Джин усмехнулся:
— Сама ты не отмоешься. Иди сюда. Не бойся меня, Мия. Я клялся не причинять тебе зла, помнишь?
Мия кивнула и нерешительно шагнула ему навстречу. Казалось, пузырьки из горячего источника неведомым образом переместились под кожу и теперь щекотали ее изнутри. И еще тревожно и сладко крутило в животе.
Мокрые пряди падали Джину на лоб. С них срывались опалесцирующие капли и скатывались по шее, по сильным плечам, как маленькие жемчужины. Мия заглянула в его удивительные колдовские глаза и замерла. Он тоже замер. Стоял рядом и смотрел на нее с непонятной улыбкой. Капля воды оставила влажную дорожку на его щеке, как от слезы, и Мие вдруг захотелось стереть ее.
Ласковые объятия воды, одуряющий запах цветов, весеннее тепло в воздухе и серебристо-голубое сияние искроцвета… Все вокруг полнилось древней особой магией, для которой не существовало сословных различий или придуманных людьми преград между мужчиной и женщиной.
Тяжелые ру
«Волосы — это просто волосы, — твердила себе Мия. — Отрастут».Но стоило вспомнить о своей утрате, как ей снова неудержимо хотелось плакать. Без привычной тяжести голова казалась пугающе невесомой. Зеркало отражало страшилище с криво обрезанными, торчащими в разные стороны вихрами. Да еще едва поджившая губа и под глазом наливается синяк — ну чисто мальчишка-сорванец.Давя всхлипы, Мия скатала футон. Собрала обрезанные пряди. Может, получится сделать из них парик? Не ходить же ей в таком смешном и жалком виде.Она оделась и вышла, плохо представляя, к кому обратиться со своей бедой. И почти сразу же наткнулась на госпожу Оикаву.— Ми-я? — Рот у наставницы округлился, а лицо вытянулось. — О, боги! Что с тобой случилось, девочка?!Диковатый вид Мии привлек и других наставниц, а вслед за ними учениц. Мия переминалась с ноги на ногу под их любопытными взглядами и старалась рассказать все поскорее. О
Мия вздохнула, услышав в его голосе насмешку.«Сама виновата», — сказали о Кумико наставницы. «Сама виновата», — эхом согласились бывшие подружки дочери самурая.В один день прежняя душа компании стала отверженной. На нее старались даже не смотреть лишний раз, словно от взгляда можно было заразиться. И дело было не в наполовину облысевшем черепе или жутких пятнах по лицу. Казалось, клеймо «вор» теперь красовалось на самой судьбе майко.Кумико третий день лежала на футоне в углу домика, отвернув к стенке ставшее безобразным лицо, и молчала. Она не вставала и не появлялась в столовой, лишь иногда Мия против воли замечала, как содрогаются ее плечи в безмолвных рыданиях.Остальные девочки делали вид, что ничего особенно не происходит. Что никакой Кумико в домике нет, а может, и не было никогда. Все они были подчеркнуто вежливы и ласковы с Мией. И надо бы радоваться, но…Но Мия помнила, каково это &
— Думаешь, он прав? — тихо спросила Мия.Вечер выдался на удивление теплым, и они сидели на разбитых ступеньках, греясь в лучах закатного солнца.— В чем именно? — спросил Джин, не отрывая взгляда от наполовину обтесанной заготовки из рога оленя. Нож аккуратно касался кости, срезая все лишнее. Мия уже спрашивала, что именно он мастерит, но самханец только хитро усмехнулся и пообещал: «Увидишь».— Насчет предательства… и Кумико.Джин отложил свою работу.— Я думаю, что в общении с людьми никогда не бывает единственно верного рецепта, — спокойно сказал он. — Но если человек искренне раскаялся, милосердно будет дать ему второй шанс.— То есть — надо простить?Он пожал плечами:— Простить — это надо тебе, а не ей.— Я не понимаю.— Не страшно. Я и сам не всегда понимаю. Это надо чувствовать. — Он сверкнул белоз
Она почти решилась сама сделать первый шаг, когда над ухом раздалось ворчливое:— Это еще что за скульптурная группа у нас во дворе расположилась? Ишь, обвился вокруг девочки, змей самханский, даром что одноногий. Не то тебе в плену отрезали, что надо было. Отпусти, ей давно домой пора!Мия ойкнула и выскользнула из объятий. Джин не сделал попытки ее удержать. И на его лице не отразилось ни растерянности, ни разочарования.— «То» мне тоже обещали отрезать. К счастью, не успели. Привет, Дайхиро. Рад, что ты вернулся. — И, уже обращаясь к Мие, продолжил: — Он прав. Уходя каждый день на весь вечер, ты здорово рискуешь.— Угу, — буркнула Мия, не поднимая глаз. — Я пойду.В груди зрела глупая, совершенно детская обида. Очень хотелось разрыдаться. Только непонятно, почему.— Я провожу.Тануки распушил хвост.— Сиди уже, провожатель колченогий! Я сам провожу.&md
В домике было пусто. Остальные девочки еще обедали в столовой. Только Кумико все так же лежала, отвернувшись к стенке, молчаливая и безучастная.Мия вздохнула, прошла через комнату и остановилась у футона бывшей соперницы.— Возьми, — сказала она и поставила рядом с футоном миску. — Четвертый день ничего не ешь.Девушка вздрогнула и съежилась, словно ожидала удара.— Ну, давай. Если хочешь, я отойду. — Мия подвинула миску ближе. Из нее пахнуло ароматным куриным бульоном с кореньями.— Не буду на тебя смотреть.В доказательство она подошла к окну и отвернулась. За спиной раздался шорох. Торопливый стук ложки о миску, жадное хлюпанье. Потом несколько мгновений напряженной тишины, и миска покатилась по полу, а из-за спины послышались сдавленные рыдания.Нарушая собственное слово, Мия обернулась.Кумико лежала на футоне, подтянув ноги к груди, и тихо выла на одной протяжной ноте. И столько скорби
— Господин Такухати?Директор не поднял головы.— Иди сюда, Мия.Она прошла, ощущая некоторую неловкость, опустилась рядом и уставилась на его работу, даже не пытаясь скрыть любопытство.Такухати складывал бумажного журавлика. Его большие сильные руки мелькали с неожиданной ловкостью. Два уже готовых журавлика стояли в ряд на столике. Закончив, он обмакнул кисточку в тушь и принялся выписывать на распахнутых крыльях птицы иероглифы.Мия следила за ним, затаив дыхание. Раньше ей не доводилось наблюдать, как маг призывает духов-помощников.— Открой окно, — коротко велел директор.Едва она отодвинула створку, как за спиной захлопали по воздуху крылья. Мия еле успела отшатнуться. Белая птица с редкими черными перьями в крыльях пронеслась мимо нее и вылетела в окно. Сразу за ней другая. И третья.— Можно закрывать. Иди сюда.Ей очень хотелось спросить, куда и зачем он отправил бумажных птиц. Гонц
— А если она не пойдет сегодня?— Каждый день ходит.— А если…— Кончай ныть, Буси. — Предводитель маленького отряда, высокий и грузный мужчина, обвел четверых воинов тяжелым взглядом. По одежде его и окружавших его людей можно было принять за бродяг или головорезов, но бледно-желтый огонек, который то вспыхивал, то гас в единственном глазу главаря, намекал на знатное происхождение.— Она придет, — продолжал он. — Каждый вечер бегает.— Я видел, — снова влез Буси. — Вчера во дворе кувыркались. Он ее тискал. Я бы тоже такую красотку… — Он закатил глаза и сделал несколько непристойных движений бедрами.— Успеешь, — осадил его главарь. — Сперва надо взять парня.— А так ли нужна девчонка? — задумчиво переспросил здоровяк с совершенно разбойничьей рожей и свернутым на бок носом. — Нешто мы с одним самханцем не управимс
Услышать такое было все равно что получить удар в лицо. Больно так, что хоть кричи.В первое мгновение Мия почти поверила, что ослышалась.Во второе боль и обида от предательства затмили все. И враз перестал быть страшным нож, лезвие которого по-прежнему прижималось к ее щеке.Как?! Как он мог сказать такое?Дышать стало тяжело из-за душивших горло рыданий. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы мир виделся размытым, и Мия уже не замечала, какими растерянными и неуверенными стали лица разбойников, почти не вслушивалась в короткую перепалку.— Не ври, я помню, как ты полез под стрелы ради незнакомой девчонки!— Я просто знал, что смогу увернуться. И мне нужна была благодарность ее отца. — Джин рассмеялся. — А ты не только трус, но еще и дурак, ронин Цутия. Неужели надеялся взять меня, угрожая какой-то девке?«Какой-то девке»? Мия всхлипнула. Слезы потекли словно сами собой. Ей казалось, что головорез уж
Утром следующего дня «квартал ив и цветов» через ворота покинули двое. Рядом с низеньким толстым монахом шагал юный послушник в скромных серых одеждах. Выскобленный почти до зеркального блеска незагорелый череп юноши намекал, что тот принял постриг совсем недавно. Лицо его было вымазано в саже, словно он чистил переносную жаровню от копоти, а потом так и не удосужился умыться. Тем не менее, по-девичьи нежные черты невольно притягивали к себе взгляд даже под слоем грязи.— Что, монах? — гоготнул стражник на входе в квартал. — Никак, наших девок ходили тискать? Так-то ты следуешь учению?— Вовсе нет! Мы провели здесь ночь с самыми благими намерениями, — жарко возразил толстяк. — Сей юноша плохо представляет, как коварны и опасны могут быть женщины. Я обязан был показать ему соблазн, чтобы при встрече он узнал его в лицо.Стражник заржал и высказал непристойное предположение, как именно монах знакомил послушника с опа
— Вытащить-то тебя не проблема, Мия-чан. Но вот что дальше? Знаешь, что делают с беглыми гейшами?Мия кивнула. Она знала. Беглая гейша приравнивалась к беглому должнику. А беглый должник в глазах сёгуна — вор.Яма, скорый суд и отрубленная рука. Если повезет, и «матушка» заберет преступницу до того, как ее искалечат, то возвращение в чайный домик с многократно возросшим долгом — все расходы на поиски и возвращение ложились на беглянку.Даже если удастся сбежать, это означает, что Мие все равно придется всю жизнь прятаться и скрываться. Всю жизнь провести в страхе, что кто-то найдет, узнает, донесет.И на какой бы из Благословенных островов Мия ни направилась, наивно ожидать, что красивая молодая женщина без мужчины-защитника не привлечет внимания. А у Мии нет ни родни, ни знаний о ремеслах, кроме тех, которым ее обучили в школе.— Самхан, — сказала она. — Я сбегу в Самхан.Несказанное «к
Топот ног и возбужденные разговоры прямо над головой заставили Мию открыть глаза. Она зевнула, потянулась и села.— А, Мия проснулось! — послышался голос Ичиго.— Укатал ее господин Такухати, — хихикнула Оки. — Почти весь день спала.— Мия, ты идешь?— Что? — Девушка недоуменно заморгала. Она сидела на футоне в общей комнате — здесь ночевали гейши, которым не повезло привлечь гостя на ночь.Ну да, все правильно. После полученной от лейтенанта выволочки Мия вернулась в чайный домик. Переоделась в простое кимоно и прилегла отдохнуть. Неудачная попытка бегства и бессонная ночь совсем вымотали ее, девушка нуждалась хотя бы в паре часов отдыха.Судя по вечернему солнцу в оконном проеме, парой часов дело не ограничилось.Мия почувствовала жуткую досаду. На себя, в первую очередь. Ну почему она так сглупила? Потратила бездарно драгоценное время, и, скорее всего, уже не успеет сбежать сего
Стражник, позевывавший у входа в «квартал ив и цветов», был молод. Привлекательное смуглое лицо, по-девичьи гладкая кожа и редкие черные волоски над губой — свидетельство тщетных попыток отпустить усы.Мия сглотнула. Сердце заколотилось в груди с утроенной силой, страх заставил увлажниться ладони. Только бы караульный ничего не заподозрил! Только бы пропустил!Она улыбнулась молодому самураю в надежде, что под густо набеленным лицом не будет видно, насколько неестественная и испуганная у нее улыбка.— Я из «Медового лотоса», от госпожи Хасу. В квартал аптекарей. У нас много гостей. Вторые сутки гуляют, вот и кончилась возбуждающая настойка. — В доказательство своих слов Мия показала корзинку.На дне корзины пряталось сменное кимоно — самое простое, из дешевой конопляной ткани. Единственная вещь, которую Мия рискнула захватить с собой, покидая чайный домик.Самурай оживился.— Конечно, мал
Снаружи шел дождь.Акио спустился по ступенькам, поднял лицо к темным небесам и поймал языком несколько безвкусных капель.Холодные струи вымочили волосы, потекли за шиворот. В воздухе пахло рыхлой землей и цветами.Сакура… когда она уже отцветет, будь она проклята! Обычно неделя и все, а в этом году ханами все тянется и тянется. Запах цветущих вишен и слив, казалось, преследовал его, куда бы он ни пошел.Вместо того чтобы поспешить под крышу, Акио замер, вглядываясь в затянутое тучами ночное небо. На душе было удивительно погано. Словно он только что сотворил подлость и ушел.И что-то внутри рвалось, тянуло обратно. Вернуться к плачущей девушке. Обнять ее, прижать к себе, утешить. Пообещать, что больше это никогда не повторится. Попросить прощения.Попросить прощения? У кого? У шлюхи? За что? Он был в своем праве! Он купил ее!Ха, можно подумать, другие клиенты спрашивали, чего она хочет или думали о ее удовольствии!От
Он говорил тяжело и отрывисто, сквозь зубы, а синее пламя в его глазах показалось ей колючим и холодным, как свет далеких звезд.— Господин, я…— Я сказал — заткнись!Он одним рывком пересек комнату, навис над девушкой, притискивая ее к стенке. Широкая ладонь шлепнула по губам, загоняя обратно все несказанные Мией слова оправданий и извинений.— Хорошая шлюха должна молчать, слушаться и делать то, что ей велят. Ты будешь сегодня хорошей шлюхой, Ми-я?Мия застыла от страха и обиды, глядя на него снизу вверх расширенными зрачками. Таким она Акио еще не видела. Таким он пугал ее.Казалось, от генерала исходили волны арктического холода. Но это было не завораживающее спокойствие заснеженной пустыни, а дикая ярость северного шторма. Покрасневшие словно от недосыпа глаза, искаженное лицо, сведенные судорогой мышцы…— Ну? — Он тряхнул ее, как тряпичную куклу. — Будешь?Она кивнул
— А еще в тот год… ик… сёгун поднял пошлины на самханский шелк. Бедные наши красавицы, они так плакали без новых нарядов… — Хидео сам всплакнул от полноты чувств. Потом понял, что потерял нить повествования и посмотрел в чашу, в надежде найти ее там, но обнаружил только пару прозрачных капель на донышке. — Как, уже все? — пьяно изумился он. — Мне нужно еще сакэ… ик! Ну и здоров же ты пить!— Благочестивому и праведному Будда помогает во всех начинаниях, — важно ответствовал кругленький монах. И залпом выдул чарку размером с добрый кувшин. На его лоснящейся ряхе (назвать этакие щеки лицом казалось Хидео как-то неправильно) было написано такое довольство собой и умиротворенность, какое может быть только у совершенно не отягощенного мирскими заботами и проблемами человека, да к тому же с безупречно чистой совестью.А пил-то как! Хидео, прозванный среди контрабандистов портовой Идогамы за свои способност
Развязно и чувственно звенели цитры, сладкий запах сандала щекотал ноздри. В полумраке на татами танцевала девушка.Вот музыка резко оборвалась, и девушка, не успев остановиться, сделала еще шаг. Самураи рядом разразились одобрительными выкриками.Такеши Кудо отхлебнул сакэ, безучастно наблюдая, как девушка медленно развязывает пояс. Она поймала его взгляд и облизнула алые губки.Снова зазвенели струны, призывая продолжить игру.Она ведь хорошенькая. Как раз тот тип женщин, который всегда нравился Такеши — высокая полная грудь, стройная талия, крутые бедра. А он смотрит на нее и не может выкинуть из головы утренний разговор с сёгуном.Можно подумать, это так просто — обвинить одного из самых влиятельных людей в стране в измене!— Я недоволен, — сказал Шин Ясуката, выслушав доклад. — Что значит — нет оснований? Я должен тебя учить? Нет оснований, так найди. Сфабрикуй, нарисуй, придумай.Как обвинить
— Говорят, шрамы украшают, — хихикнула Асука.— Ты с ума сошла? Что вы делаете?!Взгляд девушки в панике метался меж женщин, но ни на одном лице Мия не видела и тени сочувствия. Злорадство, равнодушие, предвкушение.И ослепительная, обжигающая ненависть в глазах Асуки.Пресветлая Аматэрасу, что Мия ей сделала? Что она всем им сделала? За что эти женщины так ненавидят ее?«За Куросу Ёшимитсу и Акио Такухати», — прошло леденящее душу понимание. За то, что два самурая готовы были выкупить ее, не считая денег, а она отказалась.Значит, получается, что Асука солгала тогда…Луч солнца из оконца под потолком блеснул на лезвии — красиво и страшно. Мия закричала и рванулась в бесполезной попытке избежать встречи со сталью…По телу словно прокатилась опаляющая волна. Прокатилась и выплеснулась наружу, разметав обидчиц по углам. Асуке и тем, кто держал Мию, особенно досталось. Их при