Агнес приблизилась к заставленному пустыми кубками столу и откашлялась, привлекая внимание госпожи. Нокте подняла на нее взгляд, заполнившие серую радужку черные зрачки сузились, девушка склонила голову на бок и слабо поморщилась. После второго трупа ее стала мучить бессонница, к которой добавились частые головные боли и невероятная жажда. Она вновь утратила аппетит, а после длительной ходьбы накатывали приступы тошноты.
— Госпожа, пойдемте, я должна кое-что вам показать, — пробормотала Агнес, поманив за собой.
Нокте отложила перо, пропустила между страниц дневника ленту и, сделав последний глоток воды из очередного кубка, последовала за служанкой.
Они миновали коридоры, увешанные обветшалыми, утратившими краски гобеленами, спустились по лестнице в подвал, а оттуда в винный погреб. Агнес указала на узкую черную дверь в глубине помещения и зажгла свечу в стоящем на полу фонаре. Кислый запах вина смешивался с сыростью, тленом. В отблесках свечи Нокте видела мес
Агнес успела схватить госпожу за руку, прежде чем та пошла ко дну. Поднатужившись, служанка вытянула девушку на пристань. Времени, чтобы позвать на помощь Бастиана, не было. — Помоги отнести госпожу в спальню, — взмолилась она, обернувшись к незаметно подплывшему Хаосу. Любопытство того стала удачей для старухи. Тритон ощетинил плавники, зашипел и, смерив служанку презрительным взглядом, нырнул, скользнув к выходу из грота. От пристани отделилась волна и, накрыв тело Хаоса, заморозила конечности, окружила плотным водяным шаром и подняла в воздух. — Выполняй, что приказано, и, возможно, я помогу тебе узнать, кто убийца твоих братьев, — прохрипела Агнес, держа над собой сжатую в кулак когтистую руку. Помолодевшие пальцы высеребрила чешуя. На лице разгладились морщины, вернув ему прежнюю холодную красоту. Черные локоны рассыпались по плечам, украсив своей роскошью невзрачное платье. Морская колдунья перенесла водяной шар на мостик и разжала пальцы. С шум
Закрыв на окне скрипнувшую решетку, Хаос поплыл к краю скалы. Через один из незастекленных иллюминаторов он увидел отца, нависающего над заваленным документами столом, сколоченным из досок. Если бы не эссенция из слизи морских червей, дерево давно бы разрушилось. Над раковиной с чернильницей, привязанные за плавники к привинченному стула, колыхались цератии , освещая «удочками» развернутые листья ламинарии с докладами. Эреб нервно барабанил когтями по столу, время от времени поглядывая на черный шарик — Нафаивель (названный в честь глаз морского чудовища, убитого королем Потидэем ), вставленный в коралл-подставку. Главы Имбры и Сомбры связывались и общались между собой с помощью глаз. Третий был у королевы, а четвертый исчез вместе с морской колдуньей. Из тела Нафаивеля Потидэй также создал костяную стену, отделив друг от друга Сомбру и Умбру. Хаос видел шевеление отцовских губ, но не различал слов. Приблизившись к широкому окну, он вплыл в кабинет. Эреб скривился, б
Йоханес Колдунью привлекла смелость Йоханеса и его красота. Часами они могли разговаривать о мечтах пастуха. Он даже не заметил, как рассказал русалке о своих страхах, жизни с отцом которого так любил. Но его стремления могли осуществиться лишь в столице Сорфмарана - Вайле. Колдунья разрешала ему приходить в свой грот, называя тот крошечным уголком их радости. Однажды русалка встретила Йохана сменив привычный облик на человеческий. В ту ночь им было не до разговоров. Она влюбилась в пылкого юношу, который не боялся ее природы и жаждал знаний. Когда колдуньи не было, он проводил время в гроте наедине со старинными фолиантами, изучал, запоминал. Особенно все, что касалось магии, хоть и не сумел бы никогда научиться колдовать. По словам русалки – это было подвластно лишь морскому народу, хранящему в своих телах магическую энергию или жемчужины. Последнее особенно заинтересовало пастуха. Вслух, он мечтал стать тритоном и быть с любимой, но даже она не сумела бы с
Нокте Сковавшее тело оцепенение не позволило Нокте пошевелиться, разве что кончики пальцев слабо дрогнули на правой руке, левая показалась девушке куском неподъемного льда. Сквозь приоткрытые веки она слабо различала очертания комнаты и темный силуэт Агнес. Ее черный наряд она узнает повсюду. Из рта вырвался хрип и прикосновение теплой руки обожгло лоб. К губам поднесли кубок с водой и та растеклась по подбородку Нокте. С трудом, но девушка смогла сделать пару глотков и обессиленная вновь потеряла сознание. Агнес вздохнула и блаженно закатила глаза: - Очнулась, значит пойдет на поправку, - служанка встала со скрипнувшего стула и подойдя к окну взмахнула платком, подав знак сидящему на камнях тритону. – Радуйся, что тебе есть за кем наблюдать, хвостатый, - проворчала Агнес и криво улыбнулась. Однако лежащий на столе конверт испортил ей настроение. - Как любезно с их стороны, пригласить бывшую супругу на этот проклятый бал-маскарад по случаю дня рождени
Нокте куталась в накидку, потерлась щекой о черный мех. Ее по-прежнему морозило, но утолив голод, она избавилась от слабости и перед глазами вместо расплывчатой пелены из красок стоял четкий морской пейзаж. Девушка ступила на полосу разноцветного песка и тяжело вздохнула. Как бы солнечно и тепло не было на юге, ей хотелось поскорее вернуться в Черный утес. Без замка она словно лишилась защиты, и все, что отделяло ее от жестокого мира людей – Агнес. «Должно быть раньше она жила на юге и обрадовалась, вернувшись сюда спустя столько лет», - Нокте никогда не спрашивала у служанки откуда та родом, где работала до дворца, имеется ли у нее семья или она такая же одинокая как Бастиан. Повар с большой охотой рассказывал о себе, часто приговаривая, что Нокте могла бы подружиться с его дочерью, а будь его супруг жива, то непременно связала для госпожи шаль. Погрузившись в мысли, девушка не сразу заметила стоящего в нескольких шагах человека. Длинный плащ развевал ветер, лицо ск
Вайле Карета задержалась на дороге среди едущих на ярмарку людей, и к замку короля Нокте с Агнес попали поздним вечером когда бал-маскарад начался. Девушка оказалась единственным опоздавшим гостем. Слуга встретил их у главного входа и вознамерился сопроводить до бального зала, но под ледяным взглядом Агнес стушевался и от чего-то нервно вздрагивая спросил: - Не желает ли госпожа освежиться? – он протянул руки к саквояжам, которые кучер предусмотрительно помог донести и вернулся к лошадям. - Еще бы! Весь день в дороге, что за прислуга у Его Величества? По-вашему, кого вы сейчас встретили? Низкородную мещанку? А ну-ка показывайте дорогу к апартаментам, милейший, - Агнес топнула ногой, и слуга услышал хруст, будто у старухи с колючим взглядом что-то сломалось. Бормоча извинения он повел их по слабо освещенным коридорам, пыхтя от тяжести дорожного багажа. Шум празднества не доходил до этой части замка. Гостей всегда селили рядом с королевской чето
Целитель вывел госпожу на дальний балкон и плеснул в стоящий на столике кубок воды из стеклянного графина. - Выпейте, вам станет легче, - он поспешно вложил чашу в дрожащие пальцы Нокте и придерживал кубок пока девушка его не осушила. Госпожу трясло. Утирая губы рукой, она опиралась на подоконник, глядя на искрящееся в полумраке море. Теплый ветер колыхал ее волосы, и постепенно лицо перестало быть мертвенно-бледным. Обернувшись к Мортусу, она заглянула в глаза целителя. Мужчина поджал губы и тяжело вздохнул: - Так я и существую, госпожа. После того, как вы покинули Вайле, моя жизнь превратилась в настоящий кошмар, в котором я вынужден носить маску повиновения, – он слабо улыбнулся, когда Нокте коснулась его руки. – Да вы как никто другой меня понимаете. В чем-то я даже рад, что все так произошло. Из нас двоих, хотя бы вы освободились, - он прижал ее руку к своей груди и приблизился, но девушка отвернулась. - Простите мне мою несдержанность. При виде
Нокте снилось, как она танцевала с Готфридом. Их окружали гости, облаченные в наряды всех расцветок зеленого: от темно-болотного, как топи на границе Сорфмарана, до ярко- салатового, будто первая весенняя трава. В ту пору излюбленным развлечением короля были танцы. Все свободное от государственных дел время он проводил на балах. Где, подражая королеве, придворным дамам дозволялось не надевать корсеты, не делать слишком сложные прически и даже танцевать босиком. Со счастливой улыбкой Нокте кружила с супругом рука об руку, прижималась к его груди, орошая слезами лацкан сюртука. Король смотрел на свою прекрасную жену и видел в ее глазах счастье. Ни разу Готфрид не усомнился в возлюбленной, считая, что та с большой радостью разделяет его увлечение. Но король не подозревал каких усилий Нокте стоило сдерживать крик боли, из последних сил она терпела, стараясь не упасть от невыносимых мук, причиняемых танцами: будто ее нежные ступни топтали битое стекло и раскаленны