ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. «Театр абсурда слушает! Кто у телефона?»

Ивета

Бойцы генерала под моим руководством влили в Марко чистую кровь, слили столько же отравленной в отдельный пакет. Положили бессознательного принца во второй вездеход, меня отвели в третий.

С чувством выполненного долга я влезла внутрь, расслабленно облокотилась на спинку сиденья и закрыла глаза. Тут спереди донеслось:

— После сотрясения мозга спать нельзя! Госпожа приказала не давать тебе спать!

— Вы серьезно? — Я рассчитывала, едва мы окажемся в безопасности, я усну. Даже от этой мысли стало сладко. Но главный офицер строго покачал головой.

— Это приказ.

Я оторопела:

— Это как же? Вообще не спать, что ли?

— Когда прибудем, там пояснят, — сухо закончил он и отвернулся.

Изверг!

Ругаться я не стала. Они и так от меня шарахались. Я вся была в крови того упыря. Эти умники из охраны морщились, когда я просто шла мимо.

Сволочи… Все эти… Ну и пусть, если хотят сидеть рядом, пусть хоть идут пешком, а поеду одна на заднем сиденье!

И плевать, кто что думает! Зато мы выжили! И это чудо!

И все же я зря расслабилась, сразу стала кружиться голова, которая и так зверски болела, перед глазами все двоилось, в ушах свистело, желудок привычно сводило… Я просто мечтала потерять сознание. Но оно упорно оставалось при мне, мучая оставшиеся часы до возвращения в поместье.

Пережив личный маленький ад, растянутый почти на четыре часа, я выбралась из машины, и почти упала в объятия тетушки, которая ни капли не брезгуя, вдруг меня обняла.

— Ивета… это просто чудо! Вы оба живы!

Точно, чудо. Мне вдруг захотелось, чтобы вместо тетушки меня обнял и успокоил Георг. Я так по нему соскучилась! Мне на миг показалось, что если бы это был он, то сразу бы все проблемы отступили. Осталось бы только в душе только радостное облегчение…

Я кивнула и поморщилась от боли в голове:

— Надо идти лечить Марко! Времени мало.

Тетушка кивнула, и мы прошли в спальню к принцу. Его самого несли следом за нами четыре бойца из отряда генерала.

Я быстро смешала теплую кровь с отваром мухоморов и подключила эту смесь к капельнице, которую установила тетушка.

Марко стал дышать спокойнее, с лица сошел дикий румянец, и стало понятно, что теперь принц просто спит.

Мы с тетушкой с облегчением переглянулись.

Я едва слышно отозвалась:

— Теперь я могу пойти искупаться. И переодеться. А то упаду сейчас от этого смрада.

— Я провожу тебя. Мне кажется, если ты упадешь, то уж точно не из-за смрада, — устало улыбнулась она.

Я захватила чистую одежду у себя в спальне, и мы пошли вниз.

— А почему мне нельзя спать?

— Я же не медик, пояснить не могу, но слышала, что при сотрясении нельзя первое время спать. Так что не рискуй, хорошо?

— Вообще нельзя? — удивленно спросила я. Тетушка немного помолчала, потом ответила:

— Нет, вроде сидя можно. Я попросила тех, кто вас сопровождал, предупредить тебя об этом.

— Ну вот, а эти га… охранники не дали мне даже сидя в машине поспать … — расстроенно заметила я.

Она покачала головой, явно сожалея об этом недоразумении.

Когда искупавшись и переодевшись, я шла с помощью тетушка наверх, на лестнице, двигаясь навстречу нам, появился принц. Мы пораженно остановились, осознавая, что он жив и даже неплохо выглядит.

— Куда ты? В таком состоянии! — всполошилась тетушка.

Я промолчала, удивленно смотря на него. У меня не было сил выразить изумление его внезапным появлением перед нами.

— Тетушка, мне некогда… Звонил архонт, там проблемы со складами. Я сам поговорить хотел, но не успеваю… так что, все потом! — и, улыбнувшись мне, убежал.

Я со вздохом подвела итог:

— Значит, все-таки яд был на основе ядовитых ягод, раз мухоморы так хорошо помогли, — довольным тоном произнесла я ему вслед.

— Ну да… — задумчиво пробормотала тетушка, провожая принца обеспокоенным взглядом.

Она довела меня до спальни и помогла устроиться спать сидя. Наконец я получила эту блаженную возможность! Спа-а-ать!

Очнулась от того, что принц внезапно появившись возле кровати, принялся доставать меня в очередной раз:

— Ты так приятно пахнешь, у меня в буквальном смысле потекли слюнки. — Громко втягивая носом воздух, довольно проурчал он над самым ухом.

Лучше бы я тебя в лесу забыла! Нет, забила… И зарыла!

Я опять закрыла глаза, и попыталась уснуть. Сон единственное, что избавляло меня от боли, а он прервал его! Садист несчастный!

— Почему ты молчишь? — раздраженно спросил Марко, мягко трогая меня за плечо.

Распахнув глаза, я со вздохом покачала головой, «Прощай сон!», и сурово отозвалась:

— Слюнки потекли?! Мне еще ни один упырь так витиевато не сообщал, что хочет сожрать! Конечно, я в полном шоке!

Марко помедлил мгновение, видимо, чтобы справиться с накопившейся во рту слюной, потом снова заговорил:

— Я тебя люблю. А ты просто глупенькая, если не понимаешь, что нет других причин, чтобы я терпел твои выходки… дурочка. — Принц медленно склонился надо мной, чего-то желая… Только не объятья! Мне это вообще не интересно.

Я выставила руку вперед, останавливая его, и издала звук, похожий на короткий смешок.

— Мои выходки? Я что-то нарушила? А что мне нельзя было делать? Не говорить вслух при его высочестве принце Марко? А поняла! Надо было ходить в полуприсяди, при этом кланяясь? Или в ужасе пятиться назад? — в удивлении подняв брови, съязвила я.

Принц рассмеялся:

— Точно! Злостные нарушения. И все остальное тоже!.. Но я позволяю тебе все. Мне впервые пришлось иметь дело с девушкой, которая пробуждает во мне все основные мужские инстинкты. Ты очаровала меня с самого первого момента встречи, и…

Я громко и печально вздохнула, перебивая столь масленую речь, мило отозвалась:

— Ох, как же романтишно! Но, кажется, Луиза в своей версии твоего отношения ко мне была полностью права… — Я растянула в широкой, но кривой улыбке губы. Потом закрыла глаза и, ощущая волну накатившейся боли, прижалась щекой к подушке.

Может теперь он уймется и даст мне уснуть?

— Нечего иронизировать, — тихо проворчал он, нахмурив брови. — Причем тут Луиза?

Не открывая глаз, я тихо отозвалась:

— Не обижайся, я ни в коем разе не хотела задеть твоих светлых чувств. Честно. Но природная недоверчивость не дает мне покоя! Зачем я нужна великому принцу, у которого все есть? Гарем с красотками, есть? Есть! Верные и добрые родственницы, которые окружили заботой, есть? Есть! Замки и богатства? Толпа бойцов прибегающих по первому зову? Тоже есть. Чего не хватает? Зачем нужна усталая вредная и довольно неказистая рабыня? Точнее, зачем именно тебе нужно ее признание, ведь телесно я полностью в твоей власти. Хочешь — убьешь, хочешь — помилуешь? Хоть убей, не понимаю!..

— То есть, ты мне не веришь… — напряженно уставившись на меня пристальным взглядом, холодно отозвался он.

Превозмогая боль, я легкомысленно отозвалась:

— Понимаешь, критичное отношение к самой себе не раз выручало меня от ошибок, и я привыкла себе доверять.

Марко фыркнул как кот на собаку и раздраженно спросил:

— А если бы тебе признался Георг, ему бы ты поверила?

Я открыла глаза, задумчиво рассматривая хмурое лицо принца. И вдруг вспомнила то внезапное чувство грусти и тоски, которое накатило на меня, когда меня обняла его тетя после спасения принца… Да, ему бы я поверила. Наверно потому, что…

— Вот что… сердце твое просто занято… одно упоминание о нем, и ты сладко вздыхаешь… — с ненавистью отозвался Марко.

— Ему я верю, поэтому если бы такое фантастическое событие как признание в любви случилось, я бы, по крайней мере, не искала причины, зачем он это говорит… вот и вся разница.

— И что бы ты ему ответила? — прищурившись, поинтересовался принц.

Я растеряно пожала плечами и чистосердечно отозвалась:

— Не знаю. Я понятия не имею, что на такое можно ответить… У меня фантазии на подобное не хватает.

— Какой расстроенный голос… — холодно и насмешливо заметил Марко. — В общем, дело только за ним, стоит Георгу только начать, как ты…

— Я никогда не скрывала, что ему верю, в отличие от тебя!

— А мне, значит, совсем не веришь… — задумчиво сделал вывод он.

Я устало пожала плечами. Думай что хочешь, только оставь меня в покое!

— Значит, будешь искать возможность продать меня при первой возможности… — с гневом продолжил накручивать себя принц.

У меня от подобных выводов отвисла челюсть, и широко открылись глаза.

— Откуда такие нелепые выводы? Мое недоверие не равно предательству!

Марко поник и отвернулся. А когда повернулся обратно, смотрел совсем по-другому: как чужой и малознакомый мне человек:

— Я все понял. Ты враг и резидент врага в моем доме. — Голос его был холодным.

Я устало пожала плечами, — да какой я враг, смешно! Так, белка-балаболка, подвид домашняя, — и весело заявила:

— Отлично, раз я враг, то должна сидеть в темнице. Логично? — Хоть высплюсь там! И не надо будет ни с кем беседовать! — Хорошо, я в темницу!

Я поднялась и пошла к двери, но, кое-что припомнив, остановилась:

— Ой, я одеяло забыла!

Принц возмутился:

— Стой? С чего ты решила, что можешь ходить, как тебе вздумается?! — И громко крикнул:

— Стража!

Молча и очень медленно я вернулась и села обратно на кровать, скаканье туда обратно окончательно разбередили и так болевшую голову.

В комнату ворвались двое упырей в серой униформе охраны, везде сопровождавшие принца.

— В темницу ее!

Они, подхватив меня, потащили через коридор по лестнице вниз. Минут через десять полета между двумя громилами меня закинули в какое-то темное помещение. И громко захлопнули дверь. Лязгнул замок.

Теперь я в темнице. Ура… С опаской открыла глаза. Тюремная обстановка была как в фильмах Корбана. Безликая комната с запахом сырого сарая, с обломком разбитого стекла в окне, перекрытом решеткой. Вместо кровати две доски на полу.

И тишина… Хорошо-то как!

Помогая себе руками, придерживаясь о стенку, медленно присела на доски и так же медленно огляделась. За окном светило все еще теплое солнце, разрушая гнетущее впечатление от каземата. А что? Здесь очень даже неплохо.

 Я положила голову на колени, закрыв глаза, мечтала о том, что недостаточно ценила на ферме: куске только выпеченного хлеба с хрустящей корочкой и жирном соусе, для жареного небольшими кусочками мяса и печеных овощей, который любила готовить Милана. И во все это богатство полагалось макать хрустящей корочкой… А я, — ну вот же глупость, — относилась к этому блюду с раздражением: слишком жирное, слишком густое, слишком сытное, слишком… вкусное.

Вспоминая, как хорошо было на ферме, осознала, что последнее время воспринимала заботу и уют, как само собой разумеющееся. Это при том, что я никогда этого не получала, а затем неожиданно обрела, и теперь всегда буду в этом нуждаться.

Тут мысли перетекли в новое русло, я только теперь поняла, что чуть не попалась на слова о любви принца. Вот же… идиотка! Я же почти поверила!..

Как хорошо, что все закончилось темницей! Иначе я бы себя ругала за грубость, ругала за то, что бессовестно растоптала его чувства, за отсутствие деликатности. И после бы ощущала сильное чувство вины, а так… Так все стало на свои места: темный властелин на троне, дерзкая рабыня в темнице.

И все же… Сам говорит о любви, но и мысли не допускает, что я имею право на сомнения в его чувствах. Как-то это все не очень вяжется с его нежным признанием. Зато итог беседы, — «ага, не сделаешь по-моему, тогда получай!» — быстро расставил все по местам.

Я мягко прижала пульсирующую от боли голову к прохладной стенке. Вновь принялась обдумывать происшествие. Но тут же оборвала себя на очередном повторении.

Пожалуй, сегодня я действительно слишком устала, чтобы привести мысли в порядок. Пусть все впечатления улягутся, а завтра все обдумаю. Нормально, без лишних эмоций.