Девушка даже подпрыгнула от неожиданности. Испуганно и воровато оглянулась, увидела Мию, и лицо ее разгладилось.
— Уфф, это ты… — Кумико смущенно улыбнулась. — А я так перепугалась.
Мия выдохнула с тайным облегчением. Кумико не выдаст.
— Тоже на ёкая пришла посмотреть? — продолжала дочь самурая.
— Почти. — Мия решительно отодвинула дверь, вызвав у подруги придушенный возмущенный вопль: «Ты что делаешь?!»
Дайхиро болтался в центре комнаты, связанный и подвешенный за ноги. Услышав звук открываемой двери, он попытался повернуться мордой к выходу, отчего его тело закрутилось, как веретено.
— Ну вот, опять! — возмутился оборотень и сердито замахал хвостом. — Мия-сан, немедленно спусти меня на землю! Только мысль о том, что завтрака не было, а обед будет не скоро, не дает мне расстаться с ужином.
— Сейчас! Конечно! — Мия бросилась развязывать узлы, но те были завязаны на совесть. Оборотень же продолжал болтать:
— Ах, Мия-сан,
Этот день надолго запомнился обитателям «Медового лотоса» шумом, беготней и общей атмосферой веселого сумасшествия. К вечеру наставницы собрались в комнате выпить чаю и обсудить странное поведение директора на протяжении дня. Сначала Акио Такухати велел всем собраться во дворе, совсем как полторы недели назад. Потом отправил по домикам, категорически запретив покидать жилище, но уже через полчаса зашел лично в комнату к каждой и отменил запрет. Да еще и приказал устроить обыск на территории школы, поскольку по дошедшим до него сведениям где-то в стенах «Медового лотоса» скрывается тот самый самханский лазутчик.— Но что мы сможем сделать, если наткнемся на него? — возразила госпожа Оикава, которой совсем не нравилась вся эта суета, из-за которой сорвались занятия.Такухати широко улыбнулся и подмигнул ей:— Громко зови меня, красавица. Я прибегу и — ух! — покажу ему. — И обращаясь уже ко всем гейшам, об
Акио Такухати был в бешенстве.К неприятному ощущению поражения, которое он — высокорожденный самурай — потерпел от какого-то ёкая, примешивалось очень паскудное и незнакомое ему ранее чувство.Такухати ощущал себя идиотом.Он ходил с этим ощущением всю вторую половину дня и до морозной дрожи в пальцах хотел сорвать на ком-то злость.Бесило все. Глушь. Сырость в воздухе — с утра собирался, но так и не собрался дождь. Недоразумение, которое здесь называли зимой. Девки, провожавшие его испуганными и восхищенными взглядами. Наставницы, поджимавшие губы при виде директора.Бабы. Сборище тупых клуш, не способных отличить самурая от подделки!Какого демона он делает в этом курятнике?!Двадцать ударов палкой по пяткам! Каждой тупой гейше в этом бабском гадюшнике! Чтобы в следующий раз четко следовали отданному приказу!При мысли о необходимости устроить выволочку наставницам в глазах темнело от бешенства, и Такухати
Тануки выслушал тихий шепот и присвистнул:— Ничего себе!От чувств оборотень даже запрыгал на одном месте и громко, с чувством выматерился, помянув свою матушку и духов гор в весьма фривольном контексте.— Так что же тебя прислали артефакт воровать? — спросил он у самханца. — Попроще никого не нашлось?— Меня не присылали, — со смешком отозвался мужчина. — Самхан полностью устраивает цунами, смерть сёгуна и последующий разброд на Благословенных островах.— Тогда почему?— Считай, что мне очень не понравилась эта идея. Так что я сам себя прислал.Тануки покивал. Он не разбирался в политике, но был неглуп, и ему не составило труда представить последствия озвученного Джином сценария.— Отнесешь письмо?Дайхиро задумался. Слова самханца разом поставили все на место. Включая нежелание Джина делать Мию наложницей.Отдать девочку самханцу? Не лучше ли будет ей
В храме остро запахло сандалом и мускусом — призывно, возбуждающе. Джин смотрел на нее, не отрывая взгляда. Кимоно само собой чуть распахнулось, словно приглашая. Руку, протяни только руку, самханский тигр, и она будет твоя. У тебя уже давно не было женщины, не считать же ту возню в горячем источнике за секс. А вот она — здесь. Такая сладкая, влажная, податливая, готовая на все…Кицунэ застонала и подалась навстречу, пытаясь впиться в губы поцелуем. И тут же жалобно взвизгнула, как собака, которой отдавили лапу, потому что самханец перебросил ее через себя и вывернул за спину руку. Теперь лисица лежала на животе, а колено Джина упиралось ей спину.— Пусти, — захныкала кицунэ.— Пущу, — спокойно сказал Джин. — Потом ты уйдешь отсюда, Ху Мэйэр, и больше не вернешься.Он удерживал руку пленницы вывернутой. Несильная, но постоянная боль не давала лисице применить магию.Кицунэ поерзала, тщетно пытаясь пр
Миска под пальцами Сизуки шевельнулась и переползла на иероглиф «да».Девочки дружно выдохнули.— Можно я? Я первая, — громко шепнула Ичиго. И, не дожидаясь ответа, положила кончики пальцев на миску. — Меня купит красивый мужчина?Миска заскользила по листу бумаги. На первый взгляд могло показаться, что Сизуки и Ичиго двигают ее, но нет. Их пальцы лишь слегка касались шероховатой поверхности. Сделав почти полный круг, миска остановилась над иероглифом «нет».— У-у-у… — Ичиго разочарованно шмыгнула носом, но оспаривать волю духов не посмела.— Теперь я! — объявила Оки.Взгляд Мии метался. Прочие майко выглядели заинтересованными и довольными, словно не происходило ничего странного. Просто не замечают? Или гадание всегда так проходит?— А? — Она не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Остальные девочки смотрели на нее настороженно и выжидательно.
— Девочки часто гадают. — Вид у наставницы Оикавы был жалкий. — Но никогда раньше…— Ты знала, что это происходит? — ровно уточнил Акио.В испуганном лице женщины было что-то неуловимо-овечье и безмерно раздражающее генерала. Очень хотелось рявкнуть на наставницу, но Такухати сдерживался.— Знала, — убито подтвердила старшая гейша. — Мы все знали, господин директор. Все были майко, поэтому относимся к таким вещам с пониманием…— Вот как? — Такухати еще раз оглядел купальню, задержав взгляд на контуре ворот-тории на досках пола. Отношение генерала к подобному «пониманию» читалось на лице без всяких слов. — Тогда я должен наказать и наставниц. Грязной работой на этот раз никто не отделается.Бывшая гейша сглотнула.— Я понимаю, господин Такухати, — признала она. — Нам всем повезло, что вы были рядом.— Ты даже не представл
Она села, наблюдая, как директор достает вторую чашку. Самханский фарфор — белый и тонкий, как лист бумаги. Из горлышка полилась бледно-желтая жидкость. Мия подняла изумленный взгляд на самурая:— Это чай?Он снисходительно улыбнулся:— Чай. Молочный оолонг из Самхана. Попробуй, это вкусно.Несмотря на странный цвет, напиток оказался действительно вкусным. Почти лишенный горечи и терпкости, легкий, с молочным послевкусием.— Один из плюсов мира, — сказал Такухати, смакуя вкус чая. — Скоро будет больше самханских товаров.Сердце в груди Мии дернулось и быстро застучало.— Будет мир?Он покосился на нее, словно удивляясь радости, звучащей в голосе девушки.— Как медленно доходят новости в провинцию! Сёгун выдает свою двоюродную сестру за самханского принца. — Губы генерала скривила циничная усмешка. — Думаю, дети огня надеются на бескровную смену династии. У Ясука
— У тебя красивое тело, Ми-я. — От его низкого рычащего голоса по коже пробежали мурашки. Голодное предвкушение пополам с восхищением на лице мужчины напугали и в то же время вызвали странное чувство гордости.Мия знала, что она красива. Ей говорили об этом наставницы и зеркала. Но сейчас она как будто увидела себя чужим вожделеющим взглядом и, несмотря на постыдность и унизительность своего положения, почувствовала возбуждение. И испугалась, что Такухати догадается о ее чувствах.Он приблизился мягкой походкой хищника, уверенного, что добыча никуда не денется. Моргая, Мия смотрела на моток грубой пеньковой веревки у него в руках. Откуда он ее взял?Она отшатнулась, когда он подошел ближе, потом отступила еще на шаг и прижалась спиною к стене. Ее била крупная нервная дрожь. Снова застучал пульс в ушах, нахлынул какой-то животный ужас перед неизвестностью и отчаяние от собственной неспособности изменить хоть что-то.— Пожалуй, я увеличу в
Утром следующего дня «квартал ив и цветов» через ворота покинули двое. Рядом с низеньким толстым монахом шагал юный послушник в скромных серых одеждах. Выскобленный почти до зеркального блеска незагорелый череп юноши намекал, что тот принял постриг совсем недавно. Лицо его было вымазано в саже, словно он чистил переносную жаровню от копоти, а потом так и не удосужился умыться. Тем не менее, по-девичьи нежные черты невольно притягивали к себе взгляд даже под слоем грязи.— Что, монах? — гоготнул стражник на входе в квартал. — Никак, наших девок ходили тискать? Так-то ты следуешь учению?— Вовсе нет! Мы провели здесь ночь с самыми благими намерениями, — жарко возразил толстяк. — Сей юноша плохо представляет, как коварны и опасны могут быть женщины. Я обязан был показать ему соблазн, чтобы при встрече он узнал его в лицо.Стражник заржал и высказал непристойное предположение, как именно монах знакомил послушника с опа
— Вытащить-то тебя не проблема, Мия-чан. Но вот что дальше? Знаешь, что делают с беглыми гейшами?Мия кивнула. Она знала. Беглая гейша приравнивалась к беглому должнику. А беглый должник в глазах сёгуна — вор.Яма, скорый суд и отрубленная рука. Если повезет, и «матушка» заберет преступницу до того, как ее искалечат, то возвращение в чайный домик с многократно возросшим долгом — все расходы на поиски и возвращение ложились на беглянку.Даже если удастся сбежать, это означает, что Мие все равно придется всю жизнь прятаться и скрываться. Всю жизнь провести в страхе, что кто-то найдет, узнает, донесет.И на какой бы из Благословенных островов Мия ни направилась, наивно ожидать, что красивая молодая женщина без мужчины-защитника не привлечет внимания. А у Мии нет ни родни, ни знаний о ремеслах, кроме тех, которым ее обучили в школе.— Самхан, — сказала она. — Я сбегу в Самхан.Несказанное «к
Топот ног и возбужденные разговоры прямо над головой заставили Мию открыть глаза. Она зевнула, потянулась и села.— А, Мия проснулось! — послышался голос Ичиго.— Укатал ее господин Такухати, — хихикнула Оки. — Почти весь день спала.— Мия, ты идешь?— Что? — Девушка недоуменно заморгала. Она сидела на футоне в общей комнате — здесь ночевали гейши, которым не повезло привлечь гостя на ночь.Ну да, все правильно. После полученной от лейтенанта выволочки Мия вернулась в чайный домик. Переоделась в простое кимоно и прилегла отдохнуть. Неудачная попытка бегства и бессонная ночь совсем вымотали ее, девушка нуждалась хотя бы в паре часов отдыха.Судя по вечернему солнцу в оконном проеме, парой часов дело не ограничилось.Мия почувствовала жуткую досаду. На себя, в первую очередь. Ну почему она так сглупила? Потратила бездарно драгоценное время, и, скорее всего, уже не успеет сбежать сего
Стражник, позевывавший у входа в «квартал ив и цветов», был молод. Привлекательное смуглое лицо, по-девичьи гладкая кожа и редкие черные волоски над губой — свидетельство тщетных попыток отпустить усы.Мия сглотнула. Сердце заколотилось в груди с утроенной силой, страх заставил увлажниться ладони. Только бы караульный ничего не заподозрил! Только бы пропустил!Она улыбнулась молодому самураю в надежде, что под густо набеленным лицом не будет видно, насколько неестественная и испуганная у нее улыбка.— Я из «Медового лотоса», от госпожи Хасу. В квартал аптекарей. У нас много гостей. Вторые сутки гуляют, вот и кончилась возбуждающая настойка. — В доказательство своих слов Мия показала корзинку.На дне корзины пряталось сменное кимоно — самое простое, из дешевой конопляной ткани. Единственная вещь, которую Мия рискнула захватить с собой, покидая чайный домик.Самурай оживился.— Конечно, мал
Снаружи шел дождь.Акио спустился по ступенькам, поднял лицо к темным небесам и поймал языком несколько безвкусных капель.Холодные струи вымочили волосы, потекли за шиворот. В воздухе пахло рыхлой землей и цветами.Сакура… когда она уже отцветет, будь она проклята! Обычно неделя и все, а в этом году ханами все тянется и тянется. Запах цветущих вишен и слив, казалось, преследовал его, куда бы он ни пошел.Вместо того чтобы поспешить под крышу, Акио замер, вглядываясь в затянутое тучами ночное небо. На душе было удивительно погано. Словно он только что сотворил подлость и ушел.И что-то внутри рвалось, тянуло обратно. Вернуться к плачущей девушке. Обнять ее, прижать к себе, утешить. Пообещать, что больше это никогда не повторится. Попросить прощения.Попросить прощения? У кого? У шлюхи? За что? Он был в своем праве! Он купил ее!Ха, можно подумать, другие клиенты спрашивали, чего она хочет или думали о ее удовольствии!От
Он говорил тяжело и отрывисто, сквозь зубы, а синее пламя в его глазах показалось ей колючим и холодным, как свет далеких звезд.— Господин, я…— Я сказал — заткнись!Он одним рывком пересек комнату, навис над девушкой, притискивая ее к стенке. Широкая ладонь шлепнула по губам, загоняя обратно все несказанные Мией слова оправданий и извинений.— Хорошая шлюха должна молчать, слушаться и делать то, что ей велят. Ты будешь сегодня хорошей шлюхой, Ми-я?Мия застыла от страха и обиды, глядя на него снизу вверх расширенными зрачками. Таким она Акио еще не видела. Таким он пугал ее.Казалось, от генерала исходили волны арктического холода. Но это было не завораживающее спокойствие заснеженной пустыни, а дикая ярость северного шторма. Покрасневшие словно от недосыпа глаза, искаженное лицо, сведенные судорогой мышцы…— Ну? — Он тряхнул ее, как тряпичную куклу. — Будешь?Она кивнул
— А еще в тот год… ик… сёгун поднял пошлины на самханский шелк. Бедные наши красавицы, они так плакали без новых нарядов… — Хидео сам всплакнул от полноты чувств. Потом понял, что потерял нить повествования и посмотрел в чашу, в надежде найти ее там, но обнаружил только пару прозрачных капель на донышке. — Как, уже все? — пьяно изумился он. — Мне нужно еще сакэ… ик! Ну и здоров же ты пить!— Благочестивому и праведному Будда помогает во всех начинаниях, — важно ответствовал кругленький монах. И залпом выдул чарку размером с добрый кувшин. На его лоснящейся ряхе (назвать этакие щеки лицом казалось Хидео как-то неправильно) было написано такое довольство собой и умиротворенность, какое может быть только у совершенно не отягощенного мирскими заботами и проблемами человека, да к тому же с безупречно чистой совестью.А пил-то как! Хидео, прозванный среди контрабандистов портовой Идогамы за свои способност
Развязно и чувственно звенели цитры, сладкий запах сандала щекотал ноздри. В полумраке на татами танцевала девушка.Вот музыка резко оборвалась, и девушка, не успев остановиться, сделала еще шаг. Самураи рядом разразились одобрительными выкриками.Такеши Кудо отхлебнул сакэ, безучастно наблюдая, как девушка медленно развязывает пояс. Она поймала его взгляд и облизнула алые губки.Снова зазвенели струны, призывая продолжить игру.Она ведь хорошенькая. Как раз тот тип женщин, который всегда нравился Такеши — высокая полная грудь, стройная талия, крутые бедра. А он смотрит на нее и не может выкинуть из головы утренний разговор с сёгуном.Можно подумать, это так просто — обвинить одного из самых влиятельных людей в стране в измене!— Я недоволен, — сказал Шин Ясуката, выслушав доклад. — Что значит — нет оснований? Я должен тебя учить? Нет оснований, так найди. Сфабрикуй, нарисуй, придумай.Как обвинить
— Говорят, шрамы украшают, — хихикнула Асука.— Ты с ума сошла? Что вы делаете?!Взгляд девушки в панике метался меж женщин, но ни на одном лице Мия не видела и тени сочувствия. Злорадство, равнодушие, предвкушение.И ослепительная, обжигающая ненависть в глазах Асуки.Пресветлая Аматэрасу, что Мия ей сделала? Что она всем им сделала? За что эти женщины так ненавидят ее?«За Куросу Ёшимитсу и Акио Такухати», — прошло леденящее душу понимание. За то, что два самурая готовы были выкупить ее, не считая денег, а она отказалась.Значит, получается, что Асука солгала тогда…Луч солнца из оконца под потолком блеснул на лезвии — красиво и страшно. Мия закричала и рванулась в бесполезной попытке избежать встречи со сталью…По телу словно прокатилась опаляющая волна. Прокатилась и выплеснулась наружу, разметав обидчиц по углам. Асуке и тем, кто держал Мию, особенно досталось. Их при