25

 Глава 25

Сильны любовь и слава смертных дней,

И красота сильна. Но смерть сильней

Джон Китс

К утру часть женщин постарше пришла в себя. Доктор напоил всех своими снадобьями и, велев пить больше чаю с медом, разогнал всех по комнатам. Горничная очнулась и, шатаясь от слабости, ухаживала за дочерью, а из комнат Лиззи не доносилось ни звука.

Наконец, когда солнце уже заливало светом округу и в большом зале началась уборка, дверь открылась и из спальни выбралась совершенно черная Эстель. Она не сразу увидела меня, я дремал в кресле, специально поставленном напротив дверей, и проснулся только тогда, когда услышал треск ткани: девушка рванула рукой воротник так, что лопнула шнуровка.

- Что случилось? Что с Лиззи? – я проснулся и со страхом взглянул в голубые глаза, обведенные черными тенями.

- Все в порядке, Ваше Высочество, - успокоила меня Эстель, - принцесса жива, и спит. Мне нужен доктор Майос, - и она сползла по стене, теряя сознание.

Схватив легонькую девушку на руки, я побежал искать не спящего вторые сутки доктора. Он сам едва не упал, увидев свою помощницу, но потом, взяв ее за руку, вспомнил:

- Она же тоже отравилась! Просто смогла быстро очистить желудок! Несите ее в купальню, Ваше Высочество, я сейчас пришлю горничную и заварю травы.

Через час посвежевшая Эстель пришла в покои Элизии и сменила доктора Майоса. Старик очень хвалил свою ученицу и даже прошептал мне, что спасение принцессы заслуга исключительно этой хрупкой девочки. Впрочем, я и сам был в этом уверен.

Я наградил их обоих – доктору подарил новинку: карманные часы, украшенные моим вензелем, а девочке книгу и кошелек с монетами. Пусть купит себе что-нибудь у купцов, их всех проверили мои люди и разрешили торговать. Того хитроглазого купца, что поднес принцессе коробку сладостей, в замке не нашли.

Еще несколько месяцев Лиззи становилось то хуже, то лучше. Ее прекрасные светлые волосы лезли клоками, отчего принцесса плакала, считая, что я разлюблю ее. В их краях длинные волосы почитались главным женским украшением. В конце концов Эстель уговорила ее сделать стрижку и убирать волосы в сетку, чтобы не вынимать ленты вместе с прядями.

Ела моя супруга очень мало, что при ее росте и сложении очень быстро превратило ее в ходячий скелет. Тогда Эстель осторожно расспросила ее, и оказалось, что Лиззи боится нового отравления. Выходом стали наши совместные трапезы. Отвлекаясь от дел, я кормил жену буквально с ложечки, и к началу лета она немного пришла в себя.

Конечно, о супружеской жизни речь не шла, но, однажды, поймав меня в кабинете, доктор Майос очень серьезно объяснил мне, что Лиззи будет не так страшно, если я буду спать с ней в одной постели:

- Я понимаю, Ваше Высочество, что принцесса еще очень больна, но хотя бы побудьте рядом, пока леди Элизия засыпает.

Мне показалось, что речь доктора звучит с подачи его помощницы, но не стал возражать. Прислушавшись к совету, я еще больше полюбил свою беззащитную супругу. Когда пришло лето, я  вновь стал уезжать, а Лиззи ждала меня на крепостной стене и мои глаза привычно искали ее яркое платье среди сумрачных бойниц.

Одним ужасным вечером я въезжал в ворота, когда стражник закричал, свесившись с помоста:

- Ее Высочеству плохо!

Из окон тут же высунулись люди и Эстель с доктором побежали на стену, таща свои саквояжи, но они не понадобились. Кто бы он ни был, убийца сделал все быстро, и моя принцесса не успела даже испугаться. Она лежала, улыбаясь, глядя прекрасными голубыми глазами в вечность.

Похоронили Лиззи на берегу, там, где мы любили гулять, собирая ракушки и пестрые камушки. Потом я сорвался: закрылся в ее покоях, где каждая мелочь напоминала о ней, и пил несколько дней, рыдая и проклиная все на свете.

Мне было жаль себя, жаль ее, я не принес Эллизии счастья. Возможно, для всех было бы лучше, останься я навсегда в виноградном саду среди пчел и розовых цветов, просто не проснувшись однажды в жаркий полдень.

А потом я увидел перед собой Эстель: серьезную, повзрослевшую, с крепко сжатыми губами. Перед моими глазами все еще мелькали виноградные лозы и пчелы, я улыбнулся ей, словно маленькой девочке. И протянул ей кубок, чтобы она разделила со мной печаль по моей ушедшей жене. Скривив лицо, словно удерживая слезы, она выбила бокал из руки так, что вино разлилось на ковер, а потом потащила меня в купальню. Не сама, конечно, потащила, ее слушались четыре высоченных стражника. По ее приказу меня долго макали в холодную воду, потом дали несколько минут полежать в горячей, а потом принялись растирать жесткими суконками, едва смягченными мылом.

Стыдно признаваться, но я орал, вырывался, обещал их отправить на плаху и даже утопить в замковом сортире, но они методично намыливали меня, смывали пену, обливали ледяной водой и снова намыливали.

Прекращалось это действие буквально на минуту, чтобы Эстель смогла влить мне в рот кувшин с очередным мерзким зельем, от которого меня тошнило, или неистово тянуло оправиться. Сколько это все тянулось, не знаю, мне казалось, что очень долго. Потом меня облачили в чистое белье, подали штаны и камзол, и усадили за стол в малой столовой. Маленькая мегера сама поставила передо мной чашку чая, бульон и холодное мясо.

- Ешьте, Ваше Высочество, и приходите в себя, - холодно сказала мне девчонка, едва переставшая вставать на цыпочки, чтобы снять с вешалки плащ.

Я хмуро глянул на нее, но взял в руку чашку. Пальцы плясали, горячая жидкость обжигала, но я упорно пил, слушая, как эта пигалица вправляет мне мозги:

- Скорбь измеряется не вином, Ваше Высочество. Что пользы леди Элизии, что вы едва ли не месяц просидели, обнимаясь с бутылкой? Скоро сбор урожая, а крестьяне в недоумении, вы ни разу не появились на полях. Рыбаки везут рыбу, но какого качества! Ваш стол завален бумагами из столицы, а фрейлины ее высочества не знают, как им быть, уезжать в свои поместья, или вы назначите им пенсион? А еще есть девушки, собирающиеся замуж, которые ждут вашего разрешения и приданого…

- И ты одна из них? – я сам поразился тому, как хрипло и незнакомо прозвучал мой голос, но останавливаться не собирался, - Ты тоже хочешь замуж и ждешь от меня приданого?

Маленькая болтливая птичка замолчала и уставилась на меня своими синими глазами. Она очень выросла с того времени, как я увидел ее у кровати Лиззи. Смешные косички сменились аккуратной прической, а под синим платьем угадывалась угловатая, но вполне женственная фигура. Не ребенок, молодая девушка, вступающая в пору расцвета.

Только почему она мне кажется такой знакомой и в ноздри снова лезет запах роз и согретого солнцем винограда?

Мысли, которые бились в моей голове все то время, пока я оплакивал Лиззи, вдруг оформились в четкое понимание: мою жену убили, чтобы лишить меня наследника. Что я могу сделать, чтобы сорвать планы тех, кто мечтает увидеть королевство обезглавленным? Мысль полыхнула в мозгу, выжигая скорбь: я могу жениться! Даже призрачная возможность появления нового наследника смешает карты политическим игрокам!

Эстель переступила, выводя меня из задумчивости. Я вздрогнул, осмотрел ее с ног до головы и разозлился, почти впал в бешенство:

- Так ты ответишь мне? Ты тоже хочешь замуж?

В глазах девушки заблестели слезы, но ответила она четко:

- Нет, Ваше Высочество, я не собираюсь замуж. Просто все остальные боятся Вас беспокоить…

- А ты, значит, не боишься? Что ж, ты сама выбрала!

Схватив несопротивляющуюся девочку за руку, я на подгибающихся ногах пошел по коридору, таща ее за собой. Все встречные разбегались. Еще бы! Красноглазый, растрепанный принц тянет за собой юную девушку и ругается при этом,  как сапожник.

Я притащил ее в часовню. Здесь, как в любом приличном замке, стояли статуи покровителей ремесел, воинов и земледельцев. Отдельно стояла Судьба с завязанными глазами и мотком пряжи в руках, но я тянул малышку к статуе покровительницы брака, Матери-Жизни. Испуганный жрец выглянул из боковой двери и, повинуясь моему жесту, подошел:

- Здесь и сейчас, заключай брачный союз между мной и этой девочкой!

- Но, Ваше Высочество…

- Немедленно!

Перепуганный до заикания жрец начал подготовку к обряду, а я вновь заглянул в синие глаза малышки:

- Все еще не боишься?

Мне хотелось увидеть страх, или ужас, а довелось увидеть сочувствие. Мороз опалил мою кожу – что я делаю? Неужели я позволю себе растоптать еще одну юную жизнь? Жизнь Лиззи уже принесена на алтарь королевства, а я тяну туда еще и эту кроху?

Но Эстель не дала мне времени передумать:

- Я Вас не боюсь, - сказала она, поправляя мне растрепанные волосы, а потом огорошила вопросом: - Вам это очень нужно, Ваше Высочество?

Я опешил. Неужели эта малявка раскусила меня? Поняла мои соображения, проникла своим пристальным взором в мои мысли? Юная девушка, едва покинувшая школу? Эстель молча ждала ответа, не пытаясь играть. Я еще раз всмотрелся в ее грустные  глаза, и кивнул:

- Очень. Я понял, кто и почему убил Элизию, и не хочу оставлять им еще один шанс погубить королевство.

- Я согласна, - Эстель серьезно кивнула и протянула мне вторую руку, только давайте пригласим свидетелей, иначе брак могут оспорить.

Мне не верилось в удачу, но девушка была абсолютно права! Я повернулся к тем, кто видел наш проход по замку:

- Эй, там у дверей! Сообщи всем в замке, что я женюсь на леди Эстель! Пусть готовят праздничный пир!

Маячившие у входа фигуры частично исчезли, а жрец забегал быстрее, собирая все необходимое. Эстель стояла смирно рядом со мной - не скандалила, не вырывалась. Жрец бросал на нее удивленные взгляды, облачаясь в парадное плетение из шелковых и золотых лент.

Уже через четверть часа в часовню набились придворные, стражники и даже кухарки, всем было любопытно, но никто не верил, что я говорил всерьез. Их жадное любопытство и громкие речи поколебали мою уверенность. Но Эстель стояла как скала. Ее губы беззвучно шептали что-то, обращаясь к Матери-Жизни, а горячая ладошка все так же смирно лежала в моей руке.

И только когда на маленьком жертвеннике перед статуей закурились благовония, а хмурый доктор Майос вручил бледной до синевы Эстелите букет, все присутствующие затаили дыхание.

Свои клятвы я произносил ясным и решительным голосом, понимая, что скоро на моем счету будет еще одна жертва. Но ответные клятвы звучали так же решительно и непреклонно. Когда Эстель возложила цветы на жертвенник, я снял с руки обручальное кольцо Элизии и положил рядом. Огонь вспыхнул, осветив лицо моей теперь уже жены, и пожрал подношение, не оставив даже пепла. Вокруг зашептались:

- Хороший знак! Хороший знак! Мать приняла подношение!

Эстель крепко держалась за мою руку, когда я надевал ей кольцо, снятое с мизинца. Ответного подарка у нее, конечно, не было, но я предложил ей мое кольцо наследника и Эстель серьезно надела его мне на безымянный палец. Целоваться мы не стали.

Часовня казалась почти пустой, но стоило нам отойти от алтаря, как нас окружили придворные, поздравляя и восклицая, словно в дурном театре. Желая побыстрее избавиться от толпы, я потянул молодую жену к выходу во двор.

На дворе вечерело, и свежий ветер трепал прически и подолы, а сквозь ряды стражи пытался прорваться невысокий человечек в пестрой одежде. Увидев нас, он закричал тонким голосом:

- Ваше Высочество! Мятеж! Король и королева захвачены!

Я тотчас велел впустить его, и с трудом узнал: Пако, шут отца! Ему было уже много лет, но сейчас он выглядел страшно: постаревший, оборванный, яркие цветные одежды стали лохмотьями. Кажется, я стиснул его плечи, поражаясь его хрупкости.

- Ваше…Я не знаю, принц! Мятежники захватили столицу! Король, королева…

Я все понял, возможно, родителей уже нет в живых, нужно уходить из замка. Пока я отдавал приказы, заметил шевеление справа, ах да, моя жена! Я повернулся и встретил удивительно ясный взгляд:

- Я с Вами, муж мой.

- Леди, это не верховая прогулка! – сказал я и отвлекся, отдавая распоряжения охране.

Через полчаса, когда мои воины садились в седла, свежеиспеченная принцесса стояла уже в штанах и куртке для верховой езды. Леди Герона держала теплый плащ и саквояж. Доктор Майос торопливо паковал в корзинку еду и флаконы с настойками. Я еще раз  попытался отговорить Эстель:

- Леди, это будет неразумно.

- Я с Вами. – Настойчиво выговорила она. Потом добавила: - Лучше я умру, помогая раненым, чем в каменном мешке, боясь всего на свете.

В чем-то она была права. Я тоже не пожелал бы отсиживаться за спинами тех, кто умирает за меня.

- Хорошо, вы едете, но ждать вас мы не будем, - жестко предупредил я.

- Я готова, - ответила она.

Заскрипели ворота конюшни, выпуская дюжину оседланных лошадей. Раздавая последние указания, я сел в седло. Принцессу Эстель в седло подсаживал доктор, торопливо бормоча благословения и советы.

Нашу брачную ночь мы провели в пути. Опасаясь встречи с карательным отрядом, северяне увели нас на побережье. Среди скал приходилось пробираться на ощупь, ведя коней в поводу. К утру, добравшись до редкой и низкорослой рощи, мы просто упали, едва успев намотать поводья на низкие ветки.