29

Глава 29

Аленка

Елена  Премудрая проснулась рано,  едва солнышко коснулось нежными лучами  высоких узких окон ее опочивальни. Вообще-то Аленка не любила  солнечный свет, бьющий в глаза, и всегда задергивала шторы, но вчера, расстроившись, уснула без обычных церемоний. Да еще вина напилась, ох, голова с утра страшно казнила за вечерние переживания.  И на любимом  изумрудном платье оказалась прореха, вот беда! Скинув платье, направляясь в мыльню, царица перехватила зевающую Дарью  и вручила ей платье:

- Заштопай! И мне после купания принеси!

Прислужница понятливо кивнула и убежала, а Аленка, морщась от потрескивания в голове и гадкого вкуса во рту,  поправив  сползающую простыню,  уныло побрела мыться.

К завтраку целехонькое платье  лежало у Елены Премудрой в опочивальне. Попивая горячий бульон с пряными травами и ломтиками вареных яиц,  Аленка размышляла, где ж Иван прятаться будет? Сказка,  хотя и возведенная в свое время в ранг «любимой»,  давно позабылась,  второстепенные герои в голове перемешались и вообще  смутно помнились.  Не забыв про Ивана, царица сунула  руку в волшебный карман платья, и вынула каменное зеркальце.  И захихикала словно  первоклашка, глядя как Иван пытается забраться в стог сена, привезенный для конюшни, а прислужница  кричит на него с крыльца. Ладно, до вечера времени много, пора и своими прямыми обязанностями заняться.

Облачилась Елена Премудрая  в любимое платье, украшений поболе навесила, и пошла в палату совещательную – с купцами да боярами беседы вести, до самого обеда проговорили.

Купцы да бояре новую правительницу побаивались, да все ж на прочность испытывали. То  начнут ей о традициях вещать, да о том, что бабий ум короток. То  каверзные вопросики задавать – на знание законов,  на  их взаимодействие. Только и Елена не дура – книга волшебная всегда под рукой, чего и не знает, так прочитает. Да и на чистую воду любого  болтуна легко вывести может – велит зеркальцу обоз показать, али лавку купеческую, али дом боярский с подвалами, и сразу все на  виду.

Подали обед, Елена больших разносолов не держала, привыкла в реальном мире  бутербродами питаться, и в сказочном  с трудом глотала супы, а уж каши и вовсе игнорировала. Уж как кухарка старалась – однажды наготовила ароматнейшей  пшенки  с топленым маслом, а царицу из-за стола, будто ветром сдуло. Привыкнув к царским причудам кухарка исправно подавала к столу  отварную курятину, сухарики,  зелень, вместо пышных сдобных пирогов  маленькие расстегаи с рыбой или капустой,  вместо каш и супов – бульончик,  запеканку или того хуже – салатик!  Бедная женщина на глазах худела от горя, не понимая,  как этим можно питаться всегда?

Отобедав царица пошла, погулять в зеленый сад, судорожно сжимая в  кармане зеркальце, и боясь его достать.  Приют навестила, передав детям гостинец от кухарки – блинчики с ягодами.  Время до вечера тянулось медленно, и Аленка стала невольно прикидывать – когда ее опять выбросит  к  подружкам? Так в мерном вышагивании по дорожкам среди кустиков  смородины и крыжовника  Елена Премудрая дотянула время до заката. Пройдя в тронный зал, разложила свое оружие – волшебную книгу и каменное зеркальце.  Сначала попросила зеркальце показать ей Ивана, а зеркальце ей дно морское кажет. Рассердилась Елена  и открыла волшебную книгу: прочитала, и кликнула прислужницу. Усталым голосом велела ей отыскать  старую рыбачку по прозвищу  Щука,  да потребовать вернуть Ивана именем царицы. Прислужница тотчас снарядила молодцов из охраны, те добежали до  городских стражников, разузнали  место где стояла землянка  старухи, и велев вернуть Ивана именем царицы с удивлением спускались следом за просоленной морем каргой в прибрежные пещеры. Там почти на дне морском и отыскался Иван. Он сердечно простился с пожилой женщиной и спокойно проследовал за стрельцами в тронный зал.

- Казни меня, не заслужил я тебя.

А Аленка сидит, глазами его пожирает – похудел  Иван, глаза запали, мелкие морщинки  в уголках рта собрались. Так бы и обняла, прижала к сердцу, но вместо этого сухо сказала:

- Пойди, укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли, тогда и буду казнить тебя либо миловать.

Молча поклонился Иван, в ответ, пожирая Елену Премудрую взглядом, да так, что мурашки у нее побежали по плечам, а щеки зарумянились, и вышел вон.

Настя

Очутившись на купеческом подворье,  поспешила Настя сразу в опочивальню купца – утешить его, ободрить, сил придать. А челядинки ее как увидали, даже и не сразу  узнали, так она похорошела, расцвела. А как узнали тут же сестрам доложить побежали. 

Обрадовался честной купец, что дочь  его меньшая, любимая жива и здорова, и ничем не обижена. Собрался он с силами и поднялся с одра болезного. Велел домочадцам пир готовить,  в честь приезда Настеньки погостить. Тут и сестры налетели, разахались:

- Ах, какие наряды, жемчуга, да каменья самоцветные! Оглянулась Настя, а вокруг ларцы стоят с украшениями да  гостинцами.  Два дня пировали  и беседовали, честной купец с удивлением слушал рассказы дочери о житье- бытье, о садах дивных, о  тварях заморских, о чудище способном быть заботливым и внимательным.  А сестры только похохатывали:

- Да пускай урод проклятый загнется!

Настя честно пыталась сдержаться, и не выдрать Гордее половину украшений из вычурных кос, а повторяшке – Любаве очень хотелось хорошенько щелкнуть по носу и посоветовать  посидеть в уголке молча. Увы, приличная гостья терпела, улыбалась, высиживала за столом бесконечные пиры и гостевания. Хорошо еще что отец не настаивал на ответных визитах – вся купеческая улица, прослышав о возвращении купеческой дочери, рвалась навестить, нарядами полюбоваться, да каменьями побренчать. Но Гордея и тут не дремала – львиная доля всеобщего внимания доставалась ей – вовремя поклонится, улыбнется, поднесет «дорогому гостю» стопку с дороги, и весь вечер сидит, едва в рот честному купцу, али соседу не лезет. Насте все эти игры были безразличны – Степану Емельянычу стало легче, и этого довольно. Скорее бы подошел срок возвращения к чуду морскому, ненаглядному!

Васька

Отобедав, Кощей отвел Василису в  простую комнату – минимум финтифлюшек, зато большая  удобная кровать,  узкое зарешеченное окно, и больше ничего! Правда у окна виднелось какое-то невразумительное креслице, и сундучок,  но вряд ли в него поместилось бы хоть одно платье из тех, что она носила в тереме Ивана. 

- Отдохни с дороги, я вечером зайду – покажу замок, если что-нибудь понадобиться – дерни вон тот шнурочек  -  Кощей указал на искусно сплетенный бисерный шнур свисавший в изголовье кровати почти до самого пола. Васька только кивнула в ответ, торопясь остаться в обиночестве.

Дверь за спиной бесшумно закрылась, девушка обошла комнату, удивляясь странному чувству узнавания -  она словно точно знала, как лежат на полу цветные пятна от витражных стеклышек в свинцовом переплете окна, знала, как шуршит плотная ткань балдахина, только вот цвет, кажется, был другой, впрочем, это не столь важно. Задумавшись, Василиса автоматически подошла к креслицу, уселась, пристроив ноющую ногу на  скамеечке, щелкнула, не глядя крышкой сундучка, и замерла. В открывшемся деревянном коробе лежало ее рукоделие -  вот начатая «вышиванка» хотела дедушке к юбилею закончить, вот набор  зеленоватых салфеток из тонкого льна с нежным узором из колокольчиков для бабушки, а вот  крошечная вышитая шелком бутоньерка – брошь, для мамы. Но даже не это поразило Ваську, поразил стойкий запах больницы из недр сундучка. Обычно ее рукоделие пахло мятой, или легким цветочным мылом, специально уложенным  в коробку.  А этот запах, она не перепутает ни с чем, три месяца на больничной койке после травмы, и пара грубых шрамов вокруг колена оставили острую как скальпель и зазубренную как осколок боль. Что бы успокоится, Василиса вынула салфетку – рисунок уже был нанесен на ткань острым простым карандашом, и принялась укладывать стежки один к одному. Минут через тридцать- сорок ее озарило поискать в комнате что-нибудь еще, поднявшись она тот час со стоном упала обратно в креслице пребольно ударившись костяшками пальцев о деревянный подлокотник:

- Ай!

Непроизвольные слезы выступили на глазах. Тот час бесшумно распахнулась дверь – влетел Кощей, подскочил ближе, дунул на пальцы, и боль ушла, потом бесцеремонно схватил за ногу – Василиса вскрикнула и попыталась заехать доброжелателю в глаз. Легко увернувшись,  он рявкнул:

- Сиди смирно! Почему молчала? Я думал уже все прошло!

Васька пристально всматривалась в длинные пальцы, пробегающие по ее колену. Вздохнув,  Кощей посмотрел ей в лицо и сказал:

- Сними штаны, мне видеть надо!

Васька отрицательно покачала головой и махнув рукавом  сотворила на штанине разрез от бедра до лодыжки. Увидев ее шрамы, Кощей побелел как полотно, но продолжил осмотр. А девушка внимательно всматривалась в его моторику, ох, непрост Кощей – движения легки и привычны, и выдают опытного…врача. Вздохнув мужчина проговорил:

- Давай я тебя на кровать отнесу, сейчас кого-нибудь за полотном пошлю, мазь у меня есть, часика два полежать придется. Что ты такое делала?

- Танцевала, на пиру царском.

- Делать тебе нечего.

- Нечего, царь велел.

- Ладно, держись за шею.

Кощей легко поднял  Ваську вместе со всеми ее тягостными мыслями и перенес на кровать в один миг. Потом подошел к распахнутой двери, за которой уже кто-то маячил, и коротко распорядился. Прикрыв дверь, вернулся к кровати,  и у Васьки возникло жуткое чувство, что он привычно выдвинул из-под необъятного ложа низкий пуфик и присев в ногах начал разминать  ее ноющую конечность.