3
Пользуясь компьютером Вадима и его отсутствием, я нашла во всемирной сети ту самую Большую фугу из Тринадцатого струнного квартета. Записала её на пустой диск и слушала на своём магнитофоне, через наушники.
Пронзительные, острые звуки, будто десяток ножей, со свистом режущих воздух! Да не воздух – человека. Сложно, мучительно, хотя не лишено захватывающей красоты. Что он там сказал? «Она мне нравится, я её тогда слушал». На меня накатила острая жалость. Господи! Лучше бы ему Бритни Спирс нравилась, чем эта несчастная фуга! Это насколько одиноким нужно быть, чтобы ходить в музыкальную школу только для разговоров со старой еврейкой! Ведь педагог ему, фактически, не нужен, а аттестат он получит с прочерками, такому не обрадуются в Музыкальном училище. Интересно ли ему будет со мной разговаривать? А с ней было интересно? Несчастный парнишка! Снова это дурацкое слово, которое ему подходит меньше, чем артисту – ватник. А какое слово? Юноша? Для юноши он юн. Подросток? В нём нет подростка. Ребёнок? Он такой же ребёнок, как я – пятилетняя девочка.
Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила Вадима, который неслышно вошёл в комнату, постоял за моей спиной и вдруг, протянув руку, выдернул штекер наушников из гнезда, заставив Большую фугу звучать на всю квартиру. Я обернулась, улыбаясь. Было чему: его лицо уже кривилось.
– Лизка! – воскликнул он жалобно. – Что это за хреновина? От такой музыки молоко киснет и лягушки дохнут!
– Образовываюсь… Вадим, отчего у подростка в пятнадцать лет нет друзей?
– Придурок потому что… У какого подростка? Да выключи ты её!
– У ученика музыкальной школы, которому нравится такая музыка.
Вадим расхохотался.
– Потому и нет, Лизка! Точняк, что у парня мозги набекрень… Ты чего это, а? В нерабочее время решаешь производственные вопросы? Дома отдыхать нужно. Будешь всех больных жалеть – жалелки не хватит. Айда в кафе.
– Пойдём. Только не называй меня Лизкой, пожалуйста. Меня так в шестом классе звали, в детском доме.
– Миль пардон, мадам.
– Вот так лучше…
Надевая пальто, я поймала себя на мысли, что сержусь на Вадима. За что?! Надо владеть собой, стыдить себя. Чем он виноват, хороший, славный мужик? Никто не обязан любить позднего Бетховена!
4– Ну что, как поживает ваш Рахманинов? – приветствовала я Артура девятого февраля, в среду (в пятницу он не пришёл, как и предупреждал меня).– Мой Рахманинов?– Ну, а чей же?– Ничей.– Вы всегда такой серьёзный, Артур?– Нет, Елизавета Юрьевна. Просто в мире и без меня слишком много веселья. От него тошнит.– Вон что… А от меня вас не тошнит, случаем?– Нет.– И на том спасибо. Вы… вы меня, пожалуйста, простите, если я вас ненароком обижу, – попросила я другим тоном. – Это не со зла. Я просто не люблю, когда люди смотрят на других свысока, и особенно когда ради своего удовольствия причиняют другим боль. Но вы не такой, кажется... Или я ошибаюсь?– Нет, – откликнулся он. – Я не думаю про себя, что лучше других, если им весело. А если честно, не знаю…– И я не знаю. Про себя я
5Почему я так рассердилась? Да как же вы не понимаете, почему?! Как можно не понимать такие простые вещи?! Ужасно он мне был симпатичен! Конечно, не как мужчина – какой из пятнадцатилетнего ребёнка мужчина? Хотя ведь Тиме было шестнадцать… И ужасно я этого стыдилась! Себя я стыдилась, на себя злилась!Не солгал ли он мне? – продолжала я думать весь тот день. – Уж больно невероятна история про любовницу отца. Что, если всё сочинил и сам поверил в свою фантазию? Что, если у него… психическое расстройство? И вот, убедив себя в том, что мне смертно необходимо знать, не обманута ли я в таком важном для меня вопросе, как личная жизнь моего ученика, в четверг, сделав все дела по дому, я направилась прямиком в Первую гимназию, где Артур учился.Я хотела поговорить с классным руководителем, но того мог указать только директор. Директорский кабинет был заперт. Уже я со вздохом направилась к выходу, как заметила на первом этаж
6Про любовницу отца я так и не спросила – постыдилась. Вообще, всего я теперь стыдилась, а себя больше всего. Я разделилась пополам. Одна – в музыкальной школе, с Вадимом – другая. Две разных Лизы Лисицыны. Вторая половина мне не нравилась! Тем хотя бы, что была больше первой. Тут не о половине шла речь, а о девяти десятых.Тринадцатого февраля, в воскресенье, мы отмечали День рождения Вадима. Я купила торт и сделала салаты. Торт и салаты остались нетронутыми: вместе с его друзьями мы пошли в кафе. Веселье, шум, вино и водка. Не пить за здоровье любимого казалось мне скверным, некрасивым, жеманным, и я тоже пила. Я пьянею быстро. Нет, ничего безобразного не случилось: я просто хохотала громче всех и говорила глупости. Несколько угарная ночь. (Ведь странно самому близкому человеку в день его рожденья отказать в близости, правда?)Я проснулась в шесть утра, неслышно встала, прошла из спальни в коридор, накинула на плечи пальто и че
7Шестнадцатое февраля.– Что вы подготовили из Шопена?– Три ноктюрна. Два я разбирал раньше, если честно.– Не беда. Пожалуйста!Если я только не запамятовала, это было Lento op. 62 № 2 и два последних ноктюрна Шопена, op. post 72, Andante и Lento con gran espressione. Я сидела рядом и переворачивала страницы. Пару раз я бросила взгляд на него. Артур играл с закрытыми глазами, с совершенно чистым и бесстрастным лицом. Может быть, ему хватало одного взгляда, чтобы вспомнить страницу, но создавалось впечатление, что вспоминает он свою музыку. Последняя нота.– Превосходное rubato, – пробормотала я. – Ритм как живой пульсирует. Ерунду какую-то говорю… То, что вы не хотите быть музыкантом – это преступление. Знаете вы это?– Спасибо. Приятно, что вы говорите… добрые слова. Елизавета Юрьевна, нельзя всю жизнь играть одного Шопена. И я не «не хочу&raqu
8В пятницу, восемнадцатого февраля, Артур в самом деле не пришёл. Пришла его мама.Занятие с ним у меня стояло последним и, всякий раз, подождав ради приличия десять минут, я уходила. А в ту пятницу, не успела я отпустить Аню Цивилёву, в дверь кабинета постучали.– Здравствуйте! Елизавета Юрьевна? Очень приятно!Элегантная сорокалетняя дама, по виду, действительно, не совсем русская. Дама назвалась: Анна Вячеславовна Болеславич. Подтянутая фигура молодой женщины, во всём облике – что-то от актрисы. Лицо увядающее, но ухоженное. Большие глаза, тонкий нос, большой рот с тонкими губами. Артур похож на мать, отметила я, только рот у него изящней...Я встала, чтобы уступить свой стул.– Нет-нет, благодарю вас, я вот здесь присяду... – дама опустилась на вертящийся ученический табурет.– Скажите, Артур вас не беспокоит? – начала она.– Беспокоит?– Не огорчает? Не
9Двадцать третье февраля.– Стойте!Окна моего кабинета выходили на юго-запад, и, когда Артур открыл дверь, прямоугольник солнечного света осветил его, сделав из волос подобие ореола.– Стойте, не шевелитесь, – повторила я. – Я пытаюсь понять, на кого вы похожи.– Только не на ангела. Это ужасно пошло.– Нет-нет! На… маленького принца.Он широко, ясно улыбнулся.– На Маленького принца? Спасибо. Вы читали эту сказку?– Чью?– Сент-Экзюпери.– Нет. Я, Артур, немного вышла из возраста…– Она не для детей. Вообще, очень мало сказок для детей… Вы даже не знаете, насколько вы угадали! Со Змеёй.– С какой змеёй? – встревожилась я.– Так… А вы кем хотите быть в этой сказке?– А какие есть роли? – я не удержалась от улыбки. Насколько ещё много в нём де
10Нужно жить дальше. Часы показывали пять, Вадим собирался вернуться домой в шесть, самое позднее, в половине седьмого, а подарок ему на День защитника отечества я ещё не купила. Желания идти по магазинам не было никакого... Но Вадим-то чем виноват?Как это сложно, на самом деле, выбрать подарок мужчине! Коньяк – пошло, бритва или шампунь – банально, конфеты – верх мещанства. Цветов мужчинам не дарят. Хочется найти что-то со смыслом. Книгу?Я зашла в книжный магазин. Антон Павлович Чехов? «Храмы и святыни Ярославля»? Да, Вадим уже рукоплещет от восторга. «Сто самых красивых лошадей»? Зачем ему лошади? И кому нужна лошадь в книжке? А вот и «Сто женщин, которых хотел иметь каждый»... Тьфу! Совсем издатели совесть потеряли...В разделе «классика» на полке стоял «Маленький принц» в мягкой обложке. Это не ему... Мне.Зайдя в другой магазин, я выбрала дорогую бри
11Всё же поздним вечером, преодолев себя, я позвонила Светлане Рувимовне, школьному психологу. Прохладно я сообщила о том, что юноша собирается уйти из дому и вынашивает странную фантазию встретиться с некоей змеёй, которая уведёт его из «этого мира». Обещала я ничего не говорить его родителям, но других обещаний не давала. Артур всё равно уйдёт, рано или поздно. Но пусть у матери будет последний шанс поговорить с ним и отказаться от самовлюблённой веры в своё всесилие!Психолог рассыпалась в любезностях. Голос у неё был встревоженный. Всё же она уверила меня, что «нет никаких особых причин для беспокойства».12В четверг новое небольшое потрясение ждало меня.Я отпустила Валю, вышла, заперла кабинет на ключ – и в коридоре, на потёртых стульях, увидела молоденькую девушку, которая невидяще смотрела перед собой. Сразу я отчего-то подумала: по мою душу. Ничего многоопытного, нич
39Здание Внешторгбанка действительно находилось в паре сотен метров от Дома Змея. Я положила перед операционисткой чек.– Скажите, пожалуйста, эта бумага – настоящая?Девушка со строгой причёской изучала чек очень долго, что-то искала в компьютерной базе.– Да, – ответила она, наконец. – Желаете получить деньги?– Спасибо, не сейчас. А какая сумма?– Здесь же написано!Я прочитала. Сумма равнялась стоимости дорогого автомобиля.– Благодарю вас…Я вышла на улицу – ветер всколыхнул мои волосы. Я разорвала чек на мелкие кусочки и пустила их по ветру.40Зовут меня Лиза и фамилия моя Лисицына. Не я выбирала свои имя и фамилию. Случайны ли имена? Лиса – не название рода, не одно определение характера, не тотем: больше. Профессия? Зов? Служение ли? Судьба.Лиса умна, красива,
38Собрав последние силы, как в полусне я вышла из Дома Змея – и только на улице открыла письмо. На секунду мне показалось, что я держу в руках чистый лист бумаги. И не показалось, а поклясться готова я, что так оно и было! Миг – и на этом листе проступили буквы.Уважаемая Елизавета Юрьевна!Особая сила Вашей преданной любви к Артуру поставила Вас перед выбором. Перед Вами прямо сейчас открываются два пути.Если Вы решите следовать первому, примите, пожалуйста, в качестве скромного вознаграждения за помощь нашему братству чек, который я прикладываю к этому письму и который отнюдь не выражает всю меру нашей благодарности. Получить деньги по этому чеку Вы можете в любом российском отделении Внешторгбанка. Ближайшее – в пяти минутах пешего пути отсюда.Кстати, мы уходили так поспешно, что Артур забыл Вам вернуть пять тысяч рублей. Это от него. Вам они окажутся явно н
37Дверь раскрылась снова, снова вошёл Нагарджуна.– Не подумайте, что я подслушивал, но мне показалось, что вы уже решили.– Вам и подслушивать не нужно, если вы мысли на расстоянии читаете, – проговорила я со смешанным чувством горечи и восхищения. – Кстати, как вы в вагоне оказались? Материализовались в тамбуре?Наг рассмеялся.– Вот ещё! Слишком хлопотно каждый раз материализовываться. Сел на ближайшей станции.– А на станцию как попали?– Приехал на лошади, и даже не спрашивайте, откуда. – Он чуть нахмурился, давая понять, что время беззаботной беседы кончилось. –Думаю, что мы с Артуром не можем задерживаться. Сегодня вечером мы летим в Пекин, из Пекина – в Катманду или Тхимпху, как получится, а оттуда будем добираться до нашего главного центра своими средствами.– Да, – согласилась я с печалью. – А я своими средствами буду возвраща
36Целую минуту никто из нас двоих не мог произнести ни слова.– Что же, – начала я прохладно, горько. – Я за вас рада, ваше высочество. Вы победили. Вы, в итоге, оказались кандидатом в боги, а я – недалёкой бабой-мещанкой.– Не надо так говорить, – очень тихо отозвался он. – Скажите лучше, чего вы хотите?– Я?Снова меня как обдало варом.– Артур, милый, – прошептала я. – Очень я не хочу, чтобы ты уходил. А чтобы остался только из-за меня, не хочу ещё больше.– Почему?– Как почему, дурачок ты этакий? Не каждому предлагают стать бессмертным.– Нет. Почему не хотите, чтобы я уходил? Скажите, и я останусь.Я встала и подошла к окну. Слова сами поднялись из моей глубины – и что я тогда сказала, я, видит Бог, только тогда, только тогда сама для себя и поняла.– Как же ты ничего не видишь? У
35Змей сел рядом со мной на деревянной скамье.– Выслушайте меня, Елизавета Юрьевна, и не удивляйтесь, что я знаю Ваше отчество.Я принадлежу к древнему, многотысячелетнему братству нагов, что в переводе с санскрита означает именно «змея». У нас на Востоке образ змеи не связан с дурными значениями.Говорят, что сам Благословенный Победитель Мары, Учитель богов и людей, Будда открыл столь великие истины, что передать их сразу людям Он не нашёл возможным. Эти истины Он возвестил нам, нагам, и уже мы после научили людей. Чему-то научили, а иное и сокрыли до времени. Главная задача нашего братства – сохранение мудрости в мире. Иногда, правда, нечасто, мы также вмешиваемся в ход мировой истории, подталкивая к совершению великие события, вдохновляя гениев искусства к созданию шедевров, важных для всего человечества, а также наставляя и умудряя людей особо праведной жизни, вне зависимости
34Юноша сидел на стуле, положив руки на колени, и, что меня поразило, тяжело дышал.– Что такое, хороший мой?(«Не стоило бы мне его называть ласковыми словами, в связи с новыми открытиями», – тут же подумала я, но не имела никаких сил удержаться!)– Змея, – прошептал Артур одними губами.– Где змея?!Я в ужасе оглядела комнату. Нет, ничего.– Где змея?!– Не знаю. Где-то совсем близко. Я чувствую.Что-то столь застывшее и восторженное было в его глазах, что я перепугалась до смерти и, как утопающий хватается за соломинку, набрала телефон нашего нового покровителя.– Что такое, Лиза? – заговорил тот первым, приветливо.– Мне кажется, Артуру совсем плохо! Вы в клинике?– Да.– Пожалуйста, спуститесь поскорее!– Уже иду.Мужчина без лишних слов положил трубку. Я запоздало сообра
33В троллейбусе я на Артура не глядела: так неловко мне теперь было находиться рядом с ним. Угораздило же! Как стыдно, как стыдно. Стыдно, и тревожно, и… радостно. Вот ещё! Только этого не хватало!Следуя начерченному на бумаге плану, мы точно вышли к «красно-кирпичному двухэтажному зданию» с забавными узкими окошками. К единственной двери вели несколько ступеней. Где же, собственно, вывеска?Вывеску я скоро нашла, лаконичную до полной невразумительности:ДРЮЛ КХАНГКроме этих двух слов, ничего больше не было. Очень любопытно. Это так на местном говоре клиника называется, что ли? Ну-ну. А троллейбус – шайтан-арба? Изумительно. Рукоплещу. Что же, спрашивается, русскими буквами? – тяжело ведь, бедненькие! Писали бы сразу иероглифами, не утруждали бы себя! Почему бы этим сибирякам не отделиться от нас? И жили бы себе припеваючи. Ах, да, у них же нефть
32Свершилось, наконец. Артур встал, встрёпанный.– Какой сейчас день?– Седьмое марта, – буркнула я. – Можете завтра, так и быть, воздержаться от цветов и прочих знаков внимания.– А где же?..– И я тоже себя спрашиваю.– Удивительно, почему она не пришла, – пролепетал он, и сразу показался мне маленьким мальчиком. – Ведь сама назначила…– Вот такие мы, женщины, ненадёжные, – иронично заметила я и сухо прибавила: – Артур! Нам нужно в клинику.– В клинику? К… психиатру?Я внезапно устыдилась.– Нет, зачем же сразу так… Пока ты спал, я познакомилась с одним врачом, и он предложил нам пожить пару дней в клинике.– Что-то не верится.– Не верь, если хочешь. Можешь ночевать на улице.– Лиза! Скажите честно…– …Елизавета Юрьевна, с твоег
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ31Артур, полусонный, вышел из электрички, добрёл со мной до вокзала и, увидев пустое место в зале ожидания, приземлился на стул, чтобы тут же заснуть снова. Я, невыспавшаяся и злая, присела рядом, чтобы дождаться, пока их высочество соизволит открыть свои монаршьи очи.Глянув на экран телефона, чтобы узнать, сколько ещё до утра, я обнаружила, что мне, ещё раньше, намедни, пришло голосовое сообщение – от Вадима.Бог мой, Вадим! Как давно ты был! Будто письмо из прошлого века…Всё же я прижала телефон к уху, чтобы прослушать письмо, и, чем яснее понимала его, тем больше полнилась горечью, отвращением, тоской.Лизок, давай-ка жить дружно. Забудем этот твой вояж. Взбрыкнула, с кем не бывает: молодая. Всё равно рано или поздно ты вернёшься, когда парнишке надоесть страдать дурью. Что-то мне кажется, что ты от него уже успела устать. Или нет, ошибся?