Я подошла к двери и постучала. Не знаю, закончилась уже ночь, или утро еще только готовилось сдернуть пелену тьмы с мира. Не думаю, что это имело значение. Не для нечисти.
Он открыл, смерил меня взглядом с головы до ног и посторонился, пропуская в комнату. Смешно сказать, но я ни разу не была здесь. Супруга, которая никогда не заходила в спальню к мужу, пусть и женаты мы были по законам людей, на которые он плевать хотел. Широкая полоска из тусклого золотистого металла все еще украшала его безымянный палец. Сейчас чужое желание поиграть было только на руку. На нем домашние брюки и футболка, и так легко представить, что передо мной обычный человек, обычный мужчина.— Ты пришла сделать выбор? — спросил Кирилл.Я покачал головой, не имея ни малейшего понятия, сколько времени осталось. Час? Два? Десять? Не за этим я пришла сюда, не за этим.Он втянул носом воздух и едва заметно улыбнулся.— Ты меня удивляешь, — сказал он, обманчиво неторопливо заходя мне за спину, — приятно удивляешь. — Пальцы, показавшиеся обжигающе горячими, легли на плечи.Мне никогда не приходилось ничего объяснять этому мужчине, не приходилось стыдиться желаний, притворяться кем-то другим. Мысль, пришедшая следом, заставила похолодеть. Это мне не приходилось, а ему? Он каждый день играл роль. Каждый божий день и ни разу за десять лет не сорвался, ни разу не причинил боли, до того дня, когда взял Алису и исчез.— Ты слишком много думаешь. — Он отвел мои волосы в сторону и поцеловал в шею.По коже побежали мурашки, одно прикосновение, и тело превращалось в пластилин. Он мог делать все, что вздумается, а я благодарила. Сейчас ему было нужно мое решение, а мне был нужен он, вполне возможно, что в последний раз. И я не видела причин не удовлетворить желания друг друга.Его пальцы скользнули ниже, пробежались по позвоночнику и замерли на талии, там, где футболка граничила с поясом брюк. Кирилл погладил полоску обнаженной кожи. Безумно хотелось, чтобы он содрал ткань, содрал преграду и коснулся уже по-настоящему. И он, как всегда, это почувствовал. Рывком развернул лицом к себе и дернул футболку, разорванная тряпка упала на пол, горячие руки, наконец, легли на кожу.По телу прошла дрожь. Он толкнул меня, и я упала на кровать, совершенно не помня, когда мы успели отойти от двери.— Ты приняла решение? — Кирилл наклонился.Рука скользнула по животу, дразнящее поднимаясь все выше и выше. Я не могла ответить, даже думать не могла. На это он и рассчитывал. Придя сюда, я знала, что он воспользуется своей властью. У него была цель, и глупо ожидать, что демон отступит сейчас, на своем поле. Я бы не отступила. Он мог бы меня заставить, но по каким-то причинам этого не делал.Кирилл медленно провел руками по бедрам, сминая плотную ткань, и я выгнулась, не сдержав тихий стон предвкушения. Я чувствовала себя стоящей на краю обрыва, на последнем покачивающемся камушке, когда любой порыв ветра мог столкнуть вниз. А этот мужчина был не просто порывом, он был ураганом.После ночи в прошлом меня ждало будущее. До того, как снова сядет и взойдет солнце, я должна перестать быть человеком, или умереть им. Страшно было до чертиков, и все, что мне было нужно в это утро, это побыть женщиной.Мужчина склонил голову, теплые губы прижались к ключице, где бешено бился пульс, а рука расстегнула пуговицу на брюках, стягивая казавшуюся грубой по сравнению с прикосновениями одежду. Я лихорадочно стаскивала с него одежду, дёргая за штаны, срывая все, до чего могла дотянуться, любой кусок ткани, мешающий прикасаться к телу.Кирилл зарычал, затрещало белье, тут же отброшенное в сторону за ненадобностью. Его руки скользили по моей груди, чуть сжимая, дразня и заставляя задыхаться от ощущений. Спустились к животу, коснулись бедер, раздвигая и касаясь так нежно и так требовательно. Я вцепилась в плечи, подрагивая от предвкушения.— Решение. — Седой подался вперед.Я вскрикнула, почувствовав его внутри себя. Горячо и сильно, не оставляя места ни для чего иного. Он всегда был таким, наполняющим без остатка, почти заслоняющим небо, таким же великолепным, как и в первый раз, как все разы после этого.— Давай… — Голос с рычащими нотками стал ласковым.Это в рыцарских романах о прекрасных принцессах ночь между героями возводится на пьедестал и стыдливо укрывается многозначительной недосказанностью. В нашей тили-мили-тряндии секс — это оружие, но подобное определение отнюдь не лишало его привлекательности.Он двигался так медленно, растягивая, каждое прикосновение, каждое единение до бесконечности. Из моего горла выходило лишь что-то очень похожее на мяуканье. Чужое дыхание опаляло шею, ногами я обхватила его талию, словно боясь, что он отстранится. Будто моих сил хватило бы, чтобы удержать демона.Одно движение за другим, сладкое предвкушение и его воплощение. Без конца.— Ты и так моя. Все что нужно, это сказать «да». — Его пальцы сжали бедра.Мне не было дела до его слов, только до его тела. Я замерла на краю. Всего одно движение, и мир сорвется в пропасть, в восхитительную бездну. Одно из падений, которых ждут с нетерпением.— Ааах… — Я была способна только на отрывистые бессмысленные звуки, и совершенно не понимала, о чем он говорит.Но понимал он. Все исчезло. Мягкость рук сменилась требовательной жесткостью, тело окаменело. Кирилл снова подался вперед грубо и резко, желая причинить боль, желая заставить кричать.И я закричала. Не от боли, от наслаждения. Он сам привел меня на грань, когда стирается разница между сладостью пытки и ее горечью.— Посмотри на меня, — приказал он. — Посмотри!Я распахнула затянутые пеленой удовольствия глаза. Лицо, замершее в сантиметре от моего, искажалось от гнева. От виска к скуле побежала цепочка чешуек.— Ты приняла решение, — он не спрашивал, он знал ответ, — и я хочу его услышать.— Кирилл, пожалуйста. — Я выгнулась, недовольная тем, что он остановился, продолжая цепляться за плечи, продолжая прижиматься к нему, продолжая желать.— Ольга! Ты отдашь душу мне?Не знаю, что меня отрезвило, холодность в голосе или произнесенное имя. Мое имя — его голосом.— Не знаю. — И это было правдой, любую ложь он бы почувствовал, едва она слетела бы с губ, и, скорее всего, затолкал бы ее обратно. — Мне страшно.— Тогда ты пришла не по адресу. — Нехорошая ленивая усмешка скривила его губы, так же он улыбался, когда однажды пьяненький сосед ухватил меня за зад и выдал что-то скабрезное, он продолжал улыбаться, ломая ему руку. — Я не рассеиваю страхи, я их умножаю.Руки сжались на талии, и он снова погрузился в меня с той же резкостью и силой. И в тот момент, когда я закусила губу, удерживая внутри очередной крик, Кирилл изменился. Только что со мной был мужчина, а секунду спустя — демон. Хозяин северных пределов принял истинный облик.Грубая чешуя цвета пепла заменила кожу. В прошлый раз она показалась мне ледяной, сейчас — обожгла прикосновением. На пальцах вытянулись когти, один из них проткнул кожу над грудью, потекла кровь. Черты лица заострились, волосы превратились в тонкие стальные иглы. На меня узкими вертикальными зрачками белесых глаз смотрел хищник. Он склонил голову и коснулся шершавым языком только что нанесенной раны, слизывая алую кровь, одновременно двигаясь внутри меня.Больше не было притворства в угоду слабому человеку, он стал собой. Я должна была завизжать. Он ждал этого. Должна была забрыкаться, и тогда бы он с удовольствием закончил начатое. Закончил урок, который решил преподать.Я впервые видела его столь близко и впервые по-настоящему, во всей неприкрытой грубости и чуждости. Он двинулся, проникая глубже, и наслаждение, все такое же острое, пронзило меня с удвоенной силой. Я ничего не могла поделать с этим, да и не хотела. Телу, стоящему на грани срыва, не было дела до масок и обличий.Над ухом раздалось ворчание, на меня смотрел зверь, но на этот раз в его нечеловеческих глазах не было злости, в них было удивление. Он хотел отстраниться, но я не позволила. Это потом мне наверняка станет хреново и стыдно, потом я сама себе поставлю кучу диагнозов и поклянусь, что больше никому никогда такого не позволю. И не позволю… никому, кроме него.Шершавый язык скользнул по скуле, наши сплетенные тела качнулись.Или буду вспоминать сладость того, что происходило сейчас, раз за разом, мечтая о продолжении.Я коснулась его спины, царапая ладонь чешуей и едва замечая это. Приподняла голову и обреченно прижалась к твердым губам. Да, решение было принято и давно.Святые, какой он был неправильно горячий, какой сильный, какой недосягаемый. То, что произошло дальше, не поддавалось логике, ни моей, ни его. Мы просто вцепились друг в друга, забывая, кто из нас зверь, а кто человек. Сердце билось как сумасшедшее, грудь приподнималась, прижимаясь к чешуе, кровь текла, бедра дрожали, встречая каждое движение. Крики чередовались с рычанием. Что-то обвило запястье и с силой прижало руку к простыне, и я без всякого удивления увидела извивающийся хвост. Костяной наконечник лег в ладонь, вот он был прохладным.Если бы сейчас он попросил у меня душу, отдала бы, не задумываясь. Но Кириллу было не до сделок. Сегодня впервые в сумасшествии участвовали двое.Он прижался губами к ране, втягивая кровь, одновременно врываясь в меня так глубоко, как только можно. Кричать я уже не могла, лишь дрожать и судорожно ловить ртом воздух.По телу волной прошлось удовольствие, яркое и чистое, как нарождающееся утреннее небо. Ответом был глухой рык и точно такая же дрожь горячего тела.С минуту Кирилл смотрел на меня, а, потом, не говоря ни слова, откатился в сторону. Сразу стало холодно. Маски действительно были сброшены.Звякнуло стекло, я приподнялась, в комнате снова был обнаженный мужчина, наливавший себе что-то из графина с красной жидкостью. Вино? Кровь? Сок? Вряд ли последнее.— Выпьешь? — не оборачиваясь, спросил Кирилл.— Нет. — Я завернулась в простыню, теперь нагота казалась излишней, почти постыдной, но только своя, не его.— Тогда сделай одолжение, исчезни.— Кирилл я…— Убирайся. — Он чуть повернул голову.И я мгновенно потеряла голос. Седой не был зол, он был в ярости. Я видела ее в резко очерченных скулах, в сузившихся глаза, в пальцах, сжимающих стакан, слышала в голосе. И самое страшное, что злился он даже не на меня, а, скорее, на себя за потерю контроля.— Как же я устал от этой ереси, — стакан треснул, в стороны осколками брызнуло стекло, — так и тянет закончить все одним махом.Я встала, прижимая простыню к телу, и быстро вышла, практически выбежала. Вот так выглядит счастливый финал сказки в нашей тили-мили-тряндии. Все живы, и это уже немало.Я даже почти успела дойти до своего крыла, почти вошла в комнату с холодной кроватью и сбившимся бельем. Но в двух шагах от двери на меня накатило, догнало то, что я надеялась оставить в спальне Кирилла, то, из-за чего он бьет стаканы. Ноги ослабели, и я упала на графитовый пол, стараясь унять головокружение.Что я только что сделала? Чем занималась? С кем? Глупые вопросы — глупые ответы. Страшным было не то, что моего тела касался нечеловек. Страшным было то, какое удовольствие я от этого получила.Никогда не испытывала пристрастия к боли, черной коже, плеткам и прочим атрибутам странной жизни, о которой я знала лишь из паршивых фильмов. Никогда не мечтала стать той, что кричит от наслаждения, когда ей пускают кровь. Но ведь кричала же, только что, когда внутри меня двигался зверь.Я отняла руки от груди, на светлой простыне расползалось кровавое пятно. В горле заклокотало, и меня вырвало. Все вокруг кружилось, камни стен, проемы дверей. Я вытерла рот простыней и прислонилась лбом к прохладному полу.Разве может кто-то вроде меня назваться человеком? Ответ давно известен. Наверное, с того дня, когда я даже не поинтересовалась именами тех, кого убила моя дочь в первую охоту. Именами обычных людей, скорее всего, не очень хороших, тех, кого не будут искать, преступников, проституток, алкоголиков, бомжей. Но кто дал мне право выбирать достойных жить или достойных умереть?Почему-то думать о тех давних событиях было легче, чем о произошедшем несколько минут назад. Ступеньки во тьму… Им нет числа.Плеча легонько коснулись, и я с трудом подняла голову. В коридоре стояла карка, распорядительница обедов, кажется, или еще кто. Помню, как она танцевала в ночь убийства Прекрасной, тогда ее глаза сияли. Прямо как сейчас.— Вставай, — скомандовала женщина, подавая руку. — Давай, можно подумать ты первая, кто выползает на четвереньках из его спальни. Вымоешься, поспишь и выпросишь подарок. — Она помогла мне подняться. — Главное, не продешеви. Я, например, получила работу. Мммм… как же сладко здесь пахнет.Я развернулась и похолодела, молодая женщина улыбалась, как может улыбаться только абсолютно счастливый человек.— Помочь дойти?— Обойдусь, — прохрипела я, отшатываясь.А она рассмеялась, обхватила себя руками и вдруг закружилась.«Последний раз, когда карка танцевала, убили Трифона Седого и Нинею», — так сказал бессмертник, смерть которого была на моих руках. Человек ли я? Не думаю. Это давно уже просто значимое слово.«Прольется кровь демона», — предрек он, и оказался прав.И вот карка танцевала снова, а в цитадели был лишь один демон. Я подхватила простыню и бросилась бежа
— Чего тебе, Пашка? Не помню, чтоб вызывал, — проворчал старик.Я могла продолжать кричать, могла сорвать горло, а он не повернул бы головы.— Слухи по стежке так и летают, говорят, к нам полоумную занесло, которая уверяет, что знает Седого. — На пороге кабинета стояла миниатюрная девушка с черными волосами— Его многие знают. Свободны, и заберите эту.Падальщик все-таки сделал это. Слизнул кровь с моей губы и даже зажмурился от удовольствия. Его язык был шершавым, теплым и… Я застонала, чем, похоже, только подлила масла в огонь. Да, это было отвратительно, но проблема была в том, что за этим могли последовать куда более страшные вещи. Я не была невинной девочкой и примерно представляла направление его мыслей. Как оказалось позднее, не угадала даже близко.— Веник, не здесь, — поморщился хозяин кабинета.— Ну, раз ты все решил… — Девушка пожала точеными плечиками.Я стала вырыватьс
И вот темнота уже скрыла силуэты.Я убрала ногу с газа, не до конца веря в то, что делаю. Машина остановилась, едва коснувшись бампером выползающего из провала дороги тумана. Несколько минут я неподвижно сидела, вцепившись в руль. Вглядывалась в стелющийся туман и ничего не видела. На соседнем сиденье лежал кожаный браслет. Солдат был прав, страх довлел над всем. Он мешал думать, но не мешал видеть и слышать. Да, я кричала и уговаривала, просила и плакала, но я их слышала. Седой — Седов, не очень сложна ассоциация. Если уж моя дочь не человек, то он тем более.Я коснулась браслета, по щекам снова потекли слезы, кожаные завязки то и дело выскакивали из пальцев. В конце концов, помогая себе зубами, я смогла надеть подарок дочери.— Так-то лучше, Алиси, — пробормотала я, коверкая имя, как делала это не раз и не два до этого. Наверное, у каждой семьи есть такие вот слова, милые прозвища, имена, понятные им одним, только для них одних и предназначенные. &
Гостей в цитадели собралось много, люди или, скорее, те, кто ими успешно притворялся, нелюди, ведьмы, изменяющиеся. Слышалась ругань, рычание, проклятия и визгливые выкрики. Звякали бокалы, лились вино, кровь, разговоры.— Знаете, пески Простого зашевелились? — Высокий мужчина снял цилиндр, под которым оказались серые и немного облезлые рога.— Да прям, — возразила женщина, с острым хищным лицом, одетая в современный деловой костюм, на поясе юбки болталось с пяток склянок с мутным содержимым. — Ни за что не поверю, что восточник вышел из затворничества.— А придется, — хмыкнул полный мужчина в рубашке с жабо, которое я видела на рисунке в учебнике истории, правда, там не было, раздувающихся при каждом вздохе пузырей за ушами. Скорее всего, водяник , из тех, кто с одинаковым успехом мог дышать как под водой, так и над ней. — Говорят, он нанес визит Прекрасной.— Кто говорит? Неужели сама прекрасная южанка&helli
В воздухе разливался запах жженого миндаля, теперь я знаю, как пахнет злость.— Кто дергает? — уточнил молодой целитель.— Хозяин. Восточник сказал, что наша прогулка к Простому была спланирована.— Пусть так. Чего ты злишься? Воля Седого. Прикажи он прямо, стало бы легче?— Мне да, — прошептала я, отставляя пустой стакан.Явидь оборвала злое шипение. Я взялась за вторую порцию спиртного.— Лучше бы подумала о том, зачем восточник тебе это сказал?Март отвернулся и вдруг склонил голову в уважительном приветствии. Чуть дальше, метрах в пяти, стоял седой мужчина в черном костюме гробовщика. Он ничего не делал, не говорил с гостями, не пил, не разговаривал, просто смотрел на нас. Шорох Бесцветный. Целитель вне уровней.— Не хочу, — ответила я правду, ставя опустошенный бокал на стойку. — Не буду об этом думать. Надоело.— Воля и закон, плоть и кровь Северных пределов, повелите
Он смотрел, и в его глазах пылал такой огонь… На несколько секунд чужие эмоции заставили меня забыть, кто я. Заставили забыть, что рядом Пашка, Март, Кирилл, который не потерпит, чтобы к его слову относились, как к прогнозу погоды, то есть слышать слышали, но всерьез не приняли. Я не выдержала, не смогла. Попятилась, позволила себе всего несколько шагов назад, можно подумать, что девушка просто забыла на стойке очередной стакан с выпивкой и решила вернуться.Наверное, дверь в зал распахнулась, должна была, иначе как бы он вошел. Но распорядитель молчал, и, мало того, замолкали все, кто хоть раз повернул голову в нашу сторону. Взгляд лешака изменился, радар эмоций уловил, как ярость сменилась потрясением, надеждой, а потом ужасом. Отступая, я наткнулась спиной на гостя, на того, кто не захотел отойти в сторону. Или наоборот, шагнул вперед, чтобы мы соприкоснулись. Руки легли мне на плечи, и до дрожи знакомый голос произнес:— Давно не виделись.Я повернула
— Великие ушедшие.— И только один из них не ушел.— Джар Аш. — Я закрыла глаза, тепло исчезло, кишки снова скрутило ледяным узлом. — Вот почему он один возвращал свои стежки, только один из демонов. Потому что он не демон вовсе.— Он сделает это для нас. Вернет Юково.— Ты обменял брата на рядовую стежку? — не поверила я. — Что в Юково стоит тела демона? — Кирилл не спешил отвечать, выдавая часть информации, он всегда следил, чтобы это была очень малая часть. — Ладно, это твое дело. Но что теперь?— Что? — Его пальцы скользнули по скуле, шее, опустились на ключицу, ловя ускоряющийся пульс. — Сегодня Джар Аш вернет Юково, и мы убьем его.— Мы?— Ты же сама просила сказать, — прищурился Седой. — Почти умоляла, обещала сделать все, стоит мне только перестать играть. Я, наконец, говорю с тобой. — Мужская рука опустилась ниже, обхватывая гр
Как-то раз нас вывезли на экскурсию. До сих пор не понимаю, кому это могло понадобиться, но раз сверху спустили распоряжение, бригадир ответил «есть», и вся наша едва закончившая институт компания загрузилась в автобус.Музей — усадьба Гаршиных , чуть больше трех часов автобусом на юго-запад от Ярославля. Дорога запомнилась песнями, смехом и сушками, которыми делился со всеми Олег, красавец и любимец девчонок. Раньше я не смотрела его сторону, справедливо полагая, что таким, как я, ничего там не светит, к тому же Маринка уже положила на него глаз и снимать явно не собиралась. Теперь же он стал мне безразличен. Потому что несколько дней назад я встретила его. Нет, не так ЕГО.Кирилл подошел ко мне как раз в тот момент, когда я расписывала забор остатками дедовой краски крамольными надписями из трех букв. О да, мне не было и двадцати, и тогда эта глупость казалась верхом бунтарства. На самом деле днем ранее в общежитии я проиграла в карты желание, и это был