ЧАСТЬ 1.ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

Все началось с названия. Известно, что название для книги, корабля, кофейни – дело исключительно важное. «Как вы яхту назовете – так она и поплывет». Надо сказать, что размышления были недолги: я всегда знала, что, если у меня будет кофейня, я назову ее «Экипаж». Мне нравится это название, в нем есть что‑то благородное, романтическое и подразумевающее дружественный союз людей, объединенных общим делом. А мы, получается, экипаж кофеманов! Ну вот, с названием разобрались – уже полдела. Теперь предстояло найти для «Экипажа» помещение.

Мне хотелось, чтобы кофейня располагалась где‑то на набережной, рядом с водой. В этом случае «Экипаж» походил бы на корабль, пришвартованный к причалу. Помещение для кофейни посоветовали в агентстве. Еще недавно здесь была обычная рюмочная – облупленные стены, грязь и ужас запустения. Когда я туда зашла, мне стало страшно. Казалось, что привести все это в приличный вид невозможно. Зато место замечательное и до реки рукой подать. А еще мне понравились огромные панорамные окна, выходящие на тихую пешеходную улочку и красивый старинный дом напротив. День я наматывала круги по ближайшим окрестностям и наконец решила, что кофейню следует открывать именно здесь.

Следующий месяц рюмочную приводили в порядок – ремонт оказался сродни стихийному бедствию и порядком меня вымотал. Но к середине октября все было готово, и мы открылись.

Над интерьером работали вместе с дизайнером. Многое из того, что он предложил, пришлось отвергнуть – с моей точки зрения, добрая половина российских заведений грешат тем, что в них нет необходимого уюта. Ресторан может быть дорого и модно оформлен, но при этом у человека не возникает желания в нем задержаться. В погоне за стилем забывают об элементарном комфорте. Я выбирала столы, диванчики, кресла не только исходя из их внешнего вида, но и по принципу удобства. Освещение подбиралось мягкое, рассеянное, ненавязчивое и приятное глазу. В противовес унылой петербургской монохромности, здесь будет много зелени, радующей глаз: роскошные изумрудные фикусы под потолок, цитрусовые, цветы. И главное – в кофейне должно быть тепло даже в самый промозглый серый день.

В обустройстве все имеет значение, не случайно говорят: «Дьявол живет в мелочах» (хотя мне больше нравится: «Бог живет в деталях»). На подоконниках мы расставили огромные вазы, наполненные кофейными зернами, из которых торчали большие свечи, а в углу зала поставили рояль. За этот рояль дизайнер меня чуть не убил. Когда я заикнулась о том, что хотела бы перевезти инструмент в кофейню, дизайнер уставился на меня с таким ужасом, словно бы я предложила украсить кофейню большим черным гробом. «Ника, зачем вам здесь рояль?»

Я пролепетала, что рояль – живое существо, он создает особую атмосферу и задает стиль. На самом деле я просто не могла сказать дизайнеру правду – в моей квартире этот музыкальный инструмент стоял немым укором и напоминал мне о прошлом. Выбросить его на помойку я не могла – все‑таки память, но и смотреть на него тоже не было сил, оставался единственный вариант – определить его в кофейню. Поняв, что меня не переубедить, дизайнер пожал плечами – делайте что хотите, но лично я в этом не участвую!

Вскоре рояль занял свое место в зале. Ничего, что вычурно и нелепо, зато я наконец смогла избавиться от его давящего присутствия дома.

Много времени ушло на подбор оборудования – нам нужно было обустроить кофейню как космический корабль: лучшие кофемашины, плиты, витрины.

Я решила, что мы будем обжаривать кофе, в отличие от большинства заведений, где не обрабатывают зерна непосредственно перед варкой, как это должно быть. Кроме того, для меня изначально было важно, что мы открываемся и работаем в формате кофейни, то есть никаких супов и, упаси боже, разливного пива. Только сорок видов лучшего кофе и разнообразные десерты.

А главная задача, которую я ставила перед собой и своей будущей командой, – обустроить все так, чтобы людям не хотелось отсюда уходить. Что, наверное, неправильно с точки зрения бизнеса, поскольку аренда помещения стоит денег, и предпринимателям выгодно, чтобы люди не засиживались, а покупали и уходили; но, в конце концов, не все определяется выгодой. Если уж думать о прибыли, то я могла бы заняться другим, более доходным бизнесом, но я занимаюсь любимым делом, и «Экипаж» для меня – в последнюю очередь предпринимательство.

Кроме всего прочего, мне бы хотелось привить людям культуру потребления кофе. Дело в том, что Россия – чайная страна. Большинство россиян плохо разбираются в кофе. Еще недавно многие мои сограждане не знали, что такое «маленький двойной», и называли его «экспрессо». Некоторые и сейчас не знают, как правильно употреблять эспрессо, чтобы в полной мере насладиться его вкусом.

Во‑первых, его нельзя пить долго. Если вы хотите посидеть в кафе подольше, лучше заказать другой кофе, капучино, к примеру, или латте, а «маленький двойной» живет всего пару минут. Во‑вторых, в хорошей кофейне к эспрессо вам должны предложить стакан прохладной воды. Правильно пить эспрессо так: глоток кофе – глоток воды, чтобы освежить вкусовые рецепторы и почувствовать кофейный вкус. Я решила, что наши бариста будут общаться с посетителями и рассказывать им об основных кофейных премудростях.

Мне оставалось только найти умных, обаятельных, работоспособных и влюбленных в свою работу бариста. Я всегда знала, что если что‑то делать – надо делать это хорошо, по совести, с полной отдачей, как моя мама, всю жизнь проработавшая врачом в детской поликлинике и считавшаяся отличным специалистом; как парень из нашей консерватории, ставший музыкантом мирового уровня; как стилист, у которого я когда‑то стриглась (этот парень был так увлечен своим делом, что когда он работал с клиентами – он пританцовывал на месте, а расческа в его руках была похожа на волшебную палочку, самым чудесным образом преображавшую женщин). К сожалению, гораздо чаще встречаются люди, которые работают вымученно, через силу, лишь бы отделаться.

Однажды мой волшебный стилист уволился, уехал в Москву, и вместо него в салоне меня подстригала другой мастер. Это была девушка‑«треугольник», (о каждый угол которой можно было пораниться). Барышня жевала жвачку и выразительно закатывала глаза, словно подчеркивая, что она очень устала, в том числе лично от меня. А когда она укладывала мне волосы, она не сушила, а жгла их феном. Мне захотелось спросить ее – зачем она работает здесь, с людьми, если они ей так неприятны? Но я ничего не спросила и ушла молча. Мое наказание девушке‑«треугольнику» было в том, что я не сказала ей спасибо.

Люди, которые не любят свою работу, подстерегают нас всюду, как вирусы, – в магазинах, больницах (случаются такие доктора, что они не то что помогут пациенту – они сделают ему хуже: нахамят, перепугают, недолечат или, еще хуже, – перелечат), школах, паспортных столах, поездах, самолетах и даже на самом высоком государственном уровне. Возможно, они думают, что отсутствие любви к профессии – это дело второстепенное, совершенные пустяки, которые их профессиональной деятельности не помешают, но они глубоко заблуждаются – еще как помешают! Причем не только им самим, но и окружающим.

В общем, главным критерием в выборе сотрудников для «Экипажа» была их увлеченность профессией «бариста». Я всюду дала объявления о наборе персонала, и к нам потянулись люди. Однако из двадцати претендентов, готовых работать у нас, не нашлось ни одного подходящего.

Общаясь с людьми, я столкнулась с неразрешимой проблемой – все они имели весьма смутное представление о том, кто такой бариста и с чем его едят. Как известно, каждый россиянин считает, что смог бы написать книгу и вполне сносно управлять страной (еще и получше этих‑то, которые там такой бардак развели!); я бы добавила еще один пункт насчет кофе – почему‑то считается, что сварить кофе сможет любой дурак.

Во всяком случае, на вопрос, сумеют ли они приготовить правильный эспрессо, мальчики‑девочки (три дамы бальзаковского возраста и один старичок) отвечали с иронией: «Что там делать‑то?» Мысль о том, что бариста должен знать многие нюансы (например, хороший специалист по вкусу кофе сможет даже определить, хорошо ли ухаживают за кофемашиной в той или иной кофейне), как‑то не приходила им в голову. Старичок – тот вовсе возмутился: «Что его готовить? Кофемашина ведь есть!»

От такой наивности я замахала руками и зашипела. Ведь это только кажется, что сварить кофе в кофемашине легко – дескать, нажал на пару кнопок, и она сама все сделает. На самом деле нужно выдержать правильную температуру воды, верно рассчитать количество кофе, проверить помол и правильно сформировать кофейную таблетку, потому что все эти нюансы отражаются на вкусовых качествах кофе.

Через неделю, так никого и не найдя, я впала в отчаяние. И тут появился Леша. Надо сказать, что он явно выделялся из общего потока соискателей: в кафе вошел красивый манерный мальчик, по виду явный метросексуал, и кокетливо представился: «Леша».

У Леши были потрясающие глаза цвета зеленых оливок, длиннющие ресницы и поразительная самоуверенность. Он с ходу заявил, что сможет сделать «лучший в этом городе (тут он презрительно сморщился, из чего я заключила, что Петербург – не город его мечты) эспрессо», а также еще сорок четыре вариации кофейных напитков, даже если его разбудить глубокой ночью. После эффектной паузы Леша добавил: «Даже если три ночи до этого я пил другие напитки». Свое смелое заявление Леша подтвердил на практике, на раз‑два‑три опробовав новенькую кофемашину и выдав сложносочиненный, со множеством оттенков, насыщенный эспрессо.

На вопрос, как бы он мог описать вкус правильного эспрессо, Леша, как человек понимающий и творческий, к тому же не чуждый поэзии, ответил: «Сбалансированная симфонь из шоколада, черники, орехов и карамели».

– А как насчет латте‑арт? – поинтересовалась я. – Владеете?

Леша хмыкнул:

– Я вам в чашке Исаакиевский собор нарисую, если надо!

И наконец Леша сразил меня тем, что на мой каверзный вопрос: «Чем арома отличается от аромата?» – дал правильный ответ: «Арома – это аромат сваренного кофе, а аромат – общее впечатление от аромы, вкусовых качеств и формы эспрессо».

В общем, все в Леше было прекрасно, за исключением его эксцентричности и чего‑то специфического, вызывавшего опасения э… относительно Лешиной сексуальной ориентации. И ведь не спросишь в лоб – простите, а вы чьих будете? У хорошо воспитанных людей, согласитесь, это не принято. Я попробовала зайти издалека, спросив: «Вы женаты?» Но Леша не раскололся и отделался односложным: «Холост». Вот и пойди догадайся.

Недолго подумав, я пришла к выводу, что, в конце концов, Лешина ориентация – его личное дело, и даже смешно это обсуждать в двадцать первом веке.

…Через две недели Леша уже был для меня Леликом, и мне казалось, что мы знакомы очень давно. Парень он, конечно, был с затеями – манерный и капризный, но добрый и чувствительный. А главное, он оказался прирожденным бариста и к тому же эстетом – мог мастерски украшать напитки, изысканно сервировать стол.

Первый месяц мы работали на пару с Лешей, сменяя друг друга. У нас оказались одинаковые музыкальные пристрастия, выяснилось, что мы оба любим Леонарда Коэна, Сезарию Эвору и старый добрый джаз, так что разногласий по поводу того, что крутить в «Экипаже», у нас не возникло. Только лучшая музыка ненавязчивым фоном для того, чтобы под нее можно было разговаривать, смеяться или грустить, влюбляться и, конечно, – пить кофе.

* * *

Оставалось найти еще одного, крайне важного члена «Экипажа» – отличного кондитера, без которого наш корабль далеко не уплывет, это факт. И началась нервотрепка с поисками. Печально, но с этим дело обстояло еще хуже, чем с бариста.

Я не верила соискателям на слово и предлагала им доказать профессионализм на практике. Выступить в качестве подопытного вызвался Леша: он пробовал экспериментальные пирожные и печенье. Наверное, это было жестоко, потому что после каждой очередной дегустации Леша морщился, как будто проглотил коровий кизяк. А одной барышне, угостившей его своим странноватым изделием, он даже сказал: «Вы меня извините, но лучше купить пряников из супермаркета – будет честнее по отношению к клиентам и уж точно безопаснее!»

Вскоре я стала думать, что нам, видимо, действительно придется предлагать клиентам сладости из супермаркета, но тут небо послало нам добрую волшебницу по имени Манана.

Сорокалетняя грузинка Манана отнеслась к поискам работы вдумчиво – она заявилась не просто так, а с большой сумкой, из которой стала выкладывать на стол пироги, маковые рулеты, ореховые корзинки. Надо сказать, что угощения выглядели так аппетитно, что я не стала звать Лешу на помощь, а попробовала все, а потом еще и еще, сама.

Сказать, что это было вкусно – значит не сказать ничего.

Я спросила, что умеет печь Манана, и та простодушно улыбнулась:

– Все.

Я решила уточнить:

– А скажем, чизкейки?

Манана ласково кивнула в ответ:

– Конечно!

– А… печенье?

– Пожалуйста!

– А торты?

И Манана, как добрый волшебник Гудвин, изрекла:

– Сколько и какие угодно!

Заполучить такого кондитера – все равно что выиграть в лотерею. Я сразу поняла, что при таком раскладе я через пару месяцев не влезу в дверь – потому что отказаться от десертов Мананы невозможно, но, в конце концов, за эти десерты можно отдать не только бессмертную душу, но и проститься с мечтой о красивой фигуре.

Крупная громкоголосая веселая Нана улыбалась так широко и искренне, что мгновенно располагала к себе. Кроме кулинарных талантов она обладала еще одним даром – даром общения. Она была искренней, естественной и заботливой, ей хотелось всех накормить и обогреть. Нана, как никто другой, умела выслушать и ободрить. Она быстро взяла нас с Леликом под материнское крыло.

В первый же день Манана рассказала мне историю своей жизни – что в Тбилиси работала кондитером в ресторане, а пару лет назад переехала в Петербург вслед за мужем, которому здесь предложили работу, и что в Петербурге ей холодно и не хватает солнца, и люди тут какие‑то хмурые. Но она не унывает, потому что у нее четверо детей и хандрить просто некогда, а еще потому, что грустить – бессмысленно, лучше напечь пирогов и позвать гостей, чтобы дом наполнился веселыми голосами и смехом.

В общем, в эту унылую осень Манана стала нашим портативным солнышком, которое светило и согревало нас своим теплом. Впрочем, думаю, не только нас, потому что ее десерты и пироги примиряли с жизнью даже самых отчаявшихся.

Попробовав однажды, вы никогда не забудете ее маленькие, изящные трюфели, воздушное безе, кедровые корзинки, фруктовые пирожные и правильное тирамису с нежным сыром маскарпоне, с едва уловимой, но совершенно необходимой кофейной ноткой, а маковые штрудели – сочетание вкуснейшего бисквита и мака, перемешанного с медом, – гарантированно поднимут настроение, а особо чувствительных заставят разрыдаться от счастья. Уверена, что вы нигде не найдете такой шоколадный торт «Прага», какой печет Манана. Это абсолютно домашний, но только из лучшего дома, торт с шоколадным масляным кремом. А ее печенье (имбирное, маковое, фисташковое, миндальное, с курагой и цукатами) просто тает во рту.

Итак, качественный кофе из тщательно отобранной арабики был нашей с Лешей задачей, а за потрясающие десерты отвечала Нана.

* * *

По моей личной просьбе для «Экипажа» Нана печет хачапури и осетинские пироги. Для меня хачапури желтой дынной лодочкой с тремя сортами сыра, один из которых непременно сулугуни – это воспоминание о Грузии, где я каждое лето гостила у бабушки.

Рано утром я просыпалась от запаха кофе, который был таким сильным, что проникал в комнату и будил меня – это бабушка на кухне жарила кофейные зерна. К утреннему кофе полагался желтый кус горячего сулугуни, и после завтрака меня ждал день, полный солнца и счастья. А вечером над двором летел певучий бабушкин голос: «Нико! Ужинать!»

Грузия, волшебная страна моего детства, теперь так далеко… А в настоящем – осень, серый слякотный Петербург, где солнца нет вообще, как будто его проглотил крокодил, и где спасение утопающих – дело рук самих утопающих, в смысле, ты сам должен вытащить себя из болота уныния.

И вот я стараюсь… Изо всех сил. А теперь, когда у меня есть кофейня, я честно стараюсь не только для себя, а для всех, кто приходит к нам в гости. И я счастлива, что нашла единомышленников, которые относятся к «Экипажу» с такой же любовью. Я знаю, что Леша и Нана считают кофейню своим домом.

Я люблю наблюдать за Наной, когда она печет хачапури. Нана тоненько раскатывает тесто, любовно укладывает сыр и вскоре вынимает из раскаленной плиты сырное солнышко. Когда Нана печет – она обычно что‑то напевает низким приятным голосом.

Я как‑то сказала ей:

– Нана, ты так похожа на мою бабушку!

Нана перестала петь и обиженно спросила:

– Я такая старая?

– Ой, что ты! – спохватилась я. – Я в том смысле, что она тоже пела, когда готовила.

Нана кивнула:

– Правильно, готовить надо с хорошим настроением, иначе ничего не выйдет.

За кофе и пирогами мы с Наной часто вспоминали Грузию.

* * *

Пару недель мы работали за стойкой на пару с Лешей, потому что никак не могли найти третьего бариста, который нам был необходим как воздух. Но вот как‑то осенним вечером…

…Она пришла в кофейню незадолго до закрытия. Очень красивая, промокшая под дождем девушка села за столик. Она долго смотрела в окно. Когда я подошла и спросила, что она хочет заказать, незнакомка вздохнула и ничего не ответила. Я вежливо кашлянула, тогда она опомнилась и попросила капучино. Впрочем, когда ей принесли кофе, она к нему даже не притронулась, так и сидела с полной чашкой, печальная, потерянная.

Ровно в десять мы занервничали – кофейню пора закрывать, а что делать с девушкой, которая, судя по всему, никуда не торопится?

Мы с Леликом переглянулись – странная девушка, безусловно, эффектная, но словно неживая. Леша неудачно пошутил: «Как будто из красавицы набили чучело, и получилось очень красивое чучело красивой девицы. Абсолютно неживая красота».

Нана на него тут же цыкнула – какие шутки, может, у человека горе?!

И вдруг эта странная промокшая девушка начала рыдать. Сначала заплакала тихонько, смахивая слезы с глаз, а потом разревелась как ребенок – с надрывом, едва ли не в голос. Мы с Наной, понятное дело, взволновались – че ж такое у нее стряслось? Леша стал мне делать большие выразительные глаза – дескать, иди, спроси.

Я подошла и осторожно, замирая от неловкости, спросила, не надо ли ей чего и не нужна ли «в принципе какая‑нибудь помощь»? Так я познакомилась с Юлей.