ВойтиShare
Пролог
Последнее обновление:
2024-10-29 19:42:561950 год
– Стешка, ты погляди‑ка только! Откуда она взялась? Отродясь в нашем озере не водилось птиц таких. – Валентина от возбуждения даже подпрыгивала на месте, рискуя опрокинуть наполненную лесными ягодами корзинку, поставленную у босых ног. – Лебедка никак! Прилетела откуда‑то.
– Тише ты, тише, – шикнула на Валентину Стеша, заметив, что корзинка опасно накренилась и поползла по склону, покрытому скользкой от непросохшей росы травой, к озеру. А ну‑ка просыплет ягоды, так мамка ругаться будет! Мать еще с вечера поставила в деревянной кадке тесто для ягодного пирога. Будет им сегодня за обедом радость. Если, конечно, Валька не опрокинет корзинку и не оставит всю семью без сладкой начинки. С младшей сестрой нужно быть строгой, иначе и не слушает.
– Стешк, да ты погляди, погляди, она сюда плывет али как? У‑у‑у, какая красавица! Вот бы потрогать!
– Как же, потрогаешь, – фыркнула Степанида. – Как ее приманишь?
– Хлебом! – не унималась младшая сестра. Сев прямо на траву, она поставила корзинку себе на колени и принялась в ней копаться.
– Тише ты, чучело! Ягоды передавишь! – зашипела Степанида и протянула руку, чтобы забрать у сестренки корзинку. Заругается мамка, как пить дать, заругается! Увидит передавленные ягоды и даст им нагоняю. Вальке – за то, что влезла лапами в ягоды, ей, Степаниде, за то, что не следила за младшей. А как она не следит? Следит! Только Валька разве слушает? Делает все, как ей на душу ляжет. Разница между ними год всего. Почти незаметно. Вот если бы годков пять… Тогда бы почитала Валька Степаниду как старшую. А то почти погодки… Ох, тяжела судьба Степаниды! Следить надо за сестрой, строгой быть. А самой‑то хочется так же проказничать, как Вальке. Но мамка часто напоминает, что она, Степанида, старшая, негоже ей озорничать!
– Нету хлеба! – проворчала Стеша, забирая корзину себе. – Сама же последнюю краюху съела! Все до крошечки, забыла?
– А ягоды птицы едят? – нашлась тут же Валька, с вожделением глядя на темно‑синие с сизым налетом черничные ягоды.
Птицы ягоды едят, но вот понравится ли лебедю черника, Степанида не знала. Правда, признаваться в этом Валентине не стала. Скривила губы в усмешке:
– Где это видано, чтобы лебеди чернику ели!
А Валентина, в какой уже раз, подумала о том, что было бы здорово научиться усмехаться, как старшая сестра. Чтобы вот так без слов выразить и свое превосходство, и унизить того, кому усмешка предназначена. С соседом Васькой Козловым у нее уже давно велась война. Ни дня не проходило без того, чтобы хулиган Васька не придумал, как задеть ее: то комом сырой земли в нее метнет, то крикнет что‑то обидное. Валентина поначалу злилась и плакала, а потом решила сменить тактику и одаривать врага презрением. Подружка Аська считала, что Васька давно в Валю влюблен. Глупости, конечно, болтает… Но глупости‑то глупостями, а грели ее такие слова. Васька, несмотря на скверный характер, был красивым. Наверное, самым красивым мальчиком в деревне. И Валя сама не поняла, когда перестала видеть в нем только врага… Ох, как бы усмехнуться вот так, чтобы потом Васька мучился совестью, сох бы по ней, Валентине, как осенний лист. А она будет проходить мимо него гордо. И лишь вот так со значением усмехаться…
Видимо, задумалась она о своем надолго, потому что Степанида вдруг ткнула ее в бок.
– Ой, уплывает, – спохватилась Валентина, увидев, как лебедь развернулся к ним хвостом и поплыл к противоположному от них берегу озера.
– Ну а что ж ты думала, с тобой будет здороваться? Пойдем‑ка домой, мамка уже заждалась.
По дороге Валька вдруг остановилась как вкопанная, так что идущая по узкой тропе за ней Степанида чуть не уткнулась ей в спину и не просыпала ягоды из корзины.
– Чего встала? – зло зашипела она в спину сестре. Но Валентина будто не услышала. Развернулась и, смешно тараща темно‑синие, что та черника, глаза, страшным шепотом произнесла:
– Я знаю, кого мы видели!
– Где?
– Да на озере! Не лебедя мы видели, а Хозяйку. Саму!
– Скажешь еще – Хозяйку, – недоверчиво протянула Степанида. Но в душу закрался червячок сомнения: а вдруг и правда видели они Хозяйку?.. Откуда бы лебедю взяться? А старики сказывали, что озеро охраняет в виде лебедушки Хозяйка. Будто были окрестности давно‑давно заселены злыми духами, от которых шли одни несчастья всем. И ходили эти духи в мир из преисподней, врата в которую в озере спрятаны. А с тех пор как появилась Хозяйка, мир и покой воцарились в этих местах. Да только, говорят, с Хозяйкой‑лебедью тоже не все так просто…
– Давай только мамке сказывать не будем, что мы видели, – попросила вдруг Валентина. – Вдруг заругается?
– Отчего ж ей заругаться? – удивилась Степанида. – Мы же ничего не сделали. Ягоды вон принесем…
– Мамка скажет, что это все наши выдумки.
И то правда: Валентина горазда была выдумывать истории, подчас такие невероятные, что все только диву давались. Любила она сказывать их, да только мамка ругалась за «вранье». Скажи Валька сейчас, что видели они на озере лебедя, мамка не поверит и опять ругаться станет.
– Давай, – согласилась Степанида, перекладывая из одной руки в другую корзинку. – Может, не Хозяйка то вовсе была…
…Ах какой страшный сон привиделся Стеше в ту ночь! Снилось ей, будто идет она по ночной дороге в непроглядной темени в сторону леса. Якобы опять за ягодами. Но на половине пути понимает, что вовсе не за ягодами идет, и не в лес вовсе, а к озеру. И как только понимает это, необъяснимая тревога наполняет ее душу, разъедает сердце нехорошим предчувствием, выплескивается на щеки слезами. Что есть духу припускает Степанида вперед, хотя все ее существо желает повернуть назад – в дом, в теплую постель. Но она бежит, накалывая босые ноги о былинки и сбивая их о камни, но совсем не чувствует боли. Успеть бы, успеть… Вот и крутой спуск, по которому она едва не катится кувырком. В последний момент хватается за какой‑то куст и спускается уже осторожно. Под ногами сырая трава, пружинящая, будто болотистые кочки. А вдалеке маячит тусклый огонек, который словно приманивает Стешу. Страшно! Но поворачивать назад уже поздно, да и тревога толкает ее в спину. Беда, ой, беда – ноет сердце. Степанида спускается к воде и видит: свет приближается к берегу – к тому месту, где стоит она. И вот уже девочка различает, что плывет к ней лебедь, от оперения которого исходит свечение, похожее на нимб. Диковина какая! Бывает ли так? И только Степанида думает, что не бывает, как замечает, что вовсе это и не лебедь, а отражающаяся возле самого берега в воде луна. Чудеса да и только! Померещится же. Степанида переводит взгляд с воды на небо и замечает, как оно черно – даже звезд не видно. Но как же тогда в воде может отражаться луна? Или она упала в озеро? Степаниде в тот момент так и думается, что луна находится не на небе, а в воде. Но развить мысль дальше она не успела, потому что вода забурлила так, будто из глубины поднимался огромный зверь. Водяная кромка озера словно приподнялась, на мгновение замерла, и вдруг вода образовала чудовищную своими размерами воронку. Крики, стоны, хохот наполнили тишину. Степанида хотела бежать от ужаса, да только ноги ее будто приросли к земле. И вдруг из той воронки кто‑то протянул ей руки, а потом мелькнуло лицо с искаженными страхом знакомыми чертами. Валюшка. Ее младшая сестра Валя. Как, как она оказалась в той воронке? «Спаси меня», – послышалось ли сквозь стоны и крики, наполнившие тишину? Степанида бросается вперед, позабыв о страхах. Да только неведомая сила отталкивает ее назад. «Это ее путь», – слышит она чей‑то спокойный, наполненный водным журчанием голос. «Хозяйка… Ее время пришло».
На том жутком моменте, когда воронка, взметнувшись к черному небу, опала и закрылась, хороня в себе и крики, и бледное Валюшкино лицо с написанными на нем мольбой и отчаянием, Степанида и проснулась.
– Страсти‑то какие, – прошептала она, прижимая ладошку к груди, где часто‑часто колотилось сердце. – Валька, спишь ты? Мне страсти какие приснились! Послушай‑ка…
Она прислушалась к тишине, стараясь различить дыхание сестренки. Но, наполнившись нехорошим предчувствием, встала с постели и подошла к лавке, на которой спала Валентина.
– Валька? Спишь али…
И осеклась, когда ее руки вместо теплого плеча сестры коснулись колючей шершавости «солдатского» одеяла, натянутого на подушку.
– Валька, ты где?..
Степанида рывком откинула одеяло и убедилась, что в кровати никого нет.
Сердце заходило туда‑сюда, будто маятник, от страха: а ведь сон‑то ей в руку приснился. Вальке‑то очень хотелось узнать, Хозяйку ли они видели днем или простого лебедя. Припомнила, что старики говорили, что Хозяйку можно увидеть ночью. Вдруг сестра и правда побежала к озеру? Страх‑то какой… этот сон. Не мешкая, Степанида натянула на себя платье, не разбирая в темноте, правильно ли его надевает. На цыпочках прошла по скрипучим половицам и, выскочив во двор, что есть мочи припустила бегом. Успеть бы, успеть бы спасти Вальку. Ой, чует сердце, быть беде.
Сбивая ноги, один раз чуть не скатившись со склона, она сбежала с крутого берега к воде и, сложив ладони рупором, закричала:
– Валька, ты туточки?!
Где‑то в лесу откликнулась потревоженная ее криком птица, но ничто более не нарушило тишину. Озеро казалось безмятежным, спящим. Обманчиво спокойным. Стеша приподняла подол юбки и зашла в воду по колено. Икры обожгло холодом, и это немного отрезвило девочку. А вдруг младшая сестра просто вышла ночью во двор по нужде? А она, заполошная, надумала себе всяких страстей. Ну а как тут не надумать, если приснилось такое!
– Валька? – без всякой надежды, уже успокаиваясь, покликала еще Степанида.
И вдруг ей послышался какой‑то шум. И будто тоненький Валин голосок позвал:
– Стеш… Стеш…
Голос шел откуда‑то со стороны. Степанида повернулась и пошла по воде туда, откуда, как ей показалось, раздался зов. Подумалось, что Валентина кличет ее из воды. Вот же негодная, и чего она ослушалась? Отругает, ох как отругает ее потом Степанида!
Неожиданно вдали появилось легкое мерцающее свечение и стало неторопливо приближаться с середины озера к берегу. Оно медленно плыло на Степаниду. И девочка, завороженная этим зрелищем, не заметила, как пошла навстречу. Она не чувствовала ни холода, ни того, что вода уже поднимается выше колен, ноги вязнут в иле, и икры опутывают стебли растений. А может, это чьи‑то пальцы трогают ее за ноги? Очнулась она от испуганного оклика, раздавшегося за ее спиной:
– Стешка? Стешка, ты это? Куда ты?
Оглянувшись, она увидела, как по склону торопливо к воде спускается худенькая фигурка и машет ей руками.
– Стешка, вылезай сейчас же! Ты что ж это удумала, а? – кричала ей Валентина.
– Валька! – обрадовалась Степанида и только сейчас заметила, что стоит в воде уже почти по грудь. Что за наваждение на нее нашло? Глянув в ту сторону, откуда наблюдалось свечение, ничего она на этот раз не увидела. Не иначе как бес попутал. Да что же это и в самом деле такое? Сон такой страшный… Если бы не он, не вышла бы она из дому!
– Я возвращалась со двора домой и вдруг увидела – ты, как помешанная, выскочила и куда‑то побежала. Я за тобой, кричу, а ты так быстро бежишь, что я и не поспеваю… – донесся до нее Валин голосок. – И чего в воду залезла? А ну, давай вылезай. Напугала меня как!
Степанида хотела сказать, что это еще поспорить нужно, кто кого больше напугал, но вдруг оступилась и ушла с головой под воду. И тут же руки и ноги ее будто обвили путами, не двинуться. Стеша забилась, и ей все же удалось вынырнуть, чтобы крикнуть:
– Валька!
И в этот момент кто‑то с силой будто надавил ей на голову, опуская под воду.
Related chapter
Стеклянный омут Глава 1
–Лика, ты собралась?Рита уже не скрывала раздражения. Сколько можно ждать? И вообще, что там собираться, не в двухнедельное путешествие по европам едут, а на три дня в деревню. Сама Рита давно упаковала сумку. Лика уже два часа занималась сборами – металась из комнаты в ванную и обратно, видно, и вправду собирала чемоданы, как для месячного круиза. И наверняка ведь уложила совершенно не то, что понадобится в полевых условиях: вместо кроссовок – босоножки на шпильке, вместо джинсов – короткую юбчонку, а то и не одну, а пять, вместо свитера – десяток микроскопических маек и топиков. Знаем, плавали.–Лика?!– рявкнула, выходя из себя, Рита. Она бы так не нервничала, если бы под окном в третий раз не раздался нетерпеливый автомобильный гудок.Из‑за закрытой двери комнаты донесся грохот, будто на пол упала книжная полка, затем последовало крепкое словечко, брошенное в сердцах младшей сестрой. И
Стеклянный омут Глава 2
1995 год. ОльгаОна думала, что ей удалось сбежать от них – нежитей с расплывчатыми пятнами вместо «лиц». Разорвав путы, разбив цепи, разрушив крепостную стену, она вырвалась на свободу, вдохнула полными легкими ее пьянящий воздух, расправила плечи, чувствуя, что за спиной растут крылья. Свободна! Три дня не мучили они ее, не терзали ее тело, не сталкивали, хохоча, в бездну, не тасовали, как карты, мысли, не подчиняли себе ее волю. Они ушли, оставив ее обессиленной, но свободной. И на ее бледные щеки даже вернулся румянец.Дверь тихо скрипнула, приоткрываясь, и в комнату робко, бочком, протиснулась девочка. То ли почувствовала, что может войти, то ли, напротив, пришла, встревоженная тишиной. Девочка глянула затравленно, как волчонок, и осталась стоять у входа, хоть губы Ольги, искусанные, в болячках, тронула улыбка. Эта девочка – единственное светлое, что у нее осталось, тот лучик, который проклевывался сквозь тучи,
Стеклянный омут Глава 3
К полудню воздух прогрелся почти до летних температур. Пряный от ароматов трав, земли и едва уловимой горечи дыма от разводимых дачниками костров, он казался загустевшим. Желтое, как топленое масло, солнце незаметными мазками наносило на оголенные участки тел чайный загар: на смуглую, как у Олега и Ивана, кожу – оттенка заварки эрл грей, на светлую Риты и Лики – белого шоу мэй, и сжигало до цвета каркаде моментально обгорающую кожу рыжего Павла. По сатиновому небу вышивал самолет, оставляя за собой ровные белые стежки. Движения и желания вязли в сладкой и тягучей, как мед, лени. Сил хватило лишь на то, чтобы разобрать сумки с провизией. Высыпав из пахнущего свежей краской нутра избы во двор, все, за исключением хозяев, которые остались хлопотать на кухне, распластались прямо на траве за домом. Сощурившись от солнца, Рита окинула мимолетным, но цепким взглядом соседей. Дальше от всех расположился Олег со своей Дашей. Девушка избавилась от курточки и теперь подставляла сол
Стеклянный омут Глава 4
Шкатулка, запертая на какой‑то хитрый невидимый замок, не желала открываться. Бился он, бился, пытаясь найти ту секретную пружину, тронув которую сумел бы добраться до тайны, но что‑то все же делал не так. То ли по неверному следу шел, то ли не смог правильно сложить разрозненную информацию в логическую цепочку, то ли ему все еще недоставало каких‑то звеньев.И все же необходимо решить эту головоломку. Казалось, пойми он, что тогда, почти три года назад, произошло, стало бы легче. Немного, ненадолго, но легче.Михаил поднялся с травы и, повернувшись спиной к безмятежной глади озера спиной, принялся натягивать джинсы прямо на мокрые ноги.Безумие, безумие… Мало ли было в его жизни безумия в тот страшный год? Мало ли его и сейчас? Иногда кажется, что он уже давно и прочно сошел с ума. А иногда – что, наоборот, сумасшедшим стал мир, а он единственный остался в своем уме – как проклятый. Михаил застегнул пряжку ремня и поднял с травы футболку, но
Стеклянный омут Глава 5
На лужайке, чуть поодаль от их машин, стоял полицейский «уазик» с мигалкой на крыше. В приоткрытое окно свирепо пялился плохо выбритый мужик в форменной рубашке с расстегнутым воротом.–А ну мотайте отсюда!– гаркнул полицейский.– Здесь запрещено купаться!–А где запрещающий знак?– елейным голосом спросил Олег, который как раз успел доплыть до берега и, выйдя из воды, направился к «уазику» нарочито лениво, давая понять, что ни мигалка, ни форма, ни звериное выражение лица мужика на него страху не нагнали.–Натягивай портки и дуй отсюда,– проигнорировал его вопрос страж порядка.– Если не хочешь пузом кверху всплыть. Купаться запрещено, и точка!–А мы не купаемся, мы просто… отдыхаем!– поддержала бойфренда осмелевшая Даша. Мужик смерил ее коротким взглядом и вновь сурово рявкнул:–Отдыхать т
Стеклянный омут Глава 6
Уйдя с озера, Михаил не сразу отправился в деревню, а сделал еще большой крюк по краю вспаханного поля, не столько стремясь оставить за спиной озеро, сколько пытаясь отрешиться от тяжелых воспоминаний. Но они, будто тень, следовали за ним. И только когда он уже свернул на галечную дорогу, ведущую к дому, ему наконец‑то удалось отвлечься от мрачных мыслей и погрузиться в другие воспоминания – счастливые.…Тот февральский вечер выдался совсем уж сердитым и шумным, как изводящий родных капризами уставший от долгой жизни старик. С утра брюзжал порывистым ветром, к обеду проявлял характер, бросая в лица прохожих колючим снегом, к ночи разошелся вьюжной истерикой.Михаил ехал с работы почти ночью. Сидя в пахнущем зеленым чаем салоне машины, предвкушал возвращение домой. Вот он во дворе оставит автомобиль кутаться в снежное одеяло, войдет в подъезд и, поднимаясь к квартире, еще с первого этажа услышит радостное повизгивание Лоты. Его верная девочка
Стеклянный омут Глава 7
Рита увидела, как Иван отошел, чтобы поприветствовать соседа, и с грустью подумала, что соседнюю дачу тоже продали. Помнится, принадлежала она старику Захарову, имени которого девушка не могла вспомнить. Не потому, что забыла, а потому, что старика все в деревне звали по фамилии. Она отлично его себе представляла, хоть и видела в последний раз много лет назад. У Захарова была белая борода, напоминающая сахарную вату. Когда Рита была маленькая, она так и думала, что борода у Захарова – сладкая, пахнущая карамелью, как та самая вата из парка аттракционов. И даже немного завидовала соседу – он ведь может каждый день лакомиться! Еще у старика были глаза какого‑то удивительного стального оттенка, и взгляд их казался острым, как нож из нержавейки. Рита побаивалась соседа именно из‑за его взгляда и при встрече с дедом всегда опускала глаза, словно опасалась обрезаться. Был старик высок, худ и сух, сильно сутулил плечи. А голос его звучал раскатисто, как гром, что тоже вызывало
Стеклянный омут Глава 8
Праздники праздниками, а дел у него – выше крыши. Впрочем, Михаил был рад тому, что всегда находилось чем заняться. Праздники с некоторых пор вызывали у него болезненную тоску. И если бы не работа, метался бы он неприкаянным, беспокойным по квартире. В дни вынужденного отдыха наиболее остро ощущались одиночество и непоправимость случившегося. Просто потому, что Настя раньше обязательно придумывала планы на выходные. Шумные компании она не любила, предпочитала домашний уют или вылазку куда‑нибудь вдвоем, и умела так все организовать, что выходные и правда становились волшебными. Впрочем, будние дни она тоже умела превращать в праздники. Топтыгин… Она частенько звала его Топтыгиным, обыгрывая его «медвежье» имя. «Топтыгин, ты ничего не планируй на эти выходные!» – просила она его в начале их совместной жизни. А потом необходимость в этих просьбах отпала, потому что Михаил старался так вести свои дела, чтобы в выходные быть свободным. А раньше
Latest chapter
Стеклянный омут Эпилог
Рите в этот день пришлось задержаться после уроков, чтобы провести воспитательную работу. Видимо, почувствовав приближение летних каникул, ее подопечные из 9‑го «В» вновь принялись за свои кудесничества. В изобретательности им не откажешь. Последнюю выходку совершили как раз перед праздниками. «Побрили» Менделеева, вернее, его портрет на периодической таблице в кабинете химии: взобрались на стул, чтобы дотянуться до висевшей на стене таблицы, и аккуратно соскоблили лезвием бороду. Так что периодическую таблицу теперь украшал портрет значительно помолодевшего без бороды ученого.И еще Рите пришлось разбираться с устроителями «аттракциона» «музыкальная шкатулка». «Шкатулкой» послужил кабинет алгебры, а жертвой – математичка Лина Геннадьевна, истеричная, надо заметить, особа.Чтобы сорвать урок, много усилий прилагать не надо: чуть‑чуть креативности «пионеров», чуть‑чуть их физического труда, и,
Стеклянный омут Глава 24
Во дворе Ивана им встретился механик Сергей.–Мих, тут такие дела,– с обидой начал он.– Жду‑жду, а хозяина машины все нет. Выбежал какой‑то пацан из дома, сказал, что пойдет на его поиски. Жду, нет никого. Следом выскочила девица и как оголтелая куда‑то помчалась! Что мне делать, Мих? У меня сегодня дела еще есть…–Из дома выбежали парень с девушкой?– опередила Михаила Рита. И ее голос, прозвучавший нервно, вызвал у Сергея растерянность:–Ну да… Только не вместе, а по отдельности. Вначале – он, потом – она.–Когда это было?–Да вот минут пятнадцать‑двадцать назад.–Господи!– воскликнула Рита и, бросив Михаила, помчалась в дом: – Иван! Иван! Куда Лика с Павлом убежали? Что случилось?–Езжай домой, разберемся сами. Я тебе потом компенсирую, ок?– хлопнул по плечу п
Стеклянный омут Глава 23
Павел увидел в окно, как Рита отправилась за мужчиной в соседний дом.В ожидании Лики он поставил подогреваться чайник: выйдет она из душа, и он напоит ее горячим чаем. Но Лика все задерживалась и задерживалась. Что она там так долго делает?–Привет, а остальные где?– услышал он вдруг за своей спиной. Оглянувшись, Павел увидел Ивана.–Лика в душе, Рита ушла к соседу. Зачем – не знаю. Будете чай?–Не откажусь. А Олег? Не вернулся еще?–Нет.Иван прошел на кухню и налил в большую кружку воды. Залпом выпил и после этого, обтерев рот рукой, сказал:–Там во дворе стоит парень, автомеханик. Его вызвал Михаил, потому что у Олега сломалась машина. Я так понимаю, что наш сосед решил помочь. Только где сам Олег, не знаю. Утром он ушел прогуляться. Механик нервничает, говорит, что не может задерживаться надолго. Если поломка серьезная, то он перезвонит своему коллеге.
Стеклянный омут Глава 22
Гоня на предельной скорости по пустому шоссе из города обратно в деревню, Михаил не переставал думать о Рите и ее младшей сестре. Девушки находятся в серьезной опасности. То, что случилось вчера с Ритой,– не случайность, ее действительно пытались утопить, и не человек. Перед глазами то и дело всплывала нарисованная им же «синусоида». Цикл повторяющихся событий. Для того чтобы в этих местах вновь воцарился покой – на какое‑то время,– одна из сестер должна погибнуть. А то и обе. Только гибель одной из них в этой партии – лишь ход для выведения нужной фигуры в дамки. Но судьба у дамки тоже незавидная…Вспоминая выученную почти наизусть легенду, Михаил теперь понимал, что упустил одну очень важную деталь, скрытую меж строк, но именно эта деталь и служила «пусковым механизмом». Ритин рассказ, как младшая сестра бабушки погибла, спасая старшую, натолкнул его на мысль, подтвержденную потом и женой Петра Власовича. Же
Стеклянный омут Глава 21
–Рита, прости, не хотел тебя обидеть. Поверь, что эта оплошность не стоит твоих нервов. Если тебя беспокоит, что я, слушая тебя, потешался в душе, скажу, что не потешался. А не признался тебе сразу в том, что мы – бывшие соседи, по той причине, что ты как‑то слишком уж быстро и неожиданно выпалила о своих воспоминаниях.–Мог бы прервать меня!– буркнула она. В его объятиях было так необычно и уютно… Если не считать первой ночи с Олегом да дружеских объятий Ивана, ее никогда еще не обнимал мужчина. Так вот одновременно крепко и нежно. И она, поддавшись порыву, прильнула к Михаилу, будто в поисках поддержки и сочувствия. Если за такой момент нужно было внести в плату пережитый стыд, то пусть… Ей уже совсем не стыдно!А Михаил выпустил ее из объятий так же неожиданно, как и обнял.–Не сердись,– сказал он, заглядывая ей в глаза и морща лоб.Она покачала головой, и Михаил улыбнулся:
Стеклянный омут Глава 20
Вместо ответа он опять встал, снял с полки папку, перебрал ее содержимое и протянул Рите бумажный листок.–Удалось найти кое‑какие регистрационные записи. Вот, это ксерокопия.–И все же я не понимаю, почему такой интерес у вас к нашей семье?– спросила Рита после долгой паузы, во время которой изучала документ.–Не только к вашей,– усмехнулся Михаил и постучал ногтем по пухлой папке.– Интерес у меня личный… Моя жена, как вы уже знаете, тоже утонула в этом озере. Может, скажете, что бесполезно уже докапываться, почему так случилось. Но… мне это необходимо. Для моего и ее успокоения. Если узнаем, отчего в этом озере погибают люди, и сможем устранить причину, я буду считать, что выполнил долг перед Настей. Есть и другой интерес – скажем так, ностальгический. Мне дороги эти места. А твориться тут стало что‑то совсем непонятное. Не только люди тонут. Рыбаки жалуются на гибель р
Стеклянный омут Глава 19
–Ничего такого не думаю. Но хочу спросить вас о том, о чем рассказывать вам наверняка не захочется.–Михаил, кто вы такой?– прямиком, отбрасывая шутливый тон, спросила она.– Полицейский?–Нет. Я вам все объясню. Идемте?Рита пожала плечами, сдаваясь. И отправилась следом за ним.Еще издали они услышали протяжный вой, и Михаил прибавил шагу:–Лота просится наружу. Полдня просидела дома одна.–А почему вы не взяли ее с собой? Может, она могла помочь в поисках?–С Лотой в последнее время творится что‑то невообразимое: к озеру она боится приближаться, явно чует что‑то нехорошее. А может, просто старенькая стала… Но что‑то ее пугает. Поэтому пришлось оставить дома.Михаил распахнул калитку и жестом пригласил девушку пройти. Рита зашла и остановилась, растерявшись от оживших вдруг воспоминаний. Забытое детское любопытство, смешанное
Стеклянный омут Глава 18
Вот и сбылись слова старой Клавдии. Опять. «Говорила я тебе!– Михаил будто наяву увидел ее гневно сдвинутые на переносице брови, похожие на две мохнатые седые гусеницы, и назидательно поднятый кверху палец.– Мало тебе Настасьи? Еще одна загубленная душа на твоей совести!» Когда все затевалось, Клавдия не поленилась, пришла к нему объяснить, что задуманное им дело хоть и кажется благородным, но по сути – дурное. «Покойников не тревожат, знаешь?» – сказала она тогда. Под «покойниками» старуха имела в виду деревню. «Умирает, и пусть! Дай это ей спокойно сделать. Отжила уже свое!» Михаил тогда отказался принимать слова старой Клавдии. Как это – умереть деревне? И что дурного в его задумке? Старикам, конечно, такая идея не нравилась, им хотелось без чужаков, которые превратят деревню бог весть во что, да еще и свои правила обязательно заведут. Хотя, конечно, польза им выходила: обустроенные дороги,
Стеклянный омут Глава 17
1994 год. Ольга…Она открыла глаза и обвела непонимающим взглядом незнакомую обстановку. Дощатые стены, выкрашенные в светло‑голубой цвет, скромная мебель – старый буфет с посудой и комод, на котором стоял маленький черно‑белый телевизор. Потолок с двумя желтыми пятнами в углу, тряпичные самодельные коврики, прикрывающие красно‑коричневые половицы. Где это она? Лежала Ольга на стареньком диване‑книжке, прямо на протертых кое‑где до поролона подушках, стыдливо прикрытых сбившимся одеялом.–Пришла в себя? Ну, вот и слава тебе, Господи!– услышала рядом с собой ласковый голос. Перевела взгляд и увидела склонившуюся над ней старуху в мужской клетчатой рубахе и белом с красным горохом платке.–Меня Клавдией зовут!– представилась та.– Энто ты у меня дома. Петро тебя из озера вытащил и принес сюда. А сам уж побег в деревню.Смысл слов старой женщины оставался непонятным, будт
