Глава 2

Въедливый звук зуммера, оповещающего о входящем вызове, отвлек Финна от наблюдения за раздевающейся перед ним красивой женщиной.

    – Не отвечай! – томно простонала она и посмотрела на него умоляющим взглядом.

    – Извини, но это невозможно, Рина, – Финну, может, и хотелось скрыть безразличие в голосе к ее просьбе, но, судя по выражению лица партнерши, не особо удалось. А и хрен с этим.

    Мужчина отвернулся и увидел входящий от Ингмара, специалиста по сетевой защите в Центре. Тут же нахмурившись, Финн моментально забыл о голой женщине прямо перед ним и, резко поднявшись, вышел из отсека.

    – Проблемы? – резко спросил он, едва на экране появилось худое лицо друга и подчиненного.

    – И тебе привет, Дагфинн. Спасибо, что спросил, как я поживаю! – оскалился Ингмар.

    – Между прочим, это ты мне какого-то хрена в такое время звонишь. И отвлекаешь от одного весьма многообещающего представления, – сказав это, Финн едва сдержал недовольную гримасу. Встречи с Риной потеряли новизну, и пора было заканчивать этот фарс, пока девушка не придумала себе ничего ненужного.

    – Ну, судя по твоему голому торсу, думаю, я и впрямь не вовремя. Ладно, отключусь, пока не возбудился от вида твоей мускулистой груди и миленьких сосков, – ухмыльнулся Ингмар, и демонстративно стал обмахиваться рукой, как будто его в жар кинуло.

    – Кончай выделываться, Марик, детка, и говори, зачем позвонил, – в тон другу ответил Финн. – Я, в принципе, не слишком тороплюсь. И, кстати, в моих сосках вообще нет ничего милого! У меня настоящие брутальные соски!

    – Иди ты, Дагфинн! Меня стошнит, если ты еще раз заговоришь о своих сосках!

    – Ну, ты сам это начал! – победно усмехнулся Дагфинн.

    – Ладно, кроме шуток. Дело в том, что час назад некий индивидуальный пользователь ввел в систему твои полные биометрические параметры и ДНК-отпечаток и произвел попытку взлома нашей базы с целью получить остальные данные о твоей личности.

    Дагфинн моргнул в недоумении и уставился на друга.

    – И? Ты, естественно, выяснил, кто это был?

    – Обижаешь! Запрос был послан из домашней сети семьи Соколовских. И конкретно из личного сетевого блока некоего Эйсона Соколовского. О чем-нибудь говорит?

    – Я сейчас к тебе приду, – и Дагфинн резко отключился.

    Быстро вернувшись в свой отсек, Финн торопливо натянул свою рубашку.

    – Финн? В чем дело? Ты уходишь? – растерянно спросила девушка, которая вальяжно развалилась на его кровати.

    – Да. И ты тоже. И больше не приходишь. Никогда, – Финн не просто говорил – отдавал приказы.

    Девушка сначала замерла, но потом, взбесившись, обрушила на него поток брани и стала быстро собираться, поднимая разбросанные по полу вещи. Но Финн не слушал ее, уже полностью погруженный в свои мысли и нежданные воспоминания.

    Уже в дверях Рина, заплакав, попыталась повиснуть у него на шее.

    – Финн, пожалуйста! – взмолилась она. – Я готова встречаться на любых условиях! Только не бросай меня! Не разрывай наших отношений.

    Финн удивленно посмотрел на бывшую любовницу. О чем, черт возьми, она говорит?

    – Рина, детка, мы замечательно тр*хались пару недель, и было довольно здорово, но что навело тебя на мысль о том, что у нас какие-то, мать их, отношения? – ледяным голосом спросил Финн.

    – Ты! Чертов ублюдок! – закричала девушка и попыталась влепить ему пощечину.

    Финн, не сходя с места, просто уклонился от пролетевшей руки. То еще открытие! Женщины за эти годы как только не называли его!

    – Просто уходи! – безразлично сказал мужчина.

    – Правду говорят, что ты жестокий и циничный сукин сын!

    – Как скажешь, милая. Поторопись! – ответил он, не меняя тона.

    – Ну, ничего, Финн! – злобно зашипела Рина, уже выйдя за дверь. – Найдется и на такого, как ты, женщина, которая вырвет тебе сердце и спляшет на нем, пока ты будешь подыхать у ее ног от боли!

    – Тут ты сильно ошибаешься, детка! Нельзя вырвать то, чего больше нет! Так что без шансов, милая! Желаю тебе удачи. Ты была весьма горяча.

    – Пошел на хрен! – И Рина ушла, а Финн отправился к Ингмару.

    – Все данные на этого Эйсона Соколовского, – жестко скомандовал Дагфинн, едва вошел в рабочий отсек Ингмара, от пола до потолка опутанный кабелями и оснащенный десятками одновременно работающих голографических экранов. Из-за этого казалось, что Ингмар – некое бестелесное создание, потому что, передвигаясь, он все время проходил через реалистичные картинки чужой жизни, которую отслеживал.

    Ингмар удивленно поднял брови, но не стал спорить и расспрашивать друга и командира. Не сейчас, когда у Финна такое выражение лица, будто он готов устроить небольшую локальную войну.

    – Эйсон Соколовский, 16 лет. Отец – Соколовский Федор Александрович, 40 лет, владелец компании «Кассиопея», занимающейся коммерческими межпланетными транспортными перевозками, мать – Ирис Соколовская, в девичестве Леонидос, 36 лет, технический директор и инструктор пилотов в одном лице в той же конторе. Так же у парня имеется сестра-двойняшка Зефира Соколовская…

    – Твою мать! – прохрипел Финн, тяжело опершись о рабочий стол Ингмара.

    – Что?

    – Ничего! Продолжай! – отрывисто ответил побледневший Финн и скрипнул зубами, как от боли.

    – Ты в порядке, командир? – нахмурился парень.

    – Продолжай! – рявкнул Дагфинн.

    – В общем, паренек и его сестра зачислены по результатам отбора в АСТРА-академию на первый курс. С высшим баллом, между прочим. Так что, возможно, будущие коллеги. Ну, что еще? В остальном, что называется, не был, не замечен, не привлекался. Парень – отличник, отзывы положительные, умен, уравновешен, абсолютно здоров. Могу копнуть, если хочешь, глубже.

    – По какому поводу он запрашивал данные о моей личности, и откуда отпечаток моего ДНК?

    – Сейчас гляну… Погоди… – Ингмар начал быстро перебирать в воздухе пальцами, сменяя одну страницу другой и вдруг замер. – Вот. Ведь. Хрень!

    Финн подался вперед.

    – Твой отпечаток и биометрические данные указаны в браслетах этих детишек.

    – Каких таких браслетах? – Финн явно был на грани.

    – Не тормози, командир. В браслетах из роддома шестнадцатилетней давности. Похоже, ты их биологический отец... – Ингмар снял сетевой обруч и шокированно уставился на Финна. – Ты не говорил мне…

    – Никому ни о чем ни слова. Это приказ! – отрывисто рыкнул Дагфинн и вылетел из рабочего отсека.

    Финн несся по коридору к себе, и внутри все просто полыхало от гнева и старой боли, что лавовым потоком поднималась из бездонных глубин его души, где он ее похоронил. Но как она могла так поступить с ним? Ладно, выкинула его из своей жизни, не захотев ждать. Выдрала его сердце и выбросила, как ненужный мусор, не захотела выслушать его по возвращении, даже увидеться с ним наотрез отказалась. На все его письма, что он слал ей из изолятора карантина, ответила только раз.

    «Оставь меня в покое. Я замужем и счастлива. Тебе больше нет места в моей жизни. Прощай». Его тогда едва смогли унять лошадиной дозой транквилизаторов, иначе ничто бы не остановило его от того, чтобы разгромить на хрен весь изолятор и угнать первый попавшийся корабль, чтобы полететь к ней и потребовать ответов. Они держали его в чертовой медикаментозной коме, больше месяца, приводя изредка в чувство, чтобы он мог постепенно привыкать к реальному положению вещей. И к моменту, когда он смог покинуть карантин, Дагфинн смирился. Раз он не нужен Ирис в ее новой счастливой жизни, то так тому и быть. Прежний мужчина, до безумия влюбленный в ту, что не захотела ждать, умер, и родился новый. С тех пор он даже на Землю ни разу не летал. Зачем? Там его ничего не держало. У него был полный загадок космос. Он был его смыслом жизни и единственной страстью все эти годы. И Дагфинна это устраивало. До сих пор. Ровно до того момента, как он узнал о том, что у него есть дети.

    Но как посмела Ирис скрыть от него то, что все эти годы они росли где-то на Земле? Его дети! И воспитывал их вместо него другой мужчина. Тот самый, который отнял ее. Бывший лучший и, пожалуй, единственный друг, ближе которого у Финна на свете не было. И этот самый подлый друг украл у него не только любимую, но, оказывается, и счастье быть отцом своим детям! Тем самым детям, что они с Ирис зачали, пока она принадлежала ему, пока она любила его. В один из тех моментов их умопомрачительной близости, когда Финн сам себе казался всемогущим и переполненным до краев любовью и немыслимым для человека счастьем. Тогда Ирис была его, только его, а он принадлежал ей почти без остатка.

    Оставался только еще один кусок его души, который он отдал космосу. И этот кусок вырвал его из объятий единственной любимой женщины, толкая, как любого больного бескрайней Вселенной, в непознанные глубины.

    А Ирис просто не захотела ждать. Выбрала другого. Того, кто был все время рядом. И этому другому достались все прошедшие годы рядом с ней. Ее любовь, ее тепло, которые должны были принадлежать только ему, Финну. И даже его дети.

    А Дагфинну достался космос. Бескрайний, неодолимо притягательный и прекрасный. И такой холодно безразличный, такой безмерно жестокий.

    Финн взревел в тишине своего отсека и в бессильной ярости сжал кулаки. Кто ей дал право так поступить с ним? Даже если она посчитала, что он не подходит ей, ненадежен и недостаточно ее любит, зачем же лишать его права знать о детях? Хотя, видит Вселенная, как же он ее любил и желал! Яростно и до умопомрачения. Ее одну, всегда, с того момента, как встретил. Никого с такой безумной силой ни до нее, ни после.

    Эта самая дикая любовь и отчаянное желание вернуться к ней дали ему силы цепляться за жизнь зубами на той проклятой планете. Он не мог умереть и не вернуться к ее глазам, что сжигали его каждый раз, когда встречались с его собственными. К ее телу, что притягивало его сильней самой мощной во всей Вселенной гравитации. К ее запаху, в котором он тонул, не желая дышать ничем другим. Ее стонам, что были самой совершенной музыкой в его мире.

***

    – Ма-а-арко-о-о! – хриплый от страсти голос Ирис катится по нему потоком жидкого пламени, заставляя отзываться и вибрировать каждую клетку его тела, отвечая на этот призыв.

    Его руки скользят по мокрой от пота и такой восхитительной гладкой коже его женщины. Пальцы без остановки ласкают, дразнят, сжимают, причиняя легкую боль, и тут же, словно извиняясь, оглаживают, чутко ловя каждый крошечный отклик, каждую судорогу желания, что уже на грани боли.    Его рот не целует – грабит, завоевывает, присваивая себе без остатка каждый вздох и сладкий стон. Потому что только ему и должно все это принадлежать каждую минуту времени.

    Ирис извивается под ним, опьяняя каждым движением. Трется о его грудь своими твердыми сосками, и это заставляет его резко выдыхать. Его собственное желание в секунды достигает высшей точки кипения, хотя это уже не первый раз за сегодня. Но разве это имеет какое-то значение? Его тело всегда готово для Ирис, всегда жаждет ее до мучительной, тягучей боли. Он проникает пальцами в ее лоно, и они утопают в горячей влаге. От этого ощущения его прошивает разряд чистого вожделения, и он содрогается над ней в голодном спазме.

    – Ты снова готова для меня. – Да, он хотел бы звучать нежно, но из его горла непроизвольно рвется какой-то животный рык.

    – Всегда, – выдыхает она, подаваясь навстречу его ласкающей руке.

    Да, с его Ирис всегда так. Стоит только подумать о ней, и он твердый, как кусок титана. Стоит коснуться – и исчезает весь мир, а желание становится нестерпимым. Стоит почувствовать ее ответное вожделение – и готовность и похоть затмевают его разум, убивая все, кроме инстинктивного желания рваться внутрь ее тела, погружая себя все неистовей и ведя их обоих к разрывающему на части финалу.

    Он входит в нее, сжав зубы и стараясь сохранить хоть какое-то подобие адекватности и пытаясь быть медленным и нежным. Да удачи ему! Его Ирис не собирается ему этого милосердно позволить. Она обвивает его руками и ногами и сама приподнимает бедра, резче подаваясь к нему навстречу.

    – Больше, Марко! – шепчет она, как в бреду, целуя и облизывая его шею и подбородок. – Хочу больше тебя, любимый!

    И он сходит с ума. Его тело больше не принадлежит ему. Оно просто инструмент для того, чтобы дать этой женщине все, что она хочет. Сгорает от любви к ней, принадлежит в каждом вздохе или жестком движении. Оно ее. Он ее.

    Ирис стонет и отчаянно держится за него, встречая его движения, пока он долбится, как одержимый, в ее тесную сердцевину, желая выбить еще больше хриплых криков и всхлипов.

Он купается в ее наслаждении, тонет в нем и желает только больше и больше. И с каждым разом становится только голодней и ненасытней.

    Любимая женщина напрягается в его руках, обращаясь жесткой дугой снаружи и неимоверно тесно сжимая его внутри. Она кричит, и этот сладостный звук посылает вниз по позвоночнику поток жидкого металла, который исторгает из него победный рык и, прокатившись пламенем по пояснице и бедрам, вырывается глубоко внутри тела Ирис, обжигая обоих.

***

    Финн яростно захрипел, выныривая из этого наваждения. Какого черта с ним творится? Столько лет он жил, стараясь не помнить о той, что уничтожила его своим предательством. Разбила каждую долбаную кость в его теле, разорвала каждую мышцу, и он собирал себя из мелких кусочков, что она от него оставила.

    Он справился и выкинул ее из головы, вытравил из своего тела другими женщинами. И вот теперь, стоило только опять просто услышать ее гребаное имя, и он стоит тут посреди своего отсека, обливаясь потом и дрожа, с таким стояком, что и не вспомнит, когда был тверже, и пульсирующей в такт сердцу дырой в груди размером с проклятый астероид!

    Финн провел по лицу рукой, словно пытаясь окончательно стереть воспоминание об этой женщине. Что за на хрен! Один лишь короткий эпизод, которому он позволил вырваться на поверхность из той могилы в глубине души, где он их вроде надежно похоронил, и он просто снова разбит на части.

    Что же это такое? Когда же он наконец начнет жить, а не выживать?

    Может, пора встретиться с ней и сказать, какая же она вероломная тварь? Просто снова посмотреть в эти глаза, чтобы понять, что он не любит ее больше? И, черт возьми, потребовать ответы на все вопросы, в том числе и на тот, почему она исключила его из жизни его детей, будто он какой-то конченый ублюдок, и такого отца нужно стыдиться.

    Дагфинн вызвал своего командира.

    – Вечер добрый, Дагфинн. Какие-то проблемы? – нахмурился кэп Бисам.

    Он был чуть старше самого Дагфинна, но его черные когда-то волосы были уже совершенно седыми. Он такой же, как и сам Дагфинн. Вечный одиночка, без близких и семьи, посвятивший всю свою жизнь разгадыванию бесконечных тайн космоса.

    – Нет, кэп, никаких. Просто я хотел поставить вас в известность, что хочу взять отпуск.

    Бровь командира резко вздернулась. Ну да, за все годы их совместной службы Дагфинн ни разу даже не заикался о подобном. Куда ему было ехать, собственно?

    – Хм-м. Неожиданно, Финн. Могу я на правах твоего непосредственного командира спросить о причине?

    – Это сугубо личное, – сухо ответил Финн.

    – Вот как, – выражение лица кэпа стало задумчивым. – Может, и пора уже. Ладно, подавай прошение, я заверю. Сейчас у нас ничего срочного не намечается, но даже если что и случится, пора уже твоей команде продемонстрировать, что они и без тебя хоть на что-то годны. Сколько ты будешь с ними нянчиться.

    – Я уверен в своих людях, кэп. Даже если я исчезну навсегда завтра, это никак не отразится на работе в целом.

    – Ну, вот и проверим.

    Кэп отключился, и Дагфинн пошел собираться.