Глава 6. Мистер Синоид

Порт был необычно уютен. Прибрежные воды просто ломились от лодок, катеров и яхт. Оставался лишь маленький просвет у пирса, который позволял пришвартовываться рыбацким шхунам. Олег вдохнул рыбный запах, запах роботы и пота. Вдохнул запах жизни.

‑ Почему я никогда не ощущал, как пахнет работа? – задал он риторический вопрос.

‑ Я на тебя хорошо влияю, ‑ сказала Ариадна.

‑ Возможно, ‑ согласился Олег. ‑ Ты помогаешь мне разобраться в лабиринте жизни, найти нужную дорогу. Путь к свету…

‑ Неужели тебе так сложно? – спросила она.

‑ Безумно, ‑ ответил он. – Я запутался. Теперь, после недавних событий я не знаю, что мне делать. Как поступить. Как мне жить дальше и на что я могу пойти. Насколько я свободно могу себя вести. Что мне позволено…

‑ Я не понимаю тебя, опять ты говоришь загадками, или это какой-то жаргон? – нахмурила брови Ариадна.

‑ Я не хочу тебя впутывать в это дело. Ведь нам так хорошо без всех этих жизненных условностей. Так приятно жить без вопросов.

‑ Но они всегда всплывают, эти вопросы, рано или поздно, так что лучше вылить душу раньше, чем случится непоправимое, ‑ она посмотрела на него. – Что тебя беспокоит, Олег?

‑ Я не хозяин своей судьбы. Я не знаю, сколько смогу получить времени на счастье и любовь. Не знаю, сколько я смогу получить времени на себя…

‑ Но ты живёшь один. Это всё время для себя, ты всю жизнь жил для себя. Тебе пора пожить для других, ‑ она прищурила глаз.

‑ Ты привела меня сюда, чтобы учить жить? – спросил он грубо.

‑ Нет, я привела тебя сюда, чтобы ты научил меня. Научи меня жизни без правил и ограничений. Научи меня жизни без оглядки назад. Научи меня просто жить…

‑ Ты не понимаешь, ‑ сказал он. – Ты ничего не понимаешь. Эта поездка ‑ мой последний шанс испытать в жизни всё. Я так запутался, что не знаю с чего начать. Я не доверяю никому, потому что я не могу доверять людям, которые живут в таком мире. В мире хаоса и беспредела. В мире, в котором всё твориться без закона, по каким-то волчьим правилам. Я не могу верить людям в таком мире, да и в праве ли они называть себя людьми? В праве ли я или ты назвать себя людьми, когда мы смотрим на это сквозь пальцы?

‑ Ты не прав. Ты говоришь, что наш мир, этот консенсус душ и природы – ширма хаоса, ты это хочешь сказать? – она удивилась.

‑ Я хочу сказать, что ширма уже покрылась такими дырками, что неизвестно, где мы сейчас находимся: там или здесь. Всё смешалось, два мира, мир гармонии и мир хаоса. То, что получилось ужасно...

‑ Олег, что с тобой? Открой глаза. Всё прекрасно. Жизнь становится лучше и лучше. Свобода слова, телевидение, техника, новые исследования, космические перелёты ‑ это прекрасно. Ведь люди смотрят теперь на всё через призму надежды.

‑ Нет, это дорога очень узка, это путь искушений, мы задавим сами себя, своей бездарностью.

‑ Ты пересмотрел кино.

‑ Нет, просто я не смотрю сквозь пальцы. Ведь весь интеллект перешёл к машинам. Ведь скоро люди забудут, что такое книги…

‑ Ты сам то, мифы только читать начал. Осуди вначале себя, а потом людей.

‑ Прости, ‑ он посмотрел на море. – Зачем я начал этот разговор. Видишь, я сам не знаю, что к чему приведёт. Я просто хочу увидеть…‑ он замялся.

‑ Что?

‑ Как ты улыбаешься мне.

‑ Да, ‑ она засмеялась. – Это можно сделать, даже через ширму миров.

‑ Как же, ‑ он махнул рукой. – Ты ничего не поняла…

Олег сидел у себя в номере и смотрел в зеркало. «Что я начал плести в порту»,‑ он взъерошил волосы. «Она подумает, что я псих. Точно насмотрелся фильмов». Он встал. Походил по комнате. Посмотрел на часы. Пора спускаться на обед. Он так и сделал. Несколько шагов к лифту. Несколько пролётов в стеклянной кабинке и он в ресторане. За столиком. Листая меню, выбирая то, что сегодня станет его обедом. Он выбирал недолго…

Лопанов поел. Выпил прекрасного вина. Вытер пальцы и губы влажной пахучей салфеткой и успокоился. Ведь он не сказал ничего ненужного. Он сказал лишь то, что думал, а это не всегда приятно слышать, но это правда. И если Ариадна чем-то недовольна, то это её личные ощущения. Ему всё равно. Ему осталось тут жить четырнадцать дней. Четырнадцать с ней или без неё. Обиды не волновали его. Его волновала его жизнь. Жизнь, которую он должен прожить. Прожить целиком и полностью за две недели. И если она не хочет помогать ему, не страшно, он переживёт эту потерю… Потом он остановил поток своих мыслей. На секунду. Он подумал, что ошибается, когда так категорично судит девушку. Ведь она ничего не знает о его проблемах, а он ничего не знает о ней. Он просто не имел права сближаться с ней, допускать её в своё сердце. Потому что ему будет всё равно через четырнадцать дней, а она останется навсегда на осколках эпохи. Без него. Он дал себе обещание: ни при каких обстоятельствах не воспользоваться ситуацией. Пусть лучше, она обидится на него сейчас, чем потом будет винить себя всю жизнь. Пусть она не страдает из-за него. Он не хотел, что б хотя бы один человек страдал из-за него. Только не из-за него. Он не мог себе позволить такую роскошь. Слишком много он совершил такого, о чём жутко сожалел. Причём сожаление приходило постепенно в течение последних трёх дней. Сожаление всегда приходит позже. Тогда, когда уже ничего нельзя изменить или исправить. Тогда, когда уже никто не хозяин своей судьбы. Когда бешено хочется курить. Когда виски душат спазмы, когда одолевают мысли о смерти.

Он встал и отряхнул джинсы. Достал из кармана пачку и выкурил сигарету. А потом пошёл в номер…

19:00. Всё ещё четырнадцать дней. Всё ещё та же пустота. Плохо. Есть не хочется. Пить тоже. Всё ещё хочется жить. Даже в 19:01 хочется жить. Странно. Хочется жить всё время…

Стук в дверь.

‑ Открыто, ‑ кричит Олег.

‑ Можно? ‑ тихо спрашивает она.

‑ Заходи, ‑ говорит он, вставая со стула.

Неловкая пауза пока она идет по номеру. Улыбка.

‑ Я тут принесла…‑ она потрясла бутылкой. – Есть бокальчики?

‑ В баре посмотри, ‑ Олег забрал у нее из рук вино. – Я поставлю на столик.

‑ Конечно, ‑ она порылась в баре. – Вот, ‑ она достала два

Он открыл бутылку и разлил вино:

‑ Визит вежливости?

‑ Можно сказать и так. Я много думала о нашем разговоре.

‑ И что?

‑ Ты действительно запутался, но у тебя где-то далёко светит маленькая свечка, и ты идёшь к этому свету. Тебе просто надо указать правильный путь.

‑ И ты можешь это сделать? Вас учили этому в университете?

‑ Я просто попробую.

‑ У тебя мало времени.

‑ Почему?

‑ Моя путёвка оканчивается через две недели.

‑ Я успею.

‑ Ты так уверена в себе.

‑ Нет, я уверена в тебе.

Он ухмыльнулся. Глотнул вина.

‑ Без тоста?

‑ Нет настроения.

‑ Почему?

‑ Потому что нет

‑ Это не ответ.

‑ Никто не знает ответа. Настроение не зависит от вопроса. Настроение не зависит от ответа. Настроение зависит от внутреннего состояния человека.

‑ И какое же у тебя внутреннее состояние, ‑ спросила она.

‑ Слишком личное, чтобы делиться им...

‑ Даже со мной.

‑ Я знаю тебя три дня.

‑ Ну и что.

‑ Я не могу так.

‑ В этом твоя проблема.

‑ В чём?

‑ Что ты не можешь поговорить с кем-то. Что ты держишь всё в себе. Ты споришь сам с собой. Ты запутался не в жизни. Ты запутался в себе. В лабиринте собственных мыслей.

Он промолчал. Допил вино. Налил ещё.

‑ Налей и мне, ‑ она протянула полупустой бокал.

‑ Ты действительно хочешь знать, о чём я думаю?

‑ Да.

‑ Зачем тебе это?

‑ Я не знаю.

‑ Я тоже. Поэтому я не хочу говорить с тобой об этом. Неужели ты не можешь прийти и просто поговорить. Без этой твоей психологии.

‑ Нет. У нас все разговоры упираются в глухую стену. Ты, как будто воздвиг крепость, построил укрепления, которые не так легко сломать.

‑ А ты пытаешься?

‑ Изо всех сил.

Он отвернулся:

‑ Посмотри, какая луна.

‑ Не меняй тему разговора.

‑ Сегодня небо чистое-чистое. Луна полная. Прямо хочется стать на колени и завыть. Пробуждаются первобытные инстинкты, – он, как будто, не слышал её.

‑ Ты так легко не избавишься от меня.

‑ Я не пытаюсь избавиться от тебя. Я пытаюсь спасти тебя.

‑ Меня, от чего? – удивлённо спросила она.

‑ От себя. От ответственности. От неосторожного шага, который ты так хочешь сделать.

‑ Откуда ты знаешь, что я хочу сделать?

‑ Я так бы хотел ошибиться, ‑ он допил вино, всё до капли.

Она отвернулась. Вышла на балкон.

‑ Тебя тоже зовёт луна? – спросил он.

‑ Первобытный инстинкт, ‑ ответила она. – Сейчас завою.

‑ Давай вместе, ‑ он засмеялся.

Она тоже. Луна смотрела на них непонимающим взглядом. Она не знала, что такое вой. И это спасало её. Спасало от суеверий.

Мистер Синоид сидел в холле и читал утреннюю газету. Олег почему-то сразу догадался, что это он. Лопанов шёл на завтрак. Но что-то неуловимо знакомое было в этом человеке. Что-то такое, что заставило его на мгновение остановится. Мгновение промелькнуло быстро. И он прошёл в ресторан. Ариадна тоже была там. Он подошёл к её столику:

‑ Простите, девушка, можно к вам присоединится?

‑ Вообще-то я жду одного человека, но пока его нет, можно, ‑ она улыбнулась.

‑ Доброе утро, ‑ сказал он.

‑ Доброе, ‑ согласилась она.

‑ Этот франт, и есть Синоид? – Олег кивнул в сторону сидящего мужчины.

‑ Да, видно за две мили, и фамилию не нужно писать.

‑ Точно.

‑ Это только начало, сейчас папа спустится, ещё к нам подсядут.

‑ А что, они хорошо знакомы?

‑ Папа его откуда-то знает, по-моему, это один из знакомых моего деда. Он там где-то у него работал, а потом раскрутился. А папа его видимо знает ещё по тем временам...

‑ А он хорошо выглядит для трухи.

‑ Видимо, он начал работать совсем молодым.

‑ Да ему на вид лет тридцать пять. От силы сорок.

‑ Да. Держит себя в форме.

‑ Да я как в воду глядела, ‑  Ариадна показала глазами на вход.

Монос о чём-то оживлённо беседовал с Синоидом. Потом они пошли по направлению к их столику.

‑ Можно к вам? ‑ спросил Геркалий.

‑ Конечно, ‑ сказала Ариадна, ‑ садись, папа.

‑ Это мистер Синоид, мой старый знакомый. А это, Ариадна, моя дочь, и наш гость ‑ Олег.

‑ Я о вас уже наслышан, ‑ Олег привстал, поздоровавшись.

‑ Приятно познакомиться – Синоид пожал ему руку.

Рукопожатие было крепким, правда, ладонь потная. Олег любил людей с крепким рукопожатием. Они внушали доверие. Потная ладонь внушала сомнение. Сколько можно сказать о человек по его руке? Сколько можно сказать по его словам? Сколько можно сказать по его глазам? Это три главных определителя человека. Если хотя бы один из них подводит, то теряется уверенность в том, что человек искренен в своих проявлениях...

Принесли ещё два стула и приборы. Через несколько мгновений появилась и бутылка красного вина.

‑ Это моё лучшее, ‑ похвастался Синоид.

‑ А что, у вас есть худшее? – спросила Ариадна.

‑ А у твоей дочки острый язычок, ‑ засмеялся Синоид.

‑ Вся в отца, ‑ сказал Гераклий.

Олег заскучал. Синоид наоборот развеселился. Его глаза блестели и как-то неожиданно цепко поглядывали на Ариадну. Приглянулась ему дочка Моноса.

‑ Выпьем за твою дочь, ‑ предложил Синоид.

‑ Почему бы ни выпить, можно, ‑ сказал Монос.

‑ А мне самой за себя пить? – засмеялась Ариадна.

‑ А ты можешь пропустить тост, ‑ сказал Гераклий.

‑ За тебя, ‑ шепнул Олег Ариадне.

Они выпили. Принесли завтрак.

‑ Прекрасное вино, ‑ похвалила Ариадна.

‑ Но раз его оценили вы, то оно действительно не плохое. Хотя существует вариант, что вы мне льстите, ‑ засмеялся Синоид.

‑ Нет, я редко льщу людям, ‑ Ариадна поправила волосы.

Олег отчуждённо уставился в тарелку. На сердце давило незнакомое доселе чувство ревности. Он сразу распознал его из всех других чувств. Почему ревность. Почему сейчас. Почему она гложет его? Он задумался. И не придумал ничего. Во время еды плохо соображается.

‑ Вы меня извините, ‑ сказал Олег по-гречески. – Хотел пройтись по городу.

‑ Не заблудитесь? ‑ спросил Монос.

‑ Да нет, я уже знаю дорогу, спасибо, ‑ сказал Олег.

‑ Увидимся, ‑ сказала Ариадна.

‑ До свидания, мистер Синоид.

‑ До встречи, Олег, ‑ сказал он.

Так сложно найти искренних людей. Очень легко ошибиться и попасть в сети лжи и заговор глаз. Утонуть в вязких словах лести и потерять связь с действительностью. Таких людей очень много, тех, кто в глаза тебе скажет одно, а за спиной бросит в тебя нож, мило улыбнётся тебе, а потом напишет донос…

У Лопанова возникло непреодолимое желание ударить мистера Синоида по его улыбающемуся рту. Но он сдержался. Через секунду он вышел. А мистер Синоид продолжил завтрак.