Шелест простыней, жар разгоряченных тел, сплетающихся воедино, тяжёлое дыхание — одно на двоих, и стон. Его? Мой? Не знаю. Да сейчас это и неважно.
Сладкая истома охватывает всё моё существо. Глаза ослепляет яркая вспышка. Тело изогнулось дугой, и тут же забилось в судороге экстаза. Тот, чьи объятия напрочь лишают меня разума глухо зарычал, последний раз поддаваясь вперёд. Жёстко, болезненно и безумно сладко.
Лежу, лицом вниз. Пряча в подушке лицо, искусанные припухшие губы. Нагая. Утомленная. С глупой улыбкой на губах. Внизу живота всё трепещет, и кажется я до сих пор ощущаю как пульсирует во мне изливаясь, упругая горячая плоть.
Сил нет. Совсем. Говорить и то не могу.
Бурная вышла встреча, после двухнедельной разлуки. Двух, мучительно долгих, наполненных страхами и переживаниями, недель, показавшихся мне вечностью. Да и как не волноваться, если он не просто военный, а боец секретного спецподразделения. Вернее, старший лейтенант. “Уже не рядовой, ещё толком не офицер”, — как говорил сам Юра.
Куда закидывали его на этот раз?
Не известно. Спрашивать бессмысленно — не ответит.
Пока его не было рядом, постоянно гадала: выживет ли? Вернётся ли?
Ведь не факт. Гарантии нет.
Но в этот раз он выжил. Вернулся. И вот это его возвращение, возможно, не переживу я.
Но умру счастливой, — мелькнула мысль, в ответ на ласковые прикосновения лежащего рядом мужчины. Пальцы Юрия почти невесомо прошлись по коже спины. Я невольно вздрогнула от щекотки и волны предательских мурашек. Внизу живота вновь разливается тепло. Вот же! Казалось бы, сколько можно-то?
Повернуться бы, взглянуть в его бесстыжие глаза, но лень. Все силы из меня выжал. А потому просто лежу, пытаясь прикинуться столь распространенным в народных байках — спящим “бревном”. Вот заслужила я отдых, честно! Сколько можно уже измываться над моим измученным телом? Я безусловно рада что он настолько соскучился, но ещё чуть-чуть и завтра уже не смогу встать с постели.
Оскара за использование роли “Бревна” мне не дадут. Неправдоподобно оно живое, нет-нет да вздрагивающее. Сложно делать вид что спишь, и ничего не чувствуешь, если внутри всё уже клокочет от желания. А он словно издевается, будто не видит, что всё это не более чем игра. Так и хочется сказать: “Возьми уже меня! Да пожестче”. Но нет, не дождется! Ведь специально меня мучает этими ласковыми пытками. Ждёт, когда не вынесу, взмолюсь, озвучу рвущиеся наружу слова, и, проиграю недавний глупый спор.
— Упрямая… — шепчет, явно садясь, судя по слегка прогнувшемуся матрацу, и продолжая садистскую игру — легонько, почти невесомыми движениями, оглаживает ставшие неимоверно чувствительными щиколотки, постепенно поднимаясь всё выше… Выше… И выше…
Медленно! До чего же медленно…
Его пальцы касаются внутренней стороны бедер, и я вцепляюсь зубами в подушку, сжимая в кулачках ни в чем не повинную простынь.
Ну же, давай! — мысленно прошу, но он глух к моим безмолвным позывам. Я как та цитадель, что уже сдалась на волю победителя, гостеприимно открыла врата, ожидая когда войдут. Ан нет, вместо того, чтобы овладеть входом в святая святых, он лишь лёгкими, мучительно медленными, движениями обвёл контуры ягодиц и заскользил вверх. По изгибу поясницы, вдоль позвоночника, к лопаткам… Вынуждая не просто таять как воск, а гореть в его умелых руках.
В животе свился жаркий пульсирующий ком. Он крутится так-сяк, вращается, будоража сознание и тело. Дыхание сбивается, сердце, того и гляди, вот-вот выскочит из груди. Извиваюсь, с трудом подавляя рвущиеся наружу всхлипы и стоны. Главное, не закричать.
Глупо, но принцип не проигрывать у меня в крови.
Откуда силы взялись? Не знаю. Ерзаю, прогибаюсь, открывая его взору самое сокровенное, пусть и без слов, но более чем красноречиво, говоря, что готова.
Он не спешит, наслаждаясь моей реакцией. Гладит, ласкает. Невесомо, но так чувственно, что хочется скулить вымаливая большего. Сил нет терпеть эту сладкую муку.
Мгновения растягиваются в вечность. Прикосновения становятся весомее. Гладят, сжимают. Но его руки по-прежнему обходят стратегически значимые объекты. Словно и не завоёвывают территорию, а просто играют. Будто обладатель сводящих меня с ума пальцев не жаждет ничего большего. Ощущаю себя сломленной рабыней в руках жестокого господина.
Рывок, и я лежу на спине.
Гостеприимно раздвигаю колени. Всем своим существом сосредоточиваюсь на ощущениях там, внизу, где всё давно уже горит от желания, набухло, и жаждет куда большего, нежели позволяет мой господин.
Прикосновение к самому чувственному месту заставляет выгнуться, поддаваясь вперёд, навстречу… Всего лишь руке?!
Гад! Садист!
Но какой же умелый…
Его пальцы пробегают по трепещущим складочкам. Неспешно, дразня медлительностью, раздвигают их. Скользя по влажной гладкой коже, обводят холмик клитора, и я опять вцепляюсь руками в бедную простынь.
Ласки становятся всё сильнее, настойчивее.
Не сдерживаю стон, ощутив его губы и упругий горячий язык там, где недавно царили пальцы.
Немыслимо сладко! Но и этого мало, хочется ощутить себя заполненной. Чтобы горячая упругая плоть вбивалась в меня, доставая самых глубин, вырывая из глотки стоны, вынуждая кусать себе губы, вонзаться ногтями в исполосованную моими стараниями кожу на его плечах, спине…
Отстраняется, и я замираю в ожидании…
— Вставай! Подъем! Кто рано встаёт, тот…
Стон разочарования пронзает тишину комнаты. Забираюсь с головой под подушку, не желая слышать треклятые песенки, что поёт раздражающе бодрым голоском мой будильник. Выкинуть бы его, но рука не поднимается. Ведь этого пустозвона в дом когда-то притащил Юрий. В мой дом, уже четыре года как превратившийся в мемориал моей любви. Памятник былым отношениям.
— Вставай! Подъем… — доносилось даже сквозь толщу подушки.
Эх… Это был сон. Опять, всего лишь сон.
Юрий. Мечта юности, насмешкой судьбы ставшая сначала реальностью, а после выявления факта моей бесплодности — прошлым. Внезапно. Неотвратимо. Был рядом, вечером узнал о диагнозе, что-то говорил о том, что это не важно, всю ночь заставлял моё тело плавиться в его объятиях, вынуждая позабыть о всех горестях и печалях, а на утро ушёл на работу, и… Не вернулся.
Я долго ещё гадала что это было: с ним что-то случилось, или попросту сбежал? Не знаю ответа и до сих пор.
День сменялся днём, неделя неделей, шли месяцы, годы. Волнение сменялось обидой, обида — тоской.
Расставание казалось трагедией всей моей жизни. Именно благодаря ему я с головой погрузилась в работу, желая забыться и всё забыть.
Ведь я — учёный, а мы люди увлекающиеся. Мало кто знает о батрахологии — науке изучающей земноводных, а вернее — лягушек. Я о ней знаю пусть и не всё, но очень много. Она — всё что у меня есть: единственная верная любовь, подруга, семья, смысл жизни.
Вот так, прячась от жестокой реальности в стенах своей лаборатории, мне, Олесе Станиславовне Медник, удалось побороть бич человечества! Переступив через все достижения репродуктологов, я выявила у своих изучаемых отвечающий за фертильность фермент. Вцепилась в теорию с остервенением пираньи и пыталась разработать вакцину от бесплодия. Для себя ли? Не знаю. Скорее для других, тех, кто ещё не успел потерять счастье из-за проблем со здоровьем.
Открытие вызвало фурор. Комиссии приезжали одна за другой, бесконечная череда опытов, исследования на животных. Введение обнаруженного фермента в кровь подопытных половозрелых самок обезьян, страдавших бесплодием, привёл к мгновенному феноменальному результату: спустя уже несколько недель, те были беременны! Все семь особей! Для пущей уверенности, эксперимент повторили. На этот раз особей было пять. Все! Все, после вязки, оказались оплодотворены!
— Поздравляем, Олеся Станиславовна, — вещал глава нашего НИИ. — Это просто феноменально! Задача разработки вашего препарата, поставлена в число приоритетных. Собирается симпозиум. У нас на подготовку докладов и материала всего-навсего две недели. Вас безусловно ждёт премия. Возможно грант… Если проект не заберут… — уже тише добавил он.
Новость по-первости буквально окрылившая, тут же остудила мой пыл.
Заберут проект? Как? А как же я?
Нет, я уже не столь наивна, и знаю, что наиболее перспективное зачастую действительно “забирают” в пользу более именитых светил науки. Да, препарат доработают, но как же я?
Не как учёный, как женщина нуждающаяся в этом препарате.
Именно тогда, на эмоциях, я совершила глупость: в тайне от руководства испытала не до конца оттестированную вакцину на себе. Вот только “спариться" ни с кем так и не успела, для подтверждения успешности эксперимента. Да и не до того было в период подготовки к симпозиуму.
Одна беда, у разработанного мною препарата выявился побочный эффект: возобновляется не только фертильность (способность к деторождению), но и повышается либидо! Неослабевающее сексуальное желание лишает разума, не помогают никакие таблетки или инъекции. Меня неудержимо влечет ко всем, более или менее, привлекательным, а порой и не очень привлекательным, самцам.
По ночам снятся эротические сны — воспоминания, днём пытаясь сосредоточиться на работе, схожу с ума от физического влечения. Грудь хронически гиперчувствительна, внизу живота незагасающий пожар, в трусиках влажно и тесно. И это, накануне столь значимого в моей жизни мероприятия!
Думала, день-два и эффект пройдет. Увы, истекают отмеренные до симпозиума две недели, а я всё так же хронически сгораю от страсти.
Жаль, я не спец в приматологии, и не способна отличить возросшее физическое влечение у обезьян от обычного всплеска активности. И к сожалению, эти отклонения невозможно выявить по клиническим и биохимическим данным, тогда бы успела заметить проблему заранее. Возможно удалось бы устранить неприятный побочный эффект.
Увы, и ах. Что не дано, то не дано. Пока спасаюсь короткими моментами уединения, но помогает ненадолго.
Мужика бы найти, но когда и где?
Не подойдёшь же к кому-то из коллег со словами: “Трахни меня!” И в голове тут же проносится эта сценка, да так живо, будто это воспоминание о реальном, где был не только вопрос, но и дальнейшие действия. Спонтанный секс, в случайных местах, с самыми разнообразными партнёрами.
От собственной порочности коробит, а щеки заливает краской в смущении и стыде за разнузданные фантазии. Понимаю, что это нелепо, но так и тянет опасливо оглянуться, вдруг кто-то из прохожих умеет считывать чужие чувства, эмоции или не дай-то бог образы или мысли! Какой позор!
Встряхнула головой, отгоняя бессмысленные думы. Нехотя встала с постели, слегка покачнувшись от не покидающей меня в последнее время усталости. Из-за неутолимого желания, я кажется совсем не сплю на протяжении последних пары недель. Едва голова коснется подушки и я тут же погружаюсь в грёзы наяву. А сон? Как там говорится во всяких интернет-мемах? “Сон? Что это? Нееее, не слышали!” — это точно про меня.
Сегодня собиралась особо тщательно. Сто раз покрутилась возле зеркала, столько же раз перебрала подготовленные к докладу материалы. И наконец-то решив, что оттягивать время далее просто-напросто опасно, во избежание опоздания, вышла из дома.
Забралась в салон автомобиля, нежно провела рукой по торпеде. И тут же одернула себя: сколько можно?
Эту БМВ мне подарил Юрий. За полгода до своего исчезновения. Избавиться от неё, как и от всего прочего я не решилась. Будто все эти вещи, это некие связующие нас ниточки. Невидимые, но прочные. Стоит их оборвать, и… Что? Сама не знаю, но где-то глубоко в душе, даже спустя годы, я наивно надеюсь, что однажды он вернётся и всему найдется объяснение.
Именно поэтому закрываю входную дверь не на внутренний замок, а на ключ. Так он смог бы открыть с той стороны. По той же причине никогда не включаю громко музыку, не надеваю наушников, боясь пропустить тот миг, когда в коридоре раздадутся тихие уверенные шаги. Да и сплю чутко. Но он не приходит.
Вырулила с парковки, и спустя пять минут встряла в пробку. Сколько раз говорила себе: надо смотреть в навигатор! И всё равно этого не делаю.
Сижу. Нервничаю, раз за разом мысленно прокручивая в голове речь для доклада. Ещё и очередная волна желания так несвоевременно подкатывает. Вот и что делать? Машина же у всех на виду, не тонированная даже.
Пара десятков метров на первой передаче. Тормоз. Стоим. Ещё десять метров. Стоим.
Рука уже невольно ласкает рукоять коробки передач. Она удобно ложится в ладонь. Такая гладкая… Такая… Идеальная! Воображение рисует фантазии о том, что это нечто иное. И как я с этим нечто…
— Ммм… — не сдержалась и поерзала, поплотнее сжимая бедра.
Пугливо покосилась на стоящие рядом машины. Окна вроде закрыты, но кто знает? Может слышно всё? Или видно?
Потянулась к магнитоле. Грудь скользнула по обшивке руля. Тонкая ткань блузы лишь обострила ощущения. Невольно охнула от обилия захлестнувших эмоций. Делая серьезное лицо, как ни в чем не бывало щёлкнула кнопочкой, включая радио. И потянулась к видеорегистратору, словно желая что-то настроить или нажать, сама же едва не кричала от удовольствия, раз за разом словно нечаянно касаясь руля, набухшими от возбуждения вершинками грудей.
Сладкая пытка лишь сильнее распаляет огонь желания.
Одна рука бесполезно мечется по торпеде, вторая неистово ласкает рукоять коробки передач. Бедра ерзают, то сжимаясь поплотнее, то раздвигаясь в тот момент, когда поясница прогибается. Юбка давно задралась, набухшая плоть трётся сквозь тонкий капрон колготок о сиденье.
Гудок клаксона вернул в реальность.
Заозиралась, пытаясь понять где я?
Вот черт. Это же я и сигналила — в азарте нажала грудью на клаксон.
А вот теперь уже и сзади бибикают. Может и прежде сигналили, просто я не слышала? Ну да, передо мною машины уже продвинулись метров на двадцать пять, и в образовавшийся разрыв норовят пролезть наиболее предприимчивые водители, что стоящих за мною возмущает.
Поспешно поправила юбку. Сижу. Вцепилась в баранку руля. Грудь бешено вздымается в ритме участившегося дыхания, внизу всё огнем горит, благо мозг заработал. Кинула мимолётный взгляд в зеркала заднего вида: глаза подозрительно блестят, губы припухшие, видимо я их кусала, щеки горят алым румянцем.
Выгляжу совершенно несерьёзно. С виду девочка малолеточка, только бантиков и гольфов для полноты картины не хватает.
Пытаюсь прийти в себя. Сделала радио погромче. Но вникнуть в болтовню ведущих не удавалось.
“Мы прерываем трансляцию, в связи с экстренным выпуском новостей”, — ворвался в сознание мужской голос.
Я встрепенулась, что случилось?
“...к Земле движутся неопознанные объекты, по предварительным оценкам…”
Почему-то этот бредовый вброс информации, ни с чем кроме “пули” жёлтого СМИ не ассоциирующийся, вызвал раздражение.
Да ладно? Метеориты? Или инопланетные кораблики?
Я тут же отключила магнитолу, всецело сосредоточившись на дороге. Благо пробка себя исчерпала, как только мы миновали пару застывших в страстном “поцелуе” авто преграждающих проезжую часть.
У меня имелась куда более важная задача: привести себя в чувства, собраться, и достойно выступить с докладом на симпозиуме.
Подъехала к служебной автостоянке, и зависла в задумчивости: свободных парковочных мест нет. Да, рабочий день в разгаре, но обычно половина стоянки пустует, а тут аншлаг! Надо было выезжать раньше, знала же, что основная часть мероприятий проводится на территории моего родного НИИ. Теперь придется покружиться по округе, в поисках куда бы пристроить мою “ласточку”.Нечаянно коснулась кнопки на магнитоле, и опять попала на вещаемые серьезным голосом диктора бредо-новости:“...В регионах Новосибирска и Санкт-Петербурга проводится глобальная эвакуация населения…”Тут же отключила источник дополнительного раздражения. И так перед выступлением трясёт всю. Или это от так и неудовлетворённого желания? Не важно, ни то ни другое никуда не денется уже, а вот слушать всякий бред с утра пораньше совершенно не обязательно.Наконец-то найдя пустующий пятачок с пятой попытки запарковалась и преувеличенно громко цокая каблучками, будто
Войдя в кабинет главы НИИ, едва не чихнула от защекотавшего ноздри запаха табачного дыма. Вот как всегда, едва завершились проверки по пожарной безопасности и он опять за своё. Как-то несправедливо, все сотрудники на автостоянку курить бегают, а он в кабинете. Как там говорится? У нас все равны, но некоторые, чуть-чуть ровнее? Да, кажется, как-то так.Окинула взглядом кабинет, и невольно потупилась, узнав среди собравшихся давешнего знакомца, мужское достоинство коего успела оценить лишь визуально, правда, но… Не рассчитывала на столь скорую новую встречу. Картинки мимолётной встречи в полумраке его кабинета оживили былые желания, и я ощутила нарастающее возбуждение.Тело потянулось навстречу мужчине, жаждя продолжить прерванное занятие. Свободная рука против воли потянулась к верхней пуговке блузы, которая сейчас стала сдавливать горло, душить, не давая вздохнуть свободно.Краем сознания понимаю, что это не самое подходящее время и место для удовле
По лестнице на свой этаж бежала как спринтер. Ни то, чтобы спешила поскорее вернуться к Юрию в машину, скорее, наоборот, боялась, что увяжется следом. Не готова я увидеть его в своей квартире. И если утром я была бы счастлива этой встрече, в смысле появлению бывшего на своём пороге, то сейчас, увидев его реакцию, варианта лишь два: или изнасилую, в особо извращённой форме, усмиряя своё либидо, либо придушу. Второе, для моей гордости предпочтительнее.А ещё… Ещё не хотела, чтобы он видел сейчас моё лицо. Мои слёзы.Нет, ну это надо же, он сначала просто кивнул, будто нас ничто не связывало, а потом ещё и спокойно констатировал симпатию другого мужчины! Как же хотелось тогда встряхнуть его за грудки, и выкрикнуть в лицо: “Я твоя женщина!”Ан нет, не его я. Да и женщина ли? Где моё коварство, мудрость? Нет их. Одна наивная глупость. Иная бы сейчас мстила, или завоёвывала, а я лишь способна сопли по лицу размазывать, да ждать четыре года того, кто
Как добиралась до вертолёта, лучше и не вспоминать. Чемоданчик мой оказался уже на борту. Помимо него здесь обнаружился метровой длины террариум, и странный костюм, больше напоминающий скафандр. Помимо меня и Дмитрия Бодрова, присутствовали трое военных, и… Максим Александрович! Кто же ты, обладатель выдающегося достоинства, почему как наказание за грехи постоянно находишься рядом смущая разум и будоража кровь? Поймав его изучающий взгляд, отвела глаза, успев заметить проскользнувшую по его четко очерченным губам ироническую улыбку. Будто он вспоминает, то, что… Щеки вспыхнули и я сделала вид что осматриваюсь. В своих джинсах и кроссовках, я здесь как белая ворона. Все в камуфляжной форме, берцах. И такие до неприличия бодрые, в отличие от меня, полудохлой после лазанья по веревкам и лесенкам. Ну и да, как на подбор высокие крепыши, с весьма симпатичными физиономиями. А двое из них ещё и со стоящими внимания мужскими достоинствами, уж я-то зна
Как вернулись в лагерь? Как оказалась в своей палатке? Не помню. Когда то ли очнулась, то ли проснулась, явно наступило утро, судя по какому-то режуще-яркому свету, раздражающему даже сквозь веки. Я ещё долго не открывала глаз. Было так тепло, уютно, а воспоминания о минувших событиях, казались не более чем ночным кошмаром. Конечно же, напрягали странные запахи и звуки вокруг, вносили сумбур в мысли и чувства. Но, увы, ничто не может длиться вечно. Что-то шевельнулось в области моей талии, медленно проползло чуть повыше, и… Ущипнуло меня за сосок! Как я не подскочила с места, и не заверещала на всю округу? Не знаю. Просто всплыли воспоминания, и пришло осознание — если всё это не мой бред, то резкие движения делать опасно. И что удивительно, даже в такой ситуации, моё тело едва не затряслось от едва сдерживаемого плотского желания! Слегка приоткрыв глаза, оценила сквозь ресницы окружающую обстановку, и осознала, что лежу в пала
Сижу. Молчу. А тело, каждой клеточкой чувствует присутствие Юрия. Вот он, рядом, руку протяни и коснешься некогда такого родного и безмерно любимого человека. И в тоже время абсолютно чужого, как показала практика. Спросить бы, что всё это значит? Вот только момент упущен. Надо было это делать тогда, когда мы были тет-а-тет. Ещё и живот едва ли не разрывается. Нет, не от желания, не до него мне. Утром-то в обществе “выдающегося” постеснялась справить нужду в очевидно для этих целей и стоящее в палатке ведро, а теперь как быть? Я ж не мужик, чтобы не привлекая внимания сделать свои делишки в любом месте. И спросить, есть ли тут поблизости что-то типа туалета, язык не поворачивается. Стараясь хоть чем-то отвлечься от разрывающих душу и сердце мыслей, а тело — физиологических потребностей, попыталась сосредоточиться на ведущихся вокруг обсуждениях, и тут же вновь воспылала праведным гневом. Уничтожить гадов, чтобы там кто ни говорил. Мне терять всё равно нечего.
— Чья это была палатка? — интересуюсь у своего проводника. — Подполковника Жарковского, — отозвался солдат, и его слова бальзамом на душу пролились, даже мысли о странном поведении пришельцев как-то отошли на второй план. Значит, всё же не забыл, беспокоится. А то что исчезал? Ну мало ли, может задание какое-то секретное? Неспроста же ему звание повысили настолько. А сейчас ему не до любовей-морковей, ведь на его плечи взвалили очень серьезную работу. Хотя… Мог просто извиниться. Пусть мимолётно. Например, тогда, по дороге ко мне домой. Или растерялся? Может. Говорят, мужчины не сильны в политесах романтического толка, они показывают свои чувства поступками. Хм. И какие он совершил поступки? Приволок меня сюда? Не в смысле — в свою палатку, этот момент не совсем ясен, а вообще в лагерь. Может, ему нельзя было выходить на контакт с гражданскими, вот он и придумал как нам встретиться? Не исключено. Долго поломать голову над загадкой моих
Стоило выйти из штаба, как в палатку едва ли не ворвались ожидавшие аудиенции у командующего. Матерчатые стены не могли заглушить звуков, и разговор там зашёл оживленный, на повышенных тонах. Стало как-то не по себе от воспоминаний о событиях минувшего утра, и мысли о том, что слышали все кто был неподалеку от моей палатки. Позор… Я сделала всего пару шагов, и тут же буквально столкнулась с обладателем “выдающегося”. — Как это понимать? — болезненно вцепляясь в моё предплечье, прошипел тот. — Что?! — не менее ядовито отозвалась я, замечая что к нам прикованы взгляды всех присутствующих, а оных в ожидании командующего оказалось немало, а войти одновременно с высокими чинами, многие явно не решились. Блин, а если в палатке слышно о чем мы говорим? А там ведь слышимость хорошая! Юрий дал мне шанс, я ведь ещё не решила как поступить, а тут это! — Что ты делала наедине с ним? — приглушённо рычит Кобелев. — Уж явно не то, что с тобой! — не с
Вакцинация избранников великого рандома прошла без эксцессов. Завершив труды праведные, с чувством выполненного долга отпустила змеелова и довольная проделанной работой отправилась спать. Замоталась неимоверно, даже не было сил на волнение об удачности эксперимента. Зашла в палатку, и едва ли не на ходу провалилась в сон. Кажется мне даже что-то снилось, а потом меня разбудили доносящиеся с улицы крики, шум. Спать под такой аккомпанемент было нереально, да и любопытство грызло. Нехотя рассталась с теплым одеялом и выбралась наружу. На дворе ночь, похолодало, и я невольно ежилась, обнимая себя за плечи. То тут то там сверкали лучи фонариков и прожекторов, и направлены все они были куда-то вниз. Подошла к краю площадки, глянула и замерла. Пришельцы. Не просто много, а ОЧЕНЬ много. И все сконцентрировались именно под моею палаткой. Этакая копошащаяся гора, уже почти достающая край площадки! Теперь стала ясна паника общественности. Среди к
Майор ушел, а я упала на лежанку и уставилась в купол палатки. Внезапно изменившееся восприятие действительности ошарашило. Прежде я не смотрела на перспективу развития наших с Юрием отношений под таким ракурсом. Прежде, не ведая о подоплеке случившегося я волновалась из-за Юрия, изводила саму себя бесконечными догадками и предположениями. И вот сейчас, узнав о потере памяти, осознала причину всех былых тревог, отпустить бы ситуацию и жить дальше, ан нет, вместо этого, маниакально возжелала возвращения любимого мужчины. Понимала, что по-прежнему уже ничего не будет, что он даже вспомнив прошлое — изменится. Скажется жизненный опыт. Его. Мой. И всё равно лелеяла надежды. Этакий своеобразный мазохизм. Сродни тому, чтобы в ещё толком не зажившую рану лезть и ковырять… Ковырять… Ковырять. И ведь действительно, зачем тешить себя надеждами и продолжать терять время? Четыре года уже оставлены позади. И где гарантия, что он вообще что-то вспомнит? Никаких.
До моей палатки добрались на удивление быстро. Судьба повернулась к нам лицом, мы даже не привлекли к себе внимания. Попросту никого не встретив. По крайней мере мне так казалось. Я не медля включила ноутбук, со слов записала данные Лары, отправила письмо руководству своего НИИ с просьбой срочно оформить девушку в качестве моей помощницы и формально прикомандировать в лагерь. Стоило клацнуть по отправке письма, как снаружи донёсся какой-то шум. Оставив сжавшуюся в комочек на лежанке и кутающуюся в одеяло Лару у себя в палатке, выглянула, желая выяснить что случилось, а если не кривить душой, то убедиться, что пришельцы довели дело до логического завершения. — Олеся, ты… Вы здесь! — ворвался в сознание взволнованный голос рыжика. Оборачиваюсь к парню, и он тут же как-то смущённо опускает взгляд. — Простите, — пробормотал. — Я так волновался. Вы же были там… А там… — он махнул рукой. — Что там? — невинно интересуюсь. Врать коробило. Не и
Майор ушел, а я устало упала на лежанку и задумалась. Всё происходящее не вписывалось ни в какие рамки. Моя жизнь слишком изменилась с возвращением в неё Юрия. Бюрократия, стремление окружающих реализоваться за счёт других, свалить на кого-то вину, всё это буквально било по глазам, хотя прежде, мне везло не сталкиваться с этой, весьма неприглядной стороной. Я ощущала себя наивной девочкой попавшей в рассадник змей, не тех что там, внизу, а подлых, ядовитых и о двух ногах. Тем удивительнее мне казалось искреннее сопереживание Бодрова. Что их с Юрием связывает? Дружба? Та самая воспеваемая армейская дружба, или что-то иное? В чистые отношения веры почти не осталось после всей той грязи что в последнее время вылезла наружу. Может Жарковский в чём-то покрывал Бодрова? Или нечто ему обещал, что оказавшись под трибуналом дать уже не сможет. Самой от себя противно за такие мысли. Вот только не думать не получается. Да и не важно это, главное, он сейчас мой единственный союз
Как добралась до своей палатки? Не помню. Плюхнулась на постель, лежу, смотрю в пространство ничего невидящим взглядом и улыбаюсь во все тридцать два зуба. И не важно, что будет между нами дальше, главное Юра жив и здоров, а остальное? Остальное переживу. Жила же как-то раньше. Главное, у него всё хорошо. Так, витая в облаках, представляла как сейчас войдёт ко мне Юрий, что скажет он, что отвечу я, каким будет его взгляд. Проваляться без дела долго мне не дали, откинулся полог палатки, я встрепенулась, надеясь что это Юра, но, увы, явился доктор. — Извините, Олеся Станиславовна, тут парня одного в чувство бы привести, — говорит, кривя недовольно губы, ему явно нелегко давалось признание в собственном бессилии. — К-какого? — ошарашенно уточнила я, первым делом вспомнив о рыжике. Не попал ли опять под горячую руку Кобелева? Хотя, стоп. А причем тут я? — Да тут такое дело… — мужчина смутился. — Солдаты, они такие… Солдаты. Дети же
Каково было мое удивление когда я осознала, что уровень фермента в крови Юрия практически обнулился! Как? Почему? Неужели из-за продолжительного контакта с пришельцем? Надо бы проверить кровь Бодрова, ведь если это правда, то ему нельзя приближаться к змеям. И другим участникам операции, если оные вступят в контакт нужно сначало будет проверять уровень фермента, прежде чем выпускать в поля. Схватив всё необходимое метнулась к штатной палатке, искренне надеясь застать майора там. Хорошо хоть распогодилось. Утреннее небо промеж сосновых крон радовало голубизной, напоенный ароматами хвои сырой воздух прогревался в лучах восходящего солнца. Если б не проделки солдат, я бы сейчас наверное ещё спала, а так, встрепенулась и бодра как никогда, козочкой ношусь по канатным тропкам. Казалось бы не выспалась, Юрий так и не очнулся, с потенциальным его спасителем разругались в пух и прах, а настроение такое, что кажется ещё миг и вспорхну на невидимых никому призрачных кр
— Олеся Станиславовна! — ворвался в мой не выспавшийся мозг взволнованный голос рыжика. Хотелось забраться под подушку и не обращать ни на кого внимания, но мелькнула мысль: вдруг Юра очнулся?! Вмиг подскочила с постели и сонно потирая глаза уставилась на неимоверно бледного солдатика, что было заметно даже в полутьме палатки. Но поразило меня не его внезапное появление в столь неурочное время, и не перепуганный вид, а то, что парень, дрожащими то ли от страха, то ли от усталости руками, протягивал мне тело инопланетного гада. Довольно крупный экземпляр, как бы не главнокомандующий у пришельцев. — Я… Он… Помогите… — едва не всхлипывая, простонал рыжик, и как в каком-то бредовом кино упал передо мною на колени. Стараясь сохранять спокойствие, встала, обошла поникшего парня, включила резанувший по глазам свет. Несколько раз моргнула, приходя в себя. Обернулась к незваному гостю. — Что случилось? — спрашиваю, отмечая что особь в его руках не пода
— Эксперимент? — донёсся рык от входа в палатку, и я, бросив беспомощный взгляд на безмятежно улыбающегося, видимо уже во сне, Жарковского подскочила с лежанки, и впопыхах стала одеваться. Увы, надежды себя не оправдали — Юрий так и не пришел в себя. Зато совсем рядом ярился Кобелев, отвлекаемый сейчас врачом, за что последний снискал к себе немного снисхождения. Нет, прощения он конечно же не заслужил, но убивать его буду не медленно и с особой жестокостью, а быстро. Привела себя насколько это возможно в порядок, несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула и вышла из временного госпиталя. — Что за вопли? — прошипела я, придерживаясь старой как мир методики — лучшая защита это нападение. — Тут больной, а вы орете! Мужчины стоит заметить опешили. Примолкли. Однако ко мне никто из них даже не обернулся. Стоят, буравят друг друга взглядами, как только не воспламенились ещё? Краем глаза отмечаю то, на что, когда бежала сюда, волнуясь о предст
Решиться действовать было непросто. Но и ничего не делать тоже глупо. Как бы нелепа не казалась эта идея, но отметать её не стоило. С одной стороны, нехорошо так поступать учитывая то, что по факту нас с Жарковским в последнее время связывает куда меньшее нежели с Кобелевым. Но душа тянется к бывшему, и если эксперимент удастся, то отпадет необходимость соглашаться на предложение магната. И ладно бы меня смущали только моральные аспекты несуществующих обязательств и возможной реакции Юрия если тот очнётся, но как вообще это реализовать? С другой стороны, он же вполне в состоянии двигаться, помню как он шел куда вели, садился когда сажали. Значит, должен справиться. Просто сейчас, пребывая под впечатлением он не осознает окружающую действительность. Всё! Хватит оттягивать неизбежное. Лучше жалеть о сделанном, чем винить себя в трусости.