Share

Чем страдает нечисть?

Я повалилась вперед, схватившись за ухо, в пыль закапала кровь. Мужчина вышел вперед, его пальцы были изляпаны в крови. В моей крови.

Ухо пульсировало горячей болью. В ушную раковину было воткнуто что-то острое, что-то, похожее на спицу с навершием. Или булавку, или брошку, которую мама иногда втыкала в шляпу, но сейчас ее воткнули в мое ухо, проткнув в двух местах, сверху и снизу, словно ткань.

Лохматый поднес руку к лицу, и его ноздри по-звериному раздулись, а потом… Потом он слизнул алые капли. Слизнул тем же самым языком, что касался моей шеи.

И именно в этот момент я поняла — все изменилось. Мир изменился и уже никогда не станет прежним. Уже не получится закрыть глаза и уговорить себя, что все в порядке. Я могла перепутать время… А почему нет? Люди видят солнечные блики, а потом уверяют, что наблюдали НЛО. Я тоже так смогла бы… наверное. А девушка, которая просто прошла мимо, наверняка деревенская сумасшедшая.

Одинокая женщина нарвалась на шпану, о которой пишут в газетах, и они вполне могли поразвлекаться за ее счет. Могли воткнуть иголку в ухо, непонятно, зачем, но психов полно. Воткнули, а потом стали рассуждать о чем-то посреди дороги. Такие многое могли, но не слизывать кровь с рук, подобно животным. А клыки? А гладкое лицо? А…

Глянец мира облетел прозрачной шелухой. Я не дома, не в масштабе квартиры, города или страны. Я не дома в масштабе мира. Я упала в черную кроличью нору, наполненную туманом.

— Пусть старик посмотрит, где она могла с Седым пересечься. А потом уж с чистой совестью развлекайся.

Я коснулась пульсирующего уха. Черт, как же больно! Выдохнула, в предчувствии нового всплеска боли и… Наверное, им было смешно наблюдать за потугами человека, который еще только поднимал руки, а они уже знали, что тот собирается сделать. Как и Кирилл.

Я ухватила спицу и выдернула, не удержавшись от крика. Отбросила железку в сторону и, не обращая внимания на боль, на заливающую воротник кровь, встала и побежала. Оттолкнулась ладонями от земли, вскочила и ринулась прочь, под мужской смех, казавшийся почти добродушным.

Растрескавшийся асфальт под ногами сливался в сплошную серую ленту, мелькали деревья, а за спиной все смеялись и смеялись психи с когтями и клыками. Я бежала, пока не увидела впереди свою машину. Увидела и пронеслась мимо, даже не повернув головы. Если остановлюсь сейчас, если потеряю минуту, чтобы открыть дверь, найти ключи, вставить в зажигание, завести, развернуться — не выберусь. Я знала это так же точно, как и то, что тот мужчина слизывал кровь с рук. Как показало время, я была чересчур оптимистична. Шанса не было с того момента, как машина преодолела переход.

Я бежала, когда ног коснулись первые рваные клочки тумана, бежала, когда дорога сузилась и пошла вниз, бежала, пока могла дышать, а не хрипеть. Вряд ли меня можно назвать спортивной, но тогда я вложила в рывок все силы и остановилась, только когда в боку кололо так, что на второй план отступила даже пульсация в ухе, колени дрожали, мышцы подергивались. Несколько минут я стояла, наклонившись, упираясь руками в бедра, и просто дышала.

А когда нашла в себе силы выпрямиться, вокруг был туман. Непроницаемое белое марево, а не предрассветная, наброшенная на мир пелена. Воздух был сух и неподвижен, словно кисель.

Неправильный кисель, как и все вокруг. Надо убираться отсюда! И быстро.

Я ведь совсем недалеко ушла, и те мужчины могут быть здесь в течение минуты, если не раньше.

Я оглянулась, посмотрела в туман, повернулась. И поняла, что не знаю, с какой стороны прибежала. Чувство направления дало сбой, да и все остальные тоже. Все, кроме страха.

Любой из них может выступить из тумана. А ведь у одного есть нож и, судя по всему, он умеет с ним обращаться. И уйти ты не успеешь. Уже нет…

Вокруг стояла плотная ватная тишина. Ни шагов, ни других звуков, и это почему-то пугало еще больше.

То, что ты их не слышишь, Ольга, не значит, что их нет, что они не рядом!

Я сделала один неуверенный шаг в сторону, на миг показалось, что в тумане мелькнуло что-то красное. Так живо показалось, что я попятилась

«Прячься, немедленно!»

Чья эта мысль? Моя или чужая?

«Быстрее!»

Я кинулась в сторону, из белой мути проступили очертания деревьев, нереально широкие стволы, корявые ветви, свернувшиеся ломкие листья.

«Они рядом!»

Я споткнулась, зацепившись за что-то ногой, и упала. Очень неловко, плашмя, как ребенок, который ударяется носом об землю и оглашает округу громким ревом. Я приложилась виском об асфальт и ободрала ладони почти до мяса. Перед глазами замерцали цветные искры, очень похожие на те, что появляются, если долго смотреть на свет, а потом зажмуриться.

С губ сорвался стон, я перевернулась на спину и подняла руки. Грязь вперемешку с кровью. И боль. Везде: в голове, в руках, ногах, в боку и даже в груди. Глаза защипало, самое время заплакать.

«А ведь почти успела, — пришла наполненная сожалением мысль, — деревья были так близко, а теперь…»

Ступни что-то коснулось, что-то невидимое. Сердце забилось от испуга так громко, что его наверняка слышали все в округе. Я закричала. Звук всколыхнул воздух и растворился в нем. Меня схватили за ногу и рывком дернули обратно. Зубы клацнули, по затылку словно прошлись наждаком, когда голова проехалась по асфальту, кожу обожгла боль. Сквозь пелену тумана проступила темная фигура, на месте глаз которой тлели ярко-красные угли. Их я запомнила особенно ярко, не раз возвращаясь в кошмарах в свой первый день на стежке. И каждый раз громко кричала, словно базарная торговка, у которой увели мешок картошки. Но туман смыкался, поглощая звуки, оставляя меня в тишине, и беспомощности.

Пар от кадки с горячей водой наполнял комнату теплыми ласковыми клубами и мало чем напоминал туман перехода. Я подняла голову, стряхивая с себя воспоминания, словно капли воды. Что было, то прошло. С некоторых пор я не переставала наслаждаться ощущением чистоты и принимала ванну за последние два дня раза четыре, скребя кожу мочалкой и стараясь избавиться от ощущения колющегося песка.

Вода стекала по телу, принося с собой чистоту и свежесть. Теплый каменный пол под ногами, пушистое полотенце на плечах. Я была… Чуть не подумала «дома», но после пропажи Юкова комната в Серой цитадели максимально близко подошла к этому понятию. Она не стала местом, в которое хотелось бы вернуться, она не стала местом, в котором я могла чувствовать себя в безопасности. Такие понятия, как защищенность и Серая цитадель, несовместимы. И все же… замок стал местом, где мне давали передышку, краткую, иногда болезненную, но такую нужную.

Просторная спальня с шелковыми гобеленами, вышитыми картинами, с большой кроватью и… белым туалетным столиком напротив.

Святые, еще минуту назад его здесь не было. Как не было и час назад, и день, и два…

Я подошла к гуляющей мебели, провела ладонями по столешнице, словно не в силах поверить в то, что вижу, словно мне нужно не только видеть, но и коснуться шероховатой поверхности, вырезанного орнамента, прохладных металлических колец-ручек. Я потянула за правую, выдвигая ящик.

Они были там, перекатываясь по широкому дну, чуть звякая железом. Стилет, изогнутый нож, атам Раады — мое оружие. Я дотронулась до серебряного лезвия

— Где ты был, когда я в тебе нуждалась? — Сперва с губ сорвался лишь шепот. — Где? — а затем крик. — Где? — Я выдернула ящик из пазов.

Вылетевшие ножи упали, глухо стукнувшись о ковер. Злость пришла настолько неожиданно, что я даже не успела осознать, что делаю и зачем. Дернула рукой и, размахнувшись, ударила ящиком о серую стену. Дерево жалобно треснуло.

— Где? — продолжала спрашивать я, ударяя снова, боковая стенка треснула. — Где, черт возьми? — Еще удар, дно раскололось. — Где?

Ящик, любовно восстановленный Борисом, распался словно картонный, но я продолжала в исступлении бить фасадом о камень. В первый раз я поверила, пусть неживому существу, в первый раз ждала помощи и испугалась, не получив ее. Проще всего было обвинять обычную деревяшку в том, что случилось в Желтой цитадели, в страхе, который испытала, в неспособности взять в руки оружие и дать сдачи. Проще, но вряд ли правильнее.

— Он не может пройти сквозь стены цитадели. Любой цитадели, кроме этой, — раздался спокойный голос.

Пальцы разжались, остатки ящика упали на пол. В спальню, как всегда неслышно, вошел Кирилл. Таким, как я его помнила, таким, как хотела помнить, в домашних спортивных брюках, в белой майке и с чуть взъерошенными, словно после сна, волосами.

— Истерика? — Он поддел ногой остатки деревянного ящика.

— Да. Смотреть необязательно. — Глазам стало горячо, сама не знаю, почему. Меньше всего мне хотелось лить слезы перед этим мужчиной. — Знаешь, как вернуть Юково? — только чтобы не молчать, спросила я, затягивая концы кушака на халате. — Ты вытянул из того человека… он сказал, как… — Я терялась в словах, в наскакивающих друг на друга мыслях, в его прозрачных глазах.

— Пока нет. Я не открывал его. Не стал. — Он развел руками и сел на кровать.

Столько всего было в его жесте, может, чуть неловком, человеческом. Сейчас в комнате был не демон, а мужчина. Тот, что каждый день возвращался домой с завода и, с улыбкой прося добавки жареной картошки, рассказывал про самодура начальника, идиотов коллег и лучшего друга Леху, прикрывавшего его при очередной расцентровке станка. Легкая неуверенность в голосе, от которой сердце так сладко заныло.

После всего, что было, он просто не имел права быть таким. Я давно перестала мечтать о нем, давно остыла. Хотя, вру, прежде всего, себе, угли тлели, и из них еще можно было раздуть костер. Но была еще и обида. Уязвленное женское самолюбие. Но и оно потеряло остроту. Глупо страдать вечно. Все, что от него требовалось, это оставаться таким же равнодушно отстраненным. Но что-то изменилось. Не в нас, в окружающем мире. Что-то требовало от него новой роли. Вернее, старой. Но нельзя три года трахать все, что движется, пусть в это «все» изредка включали и меня, а потом делать вид, что ничего не случилось. Нельзя ждать, что я кинусь после этого на шею. В моем мире нельзя.

Я медленно встала. Кирилл посмотрел на обломки.

— Есть законы, которым подчиняются даже предметы. Стены цитадели демона не преодолеть никому и ничему, пока жив хозяин. И пока он не даст разрешение. — Седой наклонился и поднял боковую стенку ящика. — Этот стол всего лишь артефакт, хоть и не совсем обычный. Но, прежде всего, это вещь. — Он бросил доску на пол. — Если хочешь, чтобы он работал, найди плотника. — Кирилл встал, оглядел комнату так, словно видел ее впервые в жизни. — Ты ничего не хочешь здесь изменить? Мебель? Ковер? Шторы? Что-нибудь еще?

— А ты не хочешь показаться психиатру? Шизофрения? Психоз? Чем еще страдает нечисть?

Знакомое до малейших черт лицо застыло, серые глаза посветлели, сквозь надетую маску заботливого мужа, проступила морда демона. Лик Седого.

— Я не об этом хотел поговорить.

— А о чем? — вышло сипло, почти шепотом.

— Об этом. — Теплые пальцы обхватили мою руку, заставляя сделать шаг вперед, подойти почти вплотную, он коснулся бугристого, выжженного на ладони следа и спросил: — Больно?

Когда-то давно он так же задавал вопросы, но и тогда в его глазах было что-то такое, отчего я чувствовала себя не просто нужной, я чувствовала себя единственной.

— Да, — ответила я, имея в виду совсем другую боль, впрочем, он вряд ли нуждался в объяснениях. — Теперь у меня нет выбора.

— Есть, — он улыбнулся, — я его тебе дам.

Широкая ладонь снова сжалась, и увиденное едва не заставило меня задохнуться то ли от счастья, то ли от ужаса. На безымянном пальце блестела полоска золотого кольца. Дело плохо. Очень плохо.

До дрожи в коленках меня пугала не руна обязательств, не перспектива питаться сырым мясом, и не превращение в хищника. А широкий ободок на его пальце, то самое кольцо, что я надела на палец тринадцать лет назад. Почти четырнадцать. В последний раз, когда он вспомнил об узах брака, мне надлежало воткнуть в его тело зеркальный клинок.

Красноватое с примесью меди кольцо из золота весьма низкой пробы обхватывало его безымянный палец. Свое я выбросила. Давно. Просто ехала на машине, открыла окно и вышвырнула этот символ супружеской верности. Случилось это где-то между третьей и четвертой любовницей, объявившейся на моем пороге.

Related chapter

Latest chapter

DMCA.com Protection Status