ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОБЕГ С ОСТРОВА

Лорм 

​

Я вертелся на песке и никак не мог уснуть. Под утро ветер не на шутку разыгрался, пронизывая холодом незажившие раны. Костер грел плохо, тепло уносило куда-то в сторону. Песок подо мной давно утрамбовался в камень, но больше всего меня мучил холод, который резал без ножа.

 Синеглазка, укутавшись в свои нижние юбки, безмятежно посапывала рядом. Когда я развернулся в третий раз, пытаясь устроить разнывшееся от боли плечо, не открывая глаз, она сонно спросила:

— Не спится? — и, не дожидаясь моего ответа, теплая от сна Фиалочка придвинулась ко мне. И будто чувствуя, что тревожит, просунула  руку мне под шею, вторую положила на ребра, своим телом укрыв от ветра больное плечо. И тут же вновь уснула, как я понял по мирному сопению. Ее голова прижалась к моей шее, согревая теплом замерзшую до боли конечность. 

Мне стало намного лучше, но совесть не позволяла использовать ее доброту, даже предложенную в несознательном состоянии. Я прижал ее к себе, чтобы и ей было теплее и, наконец, уснул. 

Я очнулся, едва облака начали раскрывать небо. Сквозь листву уже пробивался первый свет, тускло мерцал песок. На небе все еще толпились звезды, костер окончательно потух, а с восточной стороны в просветах между кустами показались слабые проблески зари.

Скоро холод сменится жарой и станет еще хуже… 

Оглядевшись, посмотрел на свою спутницу. Фиалочка спала на песке, уже в шаге от меня, свернувшись комочком, подложив под щеку ладошку. Когда успела откатиться? 

Несмотря на безмятежность подобной картинки, меня что-то насторожило. Что? Внешне все было спокойно: море ласково плескалось у берега, жирные чайки кружили вдали, под шаловливыми ударами ветерка ночная тьма рассеивалась…

Я сел, закрыл глаза, и увидел сеть мира. И мига не прошло, я обнаружил, что меня взволновало: тонким солнечным лучом от меня к Фиалке тянулась нить жизни. Проклятие! Заигрался в близкого друга. Такая связь формируется подспудно, в независимости от сознательного желания. Как говорили маги в академии: душа сеет и взращивает, хочешь ты того или нет. 

Я не хочу никаких связей! Мне не до этого! Вообще и никогда! 

Закрыл глаза, вдохнул поглубже и вернулся в сеть жизни. Вокруг меня уже болтались рванными кровавыми нитями привязанность к родителям, куда-то вдаль тянулся темный от боли канат любви к Иол, крепкой золотистой сетью вилась связь с Андриэлем… и теперь еще это! 

Я должен остановить беду, пока не поздно, эту нить надо разорвать! 

 Очнувшись от сна на рассвете, синеглазка аккуратно поднялась, стараясь меня не разбудить, и пошла к морю. Скинув на берегу платье, она ласточкой нырнула в прозрачные волны и поплыла, а солнце за ней разбегалось лучами, казалось, что свет расходится от девушки.

Я приподнялся и сел, не сводя взгляда с плавающей фигурки. Наличие акул в это части моря не позволяло расслабиться и спокойно наблюдать, наслаждаясь красотой момента. Но даже это не помогло, когда объятая лучами света, словно мифическая дива, Фиалочка медленно вышла на берег.

Словно по волшебству она собрала волосы в пучок, скрутила длинные пряди и завернула их в узел. Ловко поддев прядку, выпустила хвостик, который венчал плетенье, задорно подпрыгивая в ритме ее шагов. Скрепив это милое сооружение шпилькой, девушка потянулась к платью.

Проклятье! Вместо того, чтобы сократить общение до необходимого, я сижу и наслаждаюсь ее красотой. Обняв колени, я угрюмо отвернулся, уставившись себе под ноги.

Морская нимфа, только явившаяся из воды, уже натянула на себя ужасное шерстяное платье и радостно улыбаясь, подошла ко мне.

— О… Проснулся, любитель слоновьего нектара? Шутник! Я опасалась, что утром будут проблемы, однако, пока все отлично. Появились силы и с жаждой полегчало. Спасибо!

Не поднимая глаз, я вежливо кивнул. 

Фиалочка в это время пыталась соединить на груди рваные края наряда, при этом продолжая вежливо беседовать:

— Искупайся. Вода чудесная. Столько удовольствия! А потом обсудим остальное, нам ведь надо как-то выбираться отсюда! 

Ну да, едва самая насущная проблема, жажда, отступила, сразу на ее месте толпой явились другие. 

Я вяло качнул головой, соглашаясь:

— Сейчас… 

Фиалочка, тщетно пытаясь связать торчащие нитки в прорехах платья, смущенно призналась:

— На меня уединение острова плохо влияет, болтаю как ненормальная. Наверно схожу с ума! Сегодня мне снилось, что стою к тебе спиной, а ты торопливо строишь высокую стену между нами, словно не замечая, что я и не пытаюсь к тебе прорваться. Это все мои вечерние разговоры, сама не помню, что тебе вчера наговорила…

Фиалочка села притянула к себе намытые вчера нити и принялась за веревку.

— Из чего строю стену? — отряхивая налипший песок, я поднялся и сел.

— Из серых камней… — механически отозвалась Фиалочка. Прекратив связывание нитей, слегка прищурившись, она с удивлением на меня посмотрела.

Мы сидели, уставившись друг на друга. И вдруг произошло нечто поразительное. В течение нескольких секунд ее взгляд проник в самую глубину моего сознания. Я внезапно ощутил, что этот диковинный человечек своими синими глазами видит меня насквозь. Будто она знает обо мне все — мою жизнь, мои секреты, мои тайные страхи и старые, саднящие раны моей души.

Тут она вежливо улыбнулась и отвела взгляд. 

Отступила.

— Не обращай внимания, несу какую-то ерунду.  Но тебе придется хоть изредка мне отвечать, иначе я тебя заболтаю, не в состоянии остановиться, — весело отозвалась Фиалочка, пока я пораженно на нее смотрел. Пытается разрядить обстановку… 

Но проблема в том, что я мысленно представлял себе, как возвожу преграду из гладких серых камней, чтобы перекрыть связь между нами. Что это? Человеческая магия? Телепатия? Эмпатия? Нелепое совпадение? Что?

Тут мне вспомнилась та часть ее сна, где она подчеркнула, что стоит ко мне спиной… Отчего эта мысль отозвалась болью? Не этого ли я хотел? И не на это разве надеялся? Так почему это так меня расстроило?!

Вновь между нами повисла некрасивая пауза, я улыбнулся и сказал:

— Похоже, тебя, Фиалочка, шокирует собственная разговорчивость. 

Девушка смущенно улыбнулась. Я поменял позу и вежливо продолжил:

— Не удивлюсь, если в обычной обстановке ты любишь уединение и молчаливое наблюдение за окружающими.

— Да… Как ты это узнал?.. А ты? Ты тоже любишь уединение?

Я покачал головой:

— Не знаю, не пробовал…

Фиалочка повернулась ко мне и  удивленно распахнула глаза. Как это?

— Я всегда беседую сам с собой… Этого болтуна не унять!

Кое-как вновь приладив разорванные части лифа, она засмеялась:

— Опять шутишь, а я уж не знала, что думать. Надо же, эльф с юмором!… Ты просто вероломно ломаешь мое представление о мире!

То, что она с легкостью прочитала мысли, меня тревожило, но я решил отложить выяснение на потом. 

Ровная линия горизонта разделила ярко-голубую небесную лазурь от темно-синей с зеленоватым оттенком глади моря. Где-то вдали пронзительно спорили чайки, бросаясь в погоню за нахальными рыбинами, выпрыгивающими из воды под жаркие лучи солнца. Окружающая красота казалось прозрачной, чистой и нетронутой. 

Я подошел к воде, а потом долго стоял на песке, слушая шум прибоя и вдыхая соленый воздух, пока всей кожей не ощутил дневное тепло и не почувствовал, что бешено бьющееся сердце понемногу успокоилось. 

В голове созрел план спасения, осталось только обсудить его с Фиалочкой.

​

Фиалка

​

Солнце опять буйствовало…

Веревок я навязала много, хватило на несколько силков, но зверюшки, что в них попали, выглядели несъедобными, и их пришлось отпустить. Зря я только с ними мучилась.

За три дня голод притупился, и в качестве еды нам на двоих почти хватало горстки фиников на день. С водой стало хуже: больше плодов того дерева мы не нашли, хотя посвятили этому целый день. В качестве замены мы подобрали какие-то толстые палки, торчащие из земли как капуста. Лорм уверил меня, что они съедобны и полны кислого сока. Жажду с их помощью чуть утолили, на этом и успокоились.

Лорм как-то по-эльфийски, — понятия не имею как, — выяснил, что наш и соседний остров под водой связывает песчаная гряда, которая при отливе оголяется настолько, что по ней можно пройти пешком. С соседним островом Лорм связывал все надежды. Он уверен, что там есть вода, еда и потому периодически останавливаются суда. Здесь же одни болота, кишевшие личинками мошки, которая дико размножалась под густыми кронами после сезона тропических дождей.

На мое предложение сделать плот и не ждать отлива, Лорм сказал, что быстро заготовить бревна не сможет, а медлить нельзя, с каждым днем мы слабеем. 

С этим я была полностью согласна, силы покидали на глазах. Я уже ничему не расстраивалась, пребывая в невнятно-отрешенном состоянии. 

Я уперлась бедром о лохматый ствол пальмы и, прищурив глаза, посмотрела на эльфа. Лорм сидел на берегу, отрешенно разглядывая воду. И ведь солнце не мешает!.. 

За те несколько дней, что мы здесь обитаем, отношение Лорма ко мне успело сильно измениться. 

Если сначала он был дружелюбен и даже чересчур смел: мог внезапно обнять, и даже притянуть к себе во время ночевки, положить сверху руку, укрыть моею же нижней юбкой, и много всякого, от чего зачастую мне становилось не по себе. То теперь я в недоумении. 

Ко мне эльф больше не подходит, говорит сухо, вежливо и только по делу. Спать укладывается в отдалении и всегда молчит. Вот это меня больше всего раздражает! На этом острове тишина повергает в ужас, который только усиливается от красоты царящей вокруг и осознания полного одиночества посреди океана. 

Я особо не навязывалась, но иногда мне даже хотелось его стукнуть, чтобы эльф очнулся, но по отсутствующему взгляду я видела, Лорм витает где-то в своих мыслях.

Выживу, никогда в жизни больше не буду общаться с эльфами! Глупые невозмутимые куклы! Я в гневе отбросила нитки, из которых плела тонкую веревку для еще одной бесполезной удочки. 

Ладно… это его дело. Сейчас главное выбраться отсюда, для этого надо дождаться отлива. 

Позавчера Лорм сказал, что море уже отступает, осталось два дня, и мы пойдем. То есть уже завтра.

Солнце жгло нестерпимо. Я не выдержала и подошла к эльфу с пачкой пальмовых листьев, которыми мы спасались от ожогов днем и мошкары вечерами, и накрыла ими голые плечи Лорма.

Он обернулся и вежливо поблагодарил:

— Спасибо… — Лорм встретился со мной глазами, и я прочитала в них предостережение: «держись от меня подальше!»

Нет, я даже не злилась. Молча отступила к шалашу, испытывая горькое разочарование. 

Мне все равно! Главное, скорее бы все закончилось! 

​

Долгожданный момент спасения начался задолго до рассвета. 

Лорм легко потряс меня за плечо. Я повернулась на спину и посмотрела сквозь пальмовые ветки шалаша на тускло мерцавшие звезды. Еще пару часов и взойдет солнце. 

Кутаясь в остатки одежды, окинула взором мирно плещущееся под звездами море. Широкие пальмовые листья темнели на фоне неба, шумно подрагивали при каждом касании ветра. 

Пока, забравшись по колено в воду, я умывалась, Лорм собрал сплетенные мною веревки для удочек, свернул их в кольцо и прикрепил их себе на бок. С другого бока он повесил клинок. Вот и все сборы. 

Ветер студил мокрую кожу, холодный песок неприятно лип к ногам, я невозмутимо шагала за эльфом, который с утра не произнес ни слова. Ну и ладно. Мне с ним детей не растить, пусть молчит и дальше. 

Утро оказалось серым и мрачным, но очень удобным для путешествия: до обеда мы успели пересечь островок  целиком. 

Это была еще та история: темные заросли таили в себе мириады голодных и жадных до крови мошек. Солнечные лучи, с трудом пробиваясь через плотное сплетение ветвей и лиан, становились мутными. Воздух, густой и липкий, сочно наполненный влагой легкие не насыщал. 

При нашем появлении птицы пронзительно вскрикивали и нервно разлетались. Под ногами ползали блестящие насекомые, в листве пищали и бегали какие-то животные. Я поежилась… Главное, чтобы под ногами не было змей, остальное я как-нибудь переживу! 

Чем дальше, тем яснее становилось, что это все цветочки. Край нашего острова —  высокие скалы, с которых придется прыгать. Конечно, можно вернуться и проплыть до нужной точки вдоль берега, но это сложно, далеко и долго. 

Замерев на краю обрыва, полминуты неотрывно смотрела вдаль. Отсюда пункт сегодняшнего путешествия виднелся особенно отчетливо. 

— Видишь то гладкое место за камнями? — Лорм указал точку, куда надо прыгать, чтобы не попасть на подводные скалы, — надо обязательно прыгнуть туда! 

Я кивнула. Сердце бешено колотилось, а рот стал сухим, как старый пергамент. Далеко внизу блестела вода. Очень далеко… Мне еще не доводилось прыгать с такой высоты.

— Надеюсь, тут достаточно глубоко, чтобы не свернуть шею и не разбиться о камни… — проворчала я, подавляя дрожь в теле. 

— Боишься?

Вместо ответа я кивнула. Лорм уже третий раз эти две минуты предложил:

— Давай вернемся, обойдем берег и спустимся сюда вплавь?

Я равнодушно на него посмотрела. Лучше бы и дальше как раньше молчал!

— Угу, как раз к завтрашнему вечеру. Нет, дай мне минуту… — я вдохнула побольше воздуха и шагнула вперед. 

Падение длилось слишком долго… 

Не рассчитав расстояние, я камнем ударилась об воду, погрузившись далеко вглубь. Болели отшибленные о воду спина и живот, мешая двигать руками. Но усиленно оттолкнувшись, я потянулась к свету, рвясь к воздуху как ненормальная. 

Эльф, стоя по грудь в воде, уже ждал меня на той самой «дорожке», которую он видел своим эльфийским взглядом. 

С жадностью отдышавшись, подплыла к нему. Здесь было относительно мелко, по пояс, под ногами мягко пружинил песок — песчаная отмель тянулась подводной змейкой в сторону соседнего острова. Но даже так, до него идти было ох как далеко! 

Я встала позади Лорма и сухо сказала:

— Пошли…

Мы двигались долго. Замерзла от постоянного пребывания в воде, но молчала, угрюмый вид эльфа не поощрял к общению. Я все ждала, когда тучи разойдутся, чтобы чуть согреться под жарким солнцем. Но не получилось. 

Как здесь водится, погода испортилась на глазах. Всполох молнии расчертил небо, от оглушительного громового раската сотрясся воздух. Море потемнело, насупилось, поднялся ветер и волны. И последним штрихом невидимого художника стал дождь.

Идти в воде, когда над головой бьют молнии, было страшно. И холодно. И вообще… Я отбила ноги о случайные камни и в холодной воде они скверно болели. 

Я брела из последних сил, волевым усилием заставляя делать каждый шаг. 

Когда началась гроза, Лорм обернулся и сурово посмотрел на меня. Видимо увиденное ему не понравилось и он надел на меня что-то магическое, то ли защиту от молний, то ли согревающий кокон. Но это уже не помогло. К этому моменту я уже ничего не чувствовала. Слегка пошатываясь, еще час плелась позади эльфа, удерживаемая на ногах только стыдом, если я рухну, измученному эльфу придется меня тащить, усилием воли прогоняя страстное желание упасть и забыться. 

Когда до второго острова осталось рукой подать, я все-таки упала. И все, больше ничего не помню.