XIII
В конце января я вновь позвонил Алле Станиславовне и узнал от неё, что пальто готово. Я решил оградить Алису от хамства кондукторов и автобусной давки, поэтому до города мы с ней доехали на попутке: «буханке» (так в народе называют «УАЗ-фермер», первый советский микроавтобус, за его неказистую форму). В салоне вокруг столика сидели три небритых мужика и пили водку, закусывая луком с чёрным хлебом, и было в этом что-то зловещее, как будто мужики уже с утра справляли чьи-то поминки. Само собой, они не взяли с нас ни копейки.
Пальто на Алисе сидело как влитое.
— Сколько с нас?
— Десять у. е., — усмехнулась швея.
— Мы же договаривались о пяти рублях… — промямлил я.
— Так то когда было! За деревянный уже и сейчас ничего не дают, а скоро будут давать по морде…
— Хорошо, — согласился я. — А сдача со ста долларов у вас найдётся?
XIV«Воспитательная система будущего» в нашей школе пахла все резче. Ползли слухи, что и другие геральдята, наделенные собственными штампами, ныне используют их в тех же целях, что и Женька Громов. Выбрав симпатичную девчонку, помвосп начинал методично преследовать ее, добиваясь обращения в должницу. После бесправной, несчастной девочке оставалось только следовать за помвоспом в пионерскую комнату или в так называемую «комнату отдыха», которую в феврале в спешном порядке переоборудовали из мужского туалета на третьем этаже. Не стоит говорить, что ключ от комнаты отдыха фактически получали только белоповязочники, как наиболее «социально активные и нравственно устойчивые», хотя формально его мог взять на вахте любой ребенок (разумеется, при «отсутствии воспитательного долга»).После этого господин полицай и соблазненная им девушка прямиком шли к Узвару Джильбаевичу, и тот восстанавливал «социальный стату
XVНа следующий день листовок на школьном дворе я не обнаружил. Что такое? — недоумевал я. Ни следа от нашей провокации, белоповязочники знай себе чинно разгуливают по коридорам.Гроза разразилась через два дня.С утра весь школьный двор был усеян нашими листовками! Школьники нагибались, подбирали их, читали, гомонили. Тут и там бродили господа полицаи, растерянные. Один оранжевоповязочник попытался было собирать листовки.— Не трожь! — прикрикнула на него Варька Малахова. — Геральд Антонович не велел!Чувствуя, что что-то здесь неладно, я поднял одну листовку и с ужасом прочитал на ее обратной стороне:«Бейте окна! Бейте учителей! Крушите всё!»«Неужели Анька дописала текст?! — затрепыхалась тревожная мысль. — Да нет, какая там Анька…» Мечин обвел нас вокруг пальца, как щенков, вот уж, воистину, п е д а г о г и ч е с к и й г е н и й
XVIЕдинственной отрадой в унылые февральские и мартовские дни мне была моя колли.С самого дня прихода ко мне домой Ани Петренко Алиса захотела знать о человеческой жизни гораздо больше, чем обычно знают собаки. У неё, как у четырёхлетнего человеческого дитяти, наконец-то проснулась потребность спрашивать. И вот, я рассказывал Алисе обо всем на свете: о том, как мальчики и девочки ходят в школу и чему там учатся («ЙА ТОЖ УЧУС?» — спросила меня колли; я поспешил это подтвердить); о том, какие существуют профессии; о том, зачем нужна овечья шерсть и как нас кормит наше маленькое хозяйство. Всё же любимой темой Алисы стала любовь между мужчиной и женщиной. И я повествовал, как умел, о первом зарождении любви; о долгой любовной прелюдии, когда человек не решается признаться сначала себе, затем другому в своём чувстве; о страданиях неразделённой любви; о том волнующем моменте, когда любящий произносит трепетные слова «я люблю тебя&raqu
XVIIОклеветав Ивана Петровича заведомой ложью, Мечин в отношении себя не постеснялся сам соделать эту ложь правдой, и какой низкой правдой! Говорил ли он Маше, что тоже её любит, или с самого начала цинично объяснил всё про свободное влечение полов? И что было делать этой девушке при виде великого холода и равнодушия господина растлителя, как не забрать из школы документы? Так я думал, идя на уроки тем ясным мартовским деньком (между прочим, последним днём перед весенними каникулами), и думал ещё вот о чём: нужно немедленно сообщить Аньке, нужно предпринять что-то… А в классе меня ждала ещё одна жуткая новость.Алёша Яблоков вчера то ли бросился, то ли свалился в Лою (река только вскрылась) с «Лёшкиного моста». Того самого моста, с которого год назад упал мой отец, тоже Алексей! С тех пор и получил имя мост, раньше безымянный, поди и не верь после этого в знаменательность иных названий… Плавать парнишка не умел. Его видели с бер
XVIII— Это твоя собака? — изумилась Варька.— Это не просто моя собака! — ответил я с гордостью. — Это овчарка, которая волка не побоится. Алиса, покажи ей, какая ты злая!И снова превращение совершилось с моей девочкой, так что я сам оробел: Алиса ощетинилась и жутко, хрипло залаяла, припадая на передние лапы.— Чего ты хочешь от меня? — пробормотала Малахова, меняясь в лице.— Задать тебе пару вопросов. Если ты мне соврёшь, как Студин, собака это почувствует и оторвёт тебе палец. Ты будешь без пальца очень красивая, Варька… Тихо, Алиса, хватит!— Павлов? — жалко улыбаясь, поразилась Варька. — Ты понимаешь, что я тебе… все твои баллы спишу, идиот?Я расхохотался, вынул из кармана джинсов вторую половину книжки, порвал эту половину и швырнул ей в лицо.— Подавись своими баллами! Зубы-то мне не заговаривай, Варька! Алиса, подойди
XIX— Кто там? — крикнула Петренко из кухни, едва мы с Алисой вошли в избу.— Свои, — ответил я и прошёл на кухню. Аня чистила картошку, успев вместо юбки обернуть вокруг бёдер старое покрывало от кровати. Я бросил ей одёжу Малаховой.— Возьми лучше это да поди переоденься!— Откуда у тебя женская юбка и блузка? — изумилась Аня.— Снял с госпожи обвинителя.— Вот так просто взял и снял? — недоверчиво уточнила Петренко.— Ну, когда Алиса прокусила ей руку, Варька быстро стала сговорчивая…— Мишка, Мишка… — прошептала Аня. — А я-то думала, ты робкий… Умнющая у тебя собака! Только что говорить не может…— Что же так сразу «не может»? — улыбнулся я. — Алиса, принеси кубики!Колли вышла и вернулась с коробкой для кубиков, поставила её на пол, села рядом.&mda
XXНевесёлые каникулы настали для меня! Первый их день (двадцать девятого марта) я целиком потратил на то, чтобы написать и отправить Свете подробное письмо, где рассказывал обо всех мерзостях, совершённых «грязной кошкой», вплоть до последнего товарищеского суда, созвав который, Мечин лицемерно умыл руки. Алиса беспокоилась из-за моего настроения и спрашивала, что я делаю — я стал объяснять ей, и объяснял полдня. Колли слушала очень внимательно. О И О? К Ш К У Б Л А Л Ш— спросила она, когда я добрался до события последних дней.— Я же тебе говорю: Алёша упал с моста…А АЙ П Н Л— подтвердила Алиса.— А почему спрашиваешь? Хотя… — я задумался. — Да, пожалуй, можно и так сказать. Он убил Алёшу. Что только говор
XXIЯ навсегда запомню то воскресенье, 5 апреля 1992 года.Алиса разбудила меня утром, ткнувшись холодным носом в щёку. На полу перед моей кроватью лежали кубики. О АП Д М Г Л Т— Гулять? — пробормотал я спросонок. Алиса уже принесла алфавитный лист. У ЕП К Ж С К Р Т— сообщила она, помахивая хвостом.— Секрет? — улыбнулся я. — Ну, уж если секрет… Только дай-ка мне позавтракать, идёт? Да и тебе не помешает…Прекрасная, солнечная выдалась погода в тот день! Сразу после завтрака Алиса повела меня гулять, и долгое время мы шли в полном молчании, она — впереди, я сзади.Тропинка привела нас к высокому, обрывистому берегу над Лоей, на котором росла одинокая берёза: особое, щемящее своей неброской красотой место. Алиса добежала до