All Chapters of Империя Хама: Chapter 11 - Chapter 20

8 Я не помню дословно той медвяной проповеди Златоуста. А если бы и помнил, не стал бы приводить её слово в слово: мне кажется, речь Хама с её особым словоподбором и грамматическим строем сама по себе прельщает человека. Да ведь и его выразительная жестикуляция завораживает, его движения похожи скорее на балет.Понтифик говорил в тот вечер о природе власти. Нет власти не от Бога, противящийся власти противится указанию Божьему. Власть — тяжкое бремя. Именно поэтому нужно уважать любого человека, облечённого властью: не столько за личные качества, сколько за ту милость, которая даётся ему Божьим произволением. Но и за душевные качества тоже: без них он не смог бы принять это тяжкое бремя. Не стоит каждому стремиться взвалить на себя ношу власти, но лишь тому, кто насквозь проникнут духом Христа. Как же проникнуться духом Христа? Как иначе, если не через наполнение себя знанием всех людей? Как иначе, если не через Свободную Любовь — тот путь, ко

10 Так как следующая станция была недалеко от моей с отцом квартиры (а живём мы близко к центру города), вышло, что ближайшим клубом оказался «Красный куб», где я потерял невинность. Я, «бесстрашный дурачок», не чуял никакого подвоха и даже усомниться не сумел: отчего это девушка, одетая словно сестра милосердия псевдохристианства или школьная учительница архаичного времени, вдруг так рвётся на Литургию Его Святейшества? Воистину, страсть лишает человека рассудка.Моя спутница при входе в клуб зябко передёрнула плечами и ещё глубже закуталась в свой платок. Она сама попросила приобнять её, чтобы нам пройти створчатый турникет (неужели не вступила в Общество друзей Свободы в своё время?), но вздрогнула, когда я это сделал. Дежурный администратор за стойкой оглядел её с головы до ног, и мне, её кавалеру, стало стыдно за её вид — но не было времени стыдиться. Я подошёл к стойке и, как истый джентльмен, оплатил полчаса в комнате

12 — Покажите мне его! — попросил меня профессор с порога, даже не произнеся приветствия.— Кого его? — растерялся я. — Ах, да…Я протянул ему нож. Мы прошли в комнату. Профессор сел за стол, надел архаичный прибор под названием «очки» (только старые люди или большие чудаки носят их сейчас), зажёг настольную лампу (сейчас такие — тоже редкость: в современном жилище светильники, как правило, включаются голосом).— Разве агенты службы безопасности носят такие ножи? — спросил я.Профессор оглядел комнату и зачем-то громко включил музыку (я от него этого меньше всего ожидал).— Нет, — коротко отозвался он. — Вы прочли год изготовления на лезвии?— Нет…— А я прочёл. Две тысячи тридцатый. Антиквариат. Полицейские ведь не ходят в кольчуге, как вы думаете, Несс? — он отложил нож. — Рассказывайте, прошу вас.

14 Не сделав и трёх шагов, девушка обернулась. Мы оба замерли.— Ловушка это? — тихо произнесла она. — Как же я не догадалась….Как будто правая рука её потянулась к сумочке, из которой уже вылетел один нож.— Да нет же! — крикнул я — и только тогда бурной массой вспененной воды вдруг прорвались на поверхность все те слова, которые, я почувствовал, нужно, необходимо сказать, вне зависимости от того, верю я сам в них или нет (но я уже верил в них, хоть и стыдился этой веры):— Подожди, ради Бога! Здесь только я, больше никто тебя не ждёт. Возьми свой нож. Ты можешь уйти, тебя никто не удержит, ты, Юдифь, которую наверняка не зовут Юдифью, так же, как меня не зовут Микеланджело или Иоанном-Павлом Третьим! Но не уходи, я очень прошу тебя!Знаешь, я только что побывал у профессора, который четыре года учил меня истории нашей страны. И он, этот профессор, признался мне, что знания, ко

СРЕДА, 22 АВГУСТА 16 Я лёг спать лишь около трёх ночи — я зачитался. А в восемь утра предстояло вставать: в среду у меня было четыре урока для четырёх разных уровней обучения. От одной мысли об унылой необходимости вновь стоять у учительского пульта, вновь воспроизводить готовые фразы из, видимо, насквозь лживого учебника тошнило. Но что делать!Кое-как, клюя носом, я отвёл уроки и торопливо выключал демонстрационное оборудование, когда Тина подошла ко мне, покачивая бёдрами.— Сегодня ты был не в ударе, — бесцеремонно сообщила она, и меня передёрнуло от этой фамильярности.— Так запишись к другому инструктору, в чём беда, — буркнул я.— Нет, Несси! — она так же бесцеремонно взяла мою ладонь в свои обе. — Не обижайся, пожалуйста! Почему ты ушёл вчера? Какие у тебя были дела? Мне тебя не хватало, честное слово!Я усмехнулся, вспомнив скабрезный русский анекдот