Нормальному человеку наверняка опостылело бы сидеть в камере уже на второй день. А то и вовсе на первый — сразу после того, как за дверью объявились два соглядатая в алых мундирах.
«Охрана», — решил Себастьян.
Вопрос только, кого они охраняют — ценного пациента от неведомых врагов или врагов от него же?
«Интересненько», — выдал монстр, чем вызвал смешок.
Интерес интересом, а прибить бедняг ненароком очень не хотелось — Себастьян иллюзий относительно своего недолгого просветления не питал. Объявившегося к обеду лорда Фалько он пытался вразумить, на что тот снисходительно улыбнулся, потрепал его по голове (монстр не иначе как упал в обморок от такого вероломства), всучил огромный пакет с какими-то соленьями, вяленым мясом, яблоками и был таков. Ни дать ни взять заботливый дядюшка.
Еще раз глянув на стеклянную стену и решив, что вряд ли целый лорд-менталист отправит к нему двух ни в чём не
Чего только не напридумывала себе Мэйр, пока добиралась от кабака до иленгардской больницы. Картинки перед глазами вставали одна краше другой: и собственно сама больница, полная психов; и свихнувшиеся жители столицы, режущие друг другу глотки; и сам Себастьян, обращенный в прах расторопными некромантами во главе с Блэр. Последнее отчего-то пугало больше всего, и природы этого страха она, как ни силилась, так и не смогла понять. Просто было ужасно представлять мертвого Себастьяна, которому очень не повезло в жизни — и которому именитая целительница Мэйр Макинтайр не смогла помочь.Поправка: не успела, легкомысленно решив, будто в четырех стенах, под присмотром Фалько и после её терапии, с Себастьяном уж точно ничего не случится.«Целительница, мать твою, — выругалась про себя Мэйр, толкая кованую калитку больничных ворот. — Что я прошляпила?»— Уилл! — окликнула она маячившего у дверей больницы Фалько. Тот нервно притопыв
Себастьян редко чувствовал себя хорошо. Ну, то есть настолько хорошо, чтобы бешеная магия успокоилась, не грозя снести всё на своем пути. И даже внутренний монстр подзаткнулся, лишь изредка вставляя свои комментарии по делу и без. Особенно часто, когда дело касалось Мэйр — что с чудищем было не так и почему ему вдруг понравилась целительница, Себастьян понять не мог. Боялся, что тот задумал что-то ужасное, и старался держаться подальше.Хотя с этим возникли трудности — никак не получалось не обращать внимания на чарующие глаза, острые уши, которые почему-то очень хотелось потрогать, и теплую, будто бы знакомую уже лет сто магию. Мэйр нравилась ему, особенно когда улыбалась, демонстрируя ровные белые зубы и чересчур острые для человека клыки.О природе своей симпатии Себастьян предпочитал не думать: душевное (и умственное) расстройство, тоска по общению с людьми и благодарность за помощь — причин находиться рядом с Мэйр предостаточно. Хороших людей (&l
— Извини, — проговорил Себастьян тихо. Мэйр не ответила, но голову подняла, смотря внимательно, будто ожидая продолжения. Говорить о прошлом отчаянно не хотелось, но и молчать под этим взглядом было совершенно невозможно. — Мне нечего рассказывать о себе, Мэйр. Большую часть ты знаешь — об отчиме, сестре и деревне. С момента, как проснулась сила, до того дня, как их всех не стало, я хорошо помню только тьму, плетения чужих заклинаний и боль. Когда стало совсем невыносимо, пришел он и остановил всё это. Убил всех, до кого дотянулся, но спас меня. Я ненавижу его за то, что он сделал. Но не уверен, что готов избавиться от него.— Да не нужно от него избавляться! — сердито воскликнула Мэйр. Но тут же смущенно потупилась и сбавила тон: — Прости, пожалуйста, я с дежурства, задолбали малость… Но нет, нет, он тебе нужен — и подспудно ты это понимаешь. Проблема в том, чтобы признать это, принять его как часть себ
…всё вокруг сияло пронзительной белизной: огромная круглая луна в темном небе, заснеженная прогалина, стволы голых деревьев; волосы девушки, чуть заметно отливающие зеленцой, её острое лицо, длинноносое и красногубое; опушка на капюшоне светлого плаща; тонкие руки, держащие ручку плетеной корзинки……девушка прошла к менгирам — нагромождению камней чуть не в два её роста — и плюхнула корзину на грубо вытесанную каменную плиту дольмена. Но не ушла, замерла на месте, разглядывая содержимое корзины со странной смесью брезгливости и сожаления.— Уродина, — выдохнула она. — Была бы ты немного посветлее… Может, тогда бы я тебя оставила. А с такой рожей на что ты мне годна?..Мэйр заглянула в корзину, уже зная, что там увидит — чернявого младенчика с жуткими горящими глазами, крепко спеленатого и закутанного в толстое одеяльце так, что видать лишь толстощекое, лупоглазое личико да вихор черных волос надо лб
— Я не фея, — прохладным тоном проговорила она, оттолкнув чужую руку, — и я своя собственная. Уж прости, что долго; многие люди и нелюди по ночам имеют обыкновение спать.Ну в самом деле, а что ещё здесь скажешь? Не набрасываться же с воплем «Верни моего Себастьяна, злобный мерзавец!» И хотелось бы, а нельзя: как ни нравился Мэйр «её» Себастьян, а отвергать его дурную половину — плохая идея. В лечении это однозначно не поможет, скорее навредит.Не-Себастьян отходить не спешил, но руки всё же убрал, сложив их на груди; на губах его застыла усмешка, будто бы он знает, о чем думает Мэйр. Хотя, скорее всего, и правда знает — на наличие совести у сильного тёмного (и злобного) мага рассчитывать глупо.— Как жаль, — тягуче произнес он и небрежно кивнул на трупы ассасинов, — мне было скучно в их компании. А в Гильдии все такие слабаки?Рядом нахмурился Фалько: кажется, он тоже начина
Не стоило и говорить, что при таких обстоятельствах Грегор Нэльтан — самый нежеланный гость из всех, кто мог бы сюда припожаловать. Архимаг Светлого Круга, выдающийся боевик и говнюк настолько редкостный, что даже одиозная Блэр может позавидовать. А уж его нездоровая фиксация на целителе Макинтайр и вовсе отбивала желание общаться. (Да и вообще находиться с ним в одном городе.)В лечебницу Грегора с год назад сунули заботливые сослуживцы — тот был настолько одержим работой, порядком и ненавистью к «тёмным мясникам», что заработал серьезный нервный срыв, тяжело ранил трех аспирантов в Академии и едва не вылетел из Круга. Грегор сначала ни в какую не желал связываться с «тёмной тварью», а затем, похоже, вошел во вкус. И вообразил себя паладином на страже её, Мэйр, чести. Любви к тёмным магам ему это, впрочем, не прибавило. Нэльтан и по сей день не уставал разоряться, какие они подлецы, убийцы и жестокие мрази. А его распрекрасная остороухая ц
Монстр стих и снова спрятался в глубине сознания: Себастьян понял это, едва открыл глаза. Он лежал на мягком диване, укрытый пледом, и не сразу вспомнил, как здесь оказался и где вообще это «здесь».Лучше бы и не вспоминал. Стоило только вернуть мозгам ясность, как перед глазами тут же встали воспоминания о том, что он творил. Точнее, что творил его монстр. Потому что у самого Себастьяна не хватило бы наглости клеиться к Мэйр, трогать её так откровенно и нести всю ту околесицу. Что интересно, четыре трупа в камере, два из которых — его вина, волновали не так сильно. Они были врагами, это чувствовалось в воздухе; даже в их мысли необязательно было лезть, чтобы захотеть убить жестоко и кроваво.Как и Грегора Нэльтана — просто за один факт его существования.И это ужаснее всего. Если прежде кровожадность была целиком и полностью прерогативой монстра, то теперь желание свернуть ублюдку шею было его собственным. Даже сейчас, когда Нэльтана нет
Последнее утро месяца Херфис выдалось холодным и влажным — в противовес солнечной и по-летнему теплой погоде, что стояла в Западном Пределе последние пару недель. «Тень приходит с моря», — говаривали с умным видом всякие глазастые фейские умники — как будто озвучивали некое божественное откровение, а не прописную истину, для любого синтарийца ясную как день.Впрочем, сегодня было ощутимо холоднее, чем положено в начале осени. Выйдя из родной лечебницы, Мэйр в раздражении тряхнула головой, натянула капюшон чуть не до самого носа и сунула в карманы пальто мигом замерзшие руки. Перчатки она взять не додумалась. А следовало, учитывая, что даже пруд в её саду затянуло тоненькой пленкой льда. Хорошо, что гололедицы не случилось… Зато пузырящихся грязных луж хоть отбавляй.Вот в такой луже Мэйр и очутилась, едва вышла из портала посреди Солнечного колеса.— За-ме-чательно, — проворчала она себе под нос и зашагала вниз по