14

Глава 14

Машка

Услышав шум, лай  и бряцанье железа Машка вскинулась, а потом замерла. Вскоре  раздались тяжелые шаги, сверху были видны лишь русые и чернявые головы  с длинными, почти до плеч волосами. Боясь вздохнуть, девушка судорожно зажала рот ладонью, вспомнив, что взгляд  можно уловить плавно перевела его и уставилась в пеструю холстинку, которой были прикрыты  от постороннего взгляда полати. Густой голос, доносящийся точно из бочки внизу проговорил:

- «Что за диво!

Все так чисто и красиво.

Кто-то терем прибирал

Да хозяев поджидал.

Кто же? Выдь, и покажися,

С нами честно подружися.

Коль ты старый человек,

Дядей будешь нам навек.

Коли парень ты румяный,

Братец будешь нам названный.

Коль старушка, будь нам мать,

Так и станем величать.

Коли красная девица,

Будь нам милая сестрица».

Пока звучали строчки написанные Пушкиным интонация говорящего менялась, сначала удивление, потом настороженность, по его знаку воины шедшие сзади просочились к лестнице на второй этаж, в горницу, а сам он глубоко вдохнул, втягивая запахи дома и разгоняя кровь на случай драки. К концу фразы он уже почти смеялся, и Машка сообразила – унюхал аромат геля для душа, которым ее щедро поливала Лилька, да и одежду постирали с отдушками не привычными для этого мира. Вздохнув, спустилась с полки. Правда, болтаться аки сосиска перед семью мужиками ей совсем не хотелось. Но ступенек не было, пришлось сползать по печке, на лежанку, тоже не бог весть как изящно, но хотя бы пониже.

  Сначала Машка замерла,  с вытаращенными глазами перед ней возвышалось семь двустворчатых шкафов повышенной волосатости – усы, бороды, длинные волосы спускающиеся минимум до плеч, и на любой вкус – светлые, темные, черные и даже рыжий был! Сглотнув,  Машка вдруг взяла себя в руки, отстраненно подумав – а чего это они все такие разномастные? Вроде братья по тексту? И тут же сама себе ответила, воинское братство, это да, или просто побратимы, кто знает, какими путями сошлись они в этом тереме. Бросив на богатырей взгляд из-под ресниц,  она вспомнила работу в библиотеке и представила, что перед нею группа студентов первокурсников, самых шумных и невоспитанных, пришедших получать учебники. Выпрямилась, строго глянула, на рыжего уже расплывавшегося в хищной улыбке и отвесив поясной поклон сказала:

- Гой еси добры молодцы, поздорову ли? Простите ради Христа, что незваная, негаданная, в гости к вам зашла,

Старший богатырь крякнул басом на такое заявление, и Машка строго глянула на него, как на хулигана испортившего воздух. Богатырь вдруг усмехнулся в густые усы и слегка смутившись,  поклонился в ответ. Потом зашумели, зашевелились остальные. Старший огладил густую бороду, и молодежь притихла, но не совсем.

  Пройдя к столу, богатырь усадил девушку на почетное место, « в уголок»,  под образами в тяжелых серебряных окладах. Сам опустился на лавку рядом, остальные расселись сами, видимо по старшинству. Старший кивнул младшему и тот торжественно, с поклоном,  поднес почетной гостье тяжелый серебряный сосуд,  который  назвать «рюмкой» у Машки не повернулся язык, скорее уж «достакан» подумала она, и принюхалась – пахло водкой. Ага, значит «зелено вино» это вино из зерна,  самогон. Передернув плечами, Маша молча покачала головой, но поднесенный на том же подносике  пирожок разломила и отведала. Пирог был старый, видно не часто богатыри выпечкой занимались, поэтому ничего  кроме  небольшого кусочка проглотить ей не удалось.

  Потупив глазки, Машка посидела за столом пока богатыри с радостными писками лопали приготовленную ею кашу. А вот когда на стол водрузили корчагу, явно благоухающую медом, пряностями и брагой она все так же, не поднимая глаз, отпросилась отдохнуть с дороги. Старший богатырь поднялся и лично проводил до горницы – маленькой чистенькой комнатки на самом верху терема. Правда горница пустовала, и кроме пары лавок и сундука в ней ничего не было, но младший богатырь шустро принес пару  шкур – бросить на пол вместо ковра, парень постарше – набитый сеном  мешок и одеяло. Кое- как, угнездившись, Машка задремала. Сено лежало пышно, но неровно, одеяло было грубым, валяным как войлок, и слегка простеганным, скорее даже это была попона, девушка ворочалась и  обещала богатырям веселую жизнь. 

На рассвете, едва небо побелело,  внизу  раздался шум, бряцанье железа. Сонная Машка, измучившаяся на неуютном ложе, хотела сразу сползти вниз, едва проснулась, но вспомнив, как ее вчера принимали, полезла в рюкзачок, за гребнем. Волосы причесала, заплела косу и вместо скромного платка, подумав надела серебряный венчик – ободок с высокими зубчиками. Умыться было нечем, и она осторожно спустилась вниз и увидела, как закончив обливаться  у колодца молодежь весело  пересмеиваясь, натягивает железо на  кожаные поддоспешники, а кое-кто  просто на толстые рубахи. Воины постарше уже в облачении проверяли сбрую,  затягивали ремни и тоже травили какие-то шуточки более сдержанным тоном. Появление Машки на крыльце стало сенсацией, неужели за ночь успели забыть, кто у них в горнице дрыхнет? Только самый старший богатырь, пряча в усах улыбку подошел к ней ближе, ответил на ее поклон и протянул связку ключей:

- Вот сестрица милая, обласкала ты нас вчера, порадовала, отдаем в твои добрые руки  все наше немудрящее хозяйство, коли что занадобиться – скажи.

Машка с поклоном приняла ключи, поблагодарила да и, не отходя от места попросила:

- Коли будет вам братцы дорога, муки привезите, да масла, да меду для выпечки.  А остальное вечером скажу, как запасы проверю.

- А себе что попросишь?

 Усмехнулся рыжий. Машка внимательно на него посмотрела, прижав голову к плечу, как бы удивляясь, что такая бестолочь делает в ее классе,  и пропела:

- Плетку с железными наконечниками, нахалов гонять…

Богатыри грохнули, рыжий налился малиновым светом, а потом тоже захохотал, демонстрируя ровные белые зубы. Так смеясь, они и выехали за ворота, махая и кланяясь с седел стоящей на крылечке Машке. Подумав, она спустилась вниз и закрыла ворота – все же лес под боком, рисковать встречей с дикими зверями не стоило. Не зная, когда ждать богатырей назад, Машка пошла, инспектировать кладовую и погреб, обед нужно готовить, да и светелку свою малость обустроить, кто знает, сколько тут еще жить.

Перебрав мешки в кладовой,  решила не заморачиваться, и повторить вчерашний рецепт, только с другим набором продуктов. Затопила печь и  принялась за дело. Пока каша прела в большом горшке,  Машка осмотрела  полки  возле печи, и решила побаловать новых братьев блинами. В погребе обнаружился коробок яиц, а на полке немного гречневой муки и сушеных ягод. Масла конечно не было, зато нашелся топленый жир, не особо пахнувший зверем, так что блинки удались.  Укутав ароматную горку полотенчиком, поверх  горячей миски, Машка занялась чистотой – пол следовало хотя бы вымести.

Богатыри прискакали в послеполуденный зной – облились ледяной водой у колодца, покидали рубахи на коновязь и чинно вошли  в дом.   Запах печева дразнил ноздри еще от ворот, утомленная трудами хозяюшка  сидела за столом, положив голову на скрещённые руки.  Вскинулась на шум, улыбнулась и смущенно указала на накрытый стол. Братья благодарно поклонились, старший чинно прочел молитву и все уселись обедать. Машка подумала, что если надо будет еще подавать, она просто свалится, но к счастью ее по-прежнему усадили на почетное место, а подавал на стол, следующий по череде воин.

Рыжий и за столом не унимался:

- Ах, как  кашка вкусна, как хозяюшка красна!

- Сиди да ешь, рыжий клещ.

Одернул его воин постарше с посеченной щекой. Белый шрам почти скрывался в  русой бороде, и на внешность влиял мало. Но Машка все равно с боязнью посматривала на черпающих по череду кашу братьев,  волосы скрывали выражения лиц, и она терялась. После каши с большими кусками вепревины  последовали блины. Мужчины радостно загудели, видно давно подобного кушанья не ели. А Машка еще и расстаралась – распарила сушеные ягоды, поварила их чуток и залила медом. Стопка быстро растаяла, довольно блестящие глаза братьев порадовали царевну, но сил у нее не осталось даже подняться с лавки.

 Посмотрев на умаявшуюся хозяюшку,  старший богатырь принял решение – с той поры один из младших раза два в неделю  оставался в тереме – охранять царевну и помогать по хозяйству.  Правда и тут разделение труда было четким – парень обычно трудился во дворе: колол дрова, носил воду в тяжелых деревянных бадьях, разделывал звериные туши на удобные для обработки куски.  Если особой помощи не требовалось – занимался своим оружием и сбруей, но в дом до обеда не входил. Машка, попривыкнув, без затруднений, готовила обед, немного прибирала, и садилась заниматься рукоделием – больше то развлечений никаких и не было.

  За шитьем очередного мягкого чехла на мешок набитый сеном или одеяло девушка размышляла, ей все же было очень интересно, что свело вместе этих странных людей. Сами богатыри отмалчивались. Обойдя дом, Машка обнаружила кладовую с добычей – ключей от нее ей не дали, но в щелястую дверь виднелись сваленные в кучу доспехи, посеченные щиты, седла и плащи.

Постепенно все привыкли к  сытным горячим обедам,  пирогам и  милым женским вещичкам вроде недобитой крынки с ромашками на окне в тереме. Случалось,  Машка даже разговаривала с младшим, оставленным для присмотра. Так разговорив самого юного, почти безусого мальчишку выяснила, что богатыри почти все – опытнейшие воины, ушли из своих дружин потому, что дружины – погибли, или перешли под руку более сильных вождей, которым авторитетные «старослужащие» были не ко двору.

Перестав пугаться усов и бород,  девушка все чаще рассматривала портрет, припрятанный в светелке, любовалась пронзительными зелеными глазами и прячущейся в них усмешкой. А со временем ей стало казаться, что мужчина на портрете смотрит на нее.

Попривыкнув к ее присутствию, братья принялись одаривать «сестрицу», стараясь заслужить ее расположения и горячие пирожки. Сначала видимо привычно привозили украшения и ткани, но потом, увидев, что ей интересно стали баловать  узорной тесьмой,  необычными сладостями, и даже книгу с картинками где-то раздобыли.

Машка еще дважды  появлялась в Настиной гостиной, но почти всегда сидела тихо, отмалчивалась, а из доступных вещей прихватывала только мелочь – пачку соды,  прокладки,  блокнот с карандашом для зарисовки орнаментов. И спешила обратно – «приобщаться к культуре периода» как она выразилась в ответ насмешливой Аленке.