«Волосы — это просто волосы, — твердила себе Мия. — Отрастут».
Но стоило вспомнить о своей утрате, как ей снова неудержимо хотелось плакать. Без привычной тяжести голова казалась пугающе невесомой. Зеркало отражало страшилище с криво обрезанными, торчащими в разные стороны вихрами. Да еще едва поджившая губа и под глазом наливается синяк — ну чисто мальчишка-сорванец.
Давя всхлипы, Мия скатала футон. Собрала обрезанные пряди. Может, получится сделать из них парик? Не ходить же ей в таком смешном и жалком виде.
Она оделась и вышла, плохо представляя, к кому обратиться со своей бедой. И почти сразу же наткнулась на госпожу Оикаву.
— Ми-я? — Рот у наставницы округлился, а лицо вытянулось. — О, боги! Что с тобой случилось, девочка?!
Диковатый вид Мии привлек и других наставниц, а вслед за ними учениц. Мия переминалась с ноги на ногу под их любопытными взглядами и старалась рассказать все поскорее. О
Мия вздохнула, услышав в его голосе насмешку.«Сама виновата», — сказали о Кумико наставницы. «Сама виновата», — эхом согласились бывшие подружки дочери самурая.В один день прежняя душа компании стала отверженной. На нее старались даже не смотреть лишний раз, словно от взгляда можно было заразиться. И дело было не в наполовину облысевшем черепе или жутких пятнах по лицу. Казалось, клеймо «вор» теперь красовалось на самой судьбе майко.Кумико третий день лежала на футоне в углу домика, отвернув к стенке ставшее безобразным лицо, и молчала. Она не вставала и не появлялась в столовой, лишь иногда Мия против воли замечала, как содрогаются ее плечи в безмолвных рыданиях.Остальные девочки делали вид, что ничего особенно не происходит. Что никакой Кумико в домике нет, а может, и не было никогда. Все они были подчеркнуто вежливы и ласковы с Мией. И надо бы радоваться, но…Но Мия помнила, каково это &
— Думаешь, он прав? — тихо спросила Мия.Вечер выдался на удивление теплым, и они сидели на разбитых ступеньках, греясь в лучах закатного солнца.— В чем именно? — спросил Джин, не отрывая взгляда от наполовину обтесанной заготовки из рога оленя. Нож аккуратно касался кости, срезая все лишнее. Мия уже спрашивала, что именно он мастерит, но самханец только хитро усмехнулся и пообещал: «Увидишь».— Насчет предательства… и Кумико.Джин отложил свою работу.— Я думаю, что в общении с людьми никогда не бывает единственно верного рецепта, — спокойно сказал он. — Но если человек искренне раскаялся, милосердно будет дать ему второй шанс.— То есть — надо простить?Он пожал плечами:— Простить — это надо тебе, а не ей.— Я не понимаю.— Не страшно. Я и сам не всегда понимаю. Это надо чувствовать. — Он сверкнул белоз
Она почти решилась сама сделать первый шаг, когда над ухом раздалось ворчливое:— Это еще что за скульптурная группа у нас во дворе расположилась? Ишь, обвился вокруг девочки, змей самханский, даром что одноногий. Не то тебе в плену отрезали, что надо было. Отпусти, ей давно домой пора!Мия ойкнула и выскользнула из объятий. Джин не сделал попытки ее удержать. И на его лице не отразилось ни растерянности, ни разочарования.— «То» мне тоже обещали отрезать. К счастью, не успели. Привет, Дайхиро. Рад, что ты вернулся. — И, уже обращаясь к Мие, продолжил: — Он прав. Уходя каждый день на весь вечер, ты здорово рискуешь.— Угу, — буркнула Мия, не поднимая глаз. — Я пойду.В груди зрела глупая, совершенно детская обида. Очень хотелось разрыдаться. Только непонятно, почему.— Я провожу.Тануки распушил хвост.— Сиди уже, провожатель колченогий! Я сам провожу.&md
В домике было пусто. Остальные девочки еще обедали в столовой. Только Кумико все так же лежала, отвернувшись к стенке, молчаливая и безучастная.Мия вздохнула, прошла через комнату и остановилась у футона бывшей соперницы.— Возьми, — сказала она и поставила рядом с футоном миску. — Четвертый день ничего не ешь.Девушка вздрогнула и съежилась, словно ожидала удара.— Ну, давай. Если хочешь, я отойду. — Мия подвинула миску ближе. Из нее пахнуло ароматным куриным бульоном с кореньями.— Не буду на тебя смотреть.В доказательство она подошла к окну и отвернулась. За спиной раздался шорох. Торопливый стук ложки о миску, жадное хлюпанье. Потом несколько мгновений напряженной тишины, и миска покатилась по полу, а из-за спины послышались сдавленные рыдания.Нарушая собственное слово, Мия обернулась.Кумико лежала на футоне, подтянув ноги к груди, и тихо выла на одной протяжной ноте. И столько скорби
— Господин Такухати?Директор не поднял головы.— Иди сюда, Мия.Она прошла, ощущая некоторую неловкость, опустилась рядом и уставилась на его работу, даже не пытаясь скрыть любопытство.Такухати складывал бумажного журавлика. Его большие сильные руки мелькали с неожиданной ловкостью. Два уже готовых журавлика стояли в ряд на столике. Закончив, он обмакнул кисточку в тушь и принялся выписывать на распахнутых крыльях птицы иероглифы.Мия следила за ним, затаив дыхание. Раньше ей не доводилось наблюдать, как маг призывает духов-помощников.— Открой окно, — коротко велел директор.Едва она отодвинула створку, как за спиной захлопали по воздуху крылья. Мия еле успела отшатнуться. Белая птица с редкими черными перьями в крыльях пронеслась мимо нее и вылетела в окно. Сразу за ней другая. И третья.— Можно закрывать. Иди сюда.Ей очень хотелось спросить, куда и зачем он отправил бумажных птиц. Гонц
— А если она не пойдет сегодня?— Каждый день ходит.— А если…— Кончай ныть, Буси. — Предводитель маленького отряда, высокий и грузный мужчина, обвел четверых воинов тяжелым взглядом. По одежде его и окружавших его людей можно было принять за бродяг или головорезов, но бледно-желтый огонек, который то вспыхивал, то гас в единственном глазу главаря, намекал на знатное происхождение.— Она придет, — продолжал он. — Каждый вечер бегает.— Я видел, — снова влез Буси. — Вчера во дворе кувыркались. Он ее тискал. Я бы тоже такую красотку… — Он закатил глаза и сделал несколько непристойных движений бедрами.— Успеешь, — осадил его главарь. — Сперва надо взять парня.— А так ли нужна девчонка? — задумчиво переспросил здоровяк с совершенно разбойничьей рожей и свернутым на бок носом. — Нешто мы с одним самханцем не управимс
Услышать такое было все равно что получить удар в лицо. Больно так, что хоть кричи.В первое мгновение Мия почти поверила, что ослышалась.Во второе боль и обида от предательства затмили все. И враз перестал быть страшным нож, лезвие которого по-прежнему прижималось к ее щеке.Как?! Как он мог сказать такое?Дышать стало тяжело из-за душивших горло рыданий. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы мир виделся размытым, и Мия уже не замечала, какими растерянными и неуверенными стали лица разбойников, почти не вслушивалась в короткую перепалку.— Не ври, я помню, как ты полез под стрелы ради незнакомой девчонки!— Я просто знал, что смогу увернуться. И мне нужна была благодарность ее отца. — Джин рассмеялся. — А ты не только трус, но еще и дурак, ронин Цутия. Неужели надеялся взять меня, угрожая какой-то девке?«Какой-то девке»? Мия всхлипнула. Слезы потекли словно сами собой. Ей казалось, что головорез уж
— Это случилось примерно год назад. Он был самураем у даймё округа Мисава и охранял его жену в путешествии. — Джин выдернул стрелу, зажмурился и выругался сквозь зубы. Мия поспешила приложить к ране смоченный в холодной воде бинт. Ткань немедленно окрасилась алым.— Мы остановились на одном постоялом дворе и утром продолжили путь вместе. Наш путь лежал в одну сторону.— Мазь почти кончилась, — сказала Мия.— Не надо мази. Просто зашей.Мия растерянно поглядела на Джина. Как это не надо мази? Он что — не понимает, что будет хуже заживать?После всего случившегося во дворе в мыслях стояла какая-то гулкая пустота. И руки тряслись мелкой дрожью. А еще она не знала, как смотреть в лицо Джину.— По дороге на обоз напали разбойники. Цутия струсил и не полез в драку. Спрятался под телегой. За это даймё выгнал его с позором. Цутия решил, что это я виновен в его несчастьях. Мы подрались, и у него стало н