Глава 4

— Кто-то объяснит мне, в чём состоял этот гениальный план?

Варна выждала несколько минут в надежде на ответ, но так его и не получила.

Тогда она поднялась, прошлась по клетке, куда запихнули весь отряд, и прислонилась лбом к металлическим прутьям.

Клетка стояла на площади и, как и предполагала Сильвена, вместе с целым караваном невольников должна была отправиться к стенам замка Короля-Дракона.

— Мы не сможем попасть в замок через ворота, — сказала принцесса, приподнимая руку Давена и устраиваясь к нему под бок. Руку она положила себе на плечо, а сама опустила голову так, чтобы прижаться щекой к груди воина.

Чем больше Варна смотрела на этих двоих, тем отчётливей становилось ощущение, что Давену вообще всё равно, везут их в тюрьму или к лешему на рога.

— Всё-таки темница под замком кажется мне не самой лучшей точкой для начала операции захвата, — заметил Джудас и покосился на бродягу, оказавшегося в клетке вместе с ними. Бродяга Джудаса раздражал, и Джудас оставался при мнении, что они вляпались из-за него. — Как мы собираемся выбраться из неё и как вернём себе оружие?

— Я стратег, а не тактик, — безразлично протянула принцесса и отвернулась.

Варна и Джудас переглянулись.

— Класс, — озвучил Джудас за двоих. — Давен, ты ничего не хочешь предложить?

— Я думаю, — Страж задумчиво провёл пальцами по волосам принцессы, — что раз уж мы всё равно в клетке, то проблемы стоит решать по мере их появления. И сейчас главный вопрос состоит в том, как живыми добраться до крепости.

— Давен у нас тактик, а не стратег, — ехидно заметил Айрел. До того момента жрец молчал. Ситуация донельзя унижала его, он не находил слов — только зыркал свысока на охранников, заталкивавших его в клетку. — Не понимаю, с чего вообще вы стали дёргаться? Стражники приходили не за нами, и, если бы вы вели себя спокойно, никто бы на нас и внимания не обратил.

Джудас промолчал. Он и сам это понимал, но в тот момент, когда он увидел змеиные глаза вошедших в таверну людей, его охватил безотчётный страх. Желание убраться подальше было таким сильным, что он не выдержал и запаниковал.

— Но что-то в содержимом наших вещей всё-таки привлекло их внимание, — заметила Каена. — И, похоже, вы с Давеном знаете — что.

Давен и Айрел переглянулись. Затем синхронно посмотрели на оборванца, сидевшего в углу. Тот, казалось, спал. Страж всё-таки поманил спутников к себе и, только когда те уселись кругом поплотней, велел Айрелу:

— Расскажи им. Ты знаешь об этом больше меня.

Жрец вздохнул. Поднял глаза, всматриваясь в темноту за пределами клетки, и медленно произнёс:

— Когда Прародитель Драконов выдохнул пламя, и хаос, обуглившись, превратился в сущий мир, каждая вещь обрела свою тень. Такова была сущность вещей.

— Какое это… — вклинился Джудас, но Каена шикнула на него, и тот смиренно замолк.

Айрел подарил человеку презрительный взгляд и, почти что не сбившись, продолжил:

— Так тенью солнца стала луна, тенью дня стала ночь, тенью небесных островов — морские. Некоторые считают, что люди стали тенью драконов. Но другие говорят иначе… — он помедлил. — Говорят, будто драконы сами — тень Первородного. Как бы то ни было… Сколько существовал сущий мир, столько существовали и те, кто мечтал вернуть времена Истины, уничтожить тени. Они называют себя всходами драконьего семени, Клыками Первого Дракона.

— Так семенем или клыками? — Варна подняла бровь.

— По одной из легенд, — добавил Давен вместо Айрела, — когда Великий Дракон посеял свои молочные зубы в землю, появился народ, рождённый из драконьих зубов. Они были первыми на небе и на земле. Когда же пламя Великого Дракона опалило мир, появились другие народы из его коренных зубов, чешуи и когтей.

— Кто бы сомневался, что драконы верят, что весь мир вертится вокруг них, — Варна потёрла висок и отсела подальше, решив, что ничего более конкретного ей не сообщат.

— Дело в том, — Айрелу пришлось повысить голос, чтобы услышали все, включая её, — что последователи Драконьего Клыка существуют, видимо, и теперь. И этот знак, который наш дорогой друг Джудас утащил из какого-то сундука, принадлежит одному из них.

— Не из сундука, — мрачно поправил Давен. — Он эту штуку срезал с шеи одного из первых ящеров, которые попались нам на пути. Ещё до того, как мы встретились с тобой.

Айрел прищурился.

— А у остальных было что-то подобное?

Все посмотрели на Джудаса. Тот задумался и качнул головой.

— Только у одного отряда. У тех, которых мы встретили в горах, — сказал он.

Айрел хмыкнул, но промолчал. Только заметив на себе внимательный взгляд Давена, он пояснил:

— Мне было бы интересно узнать, в каких отношениях с Драконьим Клыком пребывает этот Король-Дракон.

Ответить ему никто не смог, и разговор угас.

Ночь становилась всё холодней. Сильвена час от часу крепче прижимался к Давену, пока не задремала, сморённая теплом его рук.

Варна и Джудас долго ещё сидели, глядя в пустоту, и каждый думал о своём.

Каена тоже уснуть не могла. Взгляд её то и дело обращался в сторону Айрела, который невольно старался плотнее закутаться в плащ — не столько от холода, сколько от накатившего чувства уязвимости. Этот мир был чужим и враждебным для него. Айрел не поверил бы, если бы там, в Глен-Дрэгоне, кто-то сказал ему, что однажды он станет пленником у людей. Он думал, что за прошедшие тринадцать лет смирился с необходимостью жить в этом мире. Выстроил стены, которые ставили всё на свои места: он был потомком древней расы, погибшей, покинувшей мир навек. И долгом его стало защитить остатки воспоминаний о драконах от грязных рук людей.

Мир, однако, не желал вставать на указанные ему места и продолжал преподносить сюрпризы один за другим. Сначала выжившая принцесса, затем непонятная, неправильная, не соответствующая никаким представлениям Айрела о людях друидесса, а теперь ещё и твари, похожие на драконов не больше, чем черви на змей.

— Как ты? — едва Айрел успел подумать о друидессе, та опустилась на покрытый соломой пол рядом с ним.

— Примерно так, как должен чувствовать себя благородный жрец, которого посадили в грязную человеческую повозку и везут на убой, — Айрел помолчал. — Правда, не уверен, что кто-то испытывал эти чувства до меня, потому что, скорее всего, я первый дракон, который угодил в такое… в такой беспросветный мрак.

— Неужели высокородный жрец тоже имеет представление об экскрементах? — поддела его Каена. — Я думала, у благородных драконов эта функция организма отключена.

Айрел сердито зыркнул на неё и умолк.

— Жизнь среди людей, — после долгой паузы произнёс он, — не способствует сохранению благородной сути. Порой я вообще не уверен, сколько во мне осталось от меня.

— Можешь не переживать, — Каена усмехнулась, — высокородного жреца в тебе видно за милю. Время от времени даже слепит глаза.

Айрел снова промолчал, но, как показалось Каене, немного успокоился. Друидесса откинулась затылком на прутья клетки и посмотрела наверх, туда, где раньше на фоне черного неба слабо мерцали во тьме драконьи острова. Она ещё успела запомнить те времена и даже мечтала побывать там, на небесах — как, должно быть, и многие из детей, кто бредил далёкими странами и тайнами мира.

— Мечта умерла, — тихо сказала она. Каена задумалась, мечтала ли она о чём-нибудь потом, после гибели островов, но вспомнить не смогла. Жизнь давно уже превратилась в череду дней, где один сменял другой, и, просыпаясь, никогда было не угадать, где окажешься с наступлением темноты. — Иногда мне кажется, что вместе с падением Островов весь этот мир сошёл с орбиты, — сказала она. — Летит во вселенной между звёзд, как телега, у которой лошадей понесло, и однажды врежется в какую-нибудь звезду.

— А мы узнаем об этом только потому, что кругом будут пламя, грохот и крики гибнущих людей, — подхватил Айрел.

Каена задумчиво посмотрела на него. Она поняла, о каком огне говорит жрец — о том, который сама она видела только издалека. О том, который горел в ночь падения Островов.

— А в другие дни, — продолжила друидесса, — мне кажется, что так было всегда. Наш мир — переплетение тысяч сил, и каждая борется только за саму себя. Искусство предсказателя разве что в том, чтобы угадать, какая из них окажется сильней и какая предпримет следующий ход.

— Ты не веришь собственным рунам? — с любопытством спросил Айрел.

Каена пожала плечами.

— Любому друиду известно, что руны — лишь знаки. Как их расшифровать, знает только тот, кто умеет их читать. С тем же успехом ты можешь читать по облакам на небе и бликам на воде.

— Как можно жить, не веря в собственную магию? — Айрел продолжал смотреть на неё, но теперь в его взгляде промелькнули тени понимания и грусти.

Каена отвернулась и уставилась в темноту. Пристальный взгляд Айрела продолжал обжигать её висок.

— Я не верю в знание друидов с тех пор, как получила возможность его изучать, — тихо сказала она. — С тех пор…

Каена замолкла. Лицо брата, совсем ещё молодое, стояло перед её глазами как наяву.

— Испытание научило меня одному, — продолжила она после долгой паузы, — в том мире, в котором мы живём, нет правил. Любой твой поступок — лишь камень, брошенный в бездну океана, и ты никогда не угадаешь, узнает ли кто-то о нём. Станет ли он причиной гибели корабля или навсегда зароется в песок.

— Я так не считаю, — жёстко отрезал Айрел и тоже отвернулся. — Всю свою жизнь, всё время, пока у меня была власть, я пытался изменить Орден, которому служил. И я уверен, мне бы это удалось…

— … если бы раньше жрецы не разрушили твой мир, — закончила Каена за него.

— Это Давен так тебе сказал? — Айрел прищурился и снова уставился на друидессу.

— Да. И кое-что ещё о мире, в котором вы родились.

— Надо полагать, он сказал также, что нет смысла думать о мире, пусть тот гибнет хоть тысячу раз, лишь бы была жива его принцесса?

— Нет, — Каена перевела взгляд на Давена. — Он говорил, что главное — остаться верным долгу, даже если тебе больше некому служить. Но, как ты догадываешься, я с ним не согласна. — Друидесса помолчала и добавила: — Впрочем, я понимаю, о чём ты. Сейчас, когда я смотрю на них… — она снова умолкла.

— Если бы мир катился в пропасть, — продолжил Айрел за неё, — этим двоим было бы всё равно, лишь бы по-прежнему друг друга обнимать.

Каена ничего не ответила. Она отвернулась, а через некоторое время послышались окрики, удары кнута, и колёса телеги неторопливо застучали по мостовой. Под этот мерный перестук Каена и уснула.

***

Сандро не спал до самого утра. Не давал себе уснуть. Пока мог, он вслушивался в разговоры своих непрошеных попутчиков. Пытался понять, не обознался ли, когда увидел там, в таверне, лицо принцессы, ставшей причиной тринадцати лет его рабства и неудач. Нет, Сандро не ошибся. Перед ним в самом деле были те двое, которых он не решился убить. И Сандро поглаживал спрятанный за пазухой нож, задаваясь вопросом: смог бы он сделать это сейчас?

Потом разговоры утихли, а Сандро продолжал лежать спиной к остальным и смотреть в темноту. Караван покинул город, и теперь по обе стороны проплывали облысевшие ноябрьские леса. Сандро любил этот край, хотя родился очень далеко — на юго-востоке, откуда в Арканум порой доставляли рабов. Он сам был таким рабом, обученным единственному ремеслу — убивать. Но Сандро не помнил настоящего дома, только детство, проведённое при дворе конунга, а затем рабство, разделившееся для него на две части: каторгу и тюрьму. Тогда, при дворе, он хоть и был рабом, но имел свои покои и женщин, каких только мог пожелать. Он был одним из лучших, и конунг по-своему ценил его мастерство. До тех пор, пока Сандро не допустил судьбоносный провал.

Теперь он думал о мести — но больше о том, как не хочет снова оказаться в тюрьме. О том, как нелепо попался, и о том, как выбраться из проклятой клетки. У него был нож, но побег неизбежно привлёк бы внимание стражи, даже если бы удалось вскрыть замок. И потому приходилось ждать. Снова, как все прошедшие тринадцать лет.

Сандро задремал под утро, в самый тёмный, предрассветный час, и во сне опять увидел проклятую жрицу. Ещё одну, кто был повинен в его сломанной судьбе.

«Ты должен отыскать принцессу», — говорила жрица.

Но каким-то загадочным шестым чувством Сандро знал, что это не та принцесса, которая спит сейчас возле него. Должна быть ещё одна драконья принцесса.

«Зачем?» — спрашивал Сандро во сне. Но жрица и не думала отвечать.

Сильвена проснулась от того, что по плечам её забарабанили мелкие капельки дождя. Сначала пыталась плотнее прижаться к Давену, спрятаться у него под мышкой, но ей это так и не удалось. Она нехотя приоткрыла один глаз и огляделась по сторонам. Сверху клетка имела потолок, но сквозь прутья всё равно проникала вода.

— Доброе утро, — прошептал Давен в самое её ухо и запечатлел на нём лёгкий поцелуй.

— Доброе, если ты со мной, — улыбка скользнула у Сильвены по губам, и она чуть повернулась, чтобы коснуться губ Давена ответным поцелуем.

Губы воина оказались мокрыми и холодными, но во рту было обжигающе горячо, и несколько долгих минут они пытались согреть друга друга поцелуем. Это, впрочем, не помогло.

Сильвена вздохнула и вывернулась из рук Стража. Она намеревалась накинуть на всю тележку непроницаемый купол, как уже делала это у костра. Давен не хотел её отпускать, а Сильвене с трудом удавалось бороться с его руками.

— Давен… — протянула она, целуя возлюбленного в очередной раз. — Я же никуда не уйду.

— А вдруг.

Наконец Сильвене удалось сесть. Она подняла над головой руку, приготовившись начертить магический знак, и замерла, глядя в разрыв между клочьями серых туч.

— Что? — спросил Давен, выпрямляясь рядом с ней.

— Звезда… — шепнула Сильвена, не веря собственным глазам. Оттуда, из узкой прорехи, лился на землю голубоватый свет.

— Опять? — послышался со стороны голос Джудаса, но принцесса даже не оглянулась.

— Давен, я вижу её. Она хочет, чтобы мы изменили курс.

— Курс каравана рабов, в котором нас держат в клетке взаперти? — уточнила Варна, потирая глаза.

— Ей всё равно. Мы должны попасть туда, — Сильвена протянула руку и указала пальцем на чащу леса, темневшую вдалеке.

 — Я же говорила, — Каена ткнула Айрела под бок, — засыпая, никогда не знаешь, куда тебя потянет с утра.

Айрел не ответил. Он смотрел на Сильвену с тоской и холодной ненавистью. В голове пульсировал вопрос: «Почему не я?». Но, как ни старался, Айрел ничего не мог разглядеть там, где Сильвена видела звезду.