ВойтиShare
5
Последнее обновление:
2024-10-29 19:42:56Сложнее всего было разобраться на ощупь, где чьи ноги. Пока Валиса справлялась с этой задачей, кобыла стонала почти по-человечьи, по мокрой морде катились слезы, но она сносила новые муки, словно понимая, что в них – ее единственное спасение.
Валиса отвела вглубь выпутанную из общей неразберихи заднюю ножку, одновременно подхватила головку под нижнюю челюсть и вытянула поверх передних ног.
– Давай, малышка! Тужься! Ну же…
Кобыла и рада была бы выполнить требуемое, но уже не могла – она совсем обессилела. Но нельзя было давать ей отдохнуть, времени и так ушло слишком много, и каждая лишняя минута могла оказаться роковой и для лошади, и для приплода. Валиса принялась щекотать и пощипывать ее брюхо. Через минуту схватка началась, кобыла поднатужилась – и первый жеребенок выскользнул в золотую ячменную солому. Валиса подтащила его к голове матери, подсунула ей под самый нос и вернулась к миске с салом. Ей нужно было помочь второму малышу явиться на свет…
Все это время Корад сидел у дверей конюшни на чурбаке и прислушивался к возне в деннике. Он не верил, что какая-то пигалица справится с тем, от чего отказался коновал. Но… вдруг все-таки чудо случится? Вдруг у девчонки легкая рука? Вдруг Податель Дождя решил сжалиться над ним и прислал эту пигалицу как свою милость? Ну бывают ведь чудеса на свете! Что с того, что сам их не видел ни разу? Вдруг это тот самый случай, о которых потом сказки рассказывают?!
Опять же о легких руках – вон какие тоненькие у нее, не то, что коноваловы клешни, ему с такими лапами и грабли не нужны, чтобы сено собирать! Кобыла и не почует… только вот хватит ли у девчонки сил такими-то ручонками в кобыльей утробе орудовать? Кобыла – это вам не корчага, у той горло широкое и схваток не бывает! А тут как зажмет – сломать недолго…
Корад уже не знал, за кого больше переживает – за лошадь или за нежданную помощницу, когда из денника донесся всхрап кобылы. Особенный такой всхрап, отдавшийся в ушах Корада небесной музыкой. Потому что так всхрапывает только ожеребившаяся лошадь, обнюхивая и вылизывая жеребенка…
Он влетел в денник и встал как вкопанный. Кобыла вылизывала долгоногого детеныша, все верно. Корад даже успел заметить, что страдалица разродилась жеребчиком. А потом он увидел, что сестрица продолжает рыться в конской утробе.
«Послед, что ли, не отходит?» – подумал Корад, а потом у него все думы из головы вышибло, потому что вместо последа на солому выплеснулся второй жеребенок. И тоже живехонький…
Перемазанная по уши Валиса пискнуть не успела, как ее сгребли в охапку, звучно расцеловали в обе щеки, закружили по деннику и чуть не уронили на многострадальную кобылу.
– Дядя Корад, я же грязная! – запротестовала было Валиса, но протест был подавлен в зародыше – на сей раз поцелуй пришелся в нос.
– А то я грязи не видал! – хохотнул конюх. – И никакой я тебе не дядя! Я тебе получаюсь… дай подумать… ну, пусть будет троюродный брат! А за Бусинку я тебе по гроб жизни должен буду! Это ж такая кобыла… такая кобыла!
Почуяв непонятную сырость на груди, Корад удивился. С чего бы это сеструхе плакать? Все же хорошо кончилось! От переживаний, что ли? Вечно у этих баб глаза на мокром месте… Даже у таких замечательных, как эта.
Отодвинув Валису от себя. Корад увидел два темных пятна на ее платье и присвистнул:
– Опаньки! А ну, красавица, дуй к себе! Девку твою кормить пора! А благодарность я тебе потом домой приведу!
И ведь привел… Лучшего жеребца не пожалел, гнедого, облитого солнечным золотом Сокола, отца спасенной Валисой двойни.
На нем она впервые выехала в пустыню – а где еще лететь на огненном коне, как не по слежавшемуся, звонкому песку Хенеша? Там она скакала наперегонки со знойным ветром, приводя в порядок тело и душу.
И там нашла друга.
Свесившись с седла, Валиса на полном скаку подхватила медлительную черепашку. За миг до этого на нее упала тень, и черепаха втянула в панцирь голову и лапы, но проверенный способ защиты на этот раз не выручил ее. Черепашка оказалась в седельной суме. Тетя Луссэа обожала черепаховый суп, а ее племянник, которого Валиса упорно звала дядей Корадом, обещал наточить из панцирей красивых бляшек для новой сбруи Сокола.
Золотисто-гнедой кенолэ, не сбившись с аллюра, понес хозяйку меж двух песчаных гряд на восток, в сторону океана. Потрепав выгнутую колесом крутую шею, Валиса привстала на стременах, оглядывая пустыню. Здесь не на кого было охотиться, кроме черепах, во всяком случае, до сих пор ей не попадалась достойная внимания дичь. Не ловить же шустрых ящериц, прыскающих в разные стороны незадолго до того, как мимо вихрем пронесется скакун? Шкурки у них, конечно, на загляденье, яркие, но наверняка слишком тонкие, и уж точно слишком маленькие, чтобы из-за них имело смысл губить шустрых красавиц. Пусть уж лучше греют на солнце изумрудные и золотые спинки, хоть будет на что полюбоваться помимо бескрайнего волнистого окоема…
Валиса любила пустыню. Она не смогла бы объяснить, спроси кто-нибудь, чем пленили ее бесплодные пески. Но в самую первую прогулку, когда, оставив крохотную Лайни на тетушку Луэссэ, нашедшую наконец, на кого излить неизрасходованный запас материнской любви, Валиса бесстрашно направила кенолэ к темнеющей на горизонте волнистой линии пологих дюн, она вдруг ощутила безмолвное и древнее величие мертвой земли. Только на первый взгляд – мертвой. На самом же деле она полна была потаенной жизни, не всякому глазу открытой…
До самого виднокрая – песок и небо. И то, и другое – огромное, безграничное, потрясающее величием и бездонностью… Небывалый покой, в котором, как крупинка соли в воде, растворяется любое горе, любое смятение, любое страдание. Любая боль. Хенеш был слишком велик, слишком огромен и стар для мимолетных и незначительных человеческих чувств – и в его необъятности без следа растворилось все то, что давило на сердце, пригибало душу к земле. Никогда еще не дышалось ей так легко и свободно, как здесь…
Опьяненная ветром и скоростью, Валиса не сразу осознала, что слышит незнакомый звук. Сквозь четкий ритм галопа прорывались тявканье и визг… совсем рядом, за соседней дюной! Не раздумывая, она послала Сокола на гребень. Внизу стая рыжих зверьков, похожих на длинноногих лисиц, гнала крупного кота, азартно тявкая и завывая. Их было не более дюжины, но даже этого слишком много для одной кошки, пусть у нее и толстые лапы с устрашающими когтями, и острые клыки. Деваться коту было некуда, и хоть он то и дело поворачивался к преследователям, шипением и ударами лап отгоняя их на безопасное расстояние, в исходе этой охоты сомневаться не приходилось…
Увиденное смутило Валису лишь на миг – через удар сердца кенолэ скатился в соседнюю ложбину, вздымая тучи песка за своим роскошным хвостом. Увлеченные погоней звери не услышали топота копыт. Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Валиса чуть было не растерялась – голенастые лисицы дружно обернулись к ней и ощерились, обнажив совсем не лисьи зубы – великолепный набор острых и длинных клыков устрашил бы кого угодно… а у нее даже плетки с собой не было – Сокол в ней просто не нуждался. Что, если они не испугаются и не отступят? Как тогда спасать кота? Слезть с коня ей точно не позволят…
Оставался единственный способ.
На новом скачке Валиса кинулась вниз головой с седла. Сокол, умница, удержал равновесие, не пошатнувшись, не сбившись с ноги, а ухваченный за шкирку кот с утробным мявом взвился в воздух и приземлился на переднюю луку обтянутого кожей седла. Валисе только тут пришло в голову, что здоровенному пушистому котяре она сама могла показаться врагом куда более опасным, чем оставшиеся далеко позади долговязые лисы. Однако он не протестовал, впившись когтями в седло и съежившись в мохнатый шар. Преследователи скоро отстали, разочарованно скуля и взлаивая. Оглянувшись, Валиса увидела, как они покрутились на месте и потрусили куда-то прочь, искать новую добычу.
Только тогда она придержала летящего во весь опор жеребца, перевела его на рысь, потом на шаг, и наконец заставила остановиться. Недовольный кенолэ всхрапывал и мотал головой, роняя хлопья пены с удил, рыл копытом плотный песок. Валиса потрепала его по холке, успокаивая, и осторожно погладила спасенного кота. С этим следовало разбираться немедля. Если он домашний, надо будет отвезти в поселок. Пусть живет. Лишним не будет. Если дикий… тогда лучше отпустить прямо здесь, пусть бежит дальше по своим котовьим делам, благо преследователи скрылись. Не совсем же он глуп, чтобы вернуться назад и снова попасть им на глаза?
Она взяла кота на руки, отметив про себя его ужасающую худобу – кости и кожа. Правда, очень пушистая кожа – только из-за роскошного меха кот казался этаким упитанным толстячком. Подобных пушистиков Валисе раньше видеть не доводилось, тем более такой замечательной расцветки: песчано-бурой в желтизну, с чуть более темными пятнами по бокам и хребту. И кисточки на ушах такие забавные… А вот хвост подкачал – короткий, словно его собаки обгрызли в детстве. Ну, или эти… лисы голенастые.
– Ты кто такой?
Кот сипло мяукнул, не сводя с Валисы горящих зеленых глаз, исхитрился лизнуть ей руку, потом принюхался, потянулся к груди, потыкался в намокшую от молока ткань, пискнул отчаянно, зажмурился и притих.
– Да ты же голодный совсем, бедняга… Ну, раз драться со мной не собираешься, поехали домой. Там найдется и миска молока, и наглая мышь. Да и Лайни кормить пора, опять молоко течет… Сокол, харайт!
И пустыня бросилась под копыта.
Корад только закончил чистить свою драгоценную Бусинку, когда в конюшенный двор влетел Сокол. Валиса умело осадила его, спрыгнула наземь и привязала разгоряченного жеребца под навесом. Корад с тайным удовольствием следил за уверенными движениями кузины. Избавив Бусинку и ее малышей от верной смерти, девушка совершила невозможное – убедила его в том, что хотя бы некоторые женщины стоят большего, нежели пренебрежительное хмыканье. Жаль, что сестра, была бы чужой крови – посватался бы, не раздумывая. И что, если за эльфом побывала? От Подателя Дождя отец ребенка не вернется, оттуда еще никто не приходил, да и ей что теперь – век одной вековать? Дочка подрастет, уйдет к своим ушастым сородичам, а матери куда деваться?
Но троюродная сестра – слишком близкое родство. Жрецы не позволят.
– Дядя Корад, идите к нам! – окликнула Валиса, расседлывая коня и надевая на него попону.
– Зачем? – удивился конюх.
– А там тетя Луэссэ залезла на люстру и не хочет слезать.
– На люстру?!
Залезть на люстру в байтанском доме – это подвиг почище выездки дикого жеребца. До нее ж еще допрыгнуть надо… Если, конечно, предварительно не опустить на пол при помощи специальной лебедки, чтобы потом вознестись под высокий сводчатый потолок вместе с огромным кованым ободом, на котором крепятся в гнездах пудовые, в мужскую руку толщиной, свечи. Гасят их специальным опахалом, а зажигают при помощи длинной трости с кусочком горящего трута. И спускают это титаническое сооружение только для того, чтобы почистить от наплывов воска или сменить свечи… Правда, и зажигают только по великим праздникам. Или если гости приехали.
– Как она туда попала?!
– Ну… залезла. Сначала на стол, а потом… туда. Мы как раз вчера ее не дочистили, и не до конца подняли, только чтобы головой не биться. Хотели сегодня вечером закончить.
– А что не спустите?
– Так она визжит и не разрешает!
Корад с подозрением уставился на родственницу. Это тетя Луэссэ, образец невозмутимости, визжит и не дает себя спустить на пол? Что-то тут нечисто…
В то, что у здравомыслящей тетушки вдруг на ровном месте приключилось умопомешательство, верилось слабо. Стало быть, у нее есть все основания оставаться на высоте, так сказать, положения…
– Валиса, в чем дело?
– А я знаю?! Она никогда раньше кошек не боялась, а тут Кайриса увидела – и на люстру!
– Какого Кайриса?
– Ну, дядя Корад! Кота моего! Самого обыкновенного кота! Я его сегодня из песков привезла… За ним лисицы какие-то долговязые гонялись, а я его спасла. А он голоднющий, отощал совсем… Я его домой привезла, молока у тети попросила для него… а она на люстру…
– Из песков?!
– Ну… да. А что?
– Он какой, этот кот?
– Нормальный. Голодный только очень. Лапы, усы… уши такие смешные – большие и с кисточками. И хвоста почти нет. Отгрызли, что ли…
– Рыбий потрох!
Проводив изумленным взглядом бегущего со всех ног конюха, Валиса подхватила мешок с черепашками и припустила следом. Странные они какие-то… еще пришибут котика с перепугу…
Когда она добежала до тетушкиного дома, Кайрис сидел под столом и жадно грыз найденный сухарь. Корад уже снял с люстры насмерть перепуганную тетушку и отвел ее в спальню, где та и заперлась немедля на засов, а теперь смотрел на Валису. Будто впервые ее видел.
– Кот, стало быть. Обыкновенный до невозможности. И лисы, понимаешь, долговязые… Валиса, ты хоть представляешь, что за тварь приволокла в дом?!
– Почему тварь?! – возмутилась девушка. – Это кошка!
– Это не кошка. И даже не кот.
– А кто же это тогда?! Евнух кошачий, что ли?!
– Это котенок, Валиса.
Опешив, она уставилась на конюха. Перевела взгляд на Кайриса, прикончившего сухарь и теперь тщательно подбиравшего крошки, и снова уставилась на Корада.
– Это очень маленький котенок, Валиса. Ему нет и двух месяцев от роду.
– Что?!
– Ты притащила домой котенка хамула.
– Кого?! – не поняла Валиса.
– Святые небеса, ты что, не знаешь, кто такие хамулы?!
Девушка затрясла головой.
– Рысь, Валиса. Это детеныш песчаной рыси.
Валиса села прямо на пол. Обрадованный звереныш тут же кинулся к ней, запрыгнул на руки, заурчал, обнюхивая ей лицо.
– Дядя Корад… но они же такие огромные! А он…
– А он малыш, все верно. Так ведь у больших кошек и котята… не мелкие. Должно быть, его мать погибла… Валиса, он ведь вырастет. И что ты тогда с ним будешь делать?
– А зачем с ним что-то делать?
– Это ведь зверь, девочка моя… Это очень опасный зверь… самый лютый и коварный из хищников…
Самый опасный и коварный хищник свернулся клубком на коленях Валисы и замурлыкал. Девушка подняла на Корада взгляд, покачала головой.
– Вот когда вырастет, тогда и поглядим, дядя Корад… А пока… я его спасла, мне за него и отвечать. А раз он еще такой маленький, стало быть, можно приручить. Если вообще придется это делать – он и так вон какой ласковый…
Вздохнув, Корад поднялся на ноги и пошел на кухню.
За молоком.
– Действительно, случай… – Келен сощурился на медленно пересекающее зенит солнце. – К вечеру будем в Ланоре… Госпожа, так если ваша тетушка от бедного котика на стены карабкалась, как же она смирилась с его присутствием? Простите мое любопытство… но ведь не каждый день встречаешь человека, у которого в домашних любимцах – песчаная рысь!
Валиса по своему обыкновению ответила пожатием плеч. Ронтор всерьез подозревал, что по окончании путешествия намертво подцепит эту привычку, уж очень естественно оно выходило у молодой женщины. Так и подмывало пожать плечами в ответ и посмеяться над собственным непониманием. Ну, в самом деле, а куда было деваться пугливой тетушке, если даже ее нелюдимый племянничек поит киску молочком?
– Тетя Луэссэ растаяла, когда дядя Корад сказал ей, что это просто котенок. Просто крупный, но очень маленький котенок. И к тому же сирота. Этого хватило. Она ведь обожает возиться с малышами… – Валиса улыбнулась. – Она и Лайни избаловала до невозможности, надышаться на нее не могла. Так просила, чтобы я не забирала малышку… мол, мало ли что там, дома, случилось, вдруг поветрие… А если все хорошо, так она бы потом сама привезла девочку… Только я без нее тоже не могу. Она – все, что у меня осталось… Она – и Кайрис.
Related chapter
Ожерелье Наэ 6
Келен не посмел расспрашивать дальше. Да, зачастую люди, которые куда-то едут, откровенничают сверх меры со своими случайными попутчиками. Человеку, которого ты видишь впервые и которого, скорее всего, больше никогда не встретишь, можно рассказать все. В том числе и то, о чем никогда не станешь говорить близким. Человек не может бесконечно носить в себе все свои тайны. Вот только юная госпожа из Наэлонэ, похоже, носила в себе то, что не всякому по силам вынести. Келен не был уверен, что хочет разделить с ней эту ношу.Она была сильной, очень сильной – не всякая сможет в одиночку дважды пересечь континент, не всякая решится сесть на кенолэ – эти кони не терпят слабого седока. Не всякая расправится с тем, кто посягнул на ее ребенка, не дожидаясь помощи от мужчин. И не всякая станет спасать бродячего кота от хищников. Келену было хорошо известно, кто преследовал хамульего детеныша. Валисе тогда очень повезло… потому что красный пустынный волк способен гнать св
Ожерелье Наэ 7
Шелебская кухня оказалась проста и изысканна. Никаких сложных рецептов, никаких кулинарных ухищрений. Сушеные и свежие фрукты, легкое вино и свежезаваренный чай с лепестками незнакомых цветов, вместо хлеба – тонкие лепешки, а на плоских блюдах из обожженной и расписанной глины – красновато-золотые горки отваренных с приправами и душистыми кореньями длинных зерен болотной пшеницы. На отдельных блюдечках – сладости, опять же из фруктов и сахара, из сладкого теста, сваренного в кипящем масле, из вываренных в ягодном соке орехов… Все вкусно, не приторно и не отягощает желудка.– Но вы же не выращиваете все это сами, вен Гурул? – удивилась тетушка Луэссэ, отведав орехов. – Я не слышала, чтобы в пустыне водились пчелы, и виноград тут вряд ли растет! А ореховые деревья и пшеница так и вовсе не живут без влаги. Где же вы это все берете?– Нас мало, лучезарнейшая из женщин, – лекарь огладил длинную бороду, – и нам хва
Ожерелье Наэ 8
Напряжение выходило мелкой дрожью в ослабевших коленях. Не отрываясь от спасительной стены, Валиса посмотрела на ошарашенную тетушку, и вдруг расхохоталась. Это была почти истерика, но Валиса, не в силах подавить рвущийся наружу смех, только вытирала навернувшиеся слезы.– По… поздравляю, тетя! – выдохнула она наконец. Серьезность момента Валиса осознавала, но не смеяться не могла – подумать только, она просила тетушку Луэссэ сопровождать ее, чтобы не привлекать внимания мужчин к себе, а в итоге замужем оказалась тетушка!Ноги окончательно отнялись, и девушка съехала на пол. Обрадованная Лайни шустро посеменила к прилавку с ожерельями – блестящие штучки ей очень понравились.– Счастья вам! – прозвучало сквозь судорожные всхлипы.– Валиса? Что с тобой?! Ты с ума сошла?!Обеспокоенная тетушка кинулась к племяннице.– Нет, тетя! – всхлипнула та. – Просто ты только что вышла заму
Ожерелье Наэ 9
– Госпожа, а куда вы дели хамула? – спросил Келен.Валиса обернулась назад. Зеленые глаза как ни в чем не бывало горели под пологом повозки. Песчаный кот был на своем обычном месте.– Я имел в виду – тогда, в плену, – пояснил ронтор. – За жеребцом и тетушкиными нарядами вы съездили. Родичи, надо думать, подняли страшный скандал, но запирать вас под замок не стали. Вот только они к коту привыкнуть уже успели. А шелебы про него не знали. Куда вы его спрятали?– Никуда, – Валиса пожала плечами. – С собой привезла.– И что шелебы? – с живым интересом взглянул на нее Келен.Валиса хмыкнула и слегка натянула поводья – ласдайли бежали почти впритык к головной повозке. Рыжие рысаки возмущенно зафыркали, но чуть поумерили прыть. Как раз настолько, чтобы успеть остановиться, если идущая впереди повозка вдруг затормозит. Так ведь и покалечиться недолго.– Шелебы – ничег
Ожерелье Наэ 10
Небо на западе полыхало, являя миру все великолепие красок заката. Усталые кони неторопливой рысцой трусили по булыжнику ланорских улиц. Валиса сидела на козлах, жадно вглядываясь в знакомые до боли места. Поразительный контраст между тем, что было, когда она покидала город, и тем, что видела сейчас, заставлял сердце сжиматься от боли. Несколько лет назад Ланора была небольшим, но очень уютным городком. Теперь вокруг царило запустение… Один жилой дом приходился на дюжину развалин с ослепшими окнами и просевшей крышей. Зеленых деревьев почти не осталось. Тогда ветки клонились к земле под тяжестью плодов, теперь же она видела голые скелеты некогда пышных крон. И нигде ни души…Только на постоялом дворе кипело оживление – конюхи распрягали рысаков, чистили их, разводили по денникам, прислуга суетилась на заднем дворе, нагревая чаны с драгоценной водой, и на кухне – караван задержался в пути, и приготовленный загодя ужин успел остыть. А тут как раз подос
Ожерелье Наэ 11
Если бы кто-то сказал Арайту, что эльф способен проспать, он поднял бы недотепу на смех. Тем не менее Арайт именно это и сделал – проспал. Лишь под утро забывшись столь несвойственным его роду зыбким, тревожным сном, он не проснулся с рассветом, как это всегда происходило, и открыл глаза только около полудня, когда солнце стояло уже высоко. Впрочем, как тут же выяснилось, встань он ни свет ни заря, он бы все равно опоздал. Как ему доложили, госпожа Валиса то-Лайнен из Наэлонэ не стала дожидаться завтрака, велела запрягать и выехала еще до рассвета в сопровождении ронтора Келена и четверых его людей. Пятеро охранников остались дожидаться своего начальника.Арайт прикинул по времени – сейчас Валиса должна была уже подъезжать к поместью. Догонять поздно… и не до него там будет в ближайшее время. Ничего, он подождет. Чего-чего, а времени у него в избытке. Вся вечность этого мира… Он спустился вниз и пригласил охранников на кружку пива за свой стол. И за
Ожерелье Наэ 12
Очень скоро племянник шихена понял, что жестоко ошибся в своих предположениях относительно того, чем занимались его дядя и эта чужачка. Все оказалось гораздо хуже. Он не спал с ней. Он учил ее сражаться. Он учил танцу – женщину! И оказался способным учителем…Чужачка словно не видела его. Она смотрела широко открытыми глазами сквозь противника, куда-то в бесконечную тьму ночного Хенеша, и за расширенными зрачками неотвратимо поднималось нечто такое, от чего у воина бежал холодок по спине и невольно слабели ноги. Впервые в жизни он познал настоящий страх… и только этот страх и отчаяние еще не позволяли ему сдаться. Отступить. Позорно бежать туда, где дожидается верный конь… если еще удастся бежать…Плеть жила в руках чужачки. Плеть пела и стремилась обнять, как обнимает страстная возлюбленная. Пела в ночном воздухе, и ее тягучий посвист, почти неуловимый человеческим слухом, пронизывал насквозь, превращая руки воина в сырое тесто, не сп
Ожерелье Наэ 13
Шихен молча поклонился и вышел из шатра. Через минуту за тонкими войлочными стенками послышался стремительно удаляющийся топот копыт. Старый луах закрыл глаза и принялся молиться Всемогущему, как не молился еще ни разу в жизни.Даже когда умирала его жена, которой он, при всём своём искусстве, так и не смог помочь. Нет исцеления от тихой смерти, разъедающей тело изнутри и лишь перед самым концом дающей знать о себе черной кровью из горла…Валису привезли в лагерь на закате. Она сидела на своем кенолэ, бездумно глядя вперед – ее не интересовало, куда и зачем ее везут. Сокол храпел и косил на воинов горящим глазом, ясно давая понять, что не позволит никому приблизиться на расстояние протянутой руки. Пришлось луаху самому заняться своей приемной дочерью: помочь сойти с коня, отвести в стоящую на отшибе палатку…Багровый диск светила коснулся горизонта, когда шелейхи собрались в центре лагеря. Связанный по рукам и ногам Лут то-Норэ лежал в круге,
Latest chapter
Ожерелье Наэ 34
Понадобилось некоторое время, чтобы Эрил и подоспевшие последними Адаль и Келен с остальными охранниками помогли подняться наверх взрослым и спасенной девочке. На несколько миль в обе стороны не нашлось ни одного места, где можно было бы выбраться без посторонней помощи – отправленные на поиски разведчики вернулись ни с чем, и пришлось связывать веревки и сооружать из высохшего дерева блок на конских седлах.Сложнее всего оказалось извлечь из оврага серого жеребца, но никто даже не заикнулся о том, чтобы бросить его там на произвол судьбы – авось найдет дорогу. Конь не выбирал, какому хозяину служить, не за что было казнить его, обрекая на мучительную смерть от голода и жажды. Но когда его вытащили, оказалось, что конь охромел. Спасая себя и Наэлли, серый палуза сломал ногу, когда оступился на осыпи. Кость пробила шкуру, и грязный обломок торчал наружу. Конюх Нират, учивший молодую хозяйку премудростям своего дела, когда та была еще ребенком, осмотрел ногу коня и
Ожерелье Наэ 33
Первыми к месту сбора примчались оставленные в брошенном имении охранники. Им было ближе всего, какие-то несколько миль. На них в первую очередь и рассчитывал Арайт, поджигая дом. Он не мог терять время, дожидаясь, пока прибудут все разосланные на поиски отряды, ему был нужен тот, кто будет встречать их и посылать вдогонку.– Останешься здесь, – сказал он одному из прибывших, – будешь направлять за нами тех, кто подоспеет. Вы двое – за мной.Эрил был готов умереть за право ехать с эльфом дальше. Или убить за это право, лишь бы получить возможность снять с себя всякое подозрение. Но ему не пришлось делать ни того, ни другого. Если хидар Надолэ доверял – он доверял до конца. Телохранитель смог доказать ему, что непричастен к похищению, этого Арайту было довольно.Три всадника разъехались в стороны, отыскивая следы преступника. Эрил до рези в глазах всматривался в мертвую степь, и ему улыбнулась удача. Вскоре он нашел отпечатки копыт с
Ожерелье Наэ 32
– Твоя подруга – отчаянная женщина, – сказала Лиай, когда они в четвертый раз потеряли и снова нашли следы похитителя и преследовавшей его Элиж. – Одна, без оружия… Здесь все такие?– Из тех, кто остался – да, – ответила Валиса, не покривив душой. Что с того, что только они с Элиж и остались из всех хозяек земель вдоль Наэ? – Она была мне вместо сестры, и Наэлли ей все равно что дочь. Она не остановится, пока жива.Лиай задумчиво кивнула. Женщины Ланоры не были похожи на тех, среди которых она росла – мягких, кротких, женственных. Но королева не могла не признать, что эта земля могла взрастить только таких, как ее невольная соперница. Другим здесь не выжить… и ей придется научиться понимать и принимать этих женщин такими, какие они есть.– Дар Адаль назвала тебя странным словом, – припомнила она. – Сайат. Это ведь не на со'тои. Верно?– Верно, – подтвердила В
Ожерелье Наэ 31
– Где это случилось?Тон, которым был задан вопрос, отрезвил сразу всех: и Сейлин, которая давилась рыданиями, и готового умереть за нее Келена, и Арайта, который потянулся к ножнам. И сайат, которой оставалось полвздоха до смертельного танца. Спрашивала королева – и вопрос требовал ответа. Немедленного. Точного.Опомнившаяся Валиса тоже ждала его. Для того, чтобы добраться до Наэлли, похититель должен был пройти мимо ронтора с его отрядом, мимо всей прислуги, мимо самой Сейлин. И самое главное – мимо хамула. Кайрис должен был погибнуть, прежде чем позволил бы кому-то прикоснуться к маленькой хозяйке. Либо он мертв, либо…Заикаясь и всхлипывая, няня кое-как смогла рассказать, что произошло. По ее словам выходило, что утром приехала Элиж с детьми. Валисы не было, малышка начала скучать и хныкать, и гостья предложила покатать всех детей в коляске вокруг дома и сада.– Они никуда не отъезжали, клянусь! – рыдала Сейлин. &n
Ожерелье Наэ 30
Время остановилось.Вновь, как когда-то давно, падала тень, и нельзя было разглядеть против солнца, кто готовится нанести удар… Только теперь слепили не солнечные лучи, а слезы. Валиса еще ничего не успела понять, но Дева Ночи знала, кто перед ней, и это беспощадное знание разрывало сердце. Перворожденная в украшенной цветами короне, в платье, словно сотканном из золота и лепестков, перед которой Арайт преклонил колено, не могла быть больше никем, кроме его невесты. Валиса читала про обычаи эльфов… Она так спешила, чтобы спасти Адаль, но в глазах мачехи Айрата не было и тени неизбывного горя – они светились радостью. Здесь ее никто не ждал.Так кто же тогда взывал к ней этой ночью?!Дева в венце оглянулась, и Валиса узнала ответ на свой вопрос.Синий лед в глазах сайат, скрывающий под собой кровоточащие осколки безвозвратно разбитого сердца, встретился с безмятежной зеленью глаз Лиай ар-Тилойэ. Слезы не туманили взгляд королевы, потому
Ожерелье Наэ 29
Свадебный обоз не стал въезжать в Ланору, остановился в нескольких милях от нее, чтобы не вносить сумятицу в работу постоялого двора. Там вряд ли рассчитывали на прибытие королевы, решила Лиай, Арайту будет неловко за своих людей, которые не смогут принять ее, как подобает ее сану. И она распорядилась разбить лагерь в степи. Была у нее и другая причина так поступить, но о ней Лиай говорить не стала никому.Она хотела увидеть землю, которая станет ее домом. Увидеть под луной и звездами, когда ни краски, ни яркие тени не закрывают потаенную суть. Услышать ее голос, который не различить днем из-за стука копыт и поскрипывания колесных осей. Она хотела знать, примет ли ее эта земля, или отвергнет. Не имело значения, что семья Надолэ живет тут с незапамятных времен. Здесь эльфы всегда делили землю с людьми, и совсем недавно она стала принадлежать Перворожденным единовластно. Лиай была здесь чужой…Оставив слуг ставить палатки, эльфийка отошла на перестрел от лагеря, т
Ожерелье Наэ 28
На этот раз молчание длилось дольше. Мерный стук копыт не мешал думать, а подумать Арайту было о чем. Мать упомянула о страшной ошибке, которой не знает, как избежать. Страшнее, чем его разлука с Валисой. Из Тилойэ в Надолэ прибыл гонец. А его посылали в Тилойэ, когда уехала Валиса, чтобы он не мог с ней встретиться и узнать, что станет отцом…Что же ты наделала, мама?– Я не женюсь на Лиай, – отрешённо проговорил Арайт. – Никогда. Ни за что.– Я уже дала слово, – тихо отозвалась Адаль. Но даже сквозь топот копыт он ее услышал. – Лиай едет сюда. Она везет с собой корону Эххарны. Ты станешь королем, Арайт.– Королем чего, мама? – губы эльфа искривила горькая усмешка. – Королем Ланоры? Этот мир принадлежит людям. Сколько нас осталось? Несколько семей, несколько капель Первой Крови, разбрызганных по земле людей. Еще несколько поколений, и они пропадут без следа.– Но я не могу допустить, чтобы
Ожерелье Наэ 27
Валиса могла бы подарить эльфам пару приведённых кобыл. Они все были жерёбы, драгоценная лошадь с приплодом – королевский дар. Но поступить так значило приманить к Дому Надолэ жаждущих поживиться за чужой счет. Эльфы не были беззащитны, но у них хватало проблем помимо необходимости усиливать охрану поместья. Кроме того, их собственные кони были прекрасны. Чего стоил один только снежный палуза Адаль… Может быть, потом, когда пойдут жеребята, и если эльфы захотят заняться разведением кенолэ. Тогда она охотно выделит для них и табунного жеребца, и нескольких кобыл. Но сейчас – не время.Она не могла подарить названной бабушке своей дочери меч – у той был собственный. Валиса сама подбирала боевую плеть под себя и понимала, что ни один клинок не заменит Адаль ее эльфийского меча. Личное оружие – вещь куда более интимная, чем даже супружеское ложе, его нельзя заменить на подаренное просто ради того, чтобы не огорчать дарящего. Но кое-что другое хранил
Ожерелье Наэ 26
Дом в излучине реки видел многое. С того дня, когда первые камни легли в фундамент, и до нынешнего рассвета он знал столько рождений и смертей, столько смеха и слез, слышал столько имен… Но впервые под его крышей творилась история, и дом слушал, как никогда прежде, затаив дыхание, чтобы даже неосторожным скрипом половиц не спугнуть безмолвие зала, нарушаемое лишь размеренным течением эльфийской речи – тут же повторяемой на со'тои[i], для людей.– Во имя Подателя Закона… – Арайт коснулся острием кинжала своей груди напротив сердца, и окунул покрасневшую сталь в чашу.– Вот имя Подателя Земли… – щепотка сухого песка просыпалась из пальцев Адаль на пол, и Лайни наступила на него.– Во имя Подателя Дождя… – Арайт обмакнул пальцы в воду, и несколько капель сорвались с них на детскую головку.– Во имя Подателя Жизни…– Адаль поднесла к губам девочки чашу с молоком, и т
