Глава 8

Джин высвободил край тонкой рубашки из брюк – аккуратно, не позволяя себе лишнего прикосновения или слишком наглого взгляда, распахнул, обнажая туго забинтованную грудь. Должно быть, это зрелище было самханцу в новинку, потому что его брови выразительно взмыли вверх. Тэруко зло закусила губу и посмотрела ему прямо в глаза, но он не стал по своему обыкновению насмешничать. Промолчал.

И все равно девушка умирала от смущения. Ей было жарко, сердце то замирало, то начинало колотиться с нечеловеческой силой, даже боль в раненой руке почти не ощущалась.

Никогда в жизни Тэруко не чувствовала себя такой беззащитной. То, что происходило сейчас, было вопиющим нарушением всех мыслимых и немыслимых норм и правил этикета. Впервые мужчина видел ее без одежды, прикасался к ней. Больше всего на свете ей хотелось сейчас зажмуриться, спрятаться в себя, сбежать от этой ситуации, невыносимого чувства неловкости и странного возбуждения, которые она ощущала.

Но принцесса не привыкла бегать от трудностей.

Она покорно повернулась, помогая ему избавить ее от остатков одежды. При виде кровоподтеков от камней на ее теле Джин нахмурился.

- Били?

- Кидали камни.

- Еще где-нибудь раны есть?

Девушка побледнела, представив, как он сейчас заставит ее снять хакама, и отчаянно замотала головой.

Он вздохнул.

- Хватит шарахаться. Я не собираюсь раздевать тебя дальше. Сядь! – тяжелые и теплые ладони легли на плечи, чуть подтолкнули Тэруко в сторону постели. Она послушно опустилась на футон.

Джин оценивающе осмотрел нижнюю рубаху, потом достал кинжал и в два движения отсек у нее рукав. Смочив тряпицу в тазу, он аккуратно прошелся влажной тканью по коже, смывая кровь и грязь. Тэруко следила за его действиями с отстраненным любопытством.

Рана оказалась вовсе не так ужасна. Порез был чистым и не затронул крупных артерий, и кровь уже почти не текла. Но притихшая было боль снова вернулась, вцепилась в руку, терзая ее железными клыками.

- Царапина, – отозвался на ее мысли Джин. – Я зашью и забинтую. Через пару дней заживет.

И ушел прежде, чем Тэруко успела что-то сказать. Оставил ее в одиночестве, полураздетой в этой странной комнате, на постели, застеленной вызывающе алым бельем.

Принцессе было больно, страшно и плохо. Кроме того, поражение в битве ударило по ее вере в себя. Тэруко привыкла думать, что она совсем не похожа на других женщин: те – слабые, изнеженные – постоянно нуждались в мужской защите, а принцесса гордилась тем, что способна постоять за себя и сама о себе позаботиться.

И вот первая же серьезная стычка показала, чего стоит все ее хваленое умение. Потому что одно дело – побеждать в додзё, где достаточно места, прекрасное освещение, да и само поражение грозит максимум выволочкой от учителя. И совсем другое – стоять в одиночку в тесном переулке ночью против своры пьяных озверевших мужиков.

К такому Тэруко никогда не готовили.

Слезы подкатывали неудержимо, уход мужчины стал последней каплей, прорвавшей плотину ее самообладания. Девушка уткнулась лбом в колени и всхлипнула.

***

- Бинты, – терпеливо повторил Джин, доставая кошелек. – Самое крепкое сакэ – такое, чтобы горело. Иглы, шелковые нитки, заживляющая мазь. И как можно скорее.

«Матушка» приоткрыла рот и глупо хлопнула ресницами.

- Зачем?

- Мой младший брат пришел сегодня сюда, вопреки отцовскому запрету, – Джин ослепительно улыбнулся и продемонстрировал серебряную монету. – И сразу же умудрился нарваться на ссору. Нужно зашить его рану.

Статус самурая позволял не вдаваться в пояснения, но Джин никогда не относился к слугам и простолюдинам, как к бессловесной скотине. Весь его опыт говорил: разъяснить человеку, что и зачем нужно сделать, эффективнее, чем просто орать и отдавать приказы.

Лицо женщины разгладилось. Только боги знают, что подумала «матушка», когда к ней явился самурай в сопровождении юноши и потребовал комнату для них двоих, и чтобы никаких женщин. Теперь же история обрела логичное и понятное объяснение.

Женщина кивнула и исчезла где-то в глубинах дома. Чтобы не стоять, привлекая к себе лишнее внимание, Джин опустился на подушки. Почти сразу подплыла подавальщица с кувшинчиком сакэ – не молодая и не слишком-то привлекательная. Он отрицательно покачал головой.

Место Джин выбрал интуитивно, и выбрал удачно. Заведение средней руки, достаточно респектабельное, чтобы клиент чувствовал себя здесь в безопасности. Но местная клиентура – купцы и небогатые самураи. Можно надеяться, что Джина не узнают, и история не дойдет до людей Такеши Кудо.

Все заведения в квартале так или иначе сотрудничали со службой безопасности. Иногда это было удобно. Например, когда требовалось запустить дезинформацию. Иногда создавало проблемы.

В комнате звучала музыка, пахло благовониями и потом. У соседнего столика сразу восемь прелестниц развлекали бритого налысо пузатого мужичка, порой бросая в сторону Джина зазывные взгляды. Но старший принц аль Самхан был слишком поглощен своими мыслями.

Как ни грустно, план внушить Тэруко отвращение потерпел полный крах. Джин где-то совершил ошибку – не зря же в последние дни принцесса смотрела на него совершенно по-другому. Больше не пыталась лезть в пикировки, сколько он ее ни подначивал, и в поведении девушки нет-нет, да и проскальзывали интерес и уважение.

А ведь судьба предоставила Джину отличный шанс избавиться от навязанной отцом невесты. Достаточно было просто уйти сегодня из того переулка. Не вмешиваться в драку, дать отбросам закончить то, что они начали. Вряд ли, натешившись, они отпустили бы девушку живой.

Вот только после такого оставалось бы только удавиться от стыда.

Старший принц аль Самхан отнюдь не был святым. Он умел при необходимости действовать жестко и идти на сделки с совестью. Но такое невмешательство попахивало запредельной подлостью. Он бы никогда не простил себе бездействия.

Ладно, отношения с принцессой еще можно поправить (а вернее будет сказать, «испортить») пренебрежением и откровенной грубостью. Стоило начать с них с самой первой встречи. Последняя из рода Риндзин не из тех, кто прощает унижения.

«Матушка» вернулась с подносом, уставленным скляночками и баночками.

- Возьмите, господин. Надеюсь, с вашим братом все будет хорошо.

Джин поблагодарил женщину улыбкой и парой серебряных монет, но от помощи отказался – не хватало еще, чтобы женщина увидела забинтованную грудь «младшего братишки».

У входа в комнату Джин поставил поднос на пол и прислушался.

Нет, не показалось. Из-за двери доносились сдавленные рыдания.

Он намеренно громко отодвинул створку, но девушка так и не подняла головы. Тэруко сидела на матрасе, съежившись, спрятав лицо в ладони.

Несчастная и беззащитная – под тонкой кожей проступали ребра, на плече наливался всеми оттенками фиолетового здоровенный синяк. В мужской одежде и без косметики Тэруко выглядела маленькой и уязвимой, словно нарисованное по всем канонам придворного этикета лицо и тяжелые церемониальные одежды были броней принцессы.

Заготовленная грубость замерла на языке. Сказать ее сейчас было все равно, что ударить девушку. Вместо этого ему захотелось обнять свою нежеланную невесту. Утешить ее, успокоить, помочь выплакаться.

Опасное желание. Давать ему волю – подлость.