Я медленно поднялась по дубовой потемневшей от времени и дыма лестнице в снятую комнату. И вновь осталась один на один с проблемами!
В комнате царил густой полумрак — намека на свечи или магический огонек не было. Справа у стены стояла большая кровать весьма простенького вида и шторка, за которой был спрятан горшок и таз с кувшином; слева было небольшое окно и низкий стол с креслом. Все это покоилось на полу из голых досок — и это самая приличная гостиница?
Раненый метался в кровати, а я пыталась его успокоить, поглаживая по руке. А что с ним делать? Воды холодной предложить? Так нас с неба так напоило, что не на одну неделю хватит проваляться.
В комнату постучались. Я негромко ответила: «Войдите!».
Приоткрыв дверь, вошла молодая высокорослая служанка в сером самотканом чепце и таком же переднике. Скривив брови и сотворив «грозный взгляд», я сказала:
— Ты вовремя! Давай сюда ванну с горячей водой ужин на двоих и… — я запнулась, соображая, что еще нужно от нее потребовать. — Разведи здесь огонь и принеси кипящий чайник и свечей побольше! — Я вспомнила о предстоящем визите доктора.
— А ты не обнаглел, шкет? — служанка фамильярно улыбнулась и явно наплевав на мои просьбы, шагнула к выходу.
— Слушай, пока я говорю! Не то проснется мой папаша — в тебя полетит сапог, а если он будет долго ждать, за сапогом полетишь ты!
Она с опаской взглянула на босые ноги «моего отца» заворочавшегося на кровати и пробурчала:
— Сейчас доставлю… Быстро…
Она вышла, а мне было так противно!
Прижившись у Андро, я совершенно отвыкла от подобного «уличного общения» и мне совершенно не хотелось к нему возвращаться, но не зря у Непруга такая слава, сюда стекаются все подонки из соседних государств. Здесь вежливостью ничего не добьешься.
Очень скоро в дверь без стука ввалилась служанка с ведром полным дровами и чайником, который она швырнула так, что на пол через носик выплеснулась вода. Как попало закидав поленья в камин, она лениво щелкнула огнивом. Едва на сухом мхе под дровами занялся огонь — подняв нос, независимой походкой вышла за дверь. Я покачала головой, а что будет, когда она узнает что «мой отец» серьезно болен? С таким-то норовом эта девица, как минимум, подпалит мою постель.
Наконец я стянула с себя мокрую куртку и деревянные башмаки с отсыревшими носками. Дрова в камине уютно потрескивали, но еще особого тепла не давали.
Эх, как там Андро… Добрался ли, целым? С трудом выдержав этот путь, я подрастеряла уверенность, что ему, как магу, все нипочем. Дрожь мешала сосредоточиться на делах, а тут еще этот еле дышащий камин…
Повесила плащ высыхать, одновременно раздумывая с чего начать поиск Андро. Но додумать мне не дали — два дюжих молодца втащили покореженную ванну на ножках, за ними парень принес бадью с холодной водой, а два ведра кипятка принесла незнакомая служанка. Несмотря на внешнюю неприглядность этого заведения — ванна с горячей водой уже в комнате, все исполнено быстро и толково.
Я закрыла дверь, скинула с себя все промокшее и размотала бинты резавшие кожу на груди. После инцидента с Бредисом, скрыла бинтами все, чтобы больше не зависеть от случайных прикосновений.
Сделав воду до приемлемого горячей — плюхнулась в ванну. Кожу, намокшую и замерзшую после дождя, обожгло словно кипятком, и я быстро согрелась. Натягивать на себя мокрое не собиралась — значит, осталось только захваченное на всякий случай мое сиреневое платье для танцев.
Жаль, ни плащ, ни обувь к нему не подходят, мне хотелось, кокетливо цокая туфельками, пройтись в своем платье по улице, хоть почувствовать, как это бывает.
Хотя нет. Здесь не хотелось — опасно! Так что грубый теплый плащ и деревянные башмаки с теплыми носками самое оно, чтобы ходить, не привлекая к себе ненужного внимания.
Закончив с переодеванием, я постирала и развесила над камином ненужные для женского наряда бинты и остальную одежду, и попробовала походить по комнате легким шагом, который все время на танцах от меня требовала миссис Гортенз.
Первоначально получалось что-то ужасное! Легким шагом с отработанной мужской походкой получался только не полет бабочки, а скорее танец подпившего матроса — раскаряка. Но я, упрямо представляя себя невесомой — вышагивала по комнате в носках. За этим занятием меня застали прислужники постоялого двора, которые вернулись за ванной.
Раненый спал. В камине горел огонь, согревшись, на несколько минут замерев в кресле, я наблюдала за его отблесками, играющими на стенах обитых темным деревом.
Уже знакомая мне высокая девица с норовом принесла поднос горячей еды. Выставив его на стол, с презрением оглядела моего раненого и гордо вышла, громко хлопнув дверью.
Хорошо, главное вышла, я потянулась к горячей похлебке — главное слово «горячей», как из-за двери приятный мужской голос спросил:
— Доктора вызывали?
Забросив трапезу, кинулась к дверям, из-за которых раздался тот же голос:
— Мне передали, что здесь есть раненый.
— Здесь, здесь, — распахнув настежь двери для гостя, коротко кивнула в сторону кровати, глазами показывая на затихшего крестьянина.
Теперь буду молчать, отвечая врачу по привычке, я вспомнила, что голос то у меня хриплый, мальчишеский — еще бы, я столько тренировалась говорить низким тоном, при этом криво изгибать губы, чтобы это выглядело цинично или презрительно, в лучшем случае, насмешливо, но девице так общаться не престало…
Ладно, если что, скажу, что простудилась, а за лицом буду следить, чтобы не корчить рожи, а то боюсь, доктор не поймет.
— Так, так… — лекарь осмотрел комнатку. — Смотрю, вы, милочка, бинты уже подготовили. Хорошо.
Надеюсь, мои глаза не вылезли удивления, когда я проследила за его взглядом, сначала замахав головой «нет, нет», потом «да, да».
— Замечательно, а теперь давайте мне кипяченную водичку, и приступим.
Отмыв руки, эскулап быстро осмотрел мою «находку». По выражению его лица что-то понять было очень сложно. Под конец он цокнул языком и сказал:
— Ну… любишь папу?
Я робко кивнула: «да кто ж папу не любит?» и отступила, когда доктор из своей сумки вынул ножи и что-то еще, такое же страшное.
Что это он задумал?
Врач, подготавливая свои «оружие», с перерывами на тщательное вглядывание в блеск инструментов, медленно сообщил:
— Милочка, у твоего отца сильная гематома… — пристально, не отрываясь, смотрит на щипцы. — Кровь надо выпустить... — внимательный осмотр тонкого ножа. — А еще он после удара по голове не видит… — и, наконец, посмотрев на меня, добавил:
— Надеюсь, организм у него крепкий!
Он расстелил рядом с безучастным мужчиной белое полотенце, потребовал новый кипяток, который я быстро сотворила, повесив чайник на огонь. Напоив пациента из своей фляжки чем-то крепким, доктор принялся за операцию.
Дальше я носила, поддерживала тряпки, бегала за полотенцем, подавала нужное…
Наконец опасная кровь из шишки на голове была выпущена, голова замотана, глаза осмотрены, грязные тяпки в крови, свернуты в узел и выброшены в камин.
Доктор достал из кармана грубо сшитый мешочек:
— Вот эти травки будешь заваривать, и прикладывать к шишке. Этим же отваром можно промывать рану. — Доктор так же неспешно помыл руки и инструмент над тазом и сообщил:
— Бинты и белье пред использованием кипятить, кормить легкой пищей, а если зрение не восстановится, искать мага-драконоведа… — С интересом взглянув сторону подноса полного еды, доктор накинул плащ и ушел.
Я осталась с взбудораженным от боли мужчиной, который после вмешательства доктора, лежал теперь только на боку и в забытье стонал от боли.
Бедный… Я тихо вздохнула, опустив глаза. Пока с ним побуду, а после? Что делать, если найду Андро? И, главное, где мне искать моего мага?
Дома у меня были четкие планы по его розыску. Но прибыв сюда, в городок раз в десять меньше нашей Лазури, я поняла, что замахнулась на слишком большой кусок…
Ладно, завтра пройду по все гостиницам, где-то он жить должен? Если он добрался, — а это лучшая гостиница, — то, возможно, Андро уже здесь?
Раненый совсем разволновался и заплетающимся голосом выговорил, пытаясь подняться:
— Эй, где вы там?..
— Мы в теплом хорошем месте, а тебе надо спать… — успокаивая, твердо сказала я, мягко подхватывая его руку, которой он собрался стянуть повязки с головы.
— Да? А я думал у разбойников…
Соображает. Ну и замечательно!
— Нет, они тебя бросили, а мы нашли. Ты в Непруге, в гостинице…
Несколько минут мы молчали, я склонилась над ним, всматриваясь в мутные глаза.
— Мне нравится твой голосок, терпеть не могу визгливых женщин! — доверчиво сообщил мне мужчина заплетающимся языком, видимо крепкое обезболивающее было во фляжке доктора.
Я откашлялась, немедленно отвечая:
— Я охрипла… в дороге простудилась, а так, голос у меня визгливый, — со всевозможной искренностью заверила я. Понимая, что он слишком низко оценил мои потуги говорить как девушка.
— Жаль… — прошептал мужчина
— А уж мне как… — усмехнулась я. Еще бы! Заново учиться нормально говорить, кому такого хочется? Я встала, что налить ему попить… но больной вдруг сильно разволновался и мне пришлось нестись бегом к подносу за вином и обратно.
— Тише, не вертись! Я понимаю, что больно, но скоро пройдет!
Прижав его руку к себе, иначе он начинал стонать и волноваться, кое-как налила ему вина в кружку.
— Выпей, доктор сказал, что будет легче!
Больной потер висок, как будто повязки вызвали у него головную боль и отвернулся.
Я отставила нетронутую кружку и вздохнула, оглядев комнату. Мне еще бинты надо выварить, да и хозяина постоялого двора надо бы расспросить о старом маге.
Но раненый не успокаивался:
— Зачем окна так плотно закрыли? Ничего не вижу!
Как сказать человеку, что он ослеп? И это навсегда…
— Доктор сказал… надо так, не волнуйся.
Мне вновь пришлось поймать его руку, потом вторую и, мягко удерживая, забрать его ладони в свои. Не знаю, что ему в этот момент казалось, но больной тотчас успокаивался и лежал тихо.
Усталость была такая, что я засыпала стоя — сутки как на ногах. Придвинув ногой, стоявший рядом стул, который доктор использовал под свой саквояж, не выпуская рук больного из своих, я села и облокотилась на одеяло. В камине мирно потрескивал огонь, за окнами свирепствовали ветер и дождь, зато здесь царили тепло, тишина и умиротворение.
Проснулась поздним утром, больной еще спал, я рядом, почти прижалась.
Мысленно пнув себя за беспечность, тихо поднялась и отступила от кровати.
Не проснулся. Я на цыпочках выскользнула за дверь, так как хотела пойти к хозяину и спросить о старом маге, но прямо у двери поймала ту «буйную» служанку с дровами. Показав на нашу комнату, отобрала ее ношу и тихо вошла. Больной спал, постанывая во сне. Я развела на углях огонь и поставила высохшие бинты кипятиться в котелке.
Та дамочка все же вошла за подносом. Недоуменно взглянув на нетронутые тарелки с едой, молча вышла, хлопнув дверью, и этим стуком все же разбудила бедолагу. Понимая, что теперь ничего не успею, я скорей развесила горячие бинты над огнем. И подошла к мужчине.
Меня некоторые моменты в уходе за раненым, конечно, смущали, главное, это не обнаруживать, демонстрируя равнодушие. Я принесла ночной горшок и, поймав его руку, молча дала потрогать крышку, чтобы он смог оценить расположение сосуда. Сам поймет.
Потом накинула не до конца высохший плащ с неприятным запахом мокрой овчины, подошла к двери и, обернувшись, предупредила:
— Я на пару часов, у меня дела… Зайдет служанка, скажешь ей, если что будет нужно. — Мужчина молчал. Я не стала задерживаться, напоследок оглядев комнату. Сумки свои из комнаты я предусмотрительно забрала — это Непруг, и этим все сказано. А на лестнице вновь встретила ту служанку, которая тут же поинтересовалась:
— А ваш пацан где? Вчера он был…
Недослушав, я пожала плечами:
— Братан-то? Он никому не отчитывается… — я с досадой отмахнулась, — ушел и все…
Служанка покачала головой и, раздраженно одернув фартук, продолжила путь наверх, при этом ворча: «Номер то один сняли, платить не хотят!»
Я проворчала в ответ:
— Тут отец один, а мы так… у нему заглядываем. — Та недоверчиво фыркнула и, миновав комнату с раненым, пошла по коридору, вальяжно покачивая бедрами.
Вспомнив кое о чем, я вновь ее окликнула:
— Он у нас это… буйный! Так что, если спит, лучше не буди. Входи тихо… если горшок там забрать, или еще что! Не то он, ой что натворит!
Выслушав меня, она побледнела, слившись по цвету со своим серым чепчиком. Потом гордо кивнув, удалилась.
За два часа я успела изучить город, обежать пять постоялых дворов и в каждом расспросить о волшебнике. Никто старичка с внешностью Андро не видел. Зато меня успели несколько раз облапить, попытались затащить в подворотню и позвали поиграть, обещая несметные сокровища в случае выигрыша. Я так устала от досадливого внимания всяких темных личностей, что хотела скорее переодеться в мужчину, но как быть с раненым? Вдруг испугается, случайно нащупав на мне мужской костюм?
Да и Андро еще так и не появился! Неужели Марта была права? Неужели не доехал? Где же его искать? Я начала отчаиваться!
Вернувшись на постоялый двор, сразу прошла в номер. Настроение было ужасное, меня очень волновал неизвестно куда пропавший маг, извели нахальные жители и гости Непруга, и навалилась безменная усталость от голода и сна на стуле.
Ко всему в номере меня ждала ужасная картина: раненый разволновался — вся постель в крови, бинты сорваны… Горшка под кроватью не было. Все ясно, служанка вошла, разбудила и бросила его мучиться. Он стонал и бился в полузабытье так, что я перепугалась — лишь бы у него жар не случился!
Руки тряслись, но скинув плащ на пол, расторопно подошла и схватила стонущего человека за руку… по его коже прошла дрожь, и он затих.
Может во мне дремлют великие силы целительства? Горько усмехнулась, не слишком ли крепко дремлют? Раненый затих, я забрала одну руку и дотянулась к повешенному у изголовья сухому бинту. Потом вспомнила об отваре.
Не отрывая своей руки, я тщательно промыла рану на голове свободной рукой и наложила новую повязку с травами, чтобы очистить окончательно. Бедолага застонал и попытался отодвинуться.
— Пока нельзя… — Я мягко провела рукой по его руке, крепко удерживая бинт у раны. Не совсем удачно забинтовав голову одной рукой — полюбовавшись на косой конус из ткани, вздохнула и терпеливо сказала:
— Надо поесть…
Раненый застонал, когда я встала и пошла за сумкой. Служанки с обедом еще не было, пришлось доставать домашние запасы Марты. Все бы хорошо, но сыр и окорок не относятся к легкой пище! Да и хлебная лепешка стала сухарем. Зато во фляжке был компот из дички, с него то я и начала, размочив хлеб. Раненый съел две ложки и уснул.
Не отрывая от него своей ладони, которая действовала на него как успокоительное, другой рукой схватилась за сыр, который никогда не казался мне таким вкусным! Покрутив окорок, откусила с уголочка — а как его порезать, если из острых предметов только меч?
После обеда настроение поднялось, и даже появилась надежда, что я быстро найду мага, и мы вернемся домой! А пока я активно взялась за постель и раненого.
На третий день ему стало лучше, он уже пытался сесть, а я так и спала на своем стуле как на посту, днем оставляя раненого для поисков мага.
Мы с раненым почти не общались, я изредка говорила ему: «надо поесть» или «я пошла, дела». Он соглашался одними ресницами, не произнося ни слова — переживал наверно, что зрения лишился. Им, крестьянам, на земле без глаз и делать нечего! Я очень сочувствовала, но помочь не могла.На четвертую ночь как всегда я уснула на стуле, а проснулась на кровати, мужчина лежал на приличном расстоянии у другого края, чтобы не смущать, но мою ладонь из рук не выпускал.Сконфуженная этим положением и неожиданной заботой, я не поднимая головы, тихо проворчала:— А если рана откроется? Зачем так рисковать? Спасибо... — Он в ответ выпустил мою руку.Конечно, я ему благодарна, усталость накапливалась, и так уже еле ползала, когда днем разыскивала Андро по городку.Днем, спустившись к хозяину «Беззаботного Барба», толстому высокому гному, я выложила четыре золотых, чтобы заплатить за всю будущую неделю:
Утром было все как всегда: где-то недалеко от «Красного тролля» на окраине Непруга забивали скот, солили, коптили и вялили на солнце мясо, а в центре городка проматывали заработанные тяжким трудом денежки в необузданных кутежах.Как положено вновь обойдя гостиницы, я шла назад, для себя решив, что завтра первым караваном отправляюсь назад… но тут недалеко от «Толстого эльфа» я заметила знакомый силуэт.— Андро! — казалось, радости моей не будет придела, но тут до меня дошло... «Ох и достанется же мне за самоуправство!» — Я поежилась и сбавила темп. Да и о «девичьем» голоске надо забывать…Маг с ужасом смотрел на меня, чтобы холодно спросить:— Что ты здесь делаешь, Оленек?— За вами прибыл… — Маг нахмурился еще сильнее, пришлось оправдываться:— Я очень аккуратно, на «скверные танцы» не ходил, ни
— Так они считают, что это мои войска напали и уничтожили несколько эльфийских семейств с детьми? Поверить не могу! — Дубовик покачал головой и вновь уставился в отчет. — Дети… Они погибли?Устало кивнул. Я очень торопился вернуться, чтобы успеть сообщить королю о выводах и остановить назревающее умопомешательство. Но враг, который это все затеял, опережал меня на шаг.Едва мы пересекли черту города, как начальник стражи сообщил мне, что якобы наши войска напали на пограничные селения эльфов и всех вырезали, вплоть до младенцев.Когда этим же вечером я на приеме сообщил об этом Дубовику, он прорычал:— Проклятие! Вонючие тролли! — Но опомнившись, виновато добавил:— Извините меня за несдержанность, дорогая. Этот заговор гораздо опаснее, чем я полагал! — Король нервно подскочил из кресла, и раздраженно топая, принялся ходить по залу.Королева, прикусив губу, кивнула, ее
Ежегодный бал в этом году вызывал у лазурян громадный интерес. Мало того, что угощение обещало быть просто чудесным, так по приказу короля от ворот убрали стражу, позволив простым горожанам заходить в бальный зал дворца. И хотя на это решились немногие из горожан, и без этого на парадной площади с утра кипело веселье. Столы ломились от аппетитных лакомств, фонтаны били вином, возле столов стояли бочки с лимонадом. Выступали клоуны, вокруг которых стоял несмолкаемый хохот. Музыканты без устали играли веселые мотивы, подбивая народ на бесконечные танцы.Мы с Фиалкой разодетые, как две аристократки, вкушали все, чего только хотелось! Я уже про запас набила свой кошель конфетами для Марты, и, уложив на лист бумаги, заменявший тарелки, несколько сладких пирожков с разными начинками, теперь высматривала на столах, не упустила ли что еще вкусненькое!Фиалка от пирожков отказалась, зато ее покорил вкус лимонада, и она уже третий раз ходила к бочке, чтобы наполнить наши к
Я оторвал взгляд от небрежно сложенной записки, с перечнем найденного при обыске у задержанных, которую только что получил от начальника стражи.Время пришло. Может и не стоило начинать разбирательство во время бала, но кто поручится, что уже не поздно?Когда Репень поднялся, чтобы произнести тост за здоровье короля Дубовика Второго и королевы Лилеи, кивнув стражам на дверь, я любезно справился у казначея:— Все вещи собрали? Или что-то в карету не поместилось?— Да… — но тут же он запнулся, громко втянув воздух сквозь зубы. — О чем это вы, Андро? — вспыхнул он, сжав пальцами бокал так, что тот треснул. Осколки от лопнувшего бокала со звоном упали на стол, разбрызгав содержимое на замерших в шоке гостей.— О том, что ваши наниматели, наконец, расплатились, и вы решили убраться из Лазури подобру-поздорову, пока есть время…— Не вижу смысла удостаивать ответом подобную и
Торопливо шагая в темноте к дому, мы с Фиалкой молчали. Праздник получился откровенным разочарованием. На самом деле, проблема не в хамстве Бредиса, и даже не в последующей драке. Страшили новости и предстоящие испытание, ведь как раньше, спокойно и мирно, когда все известно об окружающем мире, больше не будет… А что будет? Неизвестно.Душу грызла мелкая обида, ну почему все так несправедливо? Почему мы не можем спокойно жить, работать, учиться танцевать, беззаботно лопать сладости на королевском празднике?!Входя за мной в темный остывший дом, Фи озвучила вопрос вот уже десять минут мучивший и меня.— Что этим эльфам надо?— Да кто этих нелюдей поймет? — устало отозвалась я.Пока я стягивала плащ, Фиалка успела разуться и принялась за свое платье:— Оль, ты заметила, что тот, что за нас заступился, на эльфа не похож… — Оставшись в одной тонкой белой рубашке, она взялась за
— Рыжик, убери от костра свои носки, загорятся… — сухо напомнила Фиалка мальчишке. Она как раз резала на столе солонину для похлебки, и вмешаться, ради спасения его носков, не могла.Рыжик нехотя потянулся, медленно поднялся с каменной лежанки, на него тут же обрушился холод, так что, крякнув, он стащил покрывало и накинул на себя. Двигаясь по пещере с закрытыми глазами, каким-то чудом без столкновений миновал стоящий в центре стол — простые доски, положенные на козлы, затем, наконец, подобрался к костру, стянул с палки над ним свои носки, и, прижав к груди горячую от огня шерсть, кое-как добрел назад и вновь завалился на свою лежанку.Я сидела во главе стола, в одном из «кресел» сбитых из дерева. Остальные сиденья в пещере были каменными и на них настелены грубые шерстяные покрывала или толстые пучки соломы, на которых и спали бойцы.Наблюдая за блаженствующим Рыжиком, я поморщилась. Из-за постоянного намокания ш
— Тише, — успокаивающе нежно произнесла девушка, взяв мою ладонь. Другой рукой она принялась ослаблять бинты на моей голове.— Все хорошо. Я просто поправила повязки и укрыла тебя. Холодно, камин погас… Девушка снова опустилась на стул возле кровати и нежно ладонью потрогала мой лоб. Это принесло такое облегчение, что на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением… И тут я проснулся. Но ведь это не сон. Воспоминание. В ту самую минуту, когда должен был умереть, встретил ту, что выбирается драконом навсегда. Как я ни боролся с гнилой кровью, все-таки мой проклятый папаша подкинул мне это «наследство»! И насмешка в том, что девушка человек и живет среди убийц и воров в самом презираемом и эльфами и людьми городе. Я лежал в доме дяди, полночи мучительно пытаясь уснуть, но мысли вновь и вновь возвращались к провалу. План, предупредить Владыку о провокации, — сорвался: пока я добирался, тот у