ГЛАВА 8 Разговор по душам

— Чья это была палатка? — интересуюсь у своего проводника.

— Подполковника Жарковского, — отозвался солдат, и его слова бальзамом на душу пролились, даже мысли о странном поведении пришельцев как-то отошли на второй план.

Значит, всё же не забыл, беспокоится. А то что исчезал? Ну мало ли, может задание какое-то секретное? Неспроста же ему звание повысили настолько. А сейчас ему не до любовей-морковей, ведь на его плечи взвалили очень серьезную работу.

Хотя… Мог просто извиниться. Пусть мимолётно. Например, тогда, по дороге ко мне домой. Или растерялся? Может. Говорят, мужчины не сильны в политесах романтического толка, они показывают свои чувства поступками.

Хм. И какие он совершил поступки? Приволок меня сюда? Не в смысле — в свою палатку, этот момент не совсем ясен, а вообще в лагерь. Может, ему нельзя было выходить на контакт с гражданскими, вот он и придумал как нам встретиться?

Не исключено.

Долго поломать голову над загадкой моих отношений с Юрием не удалось, все эти верёвочки, канатики, лесенки требовали внимания. К тому времени как добралась до цели, прокляла от души создателей этих верёвочных лабиринтов. Откинула полог палатки, бросила взгляд внутрь, и у меня будто невидимым кулаком весь воздух из груди выбило. Как только не закричала раненой птицей, едва не уронив свой драгоценный чемоданчик?

— Ты не виновата в том, что произошло. Будет всё, будет. И свадьба, и малыши. Ну-ну… Успокойся. Всё позади… — шептал обнимающий спасенную мною девицу, Юрий.

Мой Юрий!

Чужую, едва ли не полуобнажённую, девицу! Ну не считать же эти ничего не прикрывающие обрывки одеждой.

Внутри всё аж перевернулось от жгучей ревности. Да, понимаю, что были у него женщины в эти четыре года, но одно дело “были” и теоретически понимать, а другое видеть как эти руки касаются другой. О том, что сама не так давно переспала с Кобелевым, в этот миг не играло значения. Наоборот, мелькнула волна удовлетворения от мысли что отомстила.

Вот только чтобы мстить, надо чтобы человек что-то к тебе чувствовал, ревновал. А Жарковский что?

Ничего!

Как же я была наивна, полагая что между нами всё ещё что-то есть.

Что вообще эта девица тут делает? Почему её сразу вместе с бортом не отправили за периметр оккупированных территорий?

 — Что гражданское лицо делает на территории лагеря? — сдерживая рвущийся наружу гнев, холодно поинтересовалась я.

— Олесь, ты тоже гражданская, — напомнил мне Юрий.

— Я прикомандирована, а она?

Благо можно не держать всё в себе, а высказать, потому что в палатке никого кроме нас не было. Он, я и она.

— Я тебе вообще-то спасибо сказать хотел за её спасение, — произносит, а у меня всё внутри аж узлами завязывается. Тугими. Болезненными. — Это дочь моей двоюродной сестры, — поясняет.

Грустно усмехаюсь. За четыре года что мы жили вместе я даже ни разу не слышала о сестре, а тут нате вам!

— Ну так и отправил бы её к той восьмой воде на киселе! — рыкнула, и меня тут же обожгли горящие взгляды двух пар глаз: одних гневных, вторых красных и заплаканных.

— Мама умерла год назад… — хрипловато проскрипело это зареванное недоразумение.

М-да уж, нехорошо как-то вышло.

— Из родных у неё только я. Жила она в Питере, — спокойно произнёс Юрий. — Предлагаешь вручить ей ключи и отправить в мою пустующую квартиру в Москве?

Ух ты, вот так и узнаешь, где ныне живёт твой… А кто он мне собственно? Так, если уж быть честной?

Никто. Бывший.

На душе вмиг стало пусто. Ушло недавнее воодушевление, как и мимолётная ревность. Смысл ревновать того, кому не нужна.

— Олеся, Ларе нужна поддержка, надеюсь на твою помощь.

Он шутит? Кто мы друг другу? С ним. С ней? Да и когда? У меня тут жизнь бьёт ключом, да всё больше гаечным и по голове, вон аж в отключки каждый день ухожу.

— Хорошо, — буркнула, ставя чемоданчик на пол, и усаживаясь на один из складных стульчиков.

Тряпка я. И то что сейчас произошло, лишний раз это подтверждает. Почему не отказалась? Не смогла. Вспомнилось как увидела её там, внизу. Как осознала, что не прощу себя если с девчонкой что-то случится. И вот она тут. Жива. Надеюсь — здорова. А ещё… Ещё, она ключик к сердцу Юрия.

— Почему я была в твоей палатке? — сменила тему я.

— Тебе нужно было отдохнуть, — уклончиво отозвался он.

— Не юли, моя палатка тоже подошла бы… — произношу, внимательно следя за его мимикой, и на миг там проскальзывает что-то согревшее душу.

Неужели ревнует?

— Ладно, — он вздохнул, отстраняя от себя начавшую успокаиваться и прислушивающуюся к нашему разговору Лару. — Ты не заметила ничего странного в поведении пришельцев? По отношению к тебе, — добавляет.

Хм… Как тут не заметить. Вот только что ему сказать? Я ещё не решила стоит ли говорить о своих открытиях, предположениях.

— Олесь, мы в одной лодке… — туманно подталкивает меня к откровению.

Я лишь многозначительно посмотрела на его родственницу.

Та шмыгнула носом, перевела взгляд с меня на него и произнесла:

— Понимаю, работа… Я в порядке… Почти. Пойду погуляю.

— Только осторожно, — встрепенулся Юрий, который судя по всему предпочел бы оставить девчонку рядом. — И… Лара… Вниз не смотри. Хорошо?

— Постараюсь, — смущённо зардевшись, отозвалась она, явно догадываясь кого там увидит.

Стоило пологу палатки закрыться, Жарковский выглянул вслед ушедшей девушке и отдал распоряжение не беспокоить.

— Ну, рассказывай… — произносит, садясь рядом, отчего по телу невольно пробегают мурашки, будто уже коснулся. Но нет, просто сидит, смотрит, и ждёт.

Что ему говорить? Всё? Как воспримет? Не станет ли хуже? В смысле, может у нас есть шанс, а я наговорю всякого и…

— Сначала… — решилась я. — Сначала ты объясни, что произошло? Почему пропал, не давал о себе знать. Я волновалась, ждала, — признаюсь.

— Эм… — собеседник явно опешил от смены темы.

— Это всё что ты можешь сказать? — вновь закипая прошипела я, и попыталась вскочить, уйти, пока не натворила ещё больших глупостей.

— Да постой же! — вскочил он, хватая меня за плечи.

Тело тут же обмякло. Показалось ещё миг и он обнимет, прижмёт к себе.

Не обнял. Лишь надавил на плечи, вынуждая сесть обратно.

— Ты знала, да? Обо всем догадывалась ещё тогда?

О чем это он?

В мозгу взорвался целый фейерверк мыслей, догадок. О чём я могла догадаться в то время когда жили вместе? Таком, что наше расставание стало бы единственным верным решением. Что если он уже был женат? Где-то там, в той же Москве. Все эти его командировки… Могли быть ложью. Возможно он навещал свою семью, а им рассказывал ту же легенду о службе отправляясь ко мне. А что? Удобно. Не зря же говорят, мол, у моряка в каждом порту по жене. Он не моряк, но суть та же. Почему бы и нет? Удобно. Накормлен, напоен, обстиран, обласкан.

Внутри всё аж горит. Не хочется верить в подобное, но слишком реалистично.

— О чём? — выдавила я, боясь озвучить свои самые страшные предположения.

— Мой интерес к тебе…

Что? Он вообще про что сейчас?

Видя удивление на моём лице, мужчина смутился. Вздохнул.

— Я… Я, хотел пригласить тебя на свидание…

— Что?! — вылупилась я.

— Но меня выдернули в Сербию…

Что? Какая Сербия? То есть, не так, это было. Сербия. Он улетал туда на три месяца, потом вернулся, мы стали встречаться, потом жить вместе… Стоп.

— Как давно это было?.. — неуверенно произношу, и с опозданием понимаю, что мой вопрос не прозвучал, как вопрос.

— Да уж, давненько, — усмехнулся он. — Что было потом не помню. В смысле… По отчётам знаю, что был какое-то время в твоём городе, и мотался везде где только можно и нельзя. Но подробности… Прости. Травма. Воспоминания частично возвращаются, но медленно и хаотично.

— То есть… Ты не помнишь, что было между нами? — ощутив укол совести, прошептала я, осознав сколько же ошибок натворила оказавшись здесь — в лагере.

— Что-то было? — встрепенулся он, разворачиваясь ко мне всем корпусом и вглядываясь в глаза. — Что?

Вот же! И что ему сказать? Как передать, те четыре, ставших самыми счастливыми, года моей жизни? Как поведать о боли, испытанной после его внезапного исчезновения? О всех мыслях, переживаниях?

— Расскажи, — произносит, беря мои руки в свои и по коже вновь бегут мурашки, а в животе начинает скручиваться очередная волна желания.

Отстранилась, боясь потерять контроль над собственным телом.

— Я тебя обидел чем-то? — по-своему истолковал мою реакцию Юрий.

— О да! — усмехнулась я, ощутив, что с воспоминаниями на глаза наворачиваются слезы.

И тут меня прорвало. Информация лилась бурным потоком. Эмоциональная. Со слезами, всхлипами. Я выплескивала всё что вынашивала в себе целых четыре года.

Сколько длилась эта исповедь?

Не знаю.

— Боги… — выдохнул он, взял в ладони моё лицо, и вглядываясь в саму душу прошептал: — Прости… Я жил, не подозревая об этом фрагменте нашего прошлого.

— Но ты не приехал, не дал о себе знать…

— Пойми, я не помнил, что было. Кусок в несколько лет вычеркнут из моей жизни. Что там было? Пытался навести справки, но там словно серое пятно. Видимо мы не афишировали свои отношения и нигде вместе не показывались.

Так и было. О нас знали лишь соседи, моя мама, ну и подруга. Но они вряд ли были одними из опрашиваемых. Вот круг и замкнулся. Что теперь? Он не помнит. Его симпатия имела место больше восьми лет назад. Из того что он помнит.

Восемь лет немалый срок.

— Ты женат? — спрашиваю.

— Нет. Но монахом тоже не был, — честно признается.

Перед глазами тут же оживают картинки из моих периодических кошмаров, где Юрий с другими женщинами: слышу шелест простыней, скрипы, стоны, влажные шлепки, смех, хрипловатое дыхание, вижу бисеринки пота на разгоряченных сплетающихся в порыве страсти телах. Всё внутри сжимается от боли.

— Как и ты, — добавляет, отчего я аж вскидываюсь, испепеляя его гневным взглядом, и тут же сдуваюсь.

Какая теперь разница хранила ли верность прежде, если в первую же ночь, проведенную здесь, в моей палатке оказался мужчина, чему имеется множество свидетелей.

Внутри всё разрывается на части.

Имею ли я право осуждать его? Нет. Но и простить измены сложно. Хоть изменами они и не были с его точки зрения на тот момент. С его, не моей. Тогдашней — моей, не нынешней.

И что теперь? Чувств у него былых уже нет, разве что — вина. Кто мы друг-другу?

Вот и довыяснялась на свою голову. Стало лишь всё сложнее и запутанней. Единственное, что он реабилитирован и обвинения сняты, ведь травму выходит получил именно в той самой командировке, куда и уехал наутро после новости о моём бесплодии.

— Что будем делать? — спрашивает, будто угадав мои мысли.

Я лишь плечами пожала.

Да, хотелось бы всё вернуть, но это невозможно. Теперь это будет по-другому. У него нет воспоминаний о нашем общем прошлом, у меня есть. Я многое знаю из его привычек, которые могли позабыться или измениться, он же, не знает обо мне почти ничего.

Это как начать жить с чистого листа. Для него с чистого, а у меня всё будет подвергаться сравнению, будет чего-то не хватать.

Что если он так и не вспомнит наше прошлое, а его симпатия не возродится, не перерастет в нечто большее? Или я разочаруюсь?

Страшно.

Похоронить прошлое страшно. Знать, что могла вернуть любимого, но не сделала этого. И заново начинать отношения тоже страшно.

— Подумай, — произносит, явно видя мои сомнения. — Я свободен. Вдруг что-то да выйдет.

Вот так. Не ура, мы будем вместе как же я тебя обожаю, а — вдруг что-то да выйдет. Ещё и выбор оставил за мной. Я-то надеялась, что он примет решение сам, освободит меня от этого решающего шага.

— А пока… Ты ответишь на мой вопрос? — спрашивает.

— Какой? — растерялась я.

— Ты заметила что-то странное в поведении пришельцев?

Ну да, работа превыше всего!

— Да, — выдохнула я, и поведала о своих наблюдениях, и о считанной информации.

— Реакция на тебя замечена ещё в лагере. В городе мы лишь подтверждение получили. А вот их знания… Значит, ранее, когда ты входила в физический контакт с пришельцами ничего подобного не происходило, пока ты не попыталась оторвать особь от человека в процессе “нападения”, — тактично сформулировал он.

— Да, — киваю.

— Надо на других испытать…

Меня аж передёрнуло.

— Я не горю желанием.

— Речь не о тебе, надо чтобы кто-то другой так же сделал, посмотрим придёт ли информация? Или это ты у нас уникальна.

Про введение экспериментальной сыворотки, и возникших после этого проблемах, я так и не решилась поведать. Пока не решилась. Показалось, это будет смахивать на приглашение в свою койку. Вот такой бред: смешиваю работу и личное. Неправильно, но ничего не могу с собой поделать.

Как выяснилось, именно из-за поведения инопланетных гадов, к моей палатке и было приковано внимание. Просто я никогда не смотрела вниз, пробираясь по всем этим канатам и лесенкам, иначе давно бы заметила странность в реакции пришельцев. Однозначных выводов пока никто сделать не мог, но предположений имелось море, и как показывают мои теперешние знания, все они далеки от истины.

А пока, надо исследовать полученные образцы. Подумать о том, как жить дальше. Рискнуть ли, окунувшись второй раз в одну и ту же реку, или оставить светлые воспоминания о том что было, и фантазии на тему, что могло бы быть, если…