Луч весеннего солнца заглянул в окно. Прокрался по сбитым простыням, погладил разметавшуюся на шелке волну волос, и, наконец, робко коснулся плеча прелестной обнаженной девушки. Она, не просыпаясь, отмахнулась и уткнулась в подушку, но луч был настойчив. Словно задавшись целью во что бы то ни стало разбудить спящую, он запрыгал по бледной коже, легко и нежно касаясь женственных изгибов, целуя спину с чуть выступающими позвонками, ямочки на пояснице и округлые ягодицы. Девушка протестующе пробормотала что-то и проснулась.
Мия открыла глаза, села. Прислушалась. За окном вовсю заливались птицы, судя по солнцу, время шло к полудню, а в домике было пусто и тихо. Акио Такухати ушел.
При мысли об этом она почувствовала облегчение. Конечно, Мия знала, как полагается вести себя гейше с мужчиной, который остался до утра. Но знать — одно дело. А церемонно приветствовать и предлагать утренний чай человеку, с которым прошлой ночью была единым целым, который владел тобой, кото
Едва войдя в кабинет госпожи Хасу, Мия попятилась.Потому что в комнате находился Акио Такухати.Генерал перевел взгляд на Мию и тепло улыбнулся, но, встретив вместо ответной улыбки полный ужаса взгляд, нахмурился.— Входи, Мия, — покровительственно кивнула госпожа Хасу.Кроме нее и Такухати в комнате находилась госпожа Оикава и несколько старших гейш, а в углу сидел незнакомый Мие мужчина — чуть полноватый, средних лет, с ухоженными усиками и серьгой законника в ухе.Мия робко протиснулась внутрь, стараясь держаться как можно дальше от Такухати. Это не укрылось от мужчины, и его лицо окончательно помрачнело.— Я знала, что тебя ждет большое будущее, деточка, — продолжала госпожа Хасу. — Поздравляю, даймё Такухати пожелал выкупить твой контракт.Мия побелела от ужаса.— Что? — спросила она в надежде, что ослышалась или не так поняла хозяйку.Бывало, что самураи выкупали гей
Асука отошла от окна, довольно жмурясь. По ее округлому личику блуждала довольная лисья улыбка.Майко, право первой ночи с которой генерал купил за бешеные деньги, на следующий день не побоялась скандала, лишь бы не стать его наложницей. Этого Такухати не забудет. После такого прилюдного унижения он даже не посмотрит на наглую выскочку.Несправедливо! Разве это не ее, Асуку, должен был выкупить даймё Такухати, чтобы сделать своей?Ничего, теперь-то он увидит, как мало ценит его эта мерзкая девка. Мужчины не прощают подобного. Особенно такие, как Акио — сильные, гордые.Поделом дурочке. Не будет развешивать уши.Пресветлая Аматэрасу одарила Асуку не только красотой и женской хитростью, но и неженским умом и честолюбием. Искусство управления мужчинами она постигла еще в свой первый год работы гейшей. Мужчины часто после секса с красивой и покорной женщиной становятся теплым воском. Бери и лепи, что хочешь. Главное, не забывай улыбаться почаще и
Джин вгляделся внимательнее в младшего из принцев Аль Самхан. Длинноволосый и изящный, словно девица, чересчур уж женоподобный. Мамин любимчик. В детстве он отличался трусостью и подлостью, а повзрослев, стал до невозможности слащав и улыбчив. Но отчего-то в полных лести речах младшего брата Джин всякий раз ощущал неистребимый привкус лицемерия.Наследник отложил в сторону палочки и продолжал сверлить Мина злым взглядом. Тот залился смехом, сложил веер и вскинул руки в жесте примирения.— Там будет много бирюзы в вышивке, братец! Да и оттенок совсем другой. Хочешь, покажу после завтрака?— Ах, дорогие мои, я надеюсь, вы не станете спорить из-за одежды, как придворные дамы, — вмешалась Сунан, укоризненно покачивая головой.— Не станем, матушка, — заверил ее Мин. — Конечно же, не станем, все это просто милая шутка.Его смех никто не поддержал.Тхан послал Джину вопросительный взгляд. Тот коротко мотнул голов
Оборотень почувствовал, как шерсть по всему телу становится дыбом. Да, он ожидал чего-то подобного. Тюрьмы Оясимы никогда не могли похвастаться избытком заключенных отнюдь не из-за законопослушности граждан. Преступников или казнили, или отправляли на каторжные работы. Дайхиро втайне надеялся, что и его сошлют на один из унылых северных островов, где в каменоломнях вчерашние воры и убийцы отрабатывали свой долг перед обществом. А уж сбежать по дороге или на месте он точно сумеет.— Это же это такое? — возмутился тануки. — Меня нельзя казнить! Во-первых, я — ёкай и не подпадаю под законы человеков. Во-вторых, я невиновен и чист, аки цветок лотоса. В-третьих, я — монах, и Будда будет очень недоволен, если вы сотворите подобное с его верным учеником. А на что способен недовольный Будда, даже я боюсь представить! Ну и в-четвертых, без меня мир никогда не будет таким же замечательным и веселым местом, как со мной. Можешь спросить у любой вдовушки в ок
Мысленно она взмолилась, чтобы подруга перестала задавать вопросы. Но если боги и слышали ее молитву, они не вняли. Теперь на Мию смотрели уже все майко.Кумико сморщила носик:— Но ты отказалась стать наложницей господина Такухати. Значит, что-то было не так?— Все было… нормально, — выдавила Мия.«Нормально». Какое нелепое и неправильное слово для ночи, наполненной блаженством.— Ага, «нормально». Поэтому на следующий день ты кричала, что скорее умрешь, чем пойдешь с ним.— Я… что? — Мия растерялась. — Я не кричала!Ичиго потянулась и хихикнула:— Не думала, что даймё Такухати такой ужасный любовник. Или он заставлял тебя делать что-то противоестественное?Теперь на Мию смотрели сразу семь пар глаз, полыхающих неумным любопытством. На лицах ровесниц застыло предвкушение скандальных откровений, за которым пряталась ревнивая обида &mdas
Мия бездумно гладила струны цитры, краем глаза поглядывая в зал. Вечер только начался, в чайном домике находилось всего двое гостей. Лица незнакомые, на аукционе Мия их не видела. Совсем молодые — на вид лет по двадцать. Один — с тонкой полоской ухоженных усиков — настоящий красавчик, не зря же гейши вокруг него так и вьются, стремясь завладеть вниманием гостя.Второй самурай, впрочем, тоже не скучал в одиночестве. Мужчины развалились в углу и как раз допивали второй кувшинчик сакэ, отпуская сальные шуточки по поводу окружавших их жриц любви.Девушка отвернулась и уставилась на струны. Как хорошо, что госпожа Хасу наказала ее за ту сцену в кабинете. Теперь весь месяц Мия будет играть на цитре вместо того, чтобы обслуживать гостей и флиртовать с ними.Среди гейш эта работа не была популярной; перебирая струны, трудно привлечь внимание гостя, а долг чайному домику — за проживание, еду, красивую одежду, притирания и другие женские штучки &md
— Вы сегодня чем-то озабочены, мой господин?Акио промолчал, сдерживая раздражение. Он уже жалел, что взял именно Асуку. Да, она лучше других гейш знала, как доставить ему удовольствие. Но ее болтовня в постели после секса всегда утомляла генерала.Он лежал на спине, закинув руки за голову, и ощущал смесь злости, презрения к себе и неудовлетворенности. Злость сопровождала его всю последнюю неделю, а презрение поселилось в душе в тот миг, когда даймё обнаружил, что ноги сами привели его к воротам «Медового лотоса».Он уже собирался развернуться и уйти, как делал это три предыдущих вечера, но потом вспомнил, что сегодня должен быть первый день работы новоявленных гейш, выругался, сплюнул и вошел внутрь.Мия сидела у стены с цитрой на коленях. Отчего-то при взгляде на нее Такухати почувствовал облегчение, тотчас сменившееся бешенством. Ее полный ужаса взгляд и шепотки со стороны прочих шлюх — все это мгновенно напомнило о давешнем уни
По-прежнему звенели струны цитры, но теперь на месте Мии сидела незнакомая пухленькая гейша с густо набеленным лицом. Акио замер в дверях, оглядываясь. Свет от напольных фонарей, затянутых рисовой бумагой, ложился пятнами на циновки и стены. В зале сильно пахло теплым сакэ и едва уловимо сексом. На татами в центре танцевала Кумико. Пояс на ее кимоно был развязан и валялся на полу. Вдруг музыка резко прекратилась. Девушка замерла, успев остановиться вместе с музыкой, и следившие за ее танцем мужчины разразились недовольными криками.Генерал отвернулся. Когда-то он любил эту игру. Особенно, если на татами выпускали сразу несколько девушек. Та, что не успевала замереть вместе с музыкой, должна была снять с себя один из предметов одежды. Наблюдение за полудобровольным разоблачением возбуждало не на шутку.Он представил Мию танцующей рядом с Кумико и зарычал.Где она?Развалившийся на подушках самурай слушал пошлый и веселый рассказ какой-то гейши. История зак
Утром следующего дня «квартал ив и цветов» через ворота покинули двое. Рядом с низеньким толстым монахом шагал юный послушник в скромных серых одеждах. Выскобленный почти до зеркального блеска незагорелый череп юноши намекал, что тот принял постриг совсем недавно. Лицо его было вымазано в саже, словно он чистил переносную жаровню от копоти, а потом так и не удосужился умыться. Тем не менее, по-девичьи нежные черты невольно притягивали к себе взгляд даже под слоем грязи.— Что, монах? — гоготнул стражник на входе в квартал. — Никак, наших девок ходили тискать? Так-то ты следуешь учению?— Вовсе нет! Мы провели здесь ночь с самыми благими намерениями, — жарко возразил толстяк. — Сей юноша плохо представляет, как коварны и опасны могут быть женщины. Я обязан был показать ему соблазн, чтобы при встрече он узнал его в лицо.Стражник заржал и высказал непристойное предположение, как именно монах знакомил послушника с опа
— Вытащить-то тебя не проблема, Мия-чан. Но вот что дальше? Знаешь, что делают с беглыми гейшами?Мия кивнула. Она знала. Беглая гейша приравнивалась к беглому должнику. А беглый должник в глазах сёгуна — вор.Яма, скорый суд и отрубленная рука. Если повезет, и «матушка» заберет преступницу до того, как ее искалечат, то возвращение в чайный домик с многократно возросшим долгом — все расходы на поиски и возвращение ложились на беглянку.Даже если удастся сбежать, это означает, что Мие все равно придется всю жизнь прятаться и скрываться. Всю жизнь провести в страхе, что кто-то найдет, узнает, донесет.И на какой бы из Благословенных островов Мия ни направилась, наивно ожидать, что красивая молодая женщина без мужчины-защитника не привлечет внимания. А у Мии нет ни родни, ни знаний о ремеслах, кроме тех, которым ее обучили в школе.— Самхан, — сказала она. — Я сбегу в Самхан.Несказанное «к
Топот ног и возбужденные разговоры прямо над головой заставили Мию открыть глаза. Она зевнула, потянулась и села.— А, Мия проснулось! — послышался голос Ичиго.— Укатал ее господин Такухати, — хихикнула Оки. — Почти весь день спала.— Мия, ты идешь?— Что? — Девушка недоуменно заморгала. Она сидела на футоне в общей комнате — здесь ночевали гейши, которым не повезло привлечь гостя на ночь.Ну да, все правильно. После полученной от лейтенанта выволочки Мия вернулась в чайный домик. Переоделась в простое кимоно и прилегла отдохнуть. Неудачная попытка бегства и бессонная ночь совсем вымотали ее, девушка нуждалась хотя бы в паре часов отдыха.Судя по вечернему солнцу в оконном проеме, парой часов дело не ограничилось.Мия почувствовала жуткую досаду. На себя, в первую очередь. Ну почему она так сглупила? Потратила бездарно драгоценное время, и, скорее всего, уже не успеет сбежать сего
Стражник, позевывавший у входа в «квартал ив и цветов», был молод. Привлекательное смуглое лицо, по-девичьи гладкая кожа и редкие черные волоски над губой — свидетельство тщетных попыток отпустить усы.Мия сглотнула. Сердце заколотилось в груди с утроенной силой, страх заставил увлажниться ладони. Только бы караульный ничего не заподозрил! Только бы пропустил!Она улыбнулась молодому самураю в надежде, что под густо набеленным лицом не будет видно, насколько неестественная и испуганная у нее улыбка.— Я из «Медового лотоса», от госпожи Хасу. В квартал аптекарей. У нас много гостей. Вторые сутки гуляют, вот и кончилась возбуждающая настойка. — В доказательство своих слов Мия показала корзинку.На дне корзины пряталось сменное кимоно — самое простое, из дешевой конопляной ткани. Единственная вещь, которую Мия рискнула захватить с собой, покидая чайный домик.Самурай оживился.— Конечно, мал
Снаружи шел дождь.Акио спустился по ступенькам, поднял лицо к темным небесам и поймал языком несколько безвкусных капель.Холодные струи вымочили волосы, потекли за шиворот. В воздухе пахло рыхлой землей и цветами.Сакура… когда она уже отцветет, будь она проклята! Обычно неделя и все, а в этом году ханами все тянется и тянется. Запах цветущих вишен и слив, казалось, преследовал его, куда бы он ни пошел.Вместо того чтобы поспешить под крышу, Акио замер, вглядываясь в затянутое тучами ночное небо. На душе было удивительно погано. Словно он только что сотворил подлость и ушел.И что-то внутри рвалось, тянуло обратно. Вернуться к плачущей девушке. Обнять ее, прижать к себе, утешить. Пообещать, что больше это никогда не повторится. Попросить прощения.Попросить прощения? У кого? У шлюхи? За что? Он был в своем праве! Он купил ее!Ха, можно подумать, другие клиенты спрашивали, чего она хочет или думали о ее удовольствии!От
Он говорил тяжело и отрывисто, сквозь зубы, а синее пламя в его глазах показалось ей колючим и холодным, как свет далеких звезд.— Господин, я…— Я сказал — заткнись!Он одним рывком пересек комнату, навис над девушкой, притискивая ее к стенке. Широкая ладонь шлепнула по губам, загоняя обратно все несказанные Мией слова оправданий и извинений.— Хорошая шлюха должна молчать, слушаться и делать то, что ей велят. Ты будешь сегодня хорошей шлюхой, Ми-я?Мия застыла от страха и обиды, глядя на него снизу вверх расширенными зрачками. Таким она Акио еще не видела. Таким он пугал ее.Казалось, от генерала исходили волны арктического холода. Но это было не завораживающее спокойствие заснеженной пустыни, а дикая ярость северного шторма. Покрасневшие словно от недосыпа глаза, искаженное лицо, сведенные судорогой мышцы…— Ну? — Он тряхнул ее, как тряпичную куклу. — Будешь?Она кивнул
— А еще в тот год… ик… сёгун поднял пошлины на самханский шелк. Бедные наши красавицы, они так плакали без новых нарядов… — Хидео сам всплакнул от полноты чувств. Потом понял, что потерял нить повествования и посмотрел в чашу, в надежде найти ее там, но обнаружил только пару прозрачных капель на донышке. — Как, уже все? — пьяно изумился он. — Мне нужно еще сакэ… ик! Ну и здоров же ты пить!— Благочестивому и праведному Будда помогает во всех начинаниях, — важно ответствовал кругленький монах. И залпом выдул чарку размером с добрый кувшин. На его лоснящейся ряхе (назвать этакие щеки лицом казалось Хидео как-то неправильно) было написано такое довольство собой и умиротворенность, какое может быть только у совершенно не отягощенного мирскими заботами и проблемами человека, да к тому же с безупречно чистой совестью.А пил-то как! Хидео, прозванный среди контрабандистов портовой Идогамы за свои способност
Развязно и чувственно звенели цитры, сладкий запах сандала щекотал ноздри. В полумраке на татами танцевала девушка.Вот музыка резко оборвалась, и девушка, не успев остановиться, сделала еще шаг. Самураи рядом разразились одобрительными выкриками.Такеши Кудо отхлебнул сакэ, безучастно наблюдая, как девушка медленно развязывает пояс. Она поймала его взгляд и облизнула алые губки.Снова зазвенели струны, призывая продолжить игру.Она ведь хорошенькая. Как раз тот тип женщин, который всегда нравился Такеши — высокая полная грудь, стройная талия, крутые бедра. А он смотрит на нее и не может выкинуть из головы утренний разговор с сёгуном.Можно подумать, это так просто — обвинить одного из самых влиятельных людей в стране в измене!— Я недоволен, — сказал Шин Ясуката, выслушав доклад. — Что значит — нет оснований? Я должен тебя учить? Нет оснований, так найди. Сфабрикуй, нарисуй, придумай.Как обвинить
— Говорят, шрамы украшают, — хихикнула Асука.— Ты с ума сошла? Что вы делаете?!Взгляд девушки в панике метался меж женщин, но ни на одном лице Мия не видела и тени сочувствия. Злорадство, равнодушие, предвкушение.И ослепительная, обжигающая ненависть в глазах Асуки.Пресветлая Аматэрасу, что Мия ей сделала? Что она всем им сделала? За что эти женщины так ненавидят ее?«За Куросу Ёшимитсу и Акио Такухати», — прошло леденящее душу понимание. За то, что два самурая готовы были выкупить ее, не считая денег, а она отказалась.Значит, получается, что Асука солгала тогда…Луч солнца из оконца под потолком блеснул на лезвии — красиво и страшно. Мия закричала и рванулась в бесполезной попытке избежать встречи со сталью…По телу словно прокатилась опаляющая волна. Прокатилась и выплеснулась наружу, разметав обидчиц по углам. Асуке и тем, кто держал Мию, особенно досталось. Их при