Луна роняла на город серебристые лучи, отблёскивая красным от вод Тибра, играя ими в струях городских фонтанов. Маркус стоял у окна и, глядя на город, потягивал из серебряного кубка сладкое вино. Патриций жалел, что проснулся так рано: делать ничего не хотелось, и голова была тяжёлая. Риана так и не вернулась, но напрямую обвинить Флавиев в краже рабыни Маркус не мог.
Он долго стоял, прокручивая в голове варианты возможных действий, пока за спиной не хлопнула дверь и на пороге не появился Сант.
— Я всё ждал, когда ты пригласишь, — сообщил он, — но ты плохой хозяин.
Маркус отметил, что Сант стал ещё противнее, чем обычно, но ничего не сказал.
— Что с тобой? — Сант поднял брови. — Где твой искромётный юмор? И, кстати, где твоя валькирия с нашими кольцами?
— Опаздывает, — буркнул Маркус и отвернулся к окну. Он всматривался в темноту, в надежде разглядеть там тень в
—Не пойму, Цебитар, ты дурак или самоубийца? Так или иначе, я не с тобой.Сон? Или сном была боль? Риана попробовала шевельнуть рукой. Нет, боль была явью…—Ты так много говоришь, Сант.—Разгромить дом помощника префекта. Лучше б ты тоже научился с людьми говорить.Шум. Боль. По всему телу она взрывается алыми всполохами. Стон?«Нет, это не могу стонать я».—Ты такой умный, Сант… —Цебитар замолчал, и тон его резко изменился. —У меня дела. Я не собираюсь спорить с тобой всю ночь.Хлопнула дверь.Спустя несколько мгновений твердые руки убрали волосы с шеи валькирии, и что-то мягкое коснулось позвонка ниже затылка. По всему телу прошла волна дрожи, и Риана удостоверилась, что больше не спит. По крайней мере, сил повернуть голову и посмотреть на Цебитара ей хватило.—Что ты делаешь? —голос валькирия всё е
Пещеры, о которых говорила Клемента, пронизали своими лабиринтами побережье океана. Добраться до обжитых комнат оказалось нелегко, зато они оказались обустроены гораздо лучше, чем можно было ожидать. Одно слово— Клемента. Побродив немного, Маркус нашёл комнату, обставленную слегка размокшей, но когда-то дорогой мебелью. На столе стояли серебряные кубки, под кроватью— ящик с вином. Пролом, заменявший в комнате окно, выходил на море. Волны бились об основание скалы далеко внизу. Унылая погода последних дней не оставляла Рим, и с моря в пещеру летели холодные брызги.Даэв стоял у окна и смотрел на волны.—Вот ты где.Маркус обернулся. На пороге возникла Риана.—Ты умеешь тратить деньги,— сообщил патриций и сглотнул. Из-под нового плаща, подбитого чёрной лисицей, выглядывал доспех, состоявший из облегающего кожаного корсажа и короткой юбки, едва прикрывавшей бёдра.—Это,&mdas
Едва развеялась рассветная дымка, путники принялись складывать вещи. До дороги, взбегавшей по крутому склону, оставалась лишь пара десятков шагов.Пирамида храма возвышалась на квадратной платформе, окружённой трёхступенчатыми террасами.От главных ворот внутрь здания вела просторная лестница. Пол кое-где заледенел, было слишком темно, чтобы продолжать путь.Сант и Маркус, не сговариваясь, вызвали мерцающие шары, но тени от двух источников света, скачущие по стенам, лишь отвлекали внимание. Путники стали подниматься.По другую сторону лестницы тоже оказались двери. Как и входные ворота, они были открыты.—Доступ в храмы должен быть свободным,— пояснила Риана. Взгляд её в мечущемся свете пламени казался задумчивым. —Но внутренние покои будут закрыты.—Стоит ожидать там что-то опасное?Риана пожала плечами.—Со стороны валькирий— вряд ли. Но здание давно забр
Маркус обновил заклинание света и медленно двинулся по коридору. Светящийся шар над его головой запылал с новой силой. Патриций останавливался у каждого гобелена, вглядываясь в лица героев-валькирий. Все они казались ему похожими на Риану. Будто портреты писались с неё. И ни один не был похож на тех валькирий, которых видел Маркус в особняках патрициев. Ни один не походил на Вайне.Даэв с восхищением разглядывал картины древних битв, где, подобно мифическим богам, крылатые воины сражались на колесницах, запряжённых крылатыми конями. Были здесь и сцены любви, но эти встречались несравненно реже. Женщины и мужчины, обнимавшие друг друга… Иногда полотна изображали оргии или другие формы любви, которые прежде считались свойственными только Вечному Риму. Не похоже, что у древних валькирий была развита мораль.«Надо сказать об этом Риане»,— подумал он и покачал головой. Патрицию стало действительно жаль, что они не пошли сюда вместе. Многие из
—Риана,— в голосе Маркуса прозвучала радость, и сердце валькирии сжалось. —Кто с тобой?Несколько мучительно долгих секунд Риана молчала, и на мгновение Маркусу показалось, что та борется с собой.—Цебитар,— сказала валькирия и замолчала. Она остановилась на пару шагов впереди двери, пропуская спутника.—Так… —Маркус чувствовал, за те полчаса, что они провели порознь, что-то произошло, но никак не мог понять— что.Риана видела, как на лице патриция заиграла кривая улыбка.—По жирному подбородку вижу, что это Флавий. А по уродливому носу— что не Бонио. Стало быть, Вентильо?—Верно… патриций.Флавий тоже остановился в отдалении, не опуская арбалета.—Может, убьёшь его, Риана?— спросил Маркус, не отводя взгляда от оружия Флавия. —Он меня нервирует.
—Разве тебе было плохо у нас? —Клемента тянула время.Вайне всё ещё стояла, направив на неё оружие, и явно не собиралась отступать.—Я— валькирия,— сказала она, и в глазах молодой рабыни сверкнула знакомая молния. В эти мгновения она напомнила гетере Риану как никогда.—Звёзды, я знаю, кто втемяшил тебе в голову эту чушь,— она чуть шагнула в сторону, рассчитывая приблизиться и атаковать.—Риана ни при чём. Каждый хочет гордиться своим народом. Каждый хочет величия своему народу.—Нет, я всё-таки знаю, кто втемяшил в тебя эту чушь… —Клемента вздохнула.Ей патриотических переживаний обоих крылатых было не понять. Она родилась полукровкой и никогда не могла назвать Рим своим домом— хоть и любила его, насколько возможно любить город, который дал тебе всё.—Вайне,— осторожно прод
Остроконечная громада утёса вздымалась на фоне ночного неба. Стаи птиц кружились над опустевшей пирамидой тысячелетнего храма. Гигантские трещины рассекали скалу на части.Спуск к подножию мыса занял несколько часов. Узкая тропинка, которую без тени страха путники преодолели, двигаясь наверх, теперь то и дело ныряла в расщелины и дыбилась колдобинами. Клемента с трудом ползла вниз— Сант поддерживал её за талию. Рана Маркуса оказалась неглубокой, но двигаться ему всё равно было нелегко. Даже Риана замедлила ход. Младшую валькирию она несла на плече, хотя оба патриция и предлагали в один голос бросить её умирать.Спорить Риана не стала. Попросту сделала, как считала нужным, зная, что если захочет— Маркус остановит её. Теперь патриций получил то, что хотел— абсолютную власть над своей рабыней. Контролер продолжал холодить кожу над ухом, и Риана понимала, что не сможет вытащить его сама. А Маркус, очевидно, не собирался помогать.
Чудесный край гейзеров и источников тянулся по обе стороны от них все последующие несколько дней. Кони шли медленно, усталые после долгой дороги, окончившейся ничем. Сант основательно пал духом— добыча, которую ему удалось увезти, была далеко не так велика, как он надеялся. Маркус и Риана держались рядом, и Клементе становилось всё тяжелее смотреть на них. Потому, когда на третий день Дариус сообщил, что собирается отделиться и поехать своей дорогой, Клемента вызвалась отправиться с ним.—Я присмотрю, чтобы он не натворил ничего, вернувшись в Рим,— так она объяснила Маркусу свой порыв.—Тогда и девчонку забери,— рассеянно ответил он, отчего Цереру взяла ещё большая тоска.—Вам должен кто-то готовить еду.—Я справлюсь,— заверила Риана, и в тот же день двое римлян и юная валькирия свернули на запад, а Маркус с Рианой замедлили путь и сделали внеплановый привал.