33

Глава 33

Эстель

К концу недели мы добрались до гор. Странное у меня было впечатление. Эти горы совсем не походили на теплые, омытые морем камни того городка, в котором я выросла. Даже цвет у них был другой.

Когда до гор оставалось совсем немного, мистрис Квис распаковала сундук с теплыми одеялами. Ледяной пронизывающий ветер продувал карету насквозь. Снег набивался в щели, грелка остывала через несколько минут, а последний постоялый двор мы покинули больше суток назад.

Ночью костры не жгли. В палатки солдат ставили маленькие жаровни, наполняли прихваченным с собой углем и непрестанно топили снег, а мы с мистрис Квис спали в карете.

Феечки совсем приуныли от холода и не покидали моего капюшона. Они сонно зевали, отпивая из моей кружки медовый чай, и снова уползали в тепло.

Когда проводник из местных торговцев привел нас к узкой тропе между голых скал, я поняла, что придется бросить карету и весь багаж. Джирсу было неловко. Он ухитрился навьючить кое-какие мешки на охранников, но было понятно, что тратить силы на женские юбки мужчины не намерены.

- Не печальтесь, миледи, - квохтала надо мной мистрис Квис, - вы еще растете и эти вещи через год стали бы вам малы.

Я переживала вовсе не из-за бархатных юбок и кружевных воротников. Меня страшил монастырь, точнее, неизвестность: что там? Как меня примут? Да и уцелел ли сам монастырь среди ветров и снега?

Уйдя от кареты, бросив почти все, мы растянулись тонкой неуверенной цепочкой. Джирс и мистрис Квис держались рядом со мной, прикрывая плащами от сильного встречного ветра. Идти пришлось долго, останавливаться не было смысла, поэтому остатки мяса жевали на ходу.

Я пользовалась только своей флягой, но медовый чай в ней быстро кончился, мистрис Квис запаслась в путь горькой настойкой, а у Джирса и вовсе оказался в запасе самогон.

Когда среди ровной тропы показался небольшой закуток, в котором можно было укрыться от ветра, все вздохнули с облегчением. Провести хоть пять минут в тишине, спрятавшись от обжигающих холодом порывов и однообразного стона ветра, казалось счастьем. Но мне хотелось пить. Очень. Пересохшее горло неприятно липло, заставляя кашлять. Джирс понял. И оглядел солдат:

- У кого есть чай? Или медовуха?

Мужчины переглянулись и пожали плечами: все взяли в горы крепкое спиртное, о чае никто не подумал. Вдруг вперед протолкался солдат с особенно измученным и серым лицом. Он прокашлялся:

- У меня есть медовуха, миледи, - хрипло сказал он и протянул Джирсу флягу.

- Спасибо, - я поблагодарила от души и сжала руки, чтобы не выхватить флягу у телохранителя.

Джирс осторожно принюхался к старой потертой фляге с многочисленными следами нелегкой жизни, поднес к губам, сделал маленький глоток, растер жидкость языком по небу и, уверившись, что все в порядке, протянул сосуд мне.

Я жадно схватила флягу трясущимися руками и…не удержала! Рухнув на камни, видавшая виды медная колба треснула и влага вмиг впиталась в снег. Слезы набежали на глаза. Мистрис Квис торопливо сунула мне в лицо горлышко своей фляжки, причитая, заставила сделать пару глотков горькущей жидкости.

Я еле продышалась, утерла выступившие слезы и подошла к солдату, который поделился со мной медовухой:

- Простите, что разбила вашу флягу. Возьмите взамен мою.

Солдат злобно глянул на меня, но серебряную фляжку взял и начал нагребать в нее снег с высоких, торчащих, словно растопыренные пальцы камней. Кажется, он все же затаил обиду.

Странно, что дорога снова свела нас с ним. Когда он глянул исподлобья, я его узнала: это в него феечки стреляли горошком из катапульты.

В этом закутке негде было присесть, но Джирс свернул одеяло, и я подремала несколько минут, привалившись к его плечу. Сквозь дрему я слышала, как солдаты проходили мимо, изредка задевая меня полами плащей, но сил подняться у меня не было.

Наконец, мистрис Квис помогла мне встать. Под ногой что-то хрупнуло. Я с удивлением увидела на камне толстую грязную иголку. Камеристка удивленно коснулась своего пояса, там под теплым плащом прятался ее игольник. Судя по всему, удобный кожаный футляр был на месте. Пожав плечами, она лишь озабочено сказала:

- Не пораньтесь, миледи, - и помогла мне затянуть плащ.

Передышка закончилась. Мы вновь потянулись навстречу ветру.

Тропа виляла и тянулась все выше. Сумерки сменились темнотой, но Джирс не разрешал зажигать факелы, всматриваясь вперед. Я уже не поднимала головы, шла, уговаривая себя сделать шаг, еще шаг. Вдруг Джирс закричал, к нему присоединились другие солдаты и мистрис Квис. Я подняла голову: впереди, среди черного неба и серых скал, виднелся вертикальный столб света.

- Дошли, миледи! – выдохнул мне в капюшон телохранитель. – Это перевал! Доберемся и увидим долину!

Эти слова прибавили мне сил, я зашагала бодрее. Солдаты подтянулись и расправили плечи, расстояние между укутанными в плащи фигурами сократилось. Свет все приближался. Забравшись на самый верх тропы, мы шагали едва ли не строевым шагом к узкой щели между скалами.

Но, пойдя к перевалу ближе, солдаты затоптались, явно поджидая меня. Я удивленно протиснулась вперед и остановилась: на ледяном камне стояла красивая пожилая женщина в роскошном сером плаще.

- Добрый вечер! – я сделала реверанс, отмечая великолепную осанку незнакомки и ее тонкие холеные руки без перчаток.

- Добрый. Подойди ближе, девочка. Ты знаешь, куда идешь? – тон дамы был доброжелательным, и я осмелела.

- Да, миледи. Мой супруг, принц Тарис, направил меня сюда для обучения.

- Вот как. Что ж, юная принцесса, ты можешь войти в долину. С тобой войдут только те, без кого ты не сможешь обойтись. Остальные получат горячую пищу и смогут переночевать в тепле.

Я оглянулась на телохранителя и мистрис Квис:

- Джирс, мистрис Квис, вы останетесь со мной?

- Это мой долг, миледи! – коротко ответил телохранитель, а камеристка прослезилась и закивала, как чайная куколка:

- Конечно, миледи! Как же я вас оставлю!

Солдаты переминались. Спускаться в долину им явно не хотелось, да я и не настаивала. Тарису понадобится каждый меч, если он соберется воевать за корону. Так что я простилась с ними и попросила отвезти карету с вещами назад в старый дворец.

Пока я говорила, из расселины вышли три угрюмые немолодые женщины с обезображенными оспой лицами. В руках у них были корзины и охапки хвороста. Мужчины оживились, заговорили с незнакомками, помогли им развести костры. В корзинах оказались котлы с горячим варевом, пироги и фляги с теплой медовухой.

Убедившись, что мои люди не в обиде, я развернулась к ожидающей леди в сером плаще. Она кивком головы позвала нас за собой, и первая шагнула в яркий солнечный свет. Втроем с телохранителем и камеристкой мы двинулись следом за необычной проводницей, и через полсотни шагов вышли из зимы в лето. 

Оглянувшись, я не заметила расселины, через которую мы вошли, ее скрывали густые кусты с белоснежными листьями. Под ногами стелилась узкая тропинка, вокруг нее по траве и ярким цветам порхали бабочки, важно перелетали с бутона на бутон жуки. Издали доносились птичьи трели. Очаровательная картина удивительного лета! Тяжелые плащи моментально потянули к земле наши усталые плечи.

Мистрис Квис ахала, прижимая к щекам ладони, а Джирс держал руку на мече и время от времени что-то бормотал - кажется, наговор, дарующий истинное зрение.

Распуская завязки плаща, я вспомнила про феечек. Они, зевая и потягиваясь, выбирались из темноты капюшона на свет.

- Цветы! – завопила блондинка, скатываясь с моего плеча в горное разнотравье. – Сирна! Проснись! Обеееед!

Брюнетка, ворча, спускалась медленно и осторожно, цепляясь за складки ткани, завязки и пуговицы:

- Что ты вопишь, Льюнет? Обед это хорошо, я совсем без сил. Защита три раза сработала!

- Три раза? – хором удивились я и Льюнет.

- Конечно! Купол сработал еще в трактире, когда граф в комнату лез, - Сирна сделала вид, что возмущена, но в ее тонком голоске слышался нешуточный страх. - И вообще! – феечка притопнула ножкой, - Будешь у посторонних фляги брать, в следующий раз сама будешь яд деактивировать! – Хорошо, Джирс твой рядом стоял, магия до него дотянулась, а то уже прикопали бы.

- А третий? – спросила я, сглотнув.

- На привале он возле тебя иголку уронил, когда мимо шел. Но там пустячок, трупный яд обычный, а вот во фляге была штука посерьезнее. – Фея, наконец, решилась и зачерпнула крохотными ручками пыльцу.

Мне стало страшно. Я могла потерять телохранителя! Вспомнилась толстая иголка, и мурашки ужаса затопили меня с ног до головы. Только фея могла обозвать трупный яд «пустячком», доктор Майос не раз объяснял мне, чем опасна падаль и почему не стоит лишний раз прикасаться к трупам.

Мою задержку заметили. Во время разговора с феями я делала вид, что сворачиваю плащ, но чуткий телохранитель окликнул меня и я поспешила догнать леди в сером. Феечки тотчас вспорхнули мне на плечи, продолжая уплетать пыльцу, которую успели собрать. Я медленно переставляла ноги и боролась с диким нервным ознобом, стараясь не показывать свой страх окружающим.

Дама впереди ни разу не повернула головы в нашу сторону, но я почему-то была уверена, что она все видит и слышит, даже фей. А еще мне казалось, что эта незнакомая леди одобряет меня.

Тропинка осторожно петляла, и вскоре вывела нас к обычному сельскому домику, очень опрятному и ухоженному. Где-то поблизости квохтали куры, блеяли козы, у плетня стояла коляска, запряженная парой меланхоличных низкорослых лошадок.

- Садитесь в повозку, - негромко сказала дама.

Телохранитель заглянул внутрь, махнул каким-то медальончиком и помог мне взобраться по высоким ступенькам. Следом он подсадил мистрис Квис и повернулся к леди в сером плаще. Она легко, коснувшись его ладони лишь кончиками пальцев, взобралась в коляску и села рядом со мной. Джирс сел последним.

Пока мы усаживались, из-за плетня вышел мальчик лет двенадцати. Он сел на скамеечку возницы, цокнул, и лошади меланхолично потопали по тропе.

Во время пути все молчали. Мы от усталости, а дама, должно быть, из вежливости. Вокруг царило лето. Феечки, устроившиеся на моих плечах, шумно обсуждали окружающие дорожку деревья и кустарники:

- Льюнет, смотри! О, - Сирна подпрыгивала от восторга, весомо плюхая меня по плечу, - это же акалифа!

- Ты сюда глянь! – отвечала блондинка, - здесь диервилла растет! И церцис!

Феечки восхищенно ахали и изредка глубоко втягивали носами насыщенный ароматами воздух. Я же все пыталась увидеть монастырь. И страшилась этого. А вдруг это мрачное серое здание, похожее на Северный замок? Строгое и угрюмое?

Я бросила взгляд на нашу проводницу: она не выглядела сухопарой или жестокой, как дамы платной школы. А заметив мой осторожный взгляд, улыбнулась уголками губ и задорно мне подмигнула.

Тут Льюнет попыталась сорвать лепесток с ветки, под которой мы проезжали, не удержалась и рухнула мне на колени! Я невольно попыталась удержать ее. Мистрис Квис и Джирс недоуменно смотрели, как прыгают мои колени, а дама-проводница протянула руку и удержала феечку.

- Льюнет, держись! – строго сказала Сирна. – Вот и монастырь уже!

Я завертела головой и увидела. Среди белой и зеленой листвы затерялся кусочек яркого бирюзового неба. Когда мы подъехали еще ближе, я поняла, что это здания. Необычные, гладкие, похожие на детские кубики в бирюзовой глазури. 

Когда подъехали ближе, стало видно, что кое-где стены покрывают белые и золотые узоры. Есть скромные деревянные постройки, выкрашенные голубой краской. Есть живая изгородь и ажурная калитка из белого металла.

- Вот и наш монастырь. – заговорила наша спутница. – Он основан королевой Майлоной более трехсот лет назад. Здесь живут не только леди благородных кровей, удалившиеся от мира, но и простолюдинки, бежавшие в горы от насилия и навета. Перевал пропускает не всех.

- Госпожа, - негромко спросил Джирс, - есть ли в этой долине мужчины?

- Мужчины есть, - ответила дама в сером плаще, - их довольно много. Когда-то для охраны девушек королевской крови сюда присылали крупные отряды. Те, кто пожелал, остались тут, нашли жен и построили деревни. Они платят небольшую дань монастырю, получая взамен помощь лекаря и повитухи.

- Долина закрыта для купцов? – поинтересовалась я, разглядывая посыпанные песком дорожки небольшого сада, окружающего здания.

- Закрыта, - подтвердила дама, - но обитатели долины могут выходить за ее пределы. Другое дело, что не все могут вернуться.

Коляска остановилась у небольшого бирюзового кубика с плоской крышей:

- Выходите. Здесь принцесса будет жить. Переоденьтесь и поешьте с дороги, а через два часа вас примет мать-настоятельница. 

Оставив нас стоять на красноватом песочке, возница лихо развернул своих сонных лошадок и коляска скрылась за углом.

Постояв минуту в недоумении, мы вошли в дом.

Пол здесь был белым. Мистрис Квис аж руками всплеснула от изумления. Белые блестящие плитки перемежались кофейными и бирюзовыми в прихотливом, почти вычурном узоре. Беленые стены с узкой полосой росписи в тон плитке. Простые крашеные двери с блестящими медными ручками виднелись с двух сторон, а за резной панелью пряталась лестница на второй этаж.

В прихожую выходило пять дверей. Джирс, держа в руках кинжал, открывал каждую из них, заглядывал внутрь, потом разрешал посмотреть нам.

Слева была кухня, мистрис Квис восторженно всплеснула руками при виде плиты, посуды и прочего, нужного и важного для жизни.

Следующая дверь вела в короткий коридорчик с четырьмя неширокими дверями. Комнаты для слуг или воспитанников. В каждой стояла кровать, небольшой столик, стул и сундук вместо гардероба.

Двери справа вели в столовую, кабинет и спальню. Все было устроено удобно, комнаты поражали чистотой, но чувствовалось, что раньше здесь жили. В кабинете остались очиненные перья, заложенные графитовыми палочками книги и несколько безделушек на столе. В столовой обнаружился повядший букет в вазе, сухое печенье и шелковый шарф в огромном кресле.

Только спальня была абсолютно новой – на плиточном полу остались царапины, ведущие к кровати с новым балдахином. Красивый шкаф еще пах свежим деревом, а сама комната – побелкой и красками.

Я с большим облегчением попросила мистрис Квис нагреть воды для умывания, и устало присела на сундук. Впечатления переполняли меня. Вот я и достигла монастыря. Тарис может радоваться – здесь меня не достанут те, кто мечтает свергнуть династию.

Из глаз потекли слезы. Я плакала и радовалась, что меня никто не видит. Камеристка хлопочет на кухне, телохранитель заносит наш скудный багаж. Феечки резвятся на улице, объедаясь пыльцой.

Только я подумала о своих волшебных спутницах, как тренькнула распахнувшаяся металлическая рама, забранная слюдяными пластинками в свинцовом переплете:

- Сирна! Она плачет! – завопила Льюнет, приземляясь ко мне на колени.

Брюнетка мягко спланировала на мое плечо. Заглянула в лицо и вынула из кармашка платочек, такой крохотный, что одна слезинка промочила лоскуток чего-то невесомого в долю секунды.

- Что случилось, Эсти?

- Н-н–ничего, - пробормотала я, вытирая распухший нос своим платком.

- Льюнет! – строго скомандовала брюнетка, - Кубок!

Светловолосая молния метнулась к столику. Один взмах, и в руке у меня оказался тяжеленький серебряный кубок со вставками мутного стекла.

- Держи и не бойся! – теперь настала очередь Сирны. Она что-то пропела, повернувшись в сторону приоткрытой створки окна.

Тотчас на улице загудело, щелкнуло, и в щель непрерывным потоком потекли пчелы. Они с тихим гудением планировали на край кубка, и оставляли на темном серебре прозрачную или мутную каплю. Воздух запах травами, медом и свежестью росы. Через десяток минут в кубке плескалась зеленоватая сладко пахнущая жидкость.

- Пей! – скомандовала феечка, и притопнула ножкой. – Пей и ложись! Часок подремлешь, потом твоя мистрис разбудит. Умыться успеешь!

Я послушно выпила зелье и, раздевшись до нижнего платья, легла прямо на покрывало. Сирна щелкнула пальцами – окно прикрыла занавесь, превращая день в сумерки. А два теплых тельца устроились в моих волосах и завели тихую мелодию, похожую на шум моря. Мои глаза закрылись сами.