Услышать такое было все равно что получить удар в лицо. Больно так, что хоть кричи.
В первое мгновение Мия почти поверила, что ослышалась.
Во второе боль и обида от предательства затмили все. И враз перестал быть страшным нож, лезвие которого по-прежнему прижималось к ее щеке.
Как?! Как он мог сказать такое?
Дышать стало тяжело из-за душивших горло рыданий. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы мир виделся размытым, и Мия уже не замечала, какими растерянными и неуверенными стали лица разбойников, почти не вслушивалась в короткую перепалку.
— Не ври, я помню, как ты полез под стрелы ради незнакомой девчонки!
— Я просто знал, что смогу увернуться. И мне нужна была благодарность ее отца. — Джин рассмеялся. — А ты не только трус, но еще и дурак, ронин Цутия. Неужели надеялся взять меня, угрожая какой-то девке?
«Какой-то девке»? Мия всхлипнула. Слезы потекли словно сами собой. Ей казалось, что головорез уж
— Это случилось примерно год назад. Он был самураем у даймё округа Мисава и охранял его жену в путешествии. — Джин выдернул стрелу, зажмурился и выругался сквозь зубы. Мия поспешила приложить к ране смоченный в холодной воде бинт. Ткань немедленно окрасилась алым.— Мы остановились на одном постоялом дворе и утром продолжили путь вместе. Наш путь лежал в одну сторону.— Мазь почти кончилась, — сказала Мия.— Не надо мази. Просто зашей.Мия растерянно поглядела на Джина. Как это не надо мази? Он что — не понимает, что будет хуже заживать?После всего случившегося во дворе в мыслях стояла какая-то гулкая пустота. И руки тряслись мелкой дрожью. А еще она не знала, как смотреть в лицо Джину.— По дороге на обоз напали разбойники. Цутия струсил и не полез в драку. Спрятался под телегой. За это даймё выгнал его с позором. Цутия решил, что это я виновен в его несчастьях. Мы подрались, и у него стало н
— Тише, тише… Не бойся.Тяжелое тело опустилось в воду рядом, обдав ее брызгами. Сильные руки обняли и прижали Мию к груди.— Джин! — Она всхлипнула и обвисла в его руках. — Ты видел это, Джин?— Видел, — мужчина улыбнулся, — это просто летучая лисица. Ну вот, опять плакать. Чего ревешь, глупенькая? Она тебя еще больше испугалась.— А кричал кто? — шмыгнула носом Мия.— Птица ночная.Мие стало стыдно за свою панику. За глупую истерику, из-за которой Джин полез в воду ее утешать. Прямо как был, в хакама.Просто слишком тяжелым и страшным получился вечер. Вольный мир гор ощерился недоброй ухмылкой, показал цену свободе вне расписанного и упорядоченного мирка школы.— Все хорошо, — его губы коснулись лба девушки, спустились к щеке. Руки чуть напряглись, а голос зазвучал хрипло.Им уже случалось стоять в обнимку, но тогда их разделяли слои одежды.
Дрожа и ежась на ветру, она расправила полы вывешенного на просушку кимоно. Как же холодно зимой ночью! Быстрей бы внутрь, к костру.На плечи опустилась плотная ткань.— Спасибо.Блеснула луна, отразившись в глазах самханца. Он положил ладони девушке на плечи, то ли обнимая, то ли удерживая.— Пойдем спать, Мия.Она робко последовала за ним, не зная, как вести себя после того, что было между ними на источнике. Проклятые браслеты все испортили.Значило ли это для него хоть что-то? Не посчитал ли Джин Мию доступной для любого? А может, он злится и винит ее из-за браслетов?Что это вообще было? Помешательство!И как же сладко вспоминать об этом помешательстве. Как хочется, безумно хочется закончить то, что так грубо прервала магия браслетов.Хочется и страшно.Он потянул ее, заставляя лечь рядом с собой на циновку, и обнял. От костра и горячего тела рядом стало даже жарко. Мия лежала, устроив голову на пл
— Что ты мне обещал оторвать, ёкай? — Акио лениво качнул подвешенного за ноги пленника.— Похотливый отросток, — услужливо напомнил тануки. — Но я еще надеюсь, что он сам у тебя отсохнет. Если в мире действительно существует высшая справедливость и действует закон кармы, а я верю в карму, потому что Будда был умным человеком и не стал бы врать в таком важном деле… Так вот, если все это существует, у тебя непременно что-нибудь отсохнет и отвалится.Опальный генерал посмотрел на оборотня с веселым изумлением и рассмеялся:— Ёкай, который рассуждает о законе кармы? Тебя в столице можно за деньги показывать.— За деньги я и сплясать могу, — оживился тануки. — Чур, мне — восемьдесят процентов. Остальные двадцать, так и быть, уступлю. Пользуйся, пока я щедрый.Такухати не ответил на очередную завуалированную дерзость. Он, прищурившись, рассматривал пленника и словно прикидывал что-то про
Девушка даже подпрыгнула от неожиданности. Испуганно и воровато оглянулась, увидела Мию, и лицо ее разгладилось. — Уфф, это ты… — Кумико смущенно улыбнулась. — А я так перепугалась. Мия выдохнула с тайным облегчением. Кумико не выдаст. — Тоже на ёкая пришла посмотреть? — продолжала дочь самурая. — Почти. — Мия решительно отодвинула дверь, вызвав у подруги придушенный возмущенный вопль: «Ты что делаешь?!» Дайхиро болтался в центре комнаты, связанный и подвешенный за ноги. Услышав звук открываемой двери, он попытался повернуться мордой к выходу, отчего его тело закрутилось, как веретено. — Ну вот, опять! — возмутился оборотень и сердито замахал хвостом. — Мия-сан, немедленно спусти меня на землю! Только мысль о том, что завтрака не было, а обед будет не скоро, не дает мне расстаться с ужином. — Сейчас! Конечно! — Мия бросилась развязывать узлы, но те были завязаны на совесть. Оборотень же продолжал болтать: — Ах, Мия-сан,
Этот день надолго запомнился обитателям «Медового лотоса» шумом, беготней и общей атмосферой веселого сумасшествия. К вечеру наставницы собрались в комнате выпить чаю и обсудить странное поведение директора на протяжении дня. Сначала Акио Такухати велел всем собраться во дворе, совсем как полторы недели назад. Потом отправил по домикам, категорически запретив покидать жилище, но уже через полчаса зашел лично в комнату к каждой и отменил запрет. Да еще и приказал устроить обыск на территории школы, поскольку по дошедшим до него сведениям где-то в стенах «Медового лотоса» скрывается тот самый самханский лазутчик.— Но что мы сможем сделать, если наткнемся на него? — возразила госпожа Оикава, которой совсем не нравилась вся эта суета, из-за которой сорвались занятия.Такухати широко улыбнулся и подмигнул ей:— Громко зови меня, красавица. Я прибегу и — ух! — покажу ему. — И обращаясь уже ко всем гейшам, об
Акио Такухати был в бешенстве.К неприятному ощущению поражения, которое он — высокорожденный самурай — потерпел от какого-то ёкая, примешивалось очень паскудное и незнакомое ему ранее чувство.Такухати ощущал себя идиотом.Он ходил с этим ощущением всю вторую половину дня и до морозной дрожи в пальцах хотел сорвать на ком-то злость.Бесило все. Глушь. Сырость в воздухе — с утра собирался, но так и не собрался дождь. Недоразумение, которое здесь называли зимой. Девки, провожавшие его испуганными и восхищенными взглядами. Наставницы, поджимавшие губы при виде директора.Бабы. Сборище тупых клуш, не способных отличить самурая от подделки!Какого демона он делает в этом курятнике?!Двадцать ударов палкой по пяткам! Каждой тупой гейше в этом бабском гадюшнике! Чтобы в следующий раз четко следовали отданному приказу!При мысли о необходимости устроить выволочку наставницам в глазах темнело от бешенства, и Такухати
Тануки выслушал тихий шепот и присвистнул:— Ничего себе!От чувств оборотень даже запрыгал на одном месте и громко, с чувством выматерился, помянув свою матушку и духов гор в весьма фривольном контексте.— Так что же тебя прислали артефакт воровать? — спросил он у самханца. — Попроще никого не нашлось?— Меня не присылали, — со смешком отозвался мужчина. — Самхан полностью устраивает цунами, смерть сёгуна и последующий разброд на Благословенных островах.— Тогда почему?— Считай, что мне очень не понравилась эта идея. Так что я сам себя прислал.Тануки покивал. Он не разбирался в политике, но был неглуп, и ему не составило труда представить последствия озвученного Джином сценария.— Отнесешь письмо?Дайхиро задумался. Слова самханца разом поставили все на место. Включая нежелание Джина делать Мию наложницей.Отдать девочку самханцу? Не лучше ли будет ей