Держась за плавник серпенса, Эфир обернулся к уплывающей Сирене и вытянул из ушей губки. Змей плавно двигался вперед, обогнув кладбище затонувших кораблей с колыхающимися в воде серыми облаками парусов и темную бездну. Из глубины течение приносило ледяную воду с привкусом подгнивших водорослей.
Тритон не спешил в Умбру, ему было жизненно необходимо оказаться во дворце позже целителя. Еще в гроте Эфир понял, как использовать нападение на королеву и, возможно, достичь того, о чем так долго мечтал Эреб.
«Видишь, отец, даже после твоей смерти я думаю, как вернуть былую славу нашей семье».
Серпенс взмахнул плавниками и активно пронесся над розовыми полями штейнов. Из щелей, растревоженные усилившимся течением, показались цианеи. На их щупальцах замерцали отблески электричества. Парочка особей запустила несколько разрядов в брюхо серпенса, от чего змей довольно заурчал (чтобы ранить такую громадину, потребовалась бы стая штейнов), но увидев, что серпенс не собирает
Мортус со стуком уложил весла на дно лодки. Коснувшись шнурка с двумя крошечными флаконами, целитель решительно бросился в воду. Из разрезов на шее и под ребрами хлынули пузыри воздуха, смешавшись с кровью. После операций над собственным телом он не раз погружался под воду, проверяя, как работают мутировавшие органы, в первую очередь жабры. Целитель раскрыл рот и сделал осторожный вдох, затем пошевелил ногами, и плавники затрепетали. Уверенно погружаясь на глубину, он мысленно повторял все, что успел рассказать ему Форкий. «Никто не додумается проникнуть в столицу «сверху». Стражи несут караул по периметру дворца, границы города находятся за магической стеной. Пробраться во дворец не так тяжело». Целитель замер над столицей, напоминая зависшую на морском небосклоне звезду. От Умбры исходило тусклое свечение. «Тебе необходимо всего лишь добраться до купола над тронным залом и найти расщелину среди кораллов. Ты не слишком широкоплеч и сможешь проскользнуть. Кор
Замутненным взглядом Нокте следила за метаниями Хаоса по гроту. Сирены не было. А у девушки не осталось сил бороться. От холода ее ноги онемели. Держать глаза открытыми становилось все труднее. Будто чьи-то незримые пальцы давили на веки и в конце концов закрыли их; принцессе осталось только слушать. Поблизости раздались шаги, Хаос вернулся на настил. Склонился над принцессой, роняя на нее капли воды. Тритон всматривался в мертвенно-бледное лицо Нокте, улавливая ее сиплое дыхание. Ему не нужно было подтверждение предчувствий, он видел – принцессе осталось недолго. Протянув руки и бережно уложив ее голову к себе на колени Хаос коснулся ладонью горячей женской щеки. Серые глаза распахнулись, пронзительный взгляд вперился в тритона. Нокте раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но захрипела еще сильнее. Непослушными, онемевающими пальцами она указала на выход из грота. Тритон нахмурился: – Хочешь поплыть за Сиреной? Нокте качнула головой, продолжая указыва
Из записей корабельных журналов: «Издалека окутанный туманом Черный утес всегда казался мореплавателям зловещим местом, парящим над землей в хмурых облаках. Капитаны держали свои суда подальше от этого проклятого утеса, боясь напороться на колючие рифы и погибнуть прежде, чем опомнятся от ужасающего столкновения. Поговаривали, что Черный утес всегда был прибежищем морской колдуньи, но вот уже много лет ее никто не видел, однако слухи о ней продолжают бродить по землям Сорфмарана. Местные старожилы еще помнили наказ колдуньи: "Беря у моря дары, отблагодари и не оскорбляй темные воды потрохами мертвых". Поэтому рыбаки держали лодки с сетями подальше от воды, чистили улов на суше, а остатки сжигали в огне, чтобы не гневить колдунью и ее питомцев — морских чудовищ, затаившихся в северных водах. Ведь у самых нерадивых море могло не только отобрать заработок и жизнь, но и проклясть. Стихия отворачивалась от людей за неуважение, лишая благодати». Умбра Когда
Черный утес Из окна замка была видна противоположная скала со светлеющими крыльями мельницы. Порыв ветра с шорохом крутил лопасти. Поблизости из густой высокой травы выглядывали мягкие шерстяные бока овец. От служанки Агнес Нокте узнала, что мельницей владеет один старик: когда-то ему не повезло, и море отвергло его, но он не смог расстаться с пучиной и выстроил над ней дом, стал молоть муку, разводить овец и продавать шерсть. Нокте видела его силуэт из окна, но ни разу не приближалась, стараясь не уходить далеко от замка, будто боялась утратить и без того хрупкую связь со стихией. Мельницу освещало солнце, пробиваясь сквозь разрывы в дождевых тучах, но над Черным утесом по-прежнему шел ливень, оглушающе барабаня по черепице и с шумом стекая вниз. Тонкий луч коснулся лежащей на подоконнике бледной женской руки, но даже он не сумел бы согреть ее по-русалочьи холодную кожу. Облака стали истончаться, постепенно расплываясь и показывая кусочки ясного неба, будто небоскло
Под удивленными взглядами Агнес и Бастиана Нокте выпила полную чашу воды, затем вторую и, утирая капли с подбородка, посмотрела на моллюсков, качнула головой и ушла к себе. Повар отбросил очередную пустую раковину в мусорное ведро и тяжело вздохнул: — Почистили — и хватит, она снова ничего не будет. По глазам видно! — Они со служанкой уже научились различать желания безмолвной госпожи. Агнес ополоснула нож и ответила: — Этого следовало ожидать. Ладно, поужинаем вдвоем. — Кряхтя, служанка поднялась, колени хрустнули. Агнес поковыляла из кухни следом за госпожой, но, заглянув к Нокте в спальню, увидела ту лежащей на постели. К девичьим ногам прилип черный песок. Каждый день Агнес приходилось вытряхивать простыни, но лучше она будет продолжать выполнять свою работу, лишь бы госпожа не слегла с жаром. Каждую болезнь служанка переживала как собственную. Сердце замирало при виде мечущейся в горячечном бреду Нокте. «Бедняжка. Никто не знает,
Черный утес. Шестнадцать лет назад В тот весенний день Йоханес лежал на холме, греясь под редкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь хмурые тучи. Он покусывал травинку, лениво глядя на стадо овец: желтоватые, светло-серые клубочки шерсти пощипывали сочный клевер, усеявший весь холм. Время от времени животные блеяли друг на друга, будто переговариваясь, и старались оттеснить собратьев от самых лакомых участков травы. Йохан ненавидел Черный утес и мечтал покинуть его, вырваться из затхлости вечного тумана и отправиться на юг, где всегда было по-летнему тепло, быстрее созревал урожай, пахло лавандой и персиками. Люди из столицы доставляли продукты на продажу в деревни Черного утеса. Весна на севере запаздывала, а летом становилось едва ли теплее. Большую часть года стояла вечно хмурая погода, в воздухе витали ароматы сырости и тлена, ночной холод заставлял околевать даже под теплыми овечьими шкурами. В особо сильные морозы рыбаки находили в морских пещерах
Сомбра Кладбище затонувших кораблей, разбившихся о скалы возле Черного утеса, стало пристанищем для отщепенцев морского народа. Замок из кораблей пиком торчал над бездной, из которой поднимались пузырьки воздуха. Там, в глубоких пещерах, крепко спали древние чудовища. Ни один морской житель не сумел бы до них доплыть: или заледенел бы в холодной воде, или был бы сожран скорыми на расправу серпенсами — те таились в норах, как чайки на скале, сверкая в темноте горящими огоньками глаз. Деревянный бастион Сомбры, окруженный колючими фиолетовыми кораллами, напоминал огромный галеон с многочисленными шипами-мачтами и развивающимися водой парусами, в чьих складках любили укрываться аквапилы. Тритонов они не трогали, скользя по ткани и сливаясь с деревом. Серпенсы кружили под свисающими над пропастью якорями, молодые особи устраивались на них и дремали. За провалом виднелись розоватые поля — на первый взгляд безобидные, но изрытые подземными тоннелями со штейнами — е
Агнес приблизилась к заставленному пустыми кубками столу и откашлялась, привлекая внимание госпожи. Нокте подняла на нее взгляд, заполнившие серую радужку черные зрачки сузились, девушка склонила голову на бок и слабо поморщилась. После второго трупа ее стала мучить бессонница, к которой добавились частые головные боли и невероятная жажда. Она вновь утратила аппетит, а после длительной ходьбы накатывали приступы тошноты. — Госпожа, пойдемте, я должна кое-что вам показать, — пробормотала Агнес, поманив за собой. Нокте отложила перо, пропустила между страниц дневника ленту и, сделав последний глоток воды из очередного кубка, последовала за служанкой. Они миновали коридоры, увешанные обветшалыми, утратившими краски гобеленами, спустились по лестнице в подвал, а оттуда в винный погреб. Агнес указала на узкую черную дверь в глубине помещения и зажгла свечу в стоящем на полу фонаре. Кислый запах вина смешивался с сыростью, тленом. В отблесках свечи Нокте видела мес