Алексей уже давно тихонько сопел, отвернувшись к «ковровой» стене, а Марина все крутилась без сна. Ей было неудобно, наполнитель матраса будто неравномерно сбился в плотные комки, подушка казалась излишне плоской. Возможно, что причина ее бессонницы – в непривычно тяжелой еде. Марина почти никогда плотно не ужинала, ограничивалась йогуртом или зеленым яблоком, а тут, нагулявшись на свежем воздухе, да еще не смея возразить строгой хозяйке, умяла большую порцию омлета из деревенских яиц, два ломтя хлеба и запила все прохладным густым молоком. Еще ей не давали уснуть тревога и страх, – это с нею случалось, но не так уж часто, только тогда, когда они с Алексеем смотрели перед сном какой‑нибудь «ужастик». Но сейчас видимых причин для страха не было. Более того, этот день, начавшийся для Марины неприятно, в итоге закончился хорошо.
Странно было думать, что еще сегодня, дорассветным утром, они, нервничая и переругиваясь, собирали впопыхах чемодан, докладывая в него забытые вещи, потом ехали по пробкам на такси на автовокзал, едва не опоздали, но успели в последний момент вбежать в автобус. Утомительная дорога с остановками в провинциальных городках, и они, уставшие и измотанные, наконец‑то высадились на нужной станции. Когда Марина сошла с приступки на растрескавшийся асфальт и огляделась, ей показалось, будто они не просто пропутешествовали на автобусе, а провалились в портал, вынесший их то ли в другое время, то ли чужое измерение. Перрон оказался таким маленьким, что на нем с трудом могло уместиться лишь с полдюжины человек. А в здании вокзала все отчаянно кричало о капитальном ремонте – от осыпавшейся с крыши черепицы, валяющейся на земле мелкими остроугольными осколками, до заделанных фанерой разбитых окон и трещин, исполосовавших фасад. «Лицо» у поселка, в котором им предстояло провести отпуск, оказалось безобразным, как у выжившей из ума неухоженной старухи. Машины, редко снующие по дороге без разметки, были такими же аварийными и убогими, как и здание автовокзала: разбитые неотремонтированными дорогами, с проржавевшими днищами, натужно кашляющие выхлопными трубами, как туберкулезники, – доживающие последние деньки старики советского автопрома. «Потом будет лучше», – сказал Алексей, заметив, как панически расширились глаза Марины. Слабое утешение… Его, в детстве не одно лето проведшего в этих местах, глубинка манила, как ребенка – сундучок с сокровищами. В данном случае его «сокровищами» были воспоминания о непонятных Марине прелестях деревенской жизни вдали от цивилизации и магазинов. Ну, чем привлекательна рыбалка, – предрассветным подъемом? Жестяной банкой с накопанными извивающимися червями? Долгим‑долгим просиживанием на берегу заросшей камышом и тростником речушки в ожидании, когда мелкая рыбешка, годная разве что коту на корм, клюнет на наживку? Нет, никогда ей не понять этого!
Но после того, как они разложили вещи и плотно пообедали теткиными невероятно вкусными щами с густой деревенской сметаной и домашним ягодным пирогом, Алексей предложил пройтись по окрестностям. Марина чувствовала себя уставшей, но согласилась, и, как выяснилось, не зря, потому что прогулка начисто стерла остатки ее дурного настроения. Сентябрьское солнце, в этих местах казавшееся ярче, чем в затянутой смогом столице, выглянуло из‑за облаков, заиграло в позолоченных верхушках деревьев, и в его лучах пейзажи стали выглядеть куда жизнерадостней. Конечно, деревня не Европа и не морской курорт, и недостатков в таком отдыхе – масса, но и плюсы тоже можно отыскать. К последним относился чистый прозрачный воздух, напоенный кислородом и горьковатым ароматом трав, который с непривычки вдыхаешь жадно и часто – до легкого головокружения. Еще один плюс – местная пекарня с маленьким магазинчиком, в котором они купили большой крендель и съели напополам с таким аппетитом, будто и не было до этого плотного обеда и чая с пирогом. Алексей сказал, что в магазин за хлебом нужно вставать рано, иначе не достанется. Он здесь самый вкусный на земле, выпекался огромными буханками, которые можно сжать, и они тут же примут первоначальную форму. Мякиш, опять же по воспоминаниям Алексея, был крупнопористым, ароматным и долго не остывал. Леша так аппетитно рассказывал о хлебе, которым лакомился в детстве, что Марина твердо решила встать утром как можно раньше.
Потом они посидели на берегу речки, наблюдая за рыбачившими неподалеку местными мужиками и за ребятишками, плещущимися в воде у противоположного берега – пологого, с крошечным песчаным пляжем. Алексей мечтательно высказал желание тоже порыбачить и вспомнил, что где‑то в чулане у тетки должны остаться его удочки. Марина в ответ пожала плечами: насаживать червей на крючок и часами сидеть в неподвижной позе на берегу – к этому она еще не готова.
После речки они прошлись по коротким улицам, сплетающимся в незатейливый, словно вывязанный начинающей мастерицей узор. Поселок делился на старую часть и новую, которые местные жители именовали «деревенская» и «городская» соответственно. Старая часть, в которой жила родственница Алексея, – частный сектор, одноэтажные домишки, садово‑огородные участки, неасфальтированные дороги, которые то и дело перебегали куры, и колонки, так и оставшиеся со времен, когда дома были лишены водопровода. В «деревенской» части жизнь будто отстала на полвека, и этот мирок, такой незнакомый столичной жительнице, одновременно и вызывал неприязнь, и завораживал. Марина во время прогулки вертела головой по сторонам, с жадным любопытством рассматривала чужую жизнь за сетчатыми или деревянными заборами. Новая же часть поселка была заложена еще в восьмидесятых годах и представляла собой пару выстроенных, будто под гигантскую линейку, улиц с пятиэтажками, асфальтированными тротуарами (правда, с огромными дырами и невысыхающими даже в летнюю жару лужами в них). Алексей рассказал, что когда‑то этот район считался престижным, люди изо всех сил старались получить квартиру в одной из пятиэтажек и готовы были обменивать дома с участками на однушку.
Потом, после прогулки, был ранний ужин, и тетка, поначалу показавшаяся Марине неприветливо‑сухой, вдруг в тихих сумерках отмякла и охотно вступила в разговор. Наталья обращалась в основном к племяннику, почти игнорируя его спутницу, но Марину, плавающую в приятной сытой полудреме, это нисколько не задевало. «Идите‑ка отдыхайте уж!» – встрепенулась тетка, заметив, как гостья в очередной раз зевнула.
Марине казалось, что она уснет, едва коснувшись щекой подушки, но, однако же, сон пропал. Часы на кухне пробили час. К чувству тревоги примешалось и противное, как налипшая на лицо паутина, ощущение, что кто‑то на нее смотрит. Холодный свет от полной луны просачивался в комнату сквозь неплотно задернутые шторы и струился по темным половицам серебристым ручьем. Марина встала и поежилась от усилившегося чувства, будто некто сверлит взглядом ее спину. Вдоль позвонков прошелся холодок страха, она резко оглянулась и вскрикнула от испуга, увидев, что глаза дамы с фотопортрета блеснули ледяным светом.
– Леш, – тихо позвала Марина, не сводя взгляда с портрета. – Леш…
Но он не проснулся.
Марина крепко зажмурилась и вновь открыла глаза. Ничего теперь странного. Значит, просто игра лунного света. Она на цыпочках подкралась к портрету и тронула его ладонью. Рамка под рукой оказалась прохладной, а вот стекло, которое скрывало увеличенную фотографию, – неожиданно теплым. Марина испуганно отдернула ладонь, а затем, поддавшись внезапному решению, повернула портрет лицом к стене. Вот так. Марина победно ухмыльнулась, вернулась в кровать и на этот раз уже быстро уснула.
Дверь захлопнулась с громким стуком, заставившим Олесю испуганно вздрогнуть. Иследом наступила тишина, плотная, какватное одеяло, отрезавшая ее отвнешнего мира. Но ужечерез мгновение раздался звонкий стук капель, будто кто‑то оставил кран приоткрытым. Олеся настороженно огляделась втусклом, давящем наглаза свете единственной лампочки, висевшей подбетонным потолком начерном шнуре. Помещение оказалось маленьким, квадратным ипугающе пустым. Только посерым влажным стенам были протянуты трубы, изгибающиеся подпрямым углом иуходящие впотолок. Наодних трубах, потолще, Олеся увидела круглые краны. Изодного иправда сочилась вода, инаизвестковом полу образовалась кроваво‑ржавая лужица. Олеся невольно поежилась. Отстраха она дышала часто игромко, через рот, будто после быстрой пробежки. Ивэтой зловещей тишине, нарушаемой лишь ритмичным звуком к
Марину разбудило неприятное ощущение, будто кщеке приложили что‑то холодное.–Лешк, перестань,– неоткрывая глаз, злобуркнула она. Новответ Алексей незахихикал ивообще никак неотозвался. Марина легонько шлепнула себя пощеке, ничего наней необнаружила итолько после этого открыла глаза. Первое, чтоона увидела,– даму, глядевшую нанее с портрета неодобрительно и сурово. Отнеожиданности Марина вздрогнула, но постаралась успокоить себя мыслью, чтоэто Лешка, проснувшись раньше, повернул портрет какнадо.Зеркало, висевшее надумывальником избелого фаянса, безвсяких прикрас отразило синие тени подглазами иизлишнюю бледность, которую Марина обычно маскировала румянами. Собственный вид Марине непонравился, онаотвела отзеркала взгляд иоткрутила кран доупора. Чтобы пошл
Олеся проснулась какобычно, вполовине восьмого. Ярослав уже уехал. Вчера заужином он свосторгом рассказывал озапланированных наэто утро съемках загородом назаброшенном заводе. Олесе его азарт был понятен, новосторгов она неразделяла: ееудивляло, чтокому‑то нравится позировать вуснувших навсегда цехах среди голых кирпичных стен, строительного мусора ипроржавевшего оборудования. Ейненравилось окружать себя «мертвыми» вещами, даже срезанные цветы нелюбила. Никогда нехранила опустевшие баночки, флакончики, коробки итутже выбрасывала чашку, если натой появлялся скол. Ярослав частенько подтрунивал надэтим ее пунктиком избавляться отпотерявших презентабельный вид вещей, иногда сердился, когда его застиранная, нолюбимая майка отправлялась вмусорный мешок. НоОлеся оставалась непреклонной: улюбого предмета– ог
Наобратном пути Марина почти бежала, так, чтоАлексей едва заней поспевал. Онаоглянулась лишь раз ипоего нахмуренным бровям догадалась оего крайнем раздражении. Но,упрямо закусив губы, быстро шла вперед, зачастую даже непотропе, анапрямик погустой ивысокой траве, лишенной летней сочности иоттого колкой ижесткой.–Марина, дапогодиты!– окликнул ее Алексей, когдаона, желая срезать путь, свернула вполе. Она остановилась ипосмотрелананего свызовом, готовясь отразить нападки.–Ну,чего ты так разбежалась? Далеко мы уже отэтой усадьбы, будь она неладна. Несешься, будто затобой сто тысяч чертей гонятся! Чеготы?Марина еще сильнее сжала челюсти, потому что незнала, какисебе объяснить, почему забивший вдруг вовсе колокола инстинкт самосохранения заставил е
Олеся закончила свои исследования изаписи кобеду ипотянулась, разминая затекшую спину. Ярослав, уезжая насъемки, обычно брал ссобой кофе втермосе ибутерброды. Вернуться он собирался квечеру, такчто Олеся решила незаморачиваться готовкой ипросто перекусить оставшейся сужина запеченной совощами рыбой. Прежде чем выключить ноутбук, оназашла нафорум инаэтот раз увидела оповещение опринятом сообщении. Сердце неожиданно подпрыгнуло, будто отиспуга иливнезапной радости, нащеки хлынул румянец. Олеся сделала глубокий вдох какперед прыжком вводу, кликнула назначок ирадостно улыбнулась, увидев нааватарке отправителя сообщения знакомую морду ягуара. Дикий зверь смотрел нанее спокойно, даже расслабленно, вжелто‑зеленых глазах небыло хищной настороженности, словно ягуар вэтот момент находился внебывалом покое. Ряд
…Олеся подняла глаза наподошедшего кее столику инесмогла скрыть вздоха разочарования. Перед ней стоял невысокий щуплый парнишка вболтающейся наего костлявых плечах замызганной джинсовой куртке ивисящих мешком джинсах. Всеодежда нанем казалась чужой, заношенной, будто отданной ему изжалости кем‑то более крепким.–Вы– Олеся?– настойчиво переспросил парнишка, чуть удивленный тем, чтоему неотвечают.–Да. Простите, янепредложила вам сесть.Парень улыбнулся, показав широкую щель между передними зубами, стянул схилого плеча здоровенный рюкзак истяжелым стуком опустил его насвободный стул. Врюкзаке что‑то металлически бряцнуло, ипарень слегка поморщился. Затем отодвинул ногой другой стул исел.–Ну,давайте поговорим!Онамедленно кивнула, ещенев
Возвращалась домой Олеся безнастроения, разочарованная разговором. Отчасти виновата была она сама, потому что скрыла отЯгуара важную часть истории, котораябы объяснила причину обращения кнему запомощью. Но,вспоминая детали этой недолгой встречи, лишь убеждалась вмысли, чтопоступила правильно. Невнушал ей доверия этот молодой человек, даиособой заинтересованности историей усадьбы невыказал. Притаком раскладе врядли стоит рассчитывать наего помощь. Олеся поддела носком «балетки» упавший кленовый лист игрустно улыбнулась, увидев, кактот, едва взвившись ввоздух, вновь распластался наасфальте. Воттак иее надежда, едва взлетев, рухнула плашмя наземлю. Нет, всеже иправда рассчитывать стоит лишь насебя да наЯрослава. Впрочем, такиправильно: этаистория касается лишь их двоих.1998
–… Володечка, нашчудесный доктор рекомендует отправить Олесю вспециальный санаторий,– сказала вечером заужином мама.– Погоди, сейчас принесу бумажку, накоторой все записано.Владимир Иосифович внимательно изучил принесенный бланк, азатем, что‑то обдумывая, постучал пальцами постолу. Ольга немешала, зная, чтомуж сейчас думает нестолько надтем, вкакой санаторий отправить дочь, сколько борется сдвумя противоречивыми чувствами. Содной стороны, емунехотелось расставаться сОлесей надолго, пусть даже намесяц, сдругой, онготов был начто угодно дляоблегчения ее состояния. Редкие каникулы дети проводили дома: Владимир Иосифович, самнеособо любивший поездки имного времени отдававший работе инауке, делал все возможное длятого, чтобы его семья путешествовала. Топутевки наморе, то&n
Полгода спустяНезнакомый город, закутанный вмантию смородиновых сумерек сзолотистыми прожилками света фонарей, нашептывал несны, асмело сулил новую жизнь. Тихое вкрадчивое шуршание ветра заокном немогло обмануть Олесю. Этобыл нескромный ветерок, осмеливающийся разве что наласковый поцелуй взатылок, идаже нехулиганистый задира, поднимающий воздушные юбки ивыворачивающий наизнанку зонты, этобыл настоящий ветер перемен, просыпающийся обманчиво медленно, носпособный одним порывом выдернуть изпривычной жизни. Этот ветер уже подхватил ее полгода назад, закружив вромантичном вальсе ее первых серьезных отношений, асейчас, сновым порывом, забросил вэтот город, соперничающий полюбовным настроениям сПарижем. Только вот причина приезда сюда была отнюдь неромантичной.Олеся перевела взгляд свисевшей настойке длякапельн
Почти всю дорогу вмашине Олеся молчала, если несчитать нескольких коротких фраз, которыми она обменялась сЛикой. Нонепотому, чтоволновалась илистеснялась, напротив, потому, чтовпервые задолгое время вее мыслях воцарился полный штиль, спокойствие наполняло каждую клеточку ее организма, обесточив нервные клетки илишив тело мало‑мальских импульсов. Онасмотрела вокно вначале намелькавшие встречные машины, затем, когда съехали страссы, просто стала вслушиваться вшум дождя, который обрушился наних, стоило им лишь подъехать кпоселку.–Продолжает непогодиться,– тихо сказала Лика.– Вопреки всем прогнозам…Олеся промолчала, ноей вспомнился тот вечер, когда она бежала излеса отПредсказательницы подколотящими поспине градинами. Судьбали это илирок– возвращаться вэти места о
Боль растворилась кночи, расползлась потелу тонким маревом, нестолько мучая, сколько одурманивая, затуманила сознание ивыпила остатки сил. Олеся лежала наподушках, равнодушная ковсему, даже кгневу Ярослава, идумала отом, чтоскоро она никогда больше небудет испытывать боль. Сейчас ей было совершенно нестрашно уходить вдругой мир, лихорадило только отнезнания точного времени. Когда? Завтра? Послезавтра? Илиуже сегодня? Ярослав тоже это чувствовал– ееконец, только вотличие отнее метался подому, подобно зверьку вохваченной дымом комнате, ивыплескивал свой страх вовспышках гнева.Онаневинилаего. Невинила его зато, чтоон сорвался приОлеге ипотом набросился супреками нанее, распластавшуюся накровати иеле живую отболи. Онметался изванной вкомнату т
Онидолго сидели вкафе, вкотором ужинали иобедали накануне. Готовили тут хорошо, цены были несравнимы смосковскими, порции тоже приятно поражали размерами. Пока Олег уплетал вторую порцию отбивной скартофельным пюре, заедая все салатом изапивая простой водой, Лика внимательно изучала привезенную им папку.–Вкусно как!– судовольствием выдохнул он, отодвигая пустую тарелку.– Давно пюре неел, даеще чтоб такое– домашнее.–Жениться тебе надо, Бойцов,– меланхолично произнесла Лика, неотрывая взгляда отраспечаток.– Будешь приходить домой, атам тебе– отбивные спюрешечкой.–Ещенефакт!– поморщился Олег.– Мояэкс готовить нелюбила инеумела, даром что мамашка ее такие кулебяки спирогами заворачивала! Еслибы заранее з
–Такая история приключилась сомной,– закончила она свой рассказ. Олег все это время слушал, неподнимая взгляда иделая какие‑то пометки взаписную книжку. Какое‑то время он продолжал что‑то записывать, тогда какОлесю мучили сомнения: невысмеетли Олег ее историю? Чтовее рассказе показалось ему слишком неправдоподобным, ачто, наоборот, заслуживающим внимания? То,что он делал пометки, внушало надежду, чточто‑то вее словах его зацепило.–Пока немогу понять, имеетли отношение этот рассказ проПредсказательницу ктому, чтотворится вусадьбе,– признался Олег.– Если честно, похоже насказку.–Выможете мне неверить. Ноя рассказала лишь то, чтослучилось сомной.Отпережитых вновь старых событий иволнения, чтоОлег может ей неповерить, бол
Санаторий Дарьино. 1998годВтот вечер Олеся неотправилась, какобычно, вбиблиотеку, а, воспользовавшись свободным временем, сбежала влес. Никогда еще вжизни она несовершала иболее мелких проступков, ауж натакое правонарушение, каксамовольная отлучка стерритории, ейказалось сродни преступлению. Онадрожала отстраха, чтоее кто‑то окликнет: чтосказать, если ее спросят, куда изачем она направляется, Олеся так инепридумала. Нодругого шанса узнать, чтонаходится завторой дверью, больше небудет: смена заканчивается через несколько дней, родители увезут ее вгород, иона никогда несможет найти Предсказательницу. Аей очень важно было попросить дать ей шанс открыть вторую дверь иизменить свое кошмарное будущее.Никто ее неокликнул, никто невстретился попути, чтосамо
Понедельник начался сприятного: изархива пришли запрошенные Олесей сведения. Само письмо отличалось телеграфной краткостью, авот вложение содержало несколько внушительных файлов. Олеся распечатала все документы, переплела дляудобства листы впапку‑скоросшиватель и, севнаширокий подоконник– свое излюбленное место,– погрузилась вчтение. Этим утром Ярослав уехал поделам, потому никто немог отвлекатьее. Впоследнее время брат, если небыл занят работой, проявлял оней излишнюю, поее мнению, заботу. Вотивчера он заявил, чтонашел еще какого‑то врача изаписал Олесю наприем. Дабы неспорить, она согласилась посетить эту клинику, хоть это иказалось ей уже потерей времени. Сама Олеся считала, чтоЯрослав неправильно расставляет акценты. Имнужно сосредоточиться натеме усадьбы ипоисках человека, который ребенком оказался вм
Кночи значительно похолодало. Похоже, осень решила предъявить свои права никак неуходившему лету ивызвала наподмогу сильный ветер. Странный морок рассеивал внимание, окутывая полудремой, чтовданной ситуации было совсем неуместно. Олег повел плечами, будто сбрасывая сних невидимые ладони, ивновь сосредоточился нанаблюдении. Решение прийти ночью кусадьбе он принял самостоятельно, предупредив остальных членов группы, чтоотправится один. Лике нужен здоровый сон, чтобы восстановить силы. Амальчишки вэтот раз скорее могут помешать, чемпомочь. Даирисковать их юными жизнями Олег несобирался. Этоднем он мог держать все более‑менее подконтролем, аночью… Аночью мир поворачивается другой стороной, становится агрессивней иопасней. Ноименно потому, чтоночной сумрак срывает замки ссекретов ираспечатывает тайны, Олег ирешил приехать
Желание посетить пугающую ее усадьбу возникло внезапно и остро. Марина еле дождалась утра и, едва Алексей открыл глаза, заявила ему освоих планах. Леша нестолько удивился, сколько обрадовался: этаусадьба тоже недавала ему покоя, ноинтересы уних, увы, были разными. Егобыл «общественным»– восстановить историю старого поместья, предать ее огласке итем самым привлечь внимание кумирающему историческому памятнику. Ееже интерес носил личный характер: Марина все больше ибольше чувствовала связь сэтим местом, оноее, несмотря настрахи, будто звало.После того какАлексей предположил, чтоона когда‑то уже была вэтих местах, Марина позвонила маме испросила, неотправлялали она ее когда‑нибудь всанаторий.–Азачем тебе?– спросила мама после паузы.–Мнекажется, чтомы сейчас