16

Глава 16

Васька

Иван пришел уставший, даже какой-то осунувшийся, заморенный. Нарядный клюквенный кафтан болтался на нем,  руки нервно сжимались. Васька бросилась к нему:

- Что ты Иван – царевич не весел? Что ниже плеч буйну голову  повесил?

- Как же мне не печалится, Иван упал на лавку и устало оперся  локтями на стол.

- Велел батюшка тебе к завтрашнему дню испечь для него мягкий хлеб.

Ваське даже смешно стало, так трагично это прозвучало, но с другой стороны – врать отцу,  Иван не приучен, а представить, что лягушка будет тесто в бадье вымешивать ему труднее, чем современному мальчишке, насмотревшемуся мультиков и фильмов со спецэффектами.

- Не тужи Иван-царевич, Богу молись, да спать ложись. Утро вечера мудренее.

Выговорив запланированные фразы, Васька по столу попрыгала к Ивану и ласково погладила его лапкой по голове,  а потом ловко сдернула полотенце с позднего ужина.  Вдохнув сытный аромат похлебки,  Иван ожил и ухватился за ложку. А наевшись, еле добрел до кровати и быстро заснул.

Васька подождала немного, спрыгнула с постели на пол и почесала животик – кожа натянулась, лопнула и выпустила ее наружу. Крутанувшись в восторге, девушка чуть не упала – отвыкла за неделю от человеческой внешности. Потом стало  любопытно – как она теперь выглядит? Поискав в комнате зеркальце и не найдя, Васька решилась добежать до Васильевны, у той точно хоть блюдо серебряное начищенное найдется! Вышла в коридор, немного путаясь в длинных рукавах и подоле, и добежала до комнатки ключницы. Та уже собиралась спать – сидела на кровати  в длинной полотняной рубахе  расчесывала жиденькие волосики и заплетала в две тонкие косички. Увидев Ваську, поперхнулась, закашлялась, но потом  опамятовала и спросила:

- Царевна?

- Лягушка, кивнула Васька.

- Мне бы зеркальце.

Старуха подхватилась,  и жадно рассматривая Ваську, быстро отыскала требуемое -  круглое зеркальце в гладкой деревянной  рамке.  Васька торопливо в него уставилась – почти и не изменилась, гладкая чистая кожа,  карие, теплого медового оттенка глаза, только вместо куцего хвостика – коса до колен переплетенная алой лентой. Платье было видно плоховато, но украшения   на руках Васька рассматривала с удивлением – теплый янтарь и блескучие зеленые камушки напоминали воду, пронизанную солнечными лучами, красиво.

- Вот что, Васильевна, вижу, ты спать собралась, а не время. Царь – батюшка царевичу велел завтра утром принести мягкий хлеб мною испеченный. Так что девок зови, печку топи, да меня в кухню веди, будем печь каравай для царевича.

Васька вышла, и осталась у двери,  поджидая ключницу. Та торопливо облачилась в верхнюю рубаху и сарафан, подвязалась платочком и выскочила к хозяйке.

Ох и навели они на кухне шороху! Растолкав сонных девок, Васильевна принялась собирать на стол все, что требовала Васька – муку, свежие яйца, масло, дрожжей не оказалось – тогда Васька использовала стакан темного домашнего пива с болтушкой из муки.  Решила девушка  честно испечь торт, ну чем еще царя - батюшку порадуешь? Вместо формы взяла котелок  медный, начищенный,  вот сахару замены не нашла – мед это все же другое, подумав велела одной из девок орехи в крошку тереть, да с медом мешать, что бы налепить домиков для украшения. Другой велела яйца взбивать в тугую пену, третьей – изюм перебирать, да финики мелко рубить. Все при деле, Васильевна за печью следит, а Васька тесто творит. Девки глаза сонные таращат на невесть откуда взявшуюся хозяйку, да на то как она наряд свой богатый не жалеючи в муку да масло ныряет. К утру  торт был готов и торжественно снесен на ледник. Уставшая до звездочек в глазах Васька пришла в спальню, и только потянулась к застежкам роскошного платья, как тут же шлепнулась на пол, маленькой зеленой лягушкой.

Машка

Теплые летние денечки текли сквозь пальцы, словно сахарный сироп. Но вот настало время дождей – три дня капли тихо шуршали по тесовой крыше. Братья – богатыри  сначала еще выбирались хоть коней поразмять, а к третьему дню прочно засели в тереме у теплой печки.

  Накормив всех вкусным горячим обедом  – щами с мясом и пирогами с грибами Машка ушла наверх, в сваю светелку.  Шорох капель заглушал все звуки внизу, но голоса там звучали громко. Вздохнув, девушка принялась готовиться к следующему этапу – свататься сейчас придут. Отложив лениво вышиваемое полотенчико,  вынула из рюкзачка миниатюру и уложила под вышитый уже край. Покопавшись в  украшениях, вынула тяжелое кольцо с крупным зеленым камнем – подарок королевича невесте, и уложила рядом – великовато колечко оказалось, да и носить такую тяжесть постоянно было неловко. Однако Машка ошиблась – в этот вечер все было тихо, и она спокойно уснула. А вот с утра, едва она успела натянуть сарафан и заплести косу, в двери постучали: братья вошли все семеро, маленькая комнатка сжалась до размеров  игольницы. Старший богатырь  загудел глубоким баритоном:

- «Девица,

Знаешь:  всем ты нам сестрица,

Всех нас семеро, тебя

Все мы любим, за себя

Взять тебя мы все бы рады,

Да нельзя, так Бога ради

Помири нас как – нибудь:

Одному женою будь,

Прочим ласковой сестрою.

Что ж качаешь головою?

Аль отказываешь нам?

Аль товар не по купцам?»

Начало речи звучало решительно и слегка смущенно,  потом уже пошли просительные ноты, а в конце и гневные, чем, мол, не угодили?

К счастью тут  Машке и стараться особенно не пришлось – все уже было придумано за нее, главное было вовремя выложить кольцо и портретик.

- «Ой вы, молодцы честные,

Братцы вы мои родные, -

Коли лгу, пусть Бог велит

Не сойти живой мне с места.

Как мне быть, ведь я невеста.

Для меня вы все равны.

Все удалы, все умны,

Всех я вас люблю сердечно;

Но другому я навечно

Отдана. Мне всех милей

Королевич Елисей».

Закончив прочувствованную речь и показав всем портретик Елисея,  Машка уставилась в пол, боясь рассмеяться, такие озадаченные у богатырей вдруг стали лица. 

- «Спрос не грех. Прости ты нас,-

Коли так не заикнуся уж о том».- «Я не сержуся,

И отказ мой не вина».

Конечно, неловкость еще какое-то время сохранялась, но даже рыжий балагур серьезно отнесся к званию невесты, и стой поры подарки братьев стали носить отчетливо характер приданого – большой резной сундук, пара рулонов красивого узорчатого шелка. Меха,  коробки с иголками и булавками,  мешочки со сверленым жемчугом  и бисером.  Постепенно горенка превращалась в склад сокровищ, и Машка все чаще выбиралась со своим рукоделием вниз – к большому окошку в кухне. В один из дней братья уехали на охоту – подступала осень, и пора было делать запасы на зиму – бить дичь, менять ее на зерно и муку, топить жир для смазки упряжи и запасать кожи и шкуры. 

Машке одной в тереме было скучновато, и поговорить не с кем. Вдруг видит, вползает в калитку старушоночка -  маленькая, скрюченная, и в черном глухом платке поверх черных же ветхих тряпок. А пес, с которым Машка частенько играла,  кидается на старуху, и не дает войти.

- «Постой,

Бабушка, постой  немножко,

Пригрожу сама я псу,

И кой-что тебе снесу».

У Машки,  словно пустота в голове образовалась – ведь это была ее любимая сказка! И уж появление «черницы»  с подарочком от мачехи было ожидаемо! Но  с отстраненным ужасом внутри, она действовала точно по сказке – попыталась подойти к старухе, а когда не получилась – кинула ей пол ковриги хлеба.  В ответ полетело яблоко. Такого Машка здесь и впрямь не видала, братья баловали ее привозными фруктами – инжиром, финиками, чаще изюмом и сушеными сливами, а она, оказывается, очень соскучилась по яблокам! Напевая,  Машка убежала в кухню – заодно глянуть, как там каша в печи. Румяное полупрозрачное яблочко положила на подоконник и улыбаясь вдыхала его аромат.  Наконец прикрыв печь заслонкой, убежденная, что обед не подгорит, взяла яблочко в руки и откусив кусочек свалилась на лавку. Последней ее мыслью было:

- Что за чушь! От отравления умирают долго и мучительно!  

И хвостик следующей:

 - А кто сказал, что это было отравление до смерти?