Часть 1

Аннотация:

Днем скромная вдова, а ночью разящая фурия! Каждый раз после заката мое обоняние становилось другим, я чувствовала запахи… запахи мужских грехов. Каждый из них имел свой вкус. Ваниль, апельсин, корица, терпкое вино. Их было великое множество. Я могла зайти в самое злачное место, например, такое, как постоялый двор мистера Орфа и почувствовать себя в кондитерской лавке. Негодяи и разбойники, убийцы и воры ощущались мне изысканными блюдами, под соусом собственных грехов. И мне было ни капли не жаль, что после моих трапез они не выживали. Поделом! Через смерть, я несла мщение за их злодейства. Я баронесса Розалинда Клайвшот, и я – убийца.

 

Грех сотворен человеком,

но вкус у него божественный.

М. Уэст

Я отошла от окна и еще раз окинула взглядом обнаженного мужчину, привязанного к кровати. Дешевый постоялый двор, в котором он снял для нас комнату, был одним из любимейших мною мест. Мелкие торговцы, карточные шулеры, воры и прочие проходимцы были завсегдатаями этого заведения. И я любила людей такого сорта… своей особой любовью, которой сейчас и планировала поделиться с одним из них.

Меня мало интересовало его имя, но еще в пабе на первом этаже я услышала, как его приятель называл красавчика Себастьяном. Завидев меня, поднимающуюся по лестнице, он сказал, что “как следует накажет похотливую сучку”, однако у меня были свои планы на эту ночь. И хотя его приятель ржал, как конь, и обещал присоединиться, когда его дружок хорошенько меня объездит, Себастьян с собой его не взял. Наверное, не захотел делиться моим телом.

Но это даже хорошо, я люблю растягивать наслаждение от своих блюд. Его приятель станет приятной вишенкой на моем завтрашнем десерте и на своей шкуре узнает, как я умею объезжать подобных ему жеребцов.

Толстые ремешки опутывали запястья Себастьяна, не давая возможности высвободить крепкие руки.

— Мне не понравилось, как ты отзывался обо мне в пабе. Ты повел себя не как джентльмен, не защитил даму от сквернословия и за это будешь наказан. Я люблю, когда мои приказы беспрекословно выполняются. Тебе все понятно?

— Да, — прошептал он, за что тут же получил плеткой по оголенному торсу.

— Я же приказала тебе молчать. Ни единого слова.

Подойдя к его ногам и прикоснувшись к ним плетью, я начала медленно подниматься вверх по телу, чувствительно шлепая по разведенным бедрам, яичкам, напряженному прессу и груди. От ударов на теле оставались легкие красные полосы, а сам Себастьян выгибался от наслаждения. Наблюдать за этим было одно удовольствие. Я достала из кармана тонкую кожаную веревку и перевязала его весьма внушительное достоинство, уже успевшее предстать передо мной во всем своем великолепии.

— Я не люблю, когда плохие мальчики останавливаются раньше, чем нужно мне. Поэтому твой дружок будет на моем поводке.

Он приоткрыл губы и собирался что-то сказать, еще раз ослушавшись меня, но в ответ получил звонкую оплеуху.

Я приложила к его рту свою кожаную игрушку, присаживаясь рядом с мужчиной на кровати. Себастьян закусил рукоятку плети, начав походить на запряженного жеребца. Взяв одну из множества расставленных по комнате свечей, я капала воском на его тело, готовя к предстоящей боли, такой, какой он еще никогда не испытывал. Цена моих желаний была слишком велика для моих визави, но что поделать? Прежде, чем соглашаться на игру, нужно знать ее правила!

От каждого прикосновения воска он вздрагивал и издавал чуть слышные стоны. В награду за молчание я покрывала его тело поцелуями, по одному за каждую каплю обжигающего удовольствия.

— Я знала, что тебе это понравится. Прежние леди были с тобой излишне милы и позволяли делать с ними все, что захочешь ты, не правда ли? А я привыкла удовлетворять собственные желания. Особенно ночью. Итак, ты готов стать моим, отдаться мне без остатка?

Себастьян едва заметно кивнул, вновь откинув голову на уже влажную подушку.

— А за грехи свои заплатить готов?

Он вновь подарил мне короткий кивок.

Хотя спрашивать у него разрешение было излишне. Этой ночью я и так заберу свое.

Вкус его грехов уже манил меня — сладкий, порочный, пьянящий, как густое красное вино, расплывающийся по комнате искрящейся дымкой, из нас двоих видимой лишь мне.

Я разделась, оставшись лишь в одном корсете. Подошла к своей жертве ближе. Развратно оседлала, так что его напряженный член возвышался стройной башней у меня между ног. Обхватила ствол рукой и без жалости впилась в чуткую плоть ногтями. Себастьян гулко застонал, сжимая рукоять плети зубами. Только эта боль — ничто по сравнению с той, которую он причинял своим несчастным любовницам. Сегодня я готова отомстить ему за всех жертв, павших во славу его утехам и похоти. Сегодня он — моя игрушка...

В одно мгновение его зрачки расширились и наполнились яростным экстазом, мне даже показалось, что он готов закричать. Но я предусмотрительно надавила на ручку плети во рту Себастьяна, лишая возможности выполнить задуманное. Он закусил ее зубами еще сильнее, напоминая пса, пытающегося добраться до желанной добычи.

На миг остановившись, я услышала, как за стеной кричит девушка. Сначала я подумала, что продажная особа развлекается с одним из посетителей постоялого двора, но после раздавшегося удара поняла — ее попросту избивают.

Потерпи, бедняжка, я и тебя спасу, только мне нужны силы. А им настоятельно требовалась подпитка.

Себастьян же оказался настолько сильным источником, что его жизнь утолила бы мой голод на весьма продолжительное время. Прервать контакт со своей жертвой — значит потерять начало того клубка чувств, который я так бережно раскручивала.

Ускорив темп, я впилась ногтями в живот Себастьяна, оставляя на коже красные полоски ран. Эмоции переполняли мою сущность. Они рвались наружу, желая довести мужчину до сумасшествия, подчинить его волю и отравить пока еще принадлежавший ему разум.

С каждым новым движением я чувствовала, как его жизненная сила перетекает в меня, подпитывая тело опьяняющей энергией, растекающейся по телу. Я насаживалась на его огромный член и изнывала от восхищения и желания испить Себастьяна до последней капли. Хотелось рычать от удовольствия, настолько сладок был вкус его жизни, его греховности, стремлений причинять боль даже в сексе. И если бы не связанные руки, обхватившие сейчас ремни, мне бы пришлось несладко. Я так и читала в глазах Себастьяна, как ему не нравится быть снизу, как ему не терпится оказаться сверху и войти в меня с безудержной яростью и желанием. Причинить мне как можно больше боли, оставить след от ножа на тонкой шее, отрезать прядь волос и вдохнуть ее запах, а потом заставить меня их съесть, давясь, как кошка — собственной шерстью.

Вот только мой разум оказался хитрее его похоти. Эта игра от начала и до конца должна идти по моим правилам.

Оргазм накрыл меня яркой вспышкой буйствующего цунами, захлестывая волнами последних капель жизни, которые я забирала у Себастьяна. Он не понимал, что с ним происходит, вяло трепыхался подо мною и смиренно затихал без сил, проваливаясь в сон.

Я оставила ему пару часов жизни, как раз до рассвета.

Слезая со своей жертвы, я еще немного полюбовалась на деяние рук своих.

Но потом, собрав вещи, быстро оделась и развязала ремни на его руках. Себастьян сложил ладошки и положил их под голову. Не иначе, видит во сне, как хорошенькая служанка, виляя бедрами, подносит ему огромную порцию вкуснейшего пива.

Спи, малыш, наслаждайся своим последним сном!

За стеной вновь раздались крики. Несчастная просила о пощаде.

Боясь, что не успею, я быстро подхватила свою сумку и выскользнула из номера. Коридор был пуст, без малейших сомнений я подошла к соседней двери и деликатно постучала. Оттуда уже не доносились девичьи стоны, и на мгновение я испугалась, что опоздала.

Дверь рывком открылась передо мной, за ней стоял огромный бугай, казалось, втрое больше меня.

— О, еще одна сучка! — пьяно отрыгнул он пивом, вызвав во мне волну омерзения. — Решила присоединиться к веселью?

За его спиной на полу валялась, лишившись чувств, девочка лет пятнадцати. На ее обнаженном теле уже начали проступать синяки.

— Мраз-зь, — прорычала я. — Она же еще ребенок!

В такие моменты я плохо контролировала себя.

Что-то в моих глазах отпугнуло амбала, он отступил на шаг, но ровно на этот же шаг я приблизилась к нему.

— Имею право. Она моя жена, — словно оправдывался он, но я не желала слушать.

— Значит, станет вдовой. Думаю, так ей будет лучше! — прошипела я в ответ.

Еще один шаг — и мои руки легли ему на шею, чтобы большими пальцами вдавить кадык в горло, ломая шейные кости, хрящи, разрезая их осколками артерии.

Как хорошо, что после Себастьяна я сытая и очень сильная. Жаль, правда, что приходиться растрачивать ценную энергию так быстро.

Огромный мужик упал на колени, хрипя кровью и сдыхая под моими руками. Ненавижу подобных ему!

Едва с мучителем было покончено, я отошла от него и приблизилась к девчонке. Она так и не пришла в себя, но тихое дыхание говорило о теплящейся в ней жизни.

Вблизи она была еще младше, чем мне казалось ранее. Четырнадцать, если не тринадцать. Дьявол побрал бы эти дурацкие обычаи раннего замужества, тем более за таких, как этот!

Встав, на прощание я пнула остывающее тело уже покойного мужа бедняжки и вышла из их номера, прикрывая за собой двери.

Спускаясь по лестнице, я кинула взгляд туда, где некоторое время назад сидел приятель Себастьяна. Он в полной отключке лежал на столе среди опустошенных бутылок и грязной посуды, издавая невообразимый по громкости храп. Я мысленно вздохнула, с облегчением представляя, как этот придурок отпускает в мой адрес очередные сальные шуточки, распускает руки и заставляет сесть к нему на колени, словно дешевую потаскуху. Завсегдатаи этого злачного места любили скрашивать вечера «ночными птичками», позволяющими делать с собой все что угодно. Но я не относилась к их числу, я сама выбирала мужчину, прегрешения которого манили меня больше всего. Имея свой запах, каждое преступление вызывало во мне абсолютно разные сексуальные предпочтения. Я будто бы проникалась желаниями своих визави и заставляла их испытывать удовольствия, порой сводящие с ума.

Ночь уже близилась к концу, а мне еще нужно было добраться домой. Я вышла из постоялого двора, оглядываясь по сторонам. Завернула в переулок и отправилась дворами в сторону дома. Мне не хотелось наткнуться на слежку и привести непрошеных гостей к своему убежищу. Да и мои близкие ничего не должны знать о тайне, которую мне приходилось скрывать. В моем шкафу столько скелетов, что он начал напоминать склеп.

До сих пор каким-то образом мне удавалось выходить на охоту незамеченной. Я предусмотрительно оставляла створки окна приоткрытыми, чтобы без труда и лишнего шума вернуться в свою комнату. Этому очень способствовала густая растительность на заднем дворе, она помогала скрываться от посторонних глаз.

Я залезла в окно и закрыла плотные шторы. Сняв одежду, убрала ее в небольшой чемодан, а затем прямиком отправилась в ванну, чтобы смыть следы ночного похождения.

Посмотрев в зеркало, я увидела отражение хорошенькой брюнетки. Пухлые губы напоминали бутоны с приятным розовым оттенком, восточный разрез глаз даже мое сердце приводил в трепет, а что творилось в голове Себастьяна, я и представить не могла. Возможно, именно поэтому он так быстро клюнул на мою удочку и пошел следом, стоило лишь поманить взглядом. В какой-то момент мне даже захотелось остаться такой навсегда, но это было невозможно. С восходом солнца я снова становилась собой, блондинкой с волосами цвета зрелой пшеницы и серо-зелеными глазами, неплохой фигурой, но все же не столь идеальной — абсолютная противоположность моей ночной бестии.

Свои сумеречные преображения я могла контролировать, достаточно было представить желаемый образ. Вдобавок, мое обоняние становилось совсем другим, ночью я чувствовала запахи… запахи мужских грехов. Каждый из них имел свой аромат и вкус.

Ваниль, апельсин, корица, терпкое вино. Их было великое множество. Я могла зайти в самое злачное место, например постоялый двор мистера Орфа, и почувствовать себя, словно в кондитерской лавке. Негодяи и разбойники, убийцы и воры ощущались мне изысканными блюдами под соусом собственных грехов. Пальчики оближешь.

И мне было ни капли не жаль, что после моих трапез они не выживали.

Поделом! Через смерть я несла мщение. Как мифическая фурия!

— Роуз, детка, ты уже встала? — послышался из-за двери голос моей матери. Она и представить себе не могла, что я до сих пор не ложилась и бодрствую. — Сегодня к нам на завтрак придет мистер Пикерт. Мне кажется, что в скором времени нас ожидает приятное событие — помолвка нашей Бри. Боже, это так волнительно. Все должно пройти идеально, и вы мне в этом поможете!

Матушка, хоть и выглядела миловидной женщиной, но на самом деле была весьма строга и сурова. Ослушаться ее приказов могла позволить себе только я, мои же сестры подчинялись ей беспрекословно. Подобное мое поведение матушка называла «плохой наследственностью, доставшейся от отца». Она то с замиранием сердца рассказывала о нем, о его ухаживаниях и всевозможных романтических поступках, то называла его отвратительным грубияном и ханжой. Возможно, все это было плодом ее эмоциональности, но в такие моменты мне хотелось сбежать куда подальше, спрятаться на чердаке и просто слушать тишину, наслаждаясь полетом пылинок в лучах света.

— Я скоро спущусь. Мне нужно всего несколько минут, — откликнулась я, изображая голосом бурную радость за сестренку.

Ах, если бы! Мне оставалось только верить, что она не повторит мою несчастную судьбу.

И все же, даже несмотря на свое истинное отношение к этому браку, я решила надеть скромное батистовое платье с нижней юбкой и кружевным лифом и позволить Бри стать жемчужиной нашего завтрака. Затмевать сестру роскошными нарядами было бы непозволительной глупостью. Пусть сегодня она покорит сердце мистера Пикерта, и он, наконец, сделает ей предложение, тем более что Бриттани сама не против составить ему партию. После ошибки моего неудавшегося брака мама стала относиться к выбору женихов для дочерей более трепетно. Поэтому Бри уже повезло больше моего, ей никто не говорил «стерпится — слюбится» и не отправлял под венец в тринадцать лет.

Именно из-за подобных брачных махинаций матушки, стремящейся поправить материальное положение семьи, я когда-то вдоволь хлебнула горюшка.

И как оказалось — зря. Денег мое замужество нам не принесло.

Спустившись к завтраку в гостиную, где следовало ожидать гостя, я присела на край дивана и осмотрела уставленный приборами небольшой столик для чаепития. Теплые булочки, небольшие пирожные и рассыпчатое печенье — по наставлению матушки малышка Эмили успела посетить кондитерскую!

— А вот и чай, — произнесла Бри, поставив поднос с сервизом на стол.

— Присядь, — попросила я сестру и провела ладонью рядом с собой.

Она робко присела рядом, дрожа от волнения.

— Что с тобой?

— Мне еще никогда не было так страшно, — выпалила она. — А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг он передумает?

— Не передумает, Бри, — заверила я, беря ее руку в свои ладони. — Я думаю, он порядочный человек и не может так поступить с тобой.

— Ты уверена?

— Мне кажется, что ты знаешь его лучше меня и не должна задавать подобных вопросов. А волнение... это нормально. Ты же помнишь, как я волновалась в свою помолвку.

— Рози…

— Что?

— Мне так жаль…

— Давай не будем об этом, ничто не должно омрачить твой день.

Хотя присутствие в комнате такой, как я, уже само по себе одно большое омрачение праздника.

Я Розалинда Клайвшот — баронесса, вдова Вивальда Клайвшота, всеми любимого и почетного члена Общественной Палаты Городской Управы, трагически почившего в возрасте восьмидесяти трех лет в первую брачную ночь с новой молодой супругой. То есть со мной.

А точнее — на мне.

До сих пор не знаю, сердце ли у него не выдержало, или той ночью я выпила у этого подонка оставшееся время жизни, но о его смерти я не жалела ни секунды.

Мои размышления прервал тонкий перезвон входного колокольчика. Матушка поспешила сама открыть дверь, чтобы встретить долгожданного гостя.

Мой взгляд привлекло ее яркое шелковое платье. Лучшее из гардероба. Оно было изумительным, и если бы я не знала настоящий возраст мамули, то могла бы предположить, что эта прекрасная дама — наша четвертая сестра.

— Мистер Пикерт, как хорошо, что вы нашли время, чтобы позавтракать с нами, — лебезила перед гостем мама. — Мы так рады вас видеть.

— Миссис Клейтон, вы удостоили меня чести посетить ваш дом!

Он скользнул по ней взглядом, который лично я бы посчитала весомым комплиментом.

Мистер Пикерт был обаятельным высоким блондином с белоснежной улыбкой и изысканными манерами. Его атлетическое телосложение заставляло вспоминать античные статуи греческих богов, которые мне приходилось видеть в музее истории. А его глаза… О! По слухам, эти глаза сводили с ума женщин, едва Пикерт входил в помещение.

Рядом с нашей Бри этот мужчина смотрелся просто идеально.

Жгучая брюнетка с голосом нежнее ручейка, она была на голову ниже Пикерта. Ее движения напоминали порхание мотылька с цветка на цветок, такие же легкие, грациозные и утонченные. Пожалуй, сестра только с виду казалась наивной милашкой, на самом же деле она была не по годам умна и образована. Вот только в вопросах любви ничего не смыслила.

Пикерт вошел в комнату, обезоруживающе улыбнулся и прильнул губами к руке сестры. За ним следом вплыла и матушка. В руках у нее уже красовалась блюдо с горячим вишневым пирогом, аромат которого витал повсюду, сводя с ума. Я едва сдержала удивление, чтобы не изогнуть брови. И когда только она успела заскочить на кухню, чтобы поразить потенциального жениха дочери если не вкусной снедью, то несвойственной почтенным дамам ее возраста прытью.

Сложно припомнить, когда матушка в последний раз что-то пекла, да и предыдущие ее шедевры были не столь хороши, как этот. Безусловно, ее кулинарный талант прогрессировал. Я тщательно следила за фигурой, но сегодня мне хотелось отказаться от всех правил и попробовать кусочек манящего угощения.

— Мисс Клейтон, — галантно поприветствовал Бри мужчина.

Но сестра была слишком растеряна и смущена его присутствием, чтобы сказать хоть слово. Легкая улыбка и опущенный взгляд — вот все, на что она была способна в этот момент.

— Баронесса Клайвшот, — я едва ощутила прикосновение его губ к моей руке, будто по ней провели шелковой лентой. Мне впервые довелось видеть мистера Пикерта, и, надо сказать, я была очарована. — Рад нашему знакомству.

— Взаимно, мистер Пикерт. Весьма о вас наслышана.

Любезность была принята. Как и подобает гостю, потенциальный жених раскланялся даже с нашей младшей сестренкой Эмили. Ее мама обрядила в пышное платье с кучей нижних юбок, шелковое, насыщенного персикового цвета. От этого малышка Эми выглядела нарядной куклой с лицом из тонкого фарфора.

Она смотрела на мистера Пикерта огромными восторженными глазами. Казалось, все поддались его очарованию. Даже я.

— Как продвигаются ваши дела на службе? — поинтересовалась матушка у гостя, когда официальная прелюдия к чаепитию была завершена.

Я с интересом воззрилась на Оливера Пикерта и следила за каждым его движением, изучая и пытаясь понять, каким мужем он будет для моей сестренки.

Отвлекал от процесса недоеденный мною пирог, так и красующийся на тарелке рядом с утренним чаем. Вкус кулинарного произведения матушки оказался не столь прекрасным, как его аромат. Запах вишни меж тем продолжал витать в гостиной.

— Дела продвигаются достаточно успешно, я даже планирую расширить производство, но для этого мне нужно найти... партнера, — ответил он, на миг провалившись в свои мысли.

Эта проблема его явно очень заботила. Запах вишни опасно усилился. Я отчего-то насторожилась и незаметно поморщила нос. Захотелось потереть его, но столь открытый жест выглядел бы верхом неприличия на этом жеманном мероприятии.

Стало жаль, что мой дар с рассветом значительно притуплялся, и я не могу прочувствовать этого мужчину, посмотреть на грехи его души и сделать выводы. Выпечку матери я уже начала проклинать. Ни один из всех знакомых мне вкусов грехов не был связан с вишнями, от этого я элементарно растерялась.

То ли выпечка все же вышла чересчур ароматной, то ли пора бить тревогу и задуматься, а достоин ли мистер Пикерт руки моей сестры? Но прицепиться было не к чему, даже манера его разговора была настолько идеальной, будто он умудрялся молниеносно подбирать каждое произнесенное слово.

Как назло, на протяжении беседы мое мнение о нем постоянно изменялось. Порой он казался мне загадочным и манящим, действительно тем ловеласом, каким окрестили его городские сплетницы, но были моменты, когда перед нами представал кроткий агнец, жаждущий тихой семейной идиллии с Бри.

И вставить бы мне в беседу хоть пару вопросов, но правила этикета это запрещали. Вдове непозволительно проявлять излишнюю активность в расспросах, это могло отвлечь внимание от Бри.

Да и вставлять что-то поперек реплик матушки было попросту невежливо. — Я слышала, вы бывали в других странах, посещали множество балов? — легко сменила тему матушка, решив обговорить с Оливером предстоящее мероприятие, которое потрясло наш городок своей претенциозностью. — Вы, наверное, уже слышали, мистер Пикерт, что и до нашего городка добралась столичная мода на балы-маскарады. Что думаете по этому поводу?

Мужчина несколько задумался, подбирая очередной ответ, который бы наверняка устроил мою мать, но внезапно оживившаяся Бриттани наконец решила высказаться по этому поводу сама.

— Когда люди в масках могут приглашать на танцы кого угодно, не стесняясь этого? — восторженно выпалила она. — Это так интригующе. Стираются все статусы, положение в обществе, деньги… Кто окажется под маской и будет танцевать с тобой, можно только догадываться.

— Именно так, — мягко улыбаясь, подтвердил мужчина.

Всем своим видом он поддерживал и подстегивал ее восторг, чем явно заработал в глазах сестрицы еще несколько нимбов над своей головой, однако тут же, перестраховываясь, подобрал правильный ответ и для матушки:

— Конечно, это достаточно смело, даже дерзко, но для балов это стало новым веянием, хотя, признаться, далеко не каждый согласится участвовать в подобном. Сложно соперничать с традициями, которые устоялись годами.

Однако мама явно хотела от мистера Пикерта несколько иного ответа и продолжила гнуть свою линию.

— Традиции, традиции, — вздохнула матушка, лукаво улыбнувшись нашему гостю. — Порой это так скучно. Мир должен развиваться и привносить в жизнь людей новые веяния, вы со мной согласны, мистер Пикерт?

— Конечно, миссис Клейтон. Новые веяния, как и деньги, играют большую роль. Однако и у тех, и у других есть одна особенность — они быстро заканчиваются. И что же тогда?

На миг мне показалось, что матушка поникла, расценив вопрос Оливера как намек на наше тяжелое материальное положение. Но, быстро собравшись, она вновь натянула дежурную улыбку и медленно произнесла:

— Тогда остаются титул и связи.

— Если они есть, — улыбнувшись уголками губ, почти проворковал Оливер.

— ...а они есть, — едва слышно вторила родительница.

Я в очередной раз напряглась. Упоминание денег и титула мне не понравилось. Когда-то эти две вещи уже столкнулись в моей жизни и никакого счастья не принесли.

На маму я посмотрела неодобрительно, хотя и понимала, что происходит между ней и мистером Пикертом. Этот танец двух королевских кобр было опасно нарушать, но я внимательно следила за каждым их движением, а Бри, которая сидела рядом, вцепилась мне в руку мертвой хваткой. Она тоже все прекрасно понимала.

К чему вдруг эти разговоры о деньгах и титулах? Первых у моей сестры нет, а второй не передается от жены к мужу. Она, как и я, баронесса, только фамилия осталась папина — Клейтон.

Что же касалось связей, Пикерту брак с Бри дал бы выход на многих людей из высшего света, с которыми наша маменька даже после смерти отца поддерживала деловые отношения и переписку. Я вдруг вспомнила упоминание о партнере, которого искал потенциальный жених для своего бизнеса.

Уж не связей ли он ищет от брака с моей сестрой?

— Я имел в виду, баронесса Клейтон, что остается любовь, которая способна пережить любые невзгоды, — вдруг достаточно громко ответил мужчина, тут же развеяв напряженную обстановку.

— О, Оливер, вы такой романтик, — захлопала в ладоши Бри.

— Да, кстати, возвращаясь к нашей теме, мисс Бриттани, мне приходилось бывать на одном бале-маскараде, окончанием которого стал визит в полицейский участок. Пришлось свидетельствовать в неприятном деле.

— Полицейский участок? — удивилась я, впервые с момента знакомства не удержавшись от вопроса. — Что же случилось?

— Случилось то, баронесса, что один из гостей оказался известным вором, которого вот уже несколько лет пыталась поймать местная полиция, но проныре всегда удавалось покидать место преступления безнаказанным. Как потом оказалось, он был частым гостем подобных мероприятий и, будучи в маске, снимал украшения с наивных барышень.

— И каким образом его удалось поймать? — поинтересовалась я, ухватившись за любопытную тему.

— Момент очень щекотливый…

— И все же, мистер Пикерт? — настаивала я.

— Во время танца вор попытался снять с дамы украшение, но та оказалась не промах и преследовала свои цели… Весьма деликатные… Приняв его теплые объятия за попытку заигрывания с ней, в полутьме залы она незаметно для всех, как сама считала, протянула руку к его штанам. Тогда-то подонок и выронил украшение. Брошь упала на пол и покатилась. Заметив это, некоторые из гостей усомнились в порядочности загадочного джентльмена в маске. Началась настоящая суматоха, в которой обнаружилась пропажа еще нескольких дорогостоящих украшений. Присутствующие дамы подняли возмущенные крики. Находясь на глазах у всех, вор просто не смог сбежать. Ну и, конечно же, именно в его карманах и были обнаружены пропавшие драгоценности.

— Какой ужас! — негодовала маменька.

— Да все могло бы закончиться печально… если бы не ручки той леди.

В этот момент я не смогла сдержать смех, тем более после того, как Оливер мечтательно прикусил нижнюю губу. Мама и сестра этого не заметили. Их взгляды были застенчиво опущены в пол, а щеки Бри пылали, как наливные яблоки.

— Что смешного, Роуз? — нахмурилась матушка. — Каждая могла бы оказаться на месте той леди.

«Конечно, мамулечка, — подумала я. — Если не знаешь, куда деть свою красивую ручку — суй ее в мужские штаны, там ей самое место!»

Но вслух произнесла лишь:

— Простите.

Оливер сделал очередной глоток чая и со звоном опустил чашку на тонкое блюдце. Жест вышел решительным, привлекающим внимание, словно фанфары перед выходом на сцену главного лицедея театра.

— Леди, признаюсь честно, что я неспроста принял ваше приглашение к завтраку. Оно пришлось весьма кстати, ведь я уже давно собирался признаться в своих чувствах к одной из вас, — словно набравшись храбрости, выпалил мужчина.

Он вскочил с дивана и встал на колено перед сестрой. В его руках словно из ниоткуда возникла бархатная коробочка с колечком. Неприлично дорогим, судя по огромному лучистому камню в золотой оправе.

— Дорогая Бриттани, я долго не отваживался сказать вам это, но мне бы хотелось, чтобы вы стали моей женой. Я влюблен в вас и сражен вашей красотой.

Бри, как всегда, растерялась, но наш красавчик и тут нашелся.

— Я понимаю, что для вас это стало полной неожиданностью и даю вам время подумать. В свою очередь прошу вас не затягивать с ответом. Время, которое я проведу в ожидании, станет для меня самым мучительным.

— Боже, это так неожиданно!

Матушка играла просто изумительно. Подмостки сцен ломились бы от цветов, если бы она выступала в театре. Утерев невидимую слезу шелковым платком, она ждала хоть какой-то реакции от Бри.

— Я со… — пролепетала та, ослепленная блеском кольца.

— Роуз, ты слышишь, наша Бри согласна подумать, — возликовала мама.

На самом деле я понимала, что Бриттани уже здесь и сейчас хотела произнести «да», но матушка решила, что слишком рано давать ответ, поэтому перебила ее. И, несмотря на решительность родительницы, я была уверена, что несколько дней до того, как Бри согласится, маменька будет как на иголках. Вдруг кто-нибудь уведет такого прекрасного жениха из-под ее носа? Уж тогда-то она точно устроит грандиозный скандал.

Дальше все происходило сумбурно. Эмили хлопала в ладоши, на радостях кружась по гостиной в своем пышном платье. Оливер целовал руки краснеющей Бриттани. Маменька рыдала от счастья в голос, я же скромно улыбалась, как и положено вдовствующей баронессе.

Внутри меня боролись противоречия.

Мне решительно не нравилось что-то в женихе Бри, и я была благодарна матушке за то, что она не позволила сестре согласиться на свадьбу так быстро. Это давало некоторое время для собственного маленького расследования.

После ухода мистера Пикерта, сославшись на невыносимую головную боль, я поднялась в свою комнату и легла в кровать. На самом деле мне просто хотелось спать после бессонной ночи.

Мои силы по-прежнему были в норме, и в ближайшие несколько дней, если не произойдет ничего из ряда вон выходящего, охота для утоления голода мне не грозила. Но ночью я все же решила попытаться отыскать Оливера Пикерта. У меня для него была заготовлена своя проверка.

***

Сон пришел ко мне так быстро, что я едва успела закрыть глаза.

Я находилась в начале высокой лестницы, ведущей к входу с тяжелым занавесом. Вокруг невозможно было ничего разглядеть. Все тонуло в непроглядной тьме, и только маленькая свеча наверху была знаком, что мне непременно нужно подняться к ней. Я шла медленно, с опаской делая каждый шаг, а дойдя до верха, увидела, как десятки свечей вмиг загорелись по разные стороны от меня.

Тогда я вновь посмотрела на занавес. Перед ним уже стоял человек в костюме и цилиндре, с закрученными усами и улыбкой, доходящей до ушей.

— Мадам, мы вас ждали, — проговорил франт. — Теперь можно начинать.

Резким движением он приоткрыл тяжелую штору, беззвучно приглашая пройти в зал, скрывающийся за ней. Я робко сделала несколько движений, и с каждым шагам загорались новые свечи, освещая людей, кружащихся в вальсе.

— Это она…

— Здравствуйте, леди…

— Как она прекрасна…

Множество восхищенных голосов доносилось со всех сторон.

Подойдя к зеркальной стене, я увидела свое отражение. Смоляные длинные локоны ниспадали почти до самого декольте шелкового черного платья, пышную юбку которого украшало множество складок. Верхняя часть лица скрывалась за кружевной маской, отделанной такими же черными перьями. Лишь яркая красная помада была подобием лучика света в этом темном царстве.

В зеркальном отражении я увидела мужчину, который стоял на другой стороне зала у колонны и не сводил с меня взгляда. В его руках покоилась ветка белоснежных цветов. Незнакомец чуть приподнял ее вверх, намекая, что эти бутоны он преподносит мне, а затем, опустив ее на столик рядом с собой, отступил в темноту.

Я повернулась и бросила взгляд к колонне, где он стоял. Но незнакомца уже не было, лишь белоснежные цветы одиноко ждали меня. Взяв их в руки, я вдохнула приятный аромат, но так и не смогла понять, чем именно они пахнут.

Помимо ветки на столике обнаружился конверт. В нем лежал листок с единственной строчкой: «Второй этаж. Мандариновый цветок». Ах, вот что он держал в руках. Как необычно.

Поднимаясь по лестнице, я находила все новые и новые веточки с белыми соцветиями. И почти в самом конце коридора один из цветков был вдет, будто в петлицу, в ручку двери.

Стучать в комнату не было никакой необходимости. Едва мне удалось приблизиться к ней, как та призывно распахнулась. Внутри царил полумрак, рассеянный множеством свечей, расставленных по всей комнате, в центре которой стояла огромная кровать, скрытая от глаз спущенным полностью балдахином. Я подошла к нему и решила заглянуть внутрь.

«Никого, — расстроилась я. — И как понимать все это?»

Но, не успев обдумать пришедшую в голову мысль, ощутила на плечах прикосновение чьих-то рук.

Я резко повернулась, узрев мужчину в маске. Он толкнул меня на кровать. От неожиданности я вскрикнула.

Мне хотелось увидеть лицо незнакомца, но полумрак не позволял мне вглядеться даже в черты той части лица, которая не была скрыта маской.

— Кто ты? — выдавила я, пытаясь унять дрожь.

— А разве это важно? — прозвучал бархатный баритон.

Я видела лишь силуэт, возвышающийся надо мной, такой беспомощной, лежавшей на холодных простынях. Плотный балдахин скрывал все пространство вокруг, заставляя меня почувствовать себя в тесной матерчатой коробке, и лишь за спиной моего визави мелькала узкая полоска света от развернутых полотнищ.

Я опасливо отползла от мужчины, понимая, что загоняю себя еще глубже в пространство незнакомой постели, и только когда незнакомец начал приближаться, поняла, что я лишь бабочка, которую поймали в искусные сети.

Полоска света исчезла, погрузив меня в кромешную темноту, где были только я и он.

Я чувствовала, как прогибается матрас под его телом, но не могла пошевельнуться. Нахлынуло странное оцепенение, которое позволило властным рукам беспрепятственно перевернуть меня на живот.

Я почувствовала вес мужчины на своих ногах, когда он, словно кобылу, оседлал меня, а первая же попытка вырваться была пресечена холодным лезвием, прижатым к горлу.

— Тише, дорогая. Ты ведь не хочешь испортить нашу игру, — прозвучало над моим ухом, и холодный металл подразнил легким касанием острой кромки к подбородку. — Помни правила, девочка.

Я закусила губу и податливо замерла, позволив незнакомцу завести лезвие назад и скользнуть им по узкой полоске позвонков шеи вниз, к обнаженным лопаткам.

Прикосновение будоражило, заставляло напрячься и бояться, что одно неосторожное движение может вызвать рану на чувствительной коже. Кончик ножа обвел край корсета на спине, и мужчина недовольно цокнул языком.

Я почувствовала, как оружие поддело тонкие завязки, и шнуровка корсета стала ослабевать.

«Он что, срезает ее ножом?» — испугалась я и попыталась вновь ускользнуть от касаний металла.

— Не двигайся, — прохрипел мужчина, наклоняясь к моему уху.

Голой спиной я почувствовала близость его тела и жар, исходящий от мощной груди.

— Хочешь знать, что будет дальше? — спросил он, захватывая мочку моего уха в плен своих губ и болезненно закусывая нежную кожу.

Я вскрикнула, но не слишком уверенно. Тяжесть мужчины казалась мне слишком привлекательной, чтобы сопротивление выходило достоверным.

— Т-ш-ш, — не выпуская изо рта мое ушко, прошипел он.

Нож был отброшен в сторону, и довершать дело с неснятым корсетом принялись чужие руки. Они скользнули по спине, раздвигая в стороны испорченные части разрезанного платья. Я чувствовала, как горячие ладони оказались между моим животом и постелью, скользнули вверх по беззащитному телу, будоража нежную плоть, добрались до свободных от плена корсета грудей и сжали их. Напористо, не ласково и в то же время томительно сладко. Соски набухли помимо моей воли, сделались жесткими, торчащими и жаждущими властных касаний.

Наглый смешок слетел с уст мучителя, а пальцы обхватили нежные вершинки и легонько сжали их, заставляя меня тихо застонать.

— Нравится? — спросили у меня, и так зная ответ, в котором бы я не смогла признаться вслух.

Грубыми движениями он истязал мои соски, а я кусала простыню и пыталась молчать. Его губы впились в мою плоть, не целуя, а покусывая ее.

Мои попытки сбежать превратились в неуемное желание прижаться к мужчине сильнее. Я вертела задом, неосознанно поднимая его, словно подаваясь навстречу и приглашая незнакомца к следующему шагу, провоцируя на и без того рискованную порочную игру.

— Даже так? — протяжно произнес он.

В шепоте слышалась похвала моему смирению и податливости.

— Но правила в этой игре мои, девочка, а значит, будешь терпеть все, что я стану с тобой делать.

Он зарычал, резко отнимая руки, которым надоело мять мою грудь, и поднялся с меня. Теперь я не чувствовала его дыхания у себя на затылке, не чувствовала томной боли в сосках, лишь его вес на моих ногах, где он продолжал сидеть.

Это заставило разочарованно заскулить. Мне хотелось его касаний, а он перестал.

— Попроси, — властно повелел он.

Его низкий бархатный голос обволакивал меня, вызывая нестерпимую дрожь наслаждения.

— Что просить? — не поняла я.

Остатки гордости, если и были, то давно пропали. Я попрошу все что угодно, только пусть скажет, чего именно.

В ответ молчание, лишь неуловимые касания его пальцев вдоль позвоночника и еще один смешок. Словно мучитель придумал новый план.

— На четвереньки, — приказал он, вставая с меня и позволяя это сделать.

Я покорно выполнила: оперлась на руки и колени, прогнулась и вздрогнула, едва ощутила руки, задирающие мои юбки наверх. Мужчина был быстр в своих действиях, не размениваясь на бессмысленные ласки, он добрался до моих коротких трусиков и рывком стянул их вниз до колен.

— Какие забавные путы я для тебя придумал, — раздался его голос, и ладони легли на мои ягодицы. — Эти трусики не дадут тебе раздвинуть ножки, даже если ты очень сильно захочешь это сделать.

Я вновь почувствовала его близость к себе, он стоял сзади и беззастенчиво дразнил меня словами и действиями. Его пальцы погладили упругое колечко плоти, которое тут же сжалось от непрошеного касания. Я попыталась увильнуть, но меня увесисто шлепнули.

— Это моя игра, — уверенно напомнил он, что своевольничать нельзя. — Хотя в чем-то ты права. Не стоит начинать игру так резко.

Его пальцы скользнули ниже и без какой-либо подготовки раздвинули нежные складочки, чтобы ворваться в мое лоно. Я вскрикнула от неожиданности, попыталась отстраниться, но второй рукой мужчина подхватил меня под живот, не давая такой возможности. Он выскользнул из меня, чтобы вновь войти пальцами, и так несколько раз, пока я не начала сама двигаться навстречу его касаниям.

— Ну же, — не выдержав этой пытки, попросила я. — Войди в меня сам!

Едва я это произнесла, все прекратилось. Меня отпустили, позволив обмякнуть без поддержки руками. Я упала на простыни и на испорченное платье, обиженно всхлипнув. Приподнялась на локтях в попытке сесть и найти глазами хотя бы силуэт своего мучителя.

Но меня ждала пустота.

Под темным балдахином находилась только я.