16
Шестого декабря, в начале недели, едва выйдя из школы, я снова увидела Вадима – на том же месте, где и в прошлый раз.
– Ну вот! – довольно, широко осклабился он. – На ловца и зверь бежит!
– Я вам не зверь! – возмутилась я.
– Расска-азывайте! Очень такой хорошенький пушной зверёк…
Я нахмурилась.
– Нет-нет, не зверь, пардон! – он развёл руками, улыбаясь. – Вы Сельская Учительница, я знаю.
– Именно так. Что вы здесь делаете?
– Вас дожидаюсь. Так вы скажете ваше имя, Сельская Учительница? Вы обещали, если я приеду во второй раз.
– Не обещала, но скажу. Лиза.
– Оно ещё лучше, чем первое! Так что, Лиза: вас можно пригласить на свидание?
– На свидание? – поразилась я. – Прямо сейчас? Нет. Я устала и есть хочу…
– Поесть можно в кафе, – тут же предложил он.
– «Айда в шалман?» – улыбнулась я, не удержалась. Чем-то всё-таки нравился он мне! Такая же, как у Тимки, невозмутимая уверенность в себе. – Нет, спасибо. Я бы не хотела есть на ваши деньги. Мы не так хорошо знакомы.
– Смешная вы! – рассмеялся он. – Как же мы познакомимся, если вы всё время будете отказываться от свиданий?
– Пишите письма. Почтовый адрес вам дам, так и быть…
– Я не умею, – сказал Вадим серьёзно. – Нет, честно! Делаю десять ошибок в предложении. Вообще ненавижу писать…
– Очень жаль!
– Ну, поставьте мне двойку, госпожа учительница! Красной ручкой на лоб! Так чтó, свидание не катит? Смотрите! – сказал он другим голосом, проникновенным, заглядывая мне в глаза. – Вот так отказываете мне, а потом человек, который для вас дорог, тоже вам покажет на дверь…
Я вздрогнула, закусила губу.
– Не знаю… – промямлила я.
– Хорошо, а просто в город вы не собираетесь? По магазинам прошвырнуться? Пардон: совершить покупки?
– С моей зарплатой только в сельпо совершать покупки. Хотя… – Я задумалась. Отчего бы мне не купить нот, не прицениться к инструментам? О том, что мне подарят флейту, я ещё не знала. – Хорошо, уговорили! («Вернусь пешком, – решила я. – Отец Кассиан ходит ведь всякую неделю и не жалуется».) С одним условием: по селу ехать медленно! Здесь дети бегают, собаки, ещё попадёт вам кто под колёса…
– Поползём как улитки! – заверил Вадим. – Прошу вас, мадмуазель, – он распахнул передо мной дверь.
Я не без робости забралась в автомобиль человека, которого видела второй раз в жизни. Мы тронулись с места, в самом деле медленно.
– Скажите, – начала я, – вы, когда сюда первый раз приехали, не застряли здесь в сугробе?
– Я?
– Вы, вы! Не просили никого вам помочь?
– Нет, не застревал. Не просил. Что, «УАЗ» – это вам драный «Запорожец», что ли?
– Понятия не имею. Смотрите, Вадим! Если, не дай Бог, вы завязнете, не просите сельских священников о помощи!
– Почему?
– Ну, сами подумайте! Что ж это станет на свете, если священники будут вытаскивать из канавы автомобили охранников? Что это за мир будет такой?
– Он уже такой. На человеке не написано, что он священник!
– Священнослужители носят рясу, чтобы вы знали.
– Бабы на селе тоже юбки носят!
– Да, но бороду не отпускают…
– С чего вам вообще пришло в голову!.. – проворчал он. – С чего вы вообще о попах начали! Что: знаете местного батюшку?
– Знаю хорошо.
– И в церковь, небось, ходите… Ну, засада… – Вадим вздохнул.
– В церковь не хожу.
– В церковь не ходите, а попа знаете: интересное кино получается…
– Прикусите язык, Вадим, – осадила я его. – Есть масса других тем для разговора.
– Всё, вкурил: надо захлопнуть хавло.
– Да нет, совсем не обязательно его захлопывать… И «куликать» тоже не обязательно.
– Вы поразительная девушка… Скажите честно, Лиза: вы ведь из детдома?
Я вздрогнула.
– Откуда вы знаете?!
– Ага! – воскликнул он весело. – Угадал!
– Как угадали?
– Ну просто, просто! Методом дедукции. По фене курсаете. Значит, или сидели, или дружок был блатной, или из детского дома. Что сидели – не верю. Что дружок блатной – тоже не верю: вы такая вся чистенькая, аккуратная…
– Ничего-то вы не знаете… И что вообще за слово – «дружок»? – рассердилась я. – Хватит уже принижать людей, Вадим! Священник для вас – «поп», любимый человек – «дружок»! Вы один, что ли, достойный и талантливый?
– Кто? – спросил он тихо, слегка побледнев.
– Что «кто»? – не поняла я сразу.
– Кто – любимый человек?
– Никто: давно это было, восемь лет назад! Его убили, что вам теперь за дело до имени?
– Простите. Сочувствую вам. Что? – он метнул на меня быстрый взгляд. – Решили, что я блатаря испугался?
– Нет, не решила. И ревновать к мёртвым тоже глупо, Вадим. А уж ревновать человека, которого второй раз в жизни видишь – глупей и придумать нельзя.
– Говорите, говорите… Ничего вы в нас не понимаете, в мужиках.
– А вы на дорогу поглядывайте, поглядывайте, товарищ мужик! Вон трактор впереди, между прочим!
Навстречу в самом деле шёл трактор с огромным косым щитом для уборки снега впереди и тревожно мигал нам фарами: дескать, не разъехаться. Вадим чертыхнулся и крутанул руль вправо. Мы ткнулись носом и правым боком машины в сугроб. Мотор заскрежетал и заглох.
Снегоуборщик проехал мимо. Вадим запустил мотор снова, тот надсадно загудел, а с места автомобиль не трогался.
– Скотина! – буркнул водитель. – Это я не вам…
– Охотно верю, – отозвалась я, пряча улыбку.
Вадим вышел, поднял капот и присвистнул.
– Хана! Шкив порвался.
– Мне очень жаль… Правда? – усомнилась я. – В новой-то машине?
– Что я, заливаю? Поглядите сами, мадам!
– Покорно благодарю, никакого желания. Как я посмотрю? Мне даже не выйти …
– Говорят… – Вадим хитро прищурился. – Говорят, женские колготки можно натянуть вместо ремня…
– Даже не мечтайте, Вадим! Даже не рассчитывайте на мои колготки!
Он вздохнул.
– Засада… Придётся, видно, мне здесь заночевать…
– Ну, вызовите эвакуатор! Что вы как ребёнок, честное слово!
Вадим снова вздохнул, но достал мобильный телефон и совершил необходимый звонок. Забрался в машину, захлопнул за собой дверь.
– Сказали, через полчаса.
– Полчаса? – я поёжилась. – Ужас…
– Ну, зачем так мрачно! Во всём нужно видеть хорошее. Расскажите что-нибудь о себе, Лиза… Хотите, я музыку включу?
– Воображаю себе эту музыку…
– Хорошо, расскажите без музыки.
– Уже всё рассказала. Детский дом, пединститут, сельская школа. Послушайте, Вадим, а нельзя меня как-нибудь выпустить отсюда, если уж в город я не попала?
– Как же я вас выпушу? У вас за окном сугробина до самого стекла. Если хотите, перебирайтесь через моё сиденье...
– Нет уж, спасибо. Я бы и в джинсах такой трюк не исполнила…
Юбка у меня была узкой и длинной, до щиколоток. Ходить холодной зимой в другой – безумие, но выбираться в такой юбке с переднего пассажирского сиденья через место водителя – тоже.
– Ну, юбочку вам придётся снять, это точно…
– Пощёчину захотели, господин охранник? Лопаты у вас, конечно, нет?
– Нет, конечно... – осклабился он.
– А вон мимо Алёша идёт! – обрадовалась я. Алёша был десятиклассником, симпатичным, хорошим пареньком, тем самым, который пел на клиросе в храме Иоакима и Анны вместе со своей бабушкой. – Можно попросить его, чтобы он принёс лопату…
Я боялась, что Вадим пропустит это предложение мимо ушей, но мой кавалер поспешно раскрыл дверь.
– Эй, Лёха! – крикнул мой он. – Есть снеговая лопата? Продать можешь? Даю полкосаря! – Алёша захлопал глазами, разинул рот. – Что, согласен? Дуй живо! Шустро обернёшься – ещё стольник накину!
Алёша припустил со всех ног.
– Что вы тут раскомандовались? Гоняете паренька по морозу, а он даже без шапки! Между прочим, в церкви на клиросе поёт…
– Да у вас тут в кого ни плюнь, все церковники! – возмутился он. – Жизни от них нет!
– И вообще, вы сорите деньгами, Вадим! Новая лопата стоит не больше двух сотен рублей, мне кажется.
– Вы жмотка, Лиза. Вы скучно живёте!
– Я не жмотка, а сельская учительница, и живу я на зарплату.
– Миль пардон, мадам. Необычайно сочувствую вашему нелёгкому труду, который так незаслуженно недооценивается…
– Ох, какой вы болтун, Вадим!
– Это только рядом с вами, Лиза, а так я вообще человек немногословный…
Алёша вернулся с лопатой. Вадим энергичными, спорыми движениями раскидал снег и галантно распахнул передо мной дверь.
– Прошу вас, мадам!
– Спасибо. Ну что же, Вадим, до свиданья!
– А поцелуй на прощание? Своему освободителю из снежного плена?
– Не-ет! – протянула я, улыбаясь.
– А… телефон?
Я поколебалась, затем достала из сумочки ежедневник, вырвала из него лист и записала на нём номер.
– Вот. Пожалуйста, не злоупотребляйте! Позвонить мне вы можете, но не в рабочее время, всё равно не отвечу. И не в пятницу.
– А что происходит по пятницам? – прищурился он.
– То, что вас совершенно не касается…
– А батюшки, видимо, касается…
– Какое ваше дело?! И ещё, Вадим! Телефон – это просто телефон! Это не клятва, не обещание, даже не надежда. Слышите?
– Вкурил! – он улыбался шире, чем голливудский актёр. – Простите, госпожа учительница! Фильтрую базар! Я всё отлично понял…
17Возвращаюсь памятью к десятому декабря, когда, после дарения флейты, отец Кассиан сказал мне:– Сей малой постыдною лептой откупиться мню, и вотще…– Вотще – это значит «напрасно»? Почему же напрасно, батюшка?– Потому, Лиза! Вот недавно ещё один случай моего малодушия. Намедни заболел Алёша, певчий…– Отчего?– Оттого, говорит, что по улице без шапки бегал…– И серьёзно?– Бронхит. Врач из медпункта приходила, сказала так. Бронхит – не горе, конечно, а дай Бог, чтобы не приключилось пневмонии… Навестил я его, Алёшу, а перед уходом оставил небольшую сумму. И вот, Елизавета Юрьевна, как вышел за дверь, так и думаю: нехорошо, отец Кассиан, нехорошо! Скудной лептой от гресей своих откупиться мнишь…– Да что же вы ещё могли сделать, батюшка? – поразилась я. – Зря вы наговариваете на себя! Не
18Нет, я не была суеверна! Просто что-то совершалось вокруг. Я входила в учительскую – и какие-то бойкие, весёлые разговоры смолкали при моём появлении. Коллеги прятали глаза, нехорошо улыбались. Выходила – и спиной чувствовала на себе внимательные, оценивающие взгляды.В среду я делала покупки в щедринском магазине «Продукты», который все по старинке называли «сельпо».– Колбаску свежую привезли! – обратила моё внимание тётя Люда, толстая, весёлая продавщица.– Спасибо, что-то не хочется…Она хитро прищурилась.– Хозяин-барин… Дело ясное… П о с т! – сочно, насмешливо выговорила она. – Кому-то, скажем прямо, и по должности не положено. Да и много чего другого не положено – что ж, и не жить теперь, а, Лизок?Пост в самом деле шёл: Рождественский. Я не сразу и поняла намёк, и так растерялась, что при расчёте дала десят
19– Что вы как смотрите тоскливо, Елизавета Юрьевна? – поприветствовал, улыбаясь, меня отец Кассиан в пятницу, двадцать четвёртого декабря.– Нет, не то чтобы тоскливо… А вы, батюшка, вы как посмóтрите? Вот! – я решительно вручила ему ненавистный плакат. – Поглядите, пожалуйста!– Изучу обязательно, только давайте пройдём и сядем за стол, как цивилизованные люди.На столе отец Кассиан развернул плакат и задумчиво уставился на него, поглаживая бороду. Вдруг рассмеялся своим высоковатым голосом:– А ведь с выдумкой подошли к делу! Вы заметили, Лиза, что крест на моей камилавке ещё и знак плюса во фразе образует?– На в а ш е й камилавке?!– На сей фигуре, коя меня живописать должна. Только почему католический? И разве я митрополит, чтобы мне крест на камилавке начертать? Мне и камилавку-то не пожаловал владыка, только ск
20Четверг, тридцатое декабря, был последним рабочим днём 2004 года. Шёл мой последний урок в шестом классе. Передо мной на столе лежала стопка дневников. Я приступила к объявлению отметок за вторую четверть и пояснению того, за что выставлена та или иная отметка. Была я в самом начале списка, как дверь кабинета открылась. Алёша.– Что такое? – испугалась я. Юноша был не по-мальчишески бледен.– Ли… завета Юрьевна, там… к батюшке приехали…– Кто приехал?!– Митрополит…Ох, Боже мой! Этой напасти ещё не хватало!Я встала с места.– Спасибо, Алёша… Ребята, разберите дневники сами. Урок окончен.Я выбежала из школы, не думая, получу или нет головомойку от директора за срыв урока, и со всех ног бросилась к дому отца Кассиана.Чёрный «Мерседес» у калитки, за рулём дремлет молодой монах или иподьякон. Увидев дорогое авто, я
21Тридцать первого декабря, в девять часов вечера, мне позвонил Вадим.– Что вы делаете, госпожа учительница? С кем будете встречать Новый год?– Ровным счётом ничего, господин охранник. Одна.– Одна? – поразился он. – Совсем одна? То есть с мышами и тараканами? В деревянной избе?– Тараканов я вывела.– Да, это, конечно, сразу всё меняет… Хотите, я к вам приеду?Я замерла.– Разве у вас нет никаких планов?– Ну как же нет планов: вот, собираюсь с коллективом нарезаться в доску… Я всё брошу. Они только рады будут, что начальник свалил.– И вы, правда, готовы бросить всё и перед самым Новым годом ехать к чёрту на кулички, в какое-то Щедрино, в избу, где нет центрального отопления и удобства на улице?– Готов, – весело подтвердил он.– Поверить не могу… – Я задумалась. И решилась: &nd
22Четвёртое января. Снова внедорожник. Чёрный, к счастью…– Вадим!Я открыла дверь автомобиля и села рядом, на пассажирское сиденье.– Хорошо, что вы!– А что? – улыбнулся он. – Кто-то другой мог быть? За вами часто «Патриоты» заезжают?– Вчера здесь стояла в точности такая машина. Только синяя, и с красной полосой.– Ни хе… По чью душу приканали зубарики?– Не надо по фене. Вы ведь не «фраер»? Поэтому вам не идёт… По мою, я убила человека. – Я покосилась на него. – Да, я! Не сама, меня и не обвиняют, просто из-за меня он пошёл в монастырь пешком и замёрз по дороге.– Священник? Надо же… – отозвался Вадим. – Не ожидал…– А чего вы ждали? Вы разве ждали чего-то?– Нет… В смысле, от вас не ожидал. Сочувствую…– В
23Пятого января мы с Вадимом подписали трудовой договор. Через две недели зачем-то потребовалось подписать его ещё раз, в присутствии нотариуса, который поинтересовался, знакома ли я с условиями и удовлетворена ли размером вознаграждения. Да, вполне. Я сама попросила о том, чтобы жалование было небольшим: мне ведь предоставлялись стол и квартира. Это в договоре указывалось, перечислялись и мои обязанности. Я не могла не улыбнуться названию моей должности. Действительно, «экономка»!Вадим жил в трёхкомнатной квартире на седьмом этаже нового дома почти в центре города. Одна из комнат служила ему спальней и «местом отдыха»: там стоял роскошный телевизор, стереосистема, бар. Другая – кабинетом: рабочий стол был загромождён компьютером, сканером, цветным принтером, факсом. Там же, в кабинете, находилось два сейфа: один – для денег и документов, другой – для ружья. (Вообще, у Вадима было много оружия: почти ка
24В конце января мы с Вадимом гуляли по городу. Я остановилась напротив витрины с манекенами.– Нравится? – спросил Вадим, улыбаясь. – Хотите шубу?– Шубу? – поразилась я. – Нет, не хочу! Что: стыдно ходить со мной рядом?– Первый раз вижу женщину, которая не хочет шубу… А шапку хотите? Меховую?– Меховую шапку? – со сомнением повторила я.– Ну да. Лисью, например…Я повернулась к нему, не сразу осознав. А потом вознегодовала, конечно, в шутку, но вполне искренне:– Лисью?! Ах, ты, бандит! Я тебе сейчас покажу лисью шапку!Я отскочила на несколько шагов и запустила в него снежком. Он ответил тем же. Я подбежала и попыталась повалить его в снег, подставив подножку. Но здоровый тридцатилетний мужик – это вам не старшеклассник! Вадим увернулся, сам же поймал меня, сжав мои запястья.– А ну, пусти, убийца животны