Ошер и его последнее желание

— Пошла, — ударил ее в плечо Тир. — И заткни свое отродье, пока этого не сделал я.

Ее привели туда, куда она сама так стремилась, к подножью моста. Девушку толкнули в круг таких же отчаявшихся и зачастую окровавленных пленников. Их было немного, не больше десятка, большинство предпочло погибнуть. Крючник, стоящий чуть поодаль, щелкнул когтями. Ее и остальных предупреждали, конвоиры голодны. Еще две круглых твари стояли по разные стороны от пленников, а на песке лежала белоглазая тень, так похожая на тех, что напали на них с Сивом в переулке.

— Ки, — вскрикнула феникс, увидев сидящую на песке пленницу, — Киу!

Этого она не ожидала, уверенная, что уж о девушке, на которую, словно зачарованный, смотрел младший великий, позаботятся.

Подруга сидела, сгорбившись, длинные черные волосы закрывали лицо. Услышав голос, девушка подняла голову, темные раскосые глаз расширились. Она смотрела, но не видела никого, кроме того, кто шел за спиной, кто всю дорогу бил ее, подгоняя. Ки вскочила и босиком побежала к Тиру. Ближайший крючник предупреждающе вытянул лапы, но его вмешательства не потребовалось. Ошер схватил подбежавшую девушку за волосы, вздернул так, что та вскрикнула, и впился в губы. Грубо и жестоко. Она застонала. Высшие всегда уважали чужой выбор, они никогда не отдали бы ее Джар Ашу против воли. Киу здесь, потому что здесь Тир, тот настоящий ошер, так любивший смеяться.

Тварь оттолкнула девушку, та упала на песок, словно этот поцелуй лишил ее сил, кровь тягучими медленными каплями сочилась из уголка распухшего рта. Феникс не хотела даже представлять, что чувствует Киу. Не дай великие, доведется увидеть эту безумную ухмылку на лице Сива. Не дай.

— Сидеть и не дергаться, — скомандовал красноглазый, — иначе пойдете на корм. — Он кивнул Шааре, и та продемонстрировала пленникам браслет. Твари, как по команде, повернули к бывшей радной головы. Нет, не браслет, у нее на руке был управляющий артефакт. Сиди в ней бестелесая тварь, надобности бы в нем не было. Звери всегда чувствуют начинку, независимо от упаковки. Значит, она именно та девушка, что ушла из дома рано утром. Ушла, ни с кем не простившись. Ушла к врагу.

Феникс обхватила руками притихшую дочь и стала покачиваться из стороны в сторону, как делала это всю дорогу, надеясь, что Раада снова заснет. Девочка возилась, что-то лепетала и иногда всхлипывала.

Схватка на мосту становилась все яростнее, все ожесточеннее. Ошеры отбрасывали тварей, но те поднимались вновь, чего не скажешь о воинах. К озеру стремительно приближался тот, чьим именем пугали детей, тот, кто заставлял кулаки девушки бессильно сжиматься. Белоголовый, развязавший эту войну. Серокожее рогатое чудовище с кожистыми крыльями, бесцветными волосам и костяными шипами на лапах. Не останавливаясь, он врубился в гущу битвы.

Его заметили и закричали. От уходящих по серебряному мосту отделились два силуэта. Девушка узнала легкую поступь Джар Аша и стремительные движения Кайора. Ошеры, повинуясь команде, разошлись, сдерживая тварей с флангов, и клинки Высших столкнулись с тьмой в лапах Седого. Они напали на него вдвоем, время поединков закончилось, шла война на уничтожение.

Белоголовый был быстр, он успевал отражать удары и наносить свои. Успевал отпрыгивать, когда из земли вдруг стали подниматься прозрачные колья. Магия огня, превращающая песок в стекло, младший Великий владел ею в совершенстве. Свет сталкивался с тьмой. Звон мечей, удар, крик, отступление и снова атака. Седой дрался и отказывался умирать. Они могли танцевать так до бесконечности, и в какой-то момент это поняли все.

Демон задрал рогатую харю к небу и закричал:

— Тер мэ тоо! — и с размаху воткнул черный меч в землю.

Он просил слова, просил по законам Великих, по законам, которые сам не соблюдал. Его твари, его солдаты, и те, кто взял чужие тела, замерли. Ошеры, пользуясь передышкой, перестроились. Феникс видела, как подрагивает меч в руках у младшего Великого, как ему нестерпимо хочется ударить прямо сейчас, пока Белоголовый безоружен. И она мысленно одобрила этот удар, даже ждала его. Но вперед вышел Кайор и таким же жестом вогнал сверкающее лезвие в песок. Он признал право противника говорить.

— Дай нам уйти, низший, этот мир останется тебе — пророкотал он.

Феникс вслушивалась в далекие разносимые ветром слова и ловила себя на мысли, что все еще надеется. Возможно, они договорятся, возможно, демоны выторгуют еще силы, а остальным позволят уйти. Ведь это же так просто. Она надеялась и вместе с тем знала, что эти надежды несбыточны.

— Вас никто не держит, — ответила рогатая тварь

— Тогда к чему лить кровь?

— К тому, что ты врешь.

Девушка возмущенно распахнула глаза, Великие не врали. Никогда. Не могли.

— Да как ты смеешь?! — закричал Джар Аш, делая шаг вперед и занося руку для удара.

— Смею, мальчик. Вы уйдете и заберете всю магию с собой.

— Это наша магия, — проговорил Кайор. — Всегда была и всегда будет.

— Да неужели. — Тварь качнула беловолосой головой. — Ваши маги открыли проход, я чувствую, как он сосет силу из мира, будто воду через соломинку. И когда вы уйдете, здесь ничего не останется.

— Неправда! — закричал Джар Аш, рука с оружием дрожала, еще немного и он сорвется.

— А ты спроси у старшего, — гротескная улыбка скривила морду Седого, — спроси, что станет с теми, кто останется в мире без магии?

Младший Великий повернулся к Кайору. Но тот молчал.

— Те, кто останется в таком мире, станут слабее новорожденных кутят, — ответил за него белоголовый.

— Неправда!

— Их сила и скорость исчезнут, зрение сядет, слух будет улавливать только то, что говорят на расстоянии вытянутой руки. Они станут калеками в искалеченном мире.

— Он ведь врет, да?

— И никакой магии, ни целителей, ни шаманов, ни предсказателей, ни фениксов, ни саламандр, ни ошеров, — буднично продолжал демон.

— Ты сам все это начал, — не стал отрицать Кайор.

Феникс застыла, замерла, обхватывая ребенка руками. Не ей осуждать или одобрять высших, но она скорее умрет, чем останется в таком мире.

— Я не дам закрыть проход, не дам разрушить мой дом. И дом тех, кто пошел за мной. — Седой взмахнул рукой в их сторону.

Старший продолжал смотреть на серокожего, а вот младший бессознательно повернул голову. Тир, словно ожидая этого момента, ухватил Киу за волосы и дернул вверх, девушка закричала. Даже отсюда феникс увидела, как побледнел Джар Аш.

— Тогда ты зря остановил бой. — Кайор шагнул к воткнутому в песок мечу. — Мы уйдем, ты останешься, такова расплата.

Седой не шевельнулся, все таким же спокойным тоном он отдал приказ:

— Остановите их.

И все те, кто стоял за его спиной, все те, кто не имел собственного тела, вдруг стали изливаться в воздух, сперва красным, а потом быстро чернеющим дымом. И этот дым рванулся к мосту. Один из ошеров взмахнул мечом, но лезвие беспрепятственно прошло сквозь темный воздух, не причинив твари из безвременья никакого вреда.

Кайор схватился за меч, но светлое лезвие, так похожее на его собственное, свистнуло в воздухе, и голова высшего упала к ногам демона.

Феникс закричала. Вместе с ней закричала и Раада.

Тело Кайора грузно повалилось на песок, за мертвый великим стоял Джар Аш, и его клинок был вымазан в крови.

— Добро пожаловать, — поприветствовала серая тварь и, выхватив из песка свой меч, ринулась на оставшихся ошеров. А младший остался стоять, стоять и смотреть на мертвого Кайора, не в силах ни пошевелиться, ни опустить меч.

— Тир! — услышала феникс полный боли крик и обернулась.

Тварь, сидевшая в ошере, тоже поспешила на мост, оставив чужое тело лежать на песке. Киу держала в руках лицо Тира, и слезы градом катились из ее темных глаз. Он был еще жив, но девушка чувствовала, как много разрушил бестелесый, слышала прерывистое дыхание, видела ломанные движения. Жизнь уходила из парня с каждой минутой, так же, как и магия из этого мира.

— Ки, — прохрипел воин, и внутри его что-то булькнуло.

— Молчи. — Девушка провела по небритой щеке. — Все будет хорошо.

Она продолжала плакать, она чувствовала то же самое, что и феникс, видела, как внутри парня все медленно разрушается. Бестелесые могли исцелять тела, которые носили, а могли и разрушать. Единственный шанс для спасения ошера был лишь в повторном вселении красноглазого, единственного, кто мог повернуть процесс вспять. Тир предпочел смерть, любой бы предпочел.

— Я уйду с тобой. — Киу выпрямилась.

Она намеревалась сделать то, в чем фениксу было отказано.

— И оста…вишь меня на ко…рм этим, — парень запнулся, из его рта потекла кровь, пачкая подбородок и тонкие пальцы Ки. — Не предашь земле, даже если я попрошу? Лишишь шанса родиться вновь?

Феникс закрыла глаза и отвернулась. Когда же все это кончится, когда же она перестанет представлять, как Сива сожрали тени? Его сила никогда не вернется в мир, не проснется в ком-нибудь другом. Он не ушел в землю, чтобы возродиться. То, о чем просил Киу Тир было не просто красивым ритуалом. Великие говорили, что каждый преданный земле однажды вернется. И у феникса не было причин сомневаться. До сегодняшнего дня.

У просьбы Тира была и обратная сторона. Пока Киу не выполнит его последнее желание, она будет жить. Он смог подарить ей несколько дней при условии, что пленников не скормят крючникам.

Ошер обмакнул указательный палец в собственную кровь и стал рисовать на второй руке знак. На коже одна за другой появлялись смазанные линии, складываясь в символ, чуть корявый, но вполне узнаваемый.

— Не делай этого с собой. С нами! Нет, не превращай… — Киу поймала руку Тира, останавливая изменения.

Ошер улыбнулся, лицо мужчины напоминало белую маску, из уголков рта которой текла темная кровь.

— Да, — сказал он. — Преподнесу сюрприз тому, кто остановит мое сердце, или захочет поиграть на твоих чувствах после этого.

Женская рука дрогнула, а мужская завершила рисунок. Знак последнего-в-роду, нанесенный умирающим ошером, умирающей кровью. Феникс даже не могла представить, чем он станет, когда магия, заложенная в символ, высвободится. Она не подойдет к телу даже под страхом смерти. Стать последним, как Тир, остаться одному, что может быть страшнее?

Феникс поцеловала мягкие кудряшки Раады, черпая силы в этом прикосновении.

— Киу. — Взметнув песок, к пленникам подбежал Джар Аш. Феникс обернулась, бойня на мосту продолжалась. Кто-то дрался, кто-то кричал, кто-то умирал. Над озером нарастал гул, то одна, то другая нить, из которых состоял мост, лопалась и опадала, растворяясь в темной глубине озера. Это означало только одно, маг, который ее создал либо мертв, либо вот-вот готовится умереть. Одна нить — один Великий.

— Идем со мной. — Младший великий попытался оттащить Киу от Тира, но та закричала и оттолкнула чужие руки. Феникс смотрела на молодого человека и словно впервые его видела.

— Что с тобой? — Вопрос сорвался с губ непроизвольно, и девушка, испугавшись собственных слов, обхватила руками дочку, будто искала поддержки у этой маленькой жизни.

Джар Аш выглядел плохо, кожа на лице потемнела и шелушилась, облетая пепельными чешуйками, обнажая красные мышцы.

— Он предал свою расу, — Тир хрипло рассмеялся, кровь брызнула на лицо Ки, но та и не подумала отстраняться, — И теперь расплачивается.

— Закрой рот!

Ошер продолжал смеяться, некрасиво и с надрывом, брызгая кровью, но все равно это был именно смех.

Младший великий был испуган, и этот страх довлел над всем, что он делал. Страх и разрушающийся мир. Его руки задрожали. Меч, на котором еще не высохла кровь Высшего, вошел в плоть смеющегося Тира. Рисунок на его руке вспыхнул алым, кольца доспеха съехали с локтя, когда кто-то рассек кожаное крепление наплечника.

— Нет! — взвыла Ки, хватаясь пальцами за лезвие, раня руки. Одна кровь смешалась с другой.

Тир мигнул, повернулся к девушке, останавливая свой последний взгляд на ее лице. Киу кричала. Джар Аш выдернул клинок и ударил еще раз, просто от страха, от безнадежности, от чего-то такого, что было в голосе девушки, чего он просто не мог вынести. Второй удар пришелся в шею и почти отделил голову от тела. Ки взвыла, вскочила, налетела на младшего великого, ударила кулаками в грудь, вцепилась в лицо, сдирая слоящуюся кожу. Парень уронил меч, схватил девушку за руки и потащил в сторону. Один из крючников попытался преградить им дорогу, Джар Аш мотнул головой, и шарообразное тело проткнул выскочивший из песка стеклянный кол. Шаара подняла руку с браслетом, но так ничего и не сделала. Другие твари геройствовать не стали, еды оставалось еще много.