Часть 2 - Глава 12

12

Если бы отец Кассиан  в е л е л  мне посещать службы, не пришла бы я ни за что на свете! Но так как он подчеркнул, что ни принуждает меня, ни даже не уговаривает, то отчего ж и не зайти?

И в субботу, тринадцатого ноября, я действительно пошла в храм.

Приход в тот день оказался немноголюден: один старичок и шестеро пожилых женщин, перешепнувшихся при моём появлении. Я тихо встала почти у самого выхода.

Отец Кассиан совершал службу без дьякона, только на клиросе подтягивали ему двое разнокалиберных певчих: старуха и совсем молодой парнишка, в котором я с удивлением признала Алёшу, десятиклассника. Пели оба одинаково высокими голосами, причём бабушка явно терялась, тянулась за юным певчим, а на сложных поворотах мелодии вообще испуганно замолкала.

Да и у батюшки голос был высоковатый, надтреснутый, и сам он, небольшой, опрятный, с узкими продолговатыми ладошками, с ровно стриженной бородой, с худым, почти иконописным лицом, напоминал мне – кого же? Никого не напоминал. Ни одного сравнения из животного мира не приходило мне на ум. Напоминал древнего праведника, насельника катакомб. Я вздрогнула от самого первого «Востаните! Господи, благослови», от первых звуков его несильного голоса.

Мучительно сложно описывать чувства человека, соприсутствующего богослужению. И нужно ли? Такое описание подобно публичному раздеванию: и стыдно, и никому никакой пользы. И всё же я должна сказать немного, чтобы в дальнейшем быть понятной.

Во время службы светлое, горячее, но пронзительное чувство, чувство острой  к р а с о т ы  происходящего, вопреки всему красоты – вопреки скудному убранству, расстроенным голосам клирошан, косым взглядам пожилых женщин в мою сторону, – это чувство всё поднималось, поднималось во мне и добралось, наконец, до самого горла. Это не были слёзы: иное. Иное, похожее на множество крохотных полнозвучных колокольцев, которые разом зазвенели, заблаговестили по всему моему телу, соединяя своим звоном острую радость с острой тоской. Вечерня продолжалась, но я вышла в притвор, хватая ртом воздух, слыша за собой неодобрительные перешёптывания. Я не выдерживала! Что бы осталось от меня, если бы я осталась дольше? Ничего бы от меня не осталось. Вся бы я изошла звоном этих малых бубенцов! Кубик сахара погружается в воду – и нет его…