4

Когда караван тронулся в путь, Кайрис уже дремал в повозке, сонно мурлыча колыбельную маленькой Лайни. Девочка закопалась в мех пушистой кошки и досматривала сладкие утренние сны, прижимая к себе подаренного котенка. Котенок тоже мурлыкал и копошился в хамульей шерсти, пытаясь отыскать сосок.

Хамул сыто лизнул крохотного сородича и заснул окончательно. Сегодня пастухи недосчитаются одного теленка – что ж, сам виноват. Нечего было отставать от стада именно тогда, когда песчаному коту захотелось есть…

А Валиса с жадным нетерпением вглядывалась в затянутую пыльной пеленой даль.

Скоро…

Совсем скоро.

Увлеченная своими мыслями, Валиса не заметила, что в караване прибавилось всадников. Зато Келен их заметил сразу и немедленно обратился к караванному старшине с вопросом, откуда они взялись. Только слепой не понял бы, что это отчаянные проходимцы, и им не место в торговом караване.

Старшина пожал плечами. Эти четверо ехали в Ланору, и никто не мог запретить им держаться поблизости – дорога для всех. Запретить было нельзя, но можно – и нужно – было не спускать с них глаз. И Келен сделал это немедля, приказав своим людям в оба глаза приглядывать за нежданными попутчиками. С них сталось бы подрезать постромки у одной из повозок, а пока караван ждет, чтобы пару перепрягли в новую упряжь, из неприметной с дороги ложбины могут вылететь стрелы. Сколько уже он видел таких разграбленных караванов по дорогам Вар’наи… Но в собственном обозе такого не допустит.

Долгое время чужаки рысили себе поодаль, и ронтор уже почти успокоился. Мало ли что могло им понадобиться в Ланоре? А рядом с охраняемым караваном всяко безопасней… Но тут один из подозрительной четверки чуть пришпорил коня и поравнялся с рыжей парой. Келен навострил уши.

– Хорошие у вас лошадки, госпожа! – окликнул Валису всадник на соловом палуза. – Где взяли таких?

– Это моя собственная пара, – равнодушно отозвалась женщина. – Отец держал конюшню.

Всадники подтянулись ближе. Келен еще сомневался, вмешаться ли ему или подождать – пока это был обычный дорожный разговор от скуки. И с кем заговаривать, если не с молодой и красивой дамой? Конечно, если разговор будет идти в рамках приличий… А если нет – вот тогда можно и посоветовать держаться подальше от повозок.

– Вот как? – с деланным интересом поддержал беседу подъехавший вплотную хозяин гнедого полукровного рысака. – А я-то думал, это отступное. От эльфа, который сделал госпоже ребенка.

Третий всадник свесился с седла к Валисе.

– Может, окажешь нам такую же любезность, а, красотка? Мы не скупые!

Келен не стал ждать ответа Валисы. Дав сигнал своим, он пришпорил коня и ринулся к повозке, окруженной гарцующими всадниками. Часть охраны рассыпалась полумесяцем позади каравана, часть поспешила за ронтором.

Келен не успел. Валиса остановила рысаков, натянув вожжи, бросила на скобу поводья и на миг склонилась, поднимая что-то из-под собственных ног.

Взмах – и слишком близко подъехавший наглец повалился в пыль со смятым, как от удара копытом, лицом. Еще взмах – на возвратном движении – и второй скорчился у конских копыт, булькая перебитой гортанью. Келен ахнул. Шелебская боевая плеть! Кто бы ни учил эту женщину держать в руках смертоносное оружие, со своей задачей он справился отлично!

– Ах ты… – прикрываясь конем, всадник попытался выхватить нож, но налетевшие охранники скрутили его и оттащили в сторону, не дав перерезать постромки. Четвертого проходимца остановить никто не успел – он метнулся к повозке, и Келен отчетливо услышал треск распоротой ткани. Он собрался схватить девочку и уйти, прикрывшись ею, как живым щитом!

– Ублюдок! – выдохнул ронтор, вскидывая на дыбы пронзительно заржавшего от боли в терзаемых удилами губах Корно. Развернувшийся на задних ногах палуза прыгнул к повозке, но его остановило леденящее кровь рычание. Удар когтистой лапы отшвырнул разбойника прочь, почти разорвав его надвое. Все оцепенели. Связанный бандит, оравший и плевавшийся во все стороны, заткнулся, позеленел и затрясся мелкой дрожью – до него дошло, что ему сегодня очень, очень сильно повезло… Люди – не звери, их можно уговорить, подкупить, сбежать, если будут неосторожны. Но от зверя не откупишься, он не станет слушать мольбы, он просто убьет. Как сделал это только что одним-единственным движением. Пять изогнутых когтей-кинжалов рассекли и одежду, и живот человека, выпустив ему внутренности и оставив глубокие борозды на крыле седла.

Келен соскочил с коня и носком сапога перевернул убитых на спину.

– У вас тяжелая рука, госпожа, – тихо сказал он неподвижно сидящей на козлах Валисе.

– Они хотели схватить Лайни, – так же тихо ответила женщина. – Я услышала, как они шепчутся, пока тот, первый, заговаривал мне зубы. Они собирались отдать ее эльфам… за выкуп…

Ронтор только зубами скрипнул.

– А это что такое?! – охранники перевернули растерзанное тело и отшатнулись при виде страшных ран. – Госпожа, у вас в повозке песчаный демон?

– Нет, – Келен осторожно раздвинул края разрезанного тента. – Песчаный кот.

Хамул зашипел на него, но не ударил – узнал вечернего посетителя.

– Та самая большая киса, о которой говорила девочка…

– Хамул?! – взвизгнула привлеченная шумом и подобравшаяся поближе матрона. – Здесь?! Святые небеса! Он что, сожрал девочку?!

– Насколько я вижу, девочка использует его вместо подушки, – хмыкнул Келен. – С ней все в порядке. Это ручной хамул, господа, не нужно паники. Он никого не тронет.

– Никого?! А этого кто тронул?! – матрона тыкала пальцем в растерзанного бандита.

– А вы собираетесь последовать его примеру и причинить зло девочке? – удивился Келен.

– Зачем это мне причинять вред такой славной малышке?! – возмутилась дама.

– Ну, стало быть, вам ничего не грозит, госпожа Сейлин. Негодяй получил по заслугам, только и всего.

– Но хамул?!

– Ах, госпожа, – улыбнулся Келен, – у всех свои вкусы. Кто-то держит собачек, кто-то кошек, а госпоже Валисе нравятся хамулы. Зверь совершенно безопасен, я его вчера… хм… видел.

Уточнять, что при этом чуть не отдал душу с перепугу, ронтор благоразумно не стал.

– Идите в свою повозку, госпожа. Все в порядке, никто… никто из нас не пострадал, и хвала небу. А мы пока займемся… покойными. Не оставлять же их на поживу стервятникам. Люди все-таки, хоть и скоты… не в обиду скотам будь сказано…

Трупы незадачливых похитителей засыпали песком и суглинком в наспех вырытой яме, выложили поверх из булыжников Знак Пути – чтобы зверье не раскопало, и чтобы безвременно погибшие ушли куда следует, да не тревожили покой степной дороги, блуждая неупокоенными духами. Дурная смерть, очень дурная…

Связанного разбойника Келен распорядился оттащить в головную повозку. Под пригляд караванного старшины. Ехавший в той же повозке солидный господин попытался было высказать неудовольствие от подобного соседства, но Келен не дал ему раскричаться на весь караван.

– Вам не нравится? – спокойно спросил он. – Очень хорошо. Сейчас я пересажу вас во вторую повозку. Думаю, госпожа не откажется приютить вас на оставшийся отрезок пути? А хамул присмотрит, чтобы никто вас не обидел…

Немедленно выяснилось, что господина просто не так поняли, и он ничего не имеет против того, чтобы ехать в столь неожиданной компании, как дорожный бандит.

Но не успел ронтор отъехать и дать сигнал к отправлению, как разбойник выплюнул кляп и зашипел:

– Ублюдок! Ты говорил, что она едет одна! Почему ты ничего не сказал о кошке?!

– А я откуда знал?! – огрызнулся важный господин и вдруг заметил, что Келен никуда не уехал, сидит на коне рядом с повозкой и внимательно слушает.

– А тебе что тут нужно?!

Келен не ответил. Он поднял вверх сжатую в кулак руку, и через несколько секунд повозка была окружена.

– Ребята, у нашего птенчика был сообщник. Они не сами додумались напасть, их надоумили. Взять этого…

Сердитые охранники немедленно повытаскивали сыромятные ремни и азартно принялись связывать изрядно надоевшего всем господина. Он отбивался и орал:

– Вы не имеете права! Я служу семье ар-Надолэ! Вы ответите!

– Ошибаетесь, сударь, – спокойно сказал ронтор. – Это семье ар-Надолэ придется ответить нам, по какому праву ее слуги крадут наших детей.

– Ваших?! – взвился кочетом спутанный по рукам и ногам господин – Да слепому ясно, кто отец этого отродья! Вы…

Господину заткнули рот.

– Наших, наших, – Келен полюбовался спеленатым господином и поправил кляп. – Вам, сударь, может, и нравится лизать эльфийские задницы, так лижите на здоровье. Только не забывайте, что Ланора хоть и эльфийская теперь, а земля эта – испокон веку наша. Человечья. И страна эта – тоже наша. А закон един что для человека, что для эльфа. Поднявшему руку на ребенка – смерть. И мать девочки – человек. И девочка, стало быть, тоже – наша.

– Сат![i] – возгласил старшина, вспрыгивая на козлы и разбирая поводья. – Давайте уже поедем, что ли, а то вон сколько времени из-за этого поганца потеряли… Н-но!

Недовольные задержкой рысаки тут же ринулись вперед, и маленький караван покатился по бескрайней равнине нагорья. Поднятые копытами облачка невесомой пыли висели в неподвижном воздухе, медленно оседая вниз, пушистым покрывалом окутывая выложенные в Знак камни на свежей могиле. Не первой и не последней на пути через сердце империи – Великое Нагорье… Сколько их еще будет?

– Госпожа, вы обещали мне рассказ!

Валиса вздрогнула, ее рука дернулась вниз – туда, где под козлами лежала боевая плеть, и тут же вернулась на прежнее место – на обтянутое юбкой колено. Рыжей парой молодая женщина правила по-мужски, удерживая поводья одной рукой. Впрочем, особо править ими не приходилось. Лошади знай себе рысили за головной повозкой и не проявляли желания изменить маршрут.

– Простите, хор Келен, – Валиса видела, что ронтор заметил ее движение. – Я очень испугалась…

«Ну да… и парочку бандюг прибила исключительно с перепугу…» – подумал Келен, перескакивая с седла на козлы к Валисе. Серый жеребец побежал рядом, как привязанный, пофыркивая и укоризненно кося большим темным глазом на хозяина. Между лопатками свербело от страха, хамул за спиной способен внушать опасения даже в виде хорошо выделанной шкуры… но ни за что на свете Келен не хотел показать даже самому себе, что может уступить в храбрости женщине. Особенно такой женщине.

Обнаружив в постели юной госпожи из Наэлонэ песчаного кота, ронтор всерьез усомнился в способности своей подопечной чего-либо бояться. А уж после недавнего побоища…

– Так поведайте мне, наконец, каким чудом вам удалось приручить такого зверя! – он кивнул на сверкающие в глубине повозки зеленые льдинки. – Это ведь невероятный случай!

– Случай? – переспросила Валиса. – Да, пожалуй… так оно и есть. Во всем виноват случай…

Отсылая дочь на край света, Вайгер то-Лайнен из Наэлонэ руководствовался самыми благими побуждениями. Никто не должен был знать, что с его девочкой случилась такая неприятность. Там, далеко от досужих на сплетни земляков, она сможет провести достаточно времени, чтобы ее появление с ребенком на руках никого не удивило. Вышла замуж, родила, овдовела – что тут удивительного? Не поедут же любознательные соседи в Байтану проверять, так ли все было?

Вайгер то-Лайнен не учел трех вещей. Во-первых, невозможно скрыть происхождение ребенка. А в Байтане эльфов не было. Во-вторых, его девочка была не из тех, кто покорно мирится с уготовленной участью. А в-третьих, и самых главных, его сестра жила в самой странной провинции Империи.

Вдоль южного побережья Вар’наи селятся мало, в основном рыбаки да коневоды. Не самое удачное место для торговли – почему, собственно, и было выбрано для ссылки Валисы. Известно, торговцы – первые сплетники… А на побережье мало кто рисковал соваться. Даже с самой бдительной и умелой охраной.

Байтана. С одной стороны – океан. С другой – Хенеш с его бесконечными песками, в которых скрывались руины городов, даже имени которых уже не помнила ни одна живая душа на свете, кроме разве что эльфов, с редкими оазисами и еще более редкими поселениями пустынников-шелебов. А посередине – узкая полоса скудной зелени. Байтана, Изумрудный Пояс Империи…

Валиса начала с того, что влюбилась – безоговорочно и безоглядно влюбилась в эту древнюю землю, в немолчный грохот прибоя о каменистый берег, в крик чаек, в благородные стати байтанских кенолэ – золотисто-гнедых и вороных в синеву, не таких легких и тонконогих, как изящные палуза, но гордых и своенравных, пылких, как пустынный ветер…

В рыже-серую пустыню Валиса влюбилась чуть позже – на первой же конной прогулке.

Племянник тетушки Луэссэ, угрюмый и неразговорчивый Корад то-Хейлес, без особого интереса воспринял появление новой родственницы. Приехала – так приехала, вдова – так вдова, эка невидаль. Родила? На то и бабы, чтоб детишек рожать. И добро б что толковое, а то девку родила, а от девок одно беспокойство.

Что? Уши, говорите, у младенца острые? И глаза длинные? Ну, так у вас вон глаза круглые. А у соседа моего так и вовсе косые. Что тут такого особенного? Ах, от эльфа? А что, эльфы как-то по-другому размножаются? Ну, там, яйца несут и высиживают? Нет? Старым добрым дедовским способом? А из-за чего тогда сыр-бор? Так просто? Ну, тогда до свидания. Некогда мне тут с вами лясы-балясы разводить. У меня вон вороная первородка вторые сутки ожеребиться не может, а у нее уши поострее будут. И глаза тоже длинные. Идите уже, почтенные, не до ваших младенцев тут…

Пути сплетен неисповедимы. Через несколько часов знатной вдовушке, разродившейся остроухим ребенком, донесли и про нелюбезного родича, и про кобылу, которая кузену важнее родни. Валиса выслушала, молча поднялась с постели, отмахнулась от настойчивых уговоров полежать еще пару-тройку дней – и так уже вся спина затекла, сколько валяться-то можно? И отправилась прямиком к радушному кузену. Даже платье с домашнего на выходное не сменила, стыдоба-то какая… И чему только девок учат в этой Ланоре?

Корад стоял над вороной кобылой, надеждой его конюшни, и страдал вместе с ней. Кобылка дышала с надрывом. Она уже не могла тужиться, атласные бока не лоснились – иссиня-черная потная шерсть слиплась бурыми сосульками. Местный коновал осмотрел лошадь и посоветовал не мучить животину – не справится. Корад держал нож и думал – точить его, или все-таки обойдется? Смотреть на мучения кобылы уже не было сил… Вздохнув, он потянулся за точилом, и в этот момент его бесцеремонно отодвинули в сторону.

– А ну-ка, дядя Корад, пусти.

Нахальная девица поглядела на кобылу, пощупала вздутое брюхо и потребовала топленого сала и крепкого вина. Слегка ошалевший Корад принес и то, и другое, но пока он соображал, с чего это сестрица новоявленная собралась напиваться в таком неподходящем месте, та совершила кощунственное деяние: вымыла руки вином. А потом до самых плеч намазала их салом и решительно выставила кузена за дверь – стесняется она, видите ли, при мужчине кверху задом стоять…

А командовать в чужом доме, стало быть, не стесняется? Ну ладно, не в доме, на подворье. Но непорядок же! Бесцеремонно изгнанный из конюшни хозяин покрутил головой, помянул непутевую родню и отхлебнул из корчаги вино, которое в ней еще оставалось.

Тихо приговаривая, Валиса склонилась над кобылой. От прикосновения ласковых, но умелых рук лошадь вздрогнула, но тут же затихла, доверившись незнакомке. Валиса осторожно нащупала жеребенка, стараясь не причинить измученной кобыле ненужной боли. Сейчас важно было выяснить, жив ли малыш. Жив – хорошо. Будем рожать. Нет – придется вытаскивать насильно, а это наверняка покалечит кобылу и оставит ее бесплодной. Очень трудно не повредить родовые пути, когда жеребенок погиб и не может уже помочь ни самому себе, ни своей несчастной матери…

Помянув добрым словом кучера Нирата, сделавшего из молодой хозяйки поместья опытную лошадиную акушерку, Валиса слегка ущипнула жеребенка. Тот отреагировал слабо – чуть дернул шкурой, но отреагировал ведь! Живой. Уже легче. Шел он правильно, головкой вперед, но что-то не так было с ногами… Чертыхнувшись, Валиса выпрямилась и уставилась на ни в чем не повинную кобылу. В ее утробе оказалось слишком много жеребячьих ног! Бедняга носила двойню. И теперь оба жеребенка так торопились появиться на свет, что перепутались ногами и мешали друг другу. Хуже не придумаешь…

[i] Сат! – ритуальный возглас, всегда звучащий в конце молитвы, клятвы или торжественной речи. Как утверждение истинности и нерушимости сказанного.