Он сидел в своём номере и винил себя. Винил весь мир. Винил свою несдержанность. Зачем он рассказывал о своей тайне? Теперь она всё знает. План, который он преследовал, был провален в один миг. Она знает всё. Он перестарался в своём стремлении спасти жизнь, он проиграл этот раунд, проиграл ей. Может это и к лучшему. Она поймёт его. Она простит и поймёт его. И ей будет легче жить с этим, легче пережить обиду и разочарование. Легче будет забыть его. Отмахнуться, как от назойливой мухи и не возвращаться даже мыслями к нему, никогда. Всё что ни происходит, всё к лучшему. Это простая, но действенная философия. На душе становится легче, когда падает камень. У Олега там была целая гора, он практически не ощущал облегчения. Практически...
Он подошёл к окну. Темнело быстро. Солнце садилось всё быстрее и быстрее с каждым днём. Олег закурил, задумчиво глядя на закат. Взял со стола пепельницу и стряхнул пепел туда. Пепел потух. Мгновенно. Ветер забрался в пепельницу, стараясь раздуть за
Он открыл глаза. Белый потолок, стены, человек в белом халате, склонившийся над ним…Больница. Олег пошевелился.‑ Скажите спасибо пожарным, ‑ врач ободряюще улыбнулся…‑ С пацаном всё в порядке? – спросил Олег.‑ Да, нога сломана и небольшие ожоги, но жить будет.‑ А бык?‑ Бык живой и здоровый. Вовремя вы его вывели. Ни одно животное больше не выжило.‑ Странно, ‑ Олег приподнялся, тело отозвалось болью, ‑ а мне казалось, лошади повыскакивали…‑ Да вы о себе подумайте, вы о лошадях печётесь…‑ А что о себе, ‑ Лопанов сел на край кровати, свесив ноги, ‑ со мной всё в порядке, правда, машину придётся чинить, платить фирме, где я её взял… Кстати, сколько я тут без сознания времени потратил?‑Один день. Вас привезли вчера. У вас множество ожогов, и вы…герой… С вами хотят журналисты поговорить. И отец мальчика…Вы можете их принять?‑ Да вроде, ‑ Олег огляде
‑ Мистер, мистер, ‑ кто-то теребил его за руку. ‑ Что, ‑ Олег открыл глаза. ‑ С вами всё в порядке. ‑ А что? ‑ Вы стояли на смотровой площадке, но вдруг как-то странно вскрикнули и упали на пол. ‑ Да?! – он действительно лежал на полу. – Спасибо... ‑ Точно всё будет нормально... ‑ Да, мне бы воды, пойду выпью, сказал Олег.... Тело ныло, и странно немели ноги. Внезапно он вспомнил предостережение врача: оставаться дома последние три дня, потому что нервная система будет выключаться и постепенно выключится навсегда. Это всё объясняло. Разговоры в бреду настораживали. Но не пугали... Он пошёл в кафе возле дворца, чтобы выпить воды. Но он не прошёл и метра, как услышал: ‑ Привет, герой. Он посмотрел на Ариадну. Она стояла и смотрела прямо на него, как несколько минут назад, в бреду. На секунду Олег опять засомневался... ‑ Привет. ‑ Решил снова полюбоваться развалинами. ‑ Да, о
Посвящается тем, кто действительно считает, что он этого достоин… …С Аполлоном и Дионисом связано наше знание о той огромной противоположности, в происхождении и целях, которую мы встречаем в греческом мире… Фридрих Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» Олег сидел в кабинете у главврача, рассматривая грамоты и аттестаты, висящие на стене. Он ждал. Хлопнула дверь. Парень оглянулся ‑ пришёл врач. ‑ Эдуард Петрович? – он привстал. ‑ Да, ‑ доктор улыбнулся, ‑ а вы, стало быть, Олег Лопанов? ‑ Совершенно верно, ‑ они пожали друг другу руки. ‑ Присядем, ‑ доктор направился к своему креслу, ‑ нам предстоит обсудить несколько аспектов проблемы, которая, безусловно, интересует нас обоих. ‑
Утро. Так противно пищит будильник. На часах 9:00. Пора вставать. Сегодня он должен был получить деньги и выбраться из жизненной безнадёги. Простится с этой опостылевшей работой в обувном магазине. Прожить нормальную новую жизнь и забыть обо всём, забыть о старом себе и познакомиться с новым собой – Олег Лопанов усовершенствованный! Кофе и холодный душ. Полчаса рутины. И снова институт. Снова кабинет. ‑ Открыто, ‑ Эдуард Петрович поправил очки ‑ А это опять я. Не надоел ещё? ‑ Безумно, но что не сделаешь ради науки, ‑ усмехнулся врач. ‑ Где мои деньги? ‑ В лаборатории. ‑ Наличные? ‑ Конечно, мы же не будем выписывать вам чек! ‑ Отлично, а где халат? Коридоры. Минуты и дверь. Лаборатория. Всё, как и прежде. ‑ Готов? – Михаил Петрович подошёл со шприцом. ‑ Вы мне на будущее крови хоть чуть-чуть оставьте, ‑ попросил Олег. ‑ Не бойся, нам не больше литра. ‑ Да, пожалуйс
Утро. Противно пищат часы. 9:00. «Может разбить их о стену и поспать ещё пол часика», ‑ мелькнула у него мысль. Но нужно вставать, поэтому экзекуция была заменена оправдательным приговором. Холодный душ и кофе. Стандартный утренний моцион, без которого не обходилось практически ни одно утро его самостоятельной жизни. Остатки тушёнки. Голод немного утихает и остаётся беспокойство по поводу таможни. «Вроде нельзя вывозить больше тысячи, а у него после всех покупок чуть больше 12 000. Надо в чулок их прятать. Группу ж не будут обыскивать... Хотя что мне та таможня. У меня жизни на шестнадцать дней, а я за декларацию беспокоюсь», ‑ подумал Олег, удивлённо смотря в зеркало. ‑ «Побриться бы». Дверь на ключ. Последний поворот и всё. Он расстался с квартирой навсегда. Прощальный взгляд на дверь. На надписи на стенах. На лифт. На дом. Всё. Он на улице и как-то странно смотрит на седьмой этаж, который ближе всего к небу, туда, где осталась его жизнь. Теперь точно всё. Олег подумал о р
Душ. Холодный душ смыл с него все тяготы полёта, смыл дорогу в автобусе, снял груз с сердца. Он насухо вытерся, надушился и, решив не бриться, оделся. Закрыв дверь, он спустился вниз. Ариадны ещё не было, и он присел около стойки, заказав стаканчик сухого вина. Он осмотрел помещение бара: в дальнем углу стоял рояль, по бокам стояли столики, в середине было пусто. Видимо танцплощадка. Подали вино, он, пригубив, продолжил осмотр. На столах были чистые скатерти и пепельницы, стояли вазы с какими-то местными цветами, окна были занавешены багровыми шторами, на стенах шторы переходили в гобелены… ‑ Долго ждёшь, ‑ спросила она, со своим неуловимым акцентом. ‑ Около двух часов, может и больше. – Олег посмотрел на часы, ‑ Точно, три часа ровно. ‑ Ну, прости, спешила, как могла… ‑ Да ничего. ‑ Присядем. ‑ Давай, заказать что-то тебе? ‑ Я сама, ты не против? ‑ В греческой кухне ты лучше разбираешься. ‑ Возможно, ‑ она подо
‑ Красиво, ‑ Олег смотрел в пустоту. ‑ Да, ‑ Ариадна, жевала травинку. ‑ Зачем ты меня привела сюда? – он повернулся к ней. ‑ Это моё любимое место. Мне кажется, что когда прихожу сюда, могу увидеть весь Крит, особенно ночью. Там внизу светится беззащитный город, а ты стоишь тут и смотришь вниз. Смотришь, пытаясь перебороть страх, пытаясь понять эту ночь…‑ она вздохнула. ‑ Я понимаю тебя, ‑ он сел на траву. – Там, внизу, всё по-другому. Всё не как здесь. Тут никто не мешает дышать воздухом и делать что душе угодно. Никто не мешает жить. Она помолчала. Он тоже. ‑ Зачем ты приехал на Крит? – спросила она. ‑ Меня позвал сюда миф. ‑ Ты шутишь, неужели ты так серьёзно воспринимаешь все эти сказки? ‑ Это ваша история, Ариадна. История вечна. Она не может быть не серьёзной. История может ошибочно трактоваться, может быть неприятной. Может быть такой, какой мы бы не хотели её видеть. В которую не хотели бы верить. Но он
Порт был необычно уютен. Прибрежные воды просто ломились от лодок, катеров и яхт. Оставался лишь маленький просвет у пирса, который позволял пришвартовываться рыбацким шхунам. Олег вдохнул рыбный запах, запах роботы и пота. Вдохнул запах жизни. ‑ Почему я никогда не ощущал, как пахнет работа? – задал он риторический вопрос. ‑ Я на тебя хорошо влияю, ‑ сказала Ариадна. ‑ Возможно, ‑ согласился Олег. ‑ Ты помогаешь мне разобраться в лабиринте жизни, найти нужную дорогу. Путь к свету… ‑ Неужели тебе так сложно? – спросила она. ‑ Безумно, ‑ ответил он. – Я запутался. Теперь, после недавних событий я не знаю, что мне делать. Как поступить. Как мне жить дальше и на что я могу пойти. Насколько я свободно могу себя вести. Что мне позволено… ‑ Я не понимаю тебя, опять ты говоришь загадками, или это какой-то жаргон? – нахмурила брови Ариадна. ‑ Я не хочу тебя впутывать в это дело. Ведь нам так хорошо без всех этих жизненных условностей.