6

Келен не посмел расспрашивать дальше. Да, зачастую люди, которые куда-то едут, откровенничают сверх меры со своими случайными попутчиками. Человеку, которого ты видишь впервые и которого, скорее всего, больше никогда не встретишь, можно рассказать все. В том числе и то, о чем никогда не станешь говорить близким. Человек не может бесконечно носить в себе все свои тайны. Вот только юная госпожа из Наэлонэ, похоже, носила в себе то, что не всякому по силам вынести. Келен не был уверен, что хочет разделить с ней эту ношу.

Она была сильной, очень сильной – не всякая сможет в одиночку дважды пересечь континент, не всякая решится сесть на кенолэ – эти кони не терпят слабого седока. Не всякая расправится с тем, кто посягнул на ее ребенка, не дожидаясь помощи от мужчин. И не всякая станет спасать бродячего кота от хищников. Келену было хорошо известно, кто преследовал хамульего детеныша. Валисе тогда очень повезло… потому что красный пустынный волк способен гнать свою жертву многие мили, не давая секунды передышки, а кинжально острые клыки перекусывают конские сухожилия едва ли не быстрее, чем их способен разрубить меч. Стая просто растерялась… и не стала преследовать уходящую за пределы пустыни добычу.

Но в то же время было в юной женщине что-то, взывающее к мужской сути, требующее защищать и оберегать. И Келен понимал, что если вызовет на откровенность Валису, то ему наверняка захочется потом пойти и свернуть шею тому, кто причинил ей боль. И наверняка он не сумеет справиться с этим желанием. А будет ли она ему благодарна за такую услугу, или он только причинит ей еще большее страдание?

Ронтор счел за благо сменить опасную тему.

– Госпожа, а откуда у вас шелебская плеть? Никак не ожидал увидеть ее в ваших руках. И вы неплохо с ней управлялись… Видно, вас учил хороший наставник.

Сам опытный воин, Келен мгновенно ощутил, как закаменела его собеседница. Он коснулся запретного… или того, о чем она сама боялась вспоминать. И все-таки она ответила.

– Лучший наставник. Я училась у Ло то-Норэ.

Имя показалось Келену смутно знакомым. Покопавшись в памяти, он не сумел припомнить сам, и решился уточнить:

– Кто он?

– Шихен. Военный вождь шелебов.

Словно горячий ветер дохнул в лицо, крохотные песчинки иголочками вонзились в кожу. Кто бы мог подумать, что память может хранить такие подробности многие годы, и вдруг открываться по случайно услышанному слову, словно шкатулка, к которой подобрали верный ключ…

Ну конечно же… Келен вспомнил это имя. Он очень старался… У него даже получилось. Но такое не забывается. Правда, когда он услышал его впервые, Ло то-Норэ, первый из воинов, еще не был военным вождем. Но это вопрос времени… военного вождя может сместить лишь гибель в бою, а место шихена в сражении – в первом ряду. В переводе с шелебского шихен – Жених Смерти.

Кровавой невесте редко приходится подолгу дожидаться своего суженого…

– Я думал, он дольше продержится в первых воинах! – вырвалось у него. – Его предшественник был великим предводителем…

Реакция Валисы была мгновенной – секунду назад изо всех сил старавшаяся выглядеть равнодушной, она смотрела ему в глаза горящим взглядом.

– Вы его знали?!

– Можно и так сказать… - осторожно отозвался ронтор.

– Расскажите мне! – она почти умоляла, словно хотела узнать что-то о судьбе близкого человека, а он отказывал ей в этом знании.

Келену вдруг стало весело… тем леденящим весельем, какое охватывает прирожденного воина перед схваткой.

– Хорошо, госпожа! Но и вы мне поведаете, каким образом оказались в ученицах у Жениха Смерти!

Она только кивнула.

– Мне почти нечего рассказать, – хмыкнул Келен. Хмыкнул по большей части над собой: только что поминал не в меру разговорчивых путешественников, а теперь сам выворачивается наизнанку перед едва знакомой женщиной! – Я был еще совсем сопляком, когда в первый раз привел караван в Байтану. Знаете, почему теперь я вожу их только через Ланору? Чтобы не оказаться снова в тех местах. Наш командир услышал, что шелебские девушки диво как хороши, и решил добыть себе невесту-дикарку. Ему все никак не попадалась жена, которую устроило бы его вечное отсутствие дома. А тут – кочевница, а им не привыкать… Нас отговаривали… и не отговорили.

Он остановился на мгновение.

– Мы нашли нишаб… поселение, – поправился он, мимолетно удивившись тому, как легко слетело с языка слово полузабытой речи.

– Я помню, – кивнула Валиса.

«Помнит она, – хмыкнул про себя Келен. – Стало быть, долго среди них жила, если выучила язык… не меньше, чем я…»

– Мы даже сумели выследить девушку, которая понравилась командиру, – продолжил он. – Мы даже почти схватили ее… Вот только мы не заметили, что нас тем временем окружили… Командира забили камнями, остальных зарыли по горло в песок на неделю и давали пить раз в день. Выжил только я один…

Валиса кивнула. Ей была знакома эта казнь…

– По обычаю шелебов меня должны были изгнать – но я и так был чужаком, для меня изгнание – свобода. И меня оставили в плену. Днем я работал, а на ночь мне связывали руки… таким очень интересным узлом…

Валиса внезапно прыснула.

– Теперь понятно, почему вы так странно на меня смотрели, когда я шнуровала сундук! – пояснила она. – Вы узнали узел, верно?

– Да, госпожа… Я провел среди шелебов без малого год…

– Девять месяцев, – уточнила Валиса.

– Откуда вы знаете? Вам про меня рассказали?

– Нет, хор Келен. Просто они со всеми пленным так поступают. Пленному дают девять месяцев для того, чтобы он или родился заново и стал шелебом, или умер. Девять месяцев женщина носит дитя, и девять месяцев пустыня вынашивает нового шелеба. Если этого не произошло, его убивают. С вами, видимо, случилось что-то иное, раз вы живы?

– Да. Через девять месяцев первый из воинов, Ло то-Норэ, связывая меня на ночь, допустил маленькую оплошность. Мы как раз стояли на границе пустыни, неподалеку от наших поселений. Ночью я сумел развязать ремни и сбежал… и с тех пор стараюсь не приближаться к пескам.

– Вас собирались убить, – уверенно сказала Валиса. – И похоронить за пределами пустыни. Хенеш не оскверняют телами чужаков. Вот только мне очень плохо верится в оплошность шихена…

– Мне тоже, – ухмыльнулся Келен. – Я полагаю, он просто пожалел меня… я ведь был совсем мальчишка, мне и восемнадцати не исполнилось. Он дал мне возможность уйти. Я ее использовал… И все-таки я думаю, если бы мне дали чуть больше времени, пожалуй, я бы остался с ними. Они странный народ… жестокий, но гордый.

– Только не жестокий, – возразила Валиса. – Справедливый – да. Но справедливость часто кажется жестокостью тем, против кого она направлена. Я испытала это на собственной шкуре…

– Вас тоже держали связанной?!

– Меня?!

Изумление и возмущение Валисы было неподдельным. Судя по ее реакции, предположение Келена было равносильно обвинению в детоубийстве.

– Хор Келен, шелебы не связывают женщин! Уж кому-кому, а вам бы следовало это знать!

– Тогда почему...

– Потому что справедливость – это тоже палка о двух концах. И если она направлена против твоего обидчика… иногда кажется, что легче было бы, если бы наказали тебя.

Келен невольно отвернулся: боль, затопившая синие глаза, была слишком жгучей…

– Вы все еще хотите знать, каков был мой путь через пески? – спросила Валиса через несколько минут.

– Пожалуй, да, – ответил Келен. – Мы, оказывается, родня в каком-то смысле.

– В большей степени, чем если бы были братом и сестрой, – покачала головой Валиса. – Пустыня роднит не телами – душами…

– Тогда – тем более. Я слушаю вас, вен Валиса…

В очередную поездку в пустыню Валиса взяла с собой Лайни. Почти годовалая малышка радостно визжала всякий раз, как видела Сокола, и норовила вцепиться в его пышную гриву. Кенолэ стоически сносил эти нежности, и только когда девочка попыталась вскарабкаться по его ноге, ухватил за ворот рубашонки крепкими желтыми зубами, поднял и аккуратно опустил на руки матери: придержи, мол, свое чадо, а то ведь наступлю ненароком…

Поездке предшествовали долгие уговоры. Узнав, что ее ненаглядную кроху собираются прогуливать верхом, тетушка Луэссэ встала крестом в дверях с воплем: «Только через мой труп!» Никакие доводы не помогали, и единственное условие тетушки уже начинало казаться Валисе вполне приемлемым, когда на крики пришел Корад. Уяснив суть проблемы, он неодобрительно посмотрел на тетушку. Та как-то съежилась, уверенности в воплях поубавилось, но с места она так и не сошла. Корад подмигнул Валисе, пробасил:

– Ну, нет так нет, а чего в дверях стоять? Чаю бы, что ли, предложили… – и, подхватив спорщиц под руки, внес их в дом.

Валиса, смекнув, что это неспроста, пожала плечами и пошла на кухню. Тетушка, мигом успокоившись, захлопотала у стола. С этим она управилась быстро и подалась за Валисой, но тут же выскочила обратно с истошным криком. Ни Валисы, ни Лайни на кухне не было, только горячий ветер трепал занавеску в настежь открытом окне…

Что уж там наговорил своей не в меру чадолюбивой тетушке Корад, Валиса так и не узнала. Но к вечеру, когда они вернулись из пустыни, тетушка Луэссэ и слова не сказала беглянкам, только вздохнула сокрушенно и пошла греть воду для купания до невозможности пыльной и счастливой малышки.

О том, почему они так задержались, Валиса заговорила только на следующий день.

– Тетя, поедешь со мной?

– Куда? – насторожилась тетушка.

– Тут неподалеку есть… этот… как его… а, вот! Нишаб. Шелебское поселение. Нас приглашали.

– Что?!

– Ну, в гости. Мы там вчера были с Лайни. Правда, совсем недолго. А теперь нас пригласили на несколько дней. Только я одна боюсь…

Тетушка так и села. А когда отдышалась, позвала племянника и вцепилась в Валису мертвой хваткой, выспрашивая подробности.

Как выяснилось, их родственница уже месяц встречается в пустыне с шелебской девушкой, внучкой местного знахаря. Пустыня есть пустыня, но и там иногда можно отыскать целебные растения. В местах, где раньше были колодцы, росли тонкие ползучие плети нуды, которые при должном применении успокаивали старческую ломоту в костях. А бархатистые листочки потайника, которые можно было найти только по чуть изменившемуся оттенку песка, под которым они прятались, размятые и смешанные с толчеными клубеньками той же нуды, излечивали загноившиеся раны…

Об этих и многих других травах Валисе поведала ее новая подружка. Научила находить, рассказала, как их применять, а недавно пригласила навестить ее дедушку, который сильно заинтересовался чужачкой, не боящейся пустыни.

– Замечательный дедушка! – сказала Валиса потрясенным слушателям. – Седенький такой… бородатый… и глаза у него добрые. Лайни он очень понравился. Они меня приглашали остаться, только я созналась, что сбежала без разрешения, и что вы будете беспокоиться…

– Беспокоиться? Это теперь так называется?! – Корад неодобрительно покачал головой. – Сестрица, прогулки прогулками, но тут ты слегка перебрала. Мы вчера чуть оба с ума не сошли, я уже собирался ехать искать вас. Одно дело – с малолетства дитя к вольному воздуху приучать, чтобы квелым не росло. Другое – так рисковать…

– А в чем тут риск? – удивилась Валиса. – Нам были рады… и там я видела наших. Ну, не шелебов. Кузнец там из наших. Торговцев пара человек, еще кого-то встречала…

– Это те, кого шелебы приняли. Бывшие пленные. И они никогда никого не приглашают. По крайней мере, я об этом не слышал.

– Даури говорит, они никогда не обижают гостей. И если бы уж что-то задумали плохое, они бы нас не отпустили вчера, верно?

– Так-то оно так… – протянул Корад. – А только вот зачем тогда тебе тетушку с собой тащить, раз они такие добрые?

– Ну… – Валиса зарделась, – там мужчины… и они так смотрят… Они-то меня в гости не приглашали! А дедушка старенький совсем, он их вряд ли прогнать сможет.

– А тетушка сможет, значит?

– Ну, если она закричит хоть вполовину так громко, как вчера утром ругалась, все шелебы разбегутся! – засмеялась Валиса. – А на самом деле я просто видела, что там девушки всегда ходят в сопровождении пожилой родственницы. Может, у них просто так принято? Тогда на нас не будут обращать внимания. Тетя, ну поехали, а? Мне так хочется… тут скучно, никаких развлечений…

– А там у тебя их много было, в вашем поместье?

– Много! Весь день на пастбище, или в конюшне, а в Ланоре иногда вечерами танцы… особенно если эльфы соглашались играть и петь, так вообще сказка! Тетя, тетя, я вчера слушала как шелебы поют! Такие песни красивые… жаль, я ничего не понимаю!

Тетушка и Корад переглянулись и поняли, что проиграли. Все верно, развлечений в поселке не было, если не считать молодежных посиделок… на которых не место молодой вдове с маленьким ребенком. А Валиса явно не из тех, кому по душе сидеть в четырех стенах и довольствоваться вдовьей долей. Она нашла место, где ей рады, где ей интересно. Теперь ее можно будет удержать только одним способом: связать по-шелебски и для надежности прикрутить к кровати. Проще уж съездить вместе с ней… благо не было еще случая, чтобы шелеб обидел гостя. Даже незваного. А уж если гость званый, за его безопасность ручается Закон пустыни. Вот только на купцов он не распространяется. Так ведь и Валиса не купчиха?

– Хорошо. Но только на два дня. Скоро придет караван, нужно подготовить на продажу рыбу.

Радостно завизжав, Валиса схватила тетушку за руки и закружилась с ней по комнате.

Жилище Гурула то-Эрдэ, шелебского лекаря, располагалось чуть на отшибе, но не далее полета стрелы от нишаба. Еще в первое посещение Валиса обратила внимание на то, что дом представляет собой весьма запутанный лабиринт из комнат и причудливо изгибающихся и пересекающихся переходов. Она было решила, что это сделано ради безопасности – любой грабитель в таком архитектурном изыске запутается, как муха в паутине. Оказалось, у шелебов следуют строгому правилу: все повороты должны выполняться только в правую сторону.

– Почему? – немедленно заинтересовалась Валиса.

– Потому что за правым плечом человека стоит дух, внушающий ему благие поступки и намерения, а за левым – дух, влекущий ко злу. Сворачивая налево, тем самым ты приближаешься к вступлению на его путь, – ответила Даури, внучка лекаря.

Валиса задумалась.

– Но если человек держит благой путь в своем сердце, имеет ли значение, в какую сторону он повернул, если торопился спасти чужую жизнь? – спросила она. – И, если сделать полный оборот, все равно окажешься лицом туда же, где был. Все равно, через какое плечо при этом поворачивался… Даури, может, смысл этого запрета в том, чтобы человек просто почаще задумывался о том, куда идет его сердце?

Девушка беспомощно развела руками. В словах гостьи была своя правда. Но обычай есть обычай…

Лекарь остро глянул из-под мохнатых бровей и ничего не сказал, лишь сделал приглашающий жест – следовать дальше.

– Это ваш дом, и вам решать, как по нему ходить. Если так положено, – рассудила Валиса, – я буду делать, как вы. Только показывайте мне дорогу, пожалуйста, а то я уже заблудилась!

Лекарь кивнул и пошел вперед, указывая путь. Легкая улыбка скользнула по бледным губам и спряталась в длинной седой бороде. Ему нравилась эта чужачка. Ах, какое из нее вышло бы дитя пустыни!..

Теперь Валиса тихонько объясняла тетушке правила поведения в шелебском доме. Тетушка так же тихо ахала и удивлялась. На самом деле она обмирала от любопытства и собственной смелости, и предвкушала, как будет рассказывать соседкам о своем приключении. А в центре нишаба она приметила небольшую лавку, и порадовалась, что взяла с собой немного денег – так, на всякий случай. У шелебов дивные украшения. Особенно очелья и серебряные подвески на косы, грубоватые, но изысканные в своей простоте… Конечно, вдове оно как бы и ни к чему… но ведь так приятно хотя бы перед зеркалом в спальне покрасоваться! Убедиться, что не вся женская прелесть еще увяла, что косы пока густы, а брови темны…

Прием ее приятно удивил. Пока подружки шептались и хихикали, накрывая низкий столик, старый лекарь развлекал гостью беседой. У седобородого старца оказался острый ум, а его суждения отличались неожиданным видением мира. Рассказав несколько забавных на первый взгляд, но с тайным (и не одним!) смыслом притч, он придвинул к столику подушку и предложил садиться.