В домике было пусто. Остальные девочки еще обедали в столовой. Только Кумико все так же лежала, отвернувшись к стенке, молчаливая и безучастная.
Мия вздохнула, прошла через комнату и остановилась у футона бывшей соперницы.
— Возьми, — сказала она и поставила рядом с футоном миску. — Четвертый день ничего не ешь.
Девушка вздрогнула и съежилась, словно ожидала удара.
— Ну, давай. Если хочешь, я отойду. — Мия подвинула миску ближе. Из нее пахнуло ароматным куриным бульоном с кореньями.
— Не буду на тебя смотреть.
В доказательство она подошла к окну и отвернулась. За спиной раздался шорох. Торопливый стук ложки о миску, жадное хлюпанье. Потом несколько мгновений напряженной тишины, и миска покатилась по полу, а из-за спины послышались сдавленные рыдания.
Нарушая собственное слово, Мия обернулась.
Кумико лежала на футоне, подтянув ноги к груди, и тихо выла на одной протяжной ноте. И столько скорби
— Господин Такухати?Директор не поднял головы.— Иди сюда, Мия.Она прошла, ощущая некоторую неловкость, опустилась рядом и уставилась на его работу, даже не пытаясь скрыть любопытство.Такухати складывал бумажного журавлика. Его большие сильные руки мелькали с неожиданной ловкостью. Два уже готовых журавлика стояли в ряд на столике. Закончив, он обмакнул кисточку в тушь и принялся выписывать на распахнутых крыльях птицы иероглифы.Мия следила за ним, затаив дыхание. Раньше ей не доводилось наблюдать, как маг призывает духов-помощников.— Открой окно, — коротко велел директор.Едва она отодвинула створку, как за спиной захлопали по воздуху крылья. Мия еле успела отшатнуться. Белая птица с редкими черными перьями в крыльях пронеслась мимо нее и вылетела в окно. Сразу за ней другая. И третья.— Можно закрывать. Иди сюда.Ей очень хотелось спросить, куда и зачем он отправил бумажных птиц. Гонц
— А если она не пойдет сегодня?— Каждый день ходит.— А если…— Кончай ныть, Буси. — Предводитель маленького отряда, высокий и грузный мужчина, обвел четверых воинов тяжелым взглядом. По одежде его и окружавших его людей можно было принять за бродяг или головорезов, но бледно-желтый огонек, который то вспыхивал, то гас в единственном глазу главаря, намекал на знатное происхождение.— Она придет, — продолжал он. — Каждый вечер бегает.— Я видел, — снова влез Буси. — Вчера во дворе кувыркались. Он ее тискал. Я бы тоже такую красотку… — Он закатил глаза и сделал несколько непристойных движений бедрами.— Успеешь, — осадил его главарь. — Сперва надо взять парня.— А так ли нужна девчонка? — задумчиво переспросил здоровяк с совершенно разбойничьей рожей и свернутым на бок носом. — Нешто мы с одним самханцем не управимс
Услышать такое было все равно что получить удар в лицо. Больно так, что хоть кричи.В первое мгновение Мия почти поверила, что ослышалась.Во второе боль и обида от предательства затмили все. И враз перестал быть страшным нож, лезвие которого по-прежнему прижималось к ее щеке.Как?! Как он мог сказать такое?Дышать стало тяжело из-за душивших горло рыданий. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы мир виделся размытым, и Мия уже не замечала, какими растерянными и неуверенными стали лица разбойников, почти не вслушивалась в короткую перепалку.— Не ври, я помню, как ты полез под стрелы ради незнакомой девчонки!— Я просто знал, что смогу увернуться. И мне нужна была благодарность ее отца. — Джин рассмеялся. — А ты не только трус, но еще и дурак, ронин Цутия. Неужели надеялся взять меня, угрожая какой-то девке?«Какой-то девке»? Мия всхлипнула. Слезы потекли словно сами собой. Ей казалось, что головорез уж
— Это случилось примерно год назад. Он был самураем у даймё округа Мисава и охранял его жену в путешествии. — Джин выдернул стрелу, зажмурился и выругался сквозь зубы. Мия поспешила приложить к ране смоченный в холодной воде бинт. Ткань немедленно окрасилась алым.— Мы остановились на одном постоялом дворе и утром продолжили путь вместе. Наш путь лежал в одну сторону.— Мазь почти кончилась, — сказала Мия.— Не надо мази. Просто зашей.Мия растерянно поглядела на Джина. Как это не надо мази? Он что — не понимает, что будет хуже заживать?После всего случившегося во дворе в мыслях стояла какая-то гулкая пустота. И руки тряслись мелкой дрожью. А еще она не знала, как смотреть в лицо Джину.— По дороге на обоз напали разбойники. Цутия струсил и не полез в драку. Спрятался под телегой. За это даймё выгнал его с позором. Цутия решил, что это я виновен в его несчастьях. Мы подрались, и у него стало н
— Тише, тише… Не бойся.Тяжелое тело опустилось в воду рядом, обдав ее брызгами. Сильные руки обняли и прижали Мию к груди.— Джин! — Она всхлипнула и обвисла в его руках. — Ты видел это, Джин?— Видел, — мужчина улыбнулся, — это просто летучая лисица. Ну вот, опять плакать. Чего ревешь, глупенькая? Она тебя еще больше испугалась.— А кричал кто? — шмыгнула носом Мия.— Птица ночная.Мие стало стыдно за свою панику. За глупую истерику, из-за которой Джин полез в воду ее утешать. Прямо как был, в хакама.Просто слишком тяжелым и страшным получился вечер. Вольный мир гор ощерился недоброй ухмылкой, показал цену свободе вне расписанного и упорядоченного мирка школы.— Все хорошо, — его губы коснулись лба девушки, спустились к щеке. Руки чуть напряглись, а голос зазвучал хрипло.Им уже случалось стоять в обнимку, но тогда их разделяли слои одежды.
Дрожа и ежась на ветру, она расправила полы вывешенного на просушку кимоно. Как же холодно зимой ночью! Быстрей бы внутрь, к костру.На плечи опустилась плотная ткань.— Спасибо.Блеснула луна, отразившись в глазах самханца. Он положил ладони девушке на плечи, то ли обнимая, то ли удерживая.— Пойдем спать, Мия.Она робко последовала за ним, не зная, как вести себя после того, что было между ними на источнике. Проклятые браслеты все испортили.Значило ли это для него хоть что-то? Не посчитал ли Джин Мию доступной для любого? А может, он злится и винит ее из-за браслетов?Что это вообще было? Помешательство!И как же сладко вспоминать об этом помешательстве. Как хочется, безумно хочется закончить то, что так грубо прервала магия браслетов.Хочется и страшно.Он потянул ее, заставляя лечь рядом с собой на циновку, и обнял. От костра и горячего тела рядом стало даже жарко. Мия лежала, устроив голову на пл
— Что ты мне обещал оторвать, ёкай? — Акио лениво качнул подвешенного за ноги пленника.— Похотливый отросток, — услужливо напомнил тануки. — Но я еще надеюсь, что он сам у тебя отсохнет. Если в мире действительно существует высшая справедливость и действует закон кармы, а я верю в карму, потому что Будда был умным человеком и не стал бы врать в таком важном деле… Так вот, если все это существует, у тебя непременно что-нибудь отсохнет и отвалится.Опальный генерал посмотрел на оборотня с веселым изумлением и рассмеялся:— Ёкай, который рассуждает о законе кармы? Тебя в столице можно за деньги показывать.— За деньги я и сплясать могу, — оживился тануки. — Чур, мне — восемьдесят процентов. Остальные двадцать, так и быть, уступлю. Пользуйся, пока я щедрый.Такухати не ответил на очередную завуалированную дерзость. Он, прищурившись, рассматривал пленника и словно прикидывал что-то про
Девушка даже подпрыгнула от неожиданности. Испуганно и воровато оглянулась, увидела Мию, и лицо ее разгладилось. — Уфф, это ты… — Кумико смущенно улыбнулась. — А я так перепугалась. Мия выдохнула с тайным облегчением. Кумико не выдаст. — Тоже на ёкая пришла посмотреть? — продолжала дочь самурая. — Почти. — Мия решительно отодвинула дверь, вызвав у подруги придушенный возмущенный вопль: «Ты что делаешь?!» Дайхиро болтался в центре комнаты, связанный и подвешенный за ноги. Услышав звук открываемой двери, он попытался повернуться мордой к выходу, отчего его тело закрутилось, как веретено. — Ну вот, опять! — возмутился оборотень и сердито замахал хвостом. — Мия-сан, немедленно спусти меня на землю! Только мысль о том, что завтрака не было, а обед будет не скоро, не дает мне расстаться с ужином. — Сейчас! Конечно! — Мия бросилась развязывать узлы, но те были завязаны на совесть. Оборотень же продолжал болтать: — Ах, Мия-сан,