Больше мы не разговаривали, не было нужды. Вестник никогда не был мне врагом, скорее, стал почти другом старой Ольге Лесиной. Но новая Ольга, та, в кого я превратилась, знала, что он мертв. А с мертвыми не дружат и не разговаривают. Их в большинстве случаев съедают.
Он это понял. И ушел без слов.Лестницы кончились, поворот, еще поворот. Серые стены расступались, я не боялась заблудиться или оказаться в западне. Не сегодня. Сегодня мир рухнул. Сегодня он будет построен заново. Я толкнула дверь, точно зная, где окажусь. Гараж, наполненный тенями полумрак. Поправка — полный мрак, сквозь который я видела, как днем.Я повернулась к нему раньше, чем он сделал первый шаг. В темноте больше не было тайн.— Хозяйка, — сдержанно поприветствовал ботар. — Чем могу служить?Нет, поправила я себя не ботар, визирг, живой дух, заточенный в мертвое дело. Зрелище вызывающее тошноту. Возьмите живого человека и зашейте в труп медведя, с каждым стежком, сВетер умирал. И это была половина беды. Вторая половина лежала на соседней койке и тоже собиралась перейти грань. Марья Николаевна тяжело дышала, изредка вздрагивая всем телом и бессвязно бормоча.— Она попала под удар южан, когда несла икону, — пояснил Константин, набирая прозрачную жидкость в шприц.— Под удар чего? — спросила я, вглядываясь в белое восковое лицо моей бабки.— Валя… Валя, — звала она— У одного из падальщиков был артефакт, и он успел его активировать прежде, чем его накрыло «святостью» иконы. — Черный целитель, склонился над старухой и ввел иглу в вену.— Только не говори, что он, — я кивнула на Тёма, — закрыл ее собой.Константин оттянул поршень, капля алой крови попала в шпиц.— Не скажет, — прохрипел лежащий на кровати ветер.— Слишком быстрый метаболизм, — пробормотал экспериментатор, вводя обезболивающее, Марья Н
Что со мной? Почему я так злюсь, слыша ее голос? Чем она отличается от сотни его прежних любовниц? Что изменилось? Я встретилась взглядом со стариком и заставила себя разжать руку. Баюн разочарованно отвернулся.Кирилл ничего мне не обещал, только требовал. Я сама углядела в его действиях что-то другое. Сама приняла чувство собственности за привязанность. Это моя надежда и мои ожидания. Вот, что изменилось. И теперь мне придется жить с этим. Заново учиться равнодушию. В прошлый раз мне неплохо удалось сродниться с этим чувством в этом, возможно, получится снова.— Так что ты можешь предложить на обмен? — спросила Тамария.— Это ты мне скажи.Лённик скривился и покачал головой. Неправильный ответ. Так с нечистью не торгуются. Но у меня было всего часов семь, и первые тридцать минут уже прошли.— Хочу сделать Кириллу подарок, — проговорила после паузы Прекрасная. — Вернее, его сделаешь ты, а преподнесу я. Как тебе такой раск
До того, как переселиться в геронтопсихиатрический центр Шереметьева, Мария Николаевна жила в двенадцатиэтажной свечке из красного кирпича на проспекте Дзержинского. Микрорайон, именуемый Брагино, был самым отдаленным от московской трассы М-8, по которой мы въехали в город. Самый северный район и самый густонаселенный, он получил свое название от сельца Брагино, вошедшего в состав Ярославля за год до окончания Великой Отечественной Войны. Жители села вряд ли могли предположить, что когда-нибудь в честь отменной браги, которую они варили, не покладая рук, назовут район. Но, как известно, людская память избирательна, официальное именование «северный жилой район» было слишком скучным, длинным и ни в коей мере не отражало представление людей о прекрасном.Если и был в нашем городе район, где жизнь не затихала ни на миг, то это именно Брагино. Не центральный рынок, который вопреки всякой логике закрывался в пять часов вечера, когда приличные люди только еще покидали рабо
Собака крутилась у ног в черных сапогах и жалобно скулила, уговаривая свою хозяйку подняться.— Она выживет. — Лённик обогнал меня. — Я не мясник.— Ты сказочник и насмерть заговоришь любого.— Лесть — это так приятно. — Лённик передернул плечами. — А твоя сумасшедшая не так проста, если уж вместе с сынком граждан таблетками травила.— Она не травила. — я пошла рядом с мужчиной.— Зря, люди только этого и заслуживают.Телефон в кармане пискнул, и я оставила реплику баюна без ответа.«У вас одно непрочитанное сообщение»Всего несколько ровных строк. Пять десятков имен. Список тех, кто живет на стежке более сорока лет по внешнему кругу, тех, кто смог выжить в атаках и не оказался съеденным.Почти четыре десятка имен. Бес Михар шел в списке первым. Старая предсказательница Караха, феникс Алексей и дюжина нелюдей, в том числе и Пашка. Многочисленное семейство потрош
Я снова вернулась к списку. Первое имя заставило меня сжать зубы. Михар. Опять это Михар. Черный дым с красными угольями глаз, которые до зуда в ладонях хочется погасить.Потянувшись к панели, я повернула ручку, убавив звук, и спросила сказочника:— У бесов есть естественные враги?— Естественные? — переспросил он, нисколько не удивившись вопросу, судя по эмоциям, он даже ждал его.— Да, как у кошки с собакой. Вражда, записанная на уровне инстинктов.— Есть. Почитай хроники эпох Единения и Истребления, там все написано и не раз.— Почитаю, — раздражаясь, пообещала я, — но сейчас ты мне скажи.— Это просто, врагами бестелесых всегда были демоны. Их для этого и создали Великие.— Создали для чего? Бесы жили всегда, — припомнила я, убирая телефон.— Да, но не здесь, а в non sit tempus, а выходя оттуда…— Могли занимать чужие тела, обманом или правдой вы
— Распространенное заблуждение, у заключенных есть деньги, если не у них самих, то у их родственников. Да и плата бывает разной. — Баюн нагнал меня спустя секунду. — Хочешь правду? Наведаться в часовню плохая идея. Твоего Валентина там точно нет.— Знаю, но думаю, хоть раз он там появлялся.— Хоть раз там все появлялись. Он ведь сел за изнасилование? С такой статьей ему прямая дорога в… в петлю. Изломанный человечек. Уже слюнки текут, — он хихикнул, — но идешь ты в любом случае зря. Нам нет хода на освещенную землю. Наш мир теперь по другую сторону.Я дернула плечом, но не остановилась.Мне доводилось бывать в часовнях, в той части моей жизни, которую я называла «после». После того, как я узнала, что мир совсем не такой, каким кажется. Но до того, как я стала частью этого извращенного мира.На берегу Которосли установили часовню Казанской Богоматери. Мне она всегда напомнила ракету, хотя более рома
Сказочник, улыбаясь, наклонился, сгреб в горсть мягкую землю, выпрямился, растер в ладонях и уронил обратно.— А земля-то осквернена, — ухмыльнулся Лённик, я нахмурилась, чем немало его позабавила. — А ты полагала себя особенной? Зря. У них под деревцем два покойника прикопаны. Поэтому и не спилили, знают, что найдут под корнями, обратно за запретку никому не хочется. Так, батюшка?— Ворона твоя, — отрывисто приказал высокий тому, что все еще держал в пальцах сигарету. — А ты битый парень. — Он шагнул к сказочнику.И все пришло в движение. На этот раз я смотрела схватку совсем с другой стороны и видела все. Видела первый шаг высокого рабочего, видела, как сверкнуло на солнце шило, таким наверняка очень удобно прокалывать дыры в... да в чем угодно. Или в ком. Отбросил сигарету второй рабочий, поднялся, не зная, к кому броситься, третий. А священник отступил.Сказочник рассмеялся, так искренне и так весело, словно его пригл
Скулящий от боли рабочий вытащил нож из бедра, пытаясь зажать рану, еще не понимая, что это бесполезно.— Вы искали Шереметьева Валентина? — прохрипел священник, в его словах смешались беспомощная злость и удовлетворение. — Тогда прошу. — Он указал на последнего живого рабочего. Пока живого. — Вот ваш Валька-Валенок. Он же Шереметьев. Нарк со стажем, откинулся год назад, но далеко не ушел, волшебный поводок не давал. — Баюн сжал руку, и мужчина в рясе подавился смехом.— Нет, — совсем по-детски прошептал Валентин, кровь продолжала вытекать между слабеющими пальцами. Несколько секунд, и всхлип сменился выдохом, руки беспомощно повисли, глаза подернулись пеленой. Мертвым зрение ни к чему.Мир тут же расцвел, снова даря возможность чувствовать. Я даже не двинулась с места, не попыталась помочь или исправить то, что натворила в приступе злости. Убила. И не помешала сказочнику, позволяя ему убивать раз за разом.—