Глава 4

Открыла я глаза, когда ночь накинула свое черное покрывало. В салоне электромобиля было пусто — ни одной живой души, кроме меня. Лежала я на животе, распластавшись на заднем сиденье электрокара. Перед глазами все расплывалось первое время, но постепенно зрение возвращало мне картинку. В безнадежных попытках понять, отчего такая мертвенная тишина, я боролась с конечностями, которые будто по приказу мозга напрочь отказывались слушаться меня. Обессиленная в какой-то момент неспособностью двигаться, я перестала мучить тело в попытках приподнять себя, оставаясь неподвижно лежать на месте. Не помню, чтобы сейчас меня посещали какие-либо чувства или ощущения. Зато от одной мысли мне вдруг стало дурно: где же Лили? Дав себе еще пару минут отдохнуть, я вновь начала делать попытки вернуть свое тело в вертикальное положение. На сей раз нейросистема включилась в работу и начала подавать импульсы в мозг, а с ними вернулись и все недавние ощущения: тело вновь начало ломить и обжигать, словно мне продолжали втыкать иглы под кожу. Я осторожно села и застыла нос к носу со своим отражением в зеркале заднего вида. Мой внешний вид — это не та беда, на которую стоило обращать внимание, а вот пламя внутри, что опалило все внутренности, — то, о чем стоило побеспокоиться. Мало-помалу я возвращала себе способность двигаться, размышлять и даже замечать детали. Скривив губы, словно я только что проглотила горькое лекарство, я взяла шприц с ампулой и сделала себе обезболивающую инъекцию в плечо. Двигаясь на сиденье медленными рывками к двери, я наконец вернула себе способность слышать, разобрав несколько знакомых голосов, доносившихся снаружи.

Голова резко закружилась, поэтому я вернула свое тело в горизонтальное положение. Не знаю, сколько времени я так пролежала, но точно выходить наружу пока не собиралась. Даже думать в тот момент я была не способна. Конечно, я испытала большую благодарность к людям, которые не оставили меня и Лили в трудную минуту возле озер, не уехали на электрокаре, бросив нас на произвол судьбы. Какое-то теплое чувство к ребятам тут же вытеснило гнев, который я нарочно взращивала по отношению к ним. Хотя, с другой стороны, если подумать, каждому из них я однажды помогла, а двоим парням спасла жизнь. Возможно, этого достаточно, чтобы считать, что мы в расчете. Проводив эти мысли куда-то в небытие, я обвела тоскливо взором салон электромобиля.

— Алиса, сколько осталось заряда в аккумуляторе? Насколько по времени его нам хватит?

— Десять процентов, — ответил искусственный интеллект. — Самое большее — на час.

— Который сейчас час?

— Без четверти девять вечера.

Дверь электрокара открылась в момент общения с искусственным интеллектом. Марк тут же остановился, будто налетел на невидимую стену. Парень явно был сбит с толку и не ожидал, что я уже проснулась. Стоя на одной ноге, он упирался в стойку электромобиля и как-то заворожено на меня посмотрел. Мне вдруг стало дурно от одного его взгляда и уж тем более от мыслей, которые так явственно сейчас одолевали все его существо. Не удивительно, что в воздухе ощущалось напряжение.

— Куда ты уставился? — скривила я губы, словно проглотила лимон, и свела брови домиком.

— Красивые трусики! — издевался нахал, мерзко улыбаясь. Марк оскалил зубы, будто был готов к атаке, которую я собиралась предпринять.

— Между прочим, они стоят триста долларов и не могут быть не прекрасными, — ответила я, не проявляя никаких внешних признаков гнева. Голос мой был звонким и спокойным, не смотря на желание прибить этого парня.— Где моя юбка?

— Держи, — передал Марк мне одежду в руки и развернулся, чтобы уйти. — Кстати, — обернулся он в пол-оборота. — Отличные шпильки, чтобы бродить по лесу!

И зачем я только помогла Еве его спасти? Чтоб он доставал меня или издевался? Я чуть не задохнулась от ярости, так мне хотелось взять палку и стукнуть его по голове. Этот странный пробирающий холод при опаленной коже казался неуместным, но в гневе я его ощущала во всей своей красе. Грудь как будто стиснули железным обручем, в ушах стучало — это клокотало мое бессилие. Я оборвала мысль, не дав себе додумать до конца.

Мне пришлось смолчать, чтобы проглотить желчь и не продолжать словесную перепалку, кто лучше проявит себя. И во избежание таковой ситуации я медленно вдохнула и выдохнула, глазами попросила парня отойти от электрокара и закрыть за собой дверь. Как ни странно, но Марк выполнил все без единого замечания или ехидной подколки.

Одевалась я на улице, спрятавшись за электромобилем и находясь по другую сторону от ребят. Невиданной силы жар внутри вновь ударил огненным хлыстом, пока я медленно старалась натянуть юбку. Казалось, будто тело окунали в кислоту и распиливали на части. Даже обезболивающее не помогало. Легкие ныли, точно в них сгорал кислород. Рубашку надевать оказалось куда сложнее, чем я предполагала. Это был поистине бесконечный космос мучений. По ощущениям я уже должна была превратиться в груду обугленных костей, но продолжала оставаться в сознании и застегивала пуговицы.

Босая, но гордая, я медленными неуверенными шагами направилась к ребятам. Лили, заметив меня, рывком кинулась мне навстречу, но за несколько шагов резко затормозила. Сестренка вдруг испугалась, боясь подойти ближе и причинить мне боль необдуманными движениями.

— Я в порядке, солнышко, — растянула я уголки рта, поглаживая ребенка по волосам.

Девочка смотрела на меня так, словно сейчас расплачется. Качая головой, я тем самым запрещала ей жалеть меня. Пару минут я провела с Лили поодаль от остальной части компании, расспрашивая ее о действиях ребят во время моего бессознательного отсутствия, и, уверившись в их благородном намерении в отношении нас с сестрой, подошла к своей небольшой группе.

— Как далеко мы уехали от озер? — начала я допрос, кривясь от ощущений, потому что в горле моем была пустыня.

— Может, десять или двенадцать километров, — не слишком убедительно выражал мысли Кирилл, удивительно рассматривая меня. Я точно знала, что он хотел спросить про мое самочувствие, но захлопнул рот, заметив мой недобрый взгляд.

— Юг? Запад? Север? Восток? — Мой голос стал выше и более напряженным.

— Ты ехала на восток, — смиренно ответил Кирилл, пока я боролась со смятением. Я кивнула очень быстро и отрывисто, еще раз соприкасаясь с ним взглядом. Мне захотелось сморгнуть, будто я посмотрела на солнце, потому что он вновь незаметно ослепил меня одним только выражением лица, затмевая все вокруг. Что-то в его покорном голосе опять мне не понравилось. Тут его пухлые губы шевельнулись, но Кирилл обладал определенной властью над своим порывами, вновь промолчав.

— Чрезвычайно неприятные новости, — объявила я всем. — Заряда аккумулятора осталось на час. — Инстинктивно посмотрела я по сторонам сквозь своих попутчиков.

Ева задохнулась, как будто я плеснула ей в лицо холодной водой. Зато Марк оставался полнейшей непосредственностью. Кирилл лишь виновато кивнул.

— Я не давала согласия считывать свои отпечатки, — упрекнула я Кирилла, адресовывая свой острый взгляд ему. — Направление держим на аэродром правительства, — шепнула вслед ему на ухо, наклоняясь. Он пожал плечами и неопределенно мотнул головой, а затем повернулся лицом в мою сторону, и его голубые глаза оказались совсем близко от моих глаз. От неожиданности у меня вмиг засосало под ложечкой. Я быстро выпрямилась, потому что боль в спине не позволила мне долго утопать в омуте его очей. В следующее мгновение я посмотрела еще раз на Кирилла, но уже сверху — предостерегающе и грозно. Мужчине не понравился этот взгляд, но вместо упреков он внутренне поежился, придавая лицу выражение определенной строгости, видимо, выработанное с годами.

Некое чувство удовлетворения разлилось по телу. Попутчики мои этого видеть не могли, потому что мое лицо было сейчас таким, словно его выковали из стали. Отвернувшись от ребят, я медленно пошла обратно к электрокару, чтобы достать себе бутылку с водой. Именно в тот момент, когда я задрала голову, чтобы сделать глоток, увидела яркую вспышку в небе, как будто салют. Да только лучи его горели настоящим огнем и протыкали, точно стрелы, лесное пространство, спрятавшееся под покровом ночи.

Стремительно роняя бутылку, я со всех ног бросилась к Лили, не замечая ни боли в спине, ни ядовитые огненные лучи. Обнимая Лили за пояс, я подняла сестренку на руки и побежала с ней к электромобилю. Перед глазами все плыло. Какая-то насмешка природы надо мной. Весь мир будто взбунтовался. Не успела отойти от полученной травмы, снова неприятность. Сейчас я не видела никого. Казалось, желудок прилип к позвоночнику. Именно тогда раздался над ухом мужской голос:

— Давай я поведу.

— Нет, я сама. Садись сзади, — приказала я. — Бегом!

Электромобиль мгновенно оброс пассажирами. Мне понадобилась секунда, чтобы перевести дух, выдохнуть боль и идентифицировать себя. Я посмотрела по сторонам, поняв, что лес горел единым пламенем, окружая нас со всех сторон. Огонь и пугал, и заставлял мозг думать интенсивнее. Тронувшись с места, я поняла, что несколько раз обтерлась о сиденье обожженными участками спины. Боль я сейчас не могла чувствовать — это адреналин, приправленный страхом. Люди в таком состоянии опасны: они не ведают, что творят. Мы проехали между двумя горящим деревьями, а за ними кусты, охваченные пламенем. Через открытые окна почти ничего не было видно, зато жар от огня наполнял легкие углекислым газом и раскалял металл электромобиля, от чего в салоне было трудно находиться. Казалось, мы вот-вот задохнемся, если не выберемся из огненного тупика.

Моя мольба была услышана: электромобиль вылетел из огненного пространства, полностью объятого пламенем, задевая задним бампером поваленное дерево. Но на сей раз пережили только полбеды: миновав языки огня, мы тут же попали в дымовую завесу — это с неба шел пепельный дождь, накрывая город сплошным серым облаком. Казалось, тьма открыла перед нами свои врата. На лбу моем образовалась испарина от жары и страха; двигалась я наугад. Фары больше не светили, пепел не пропускал свет от неоновых ламп.

— Алиса, включить датчик омывания фар, — попросила я искусственный интеллект.

— Датчик омывания фар не работает. Вода в резервуаре отсутствует, — ответил спокойным голосом робот.

Я мгновенно схватила салфетки, что лежали в кармане двери.

— Давай я? — предложила Ева, забирая у меня из рук упаковку и вылезая наружу под огненную космическую атаку.

— Ева, быстрее, — требовал брат, повышая голос и прожигая глазами заднее стекло. — Живо двигай своими костями! — в панике кричал он.

— Готово! — дрожал голос Евы от возбуждения.

Каждая жилочка сейчас трепетала во мне. Я чувствовала, что касалась волдырями на спине о сиденье снова и снова, сдирая их, но боль до сих пор не возвращалась. Об этом я точно пожалею чуть позже. Сейчас я напоминала себе вулкан, готовый опалить каждого.

Мы удалялись все дальше от пламени, оставляя стену сияющего огня позади. Пепельная тьма давила, фары вновь покрылись осадками. Полностью доверяя своей интуиции, я продолжила движение и твердо решила полагаться лишь на нее и случай. Электромобиль трясло, будто мы ехали по непрекращающейся борозде. Пассажиры электрокара сидели молча, затаив дыхание, но лишь до тех пор, пока адское алое пламя вновь не начало стремительно догонять нас.

— Жми на педаль! — кричал кто-то с заднего сиденья, явно не способный держать эмоции под контролем.

— Скорее! О боже!

— Мы сейчас сгорим. — Голос дрожал, озадачив меня вердиктом, который был вынесен.

Сжав кулаки так крепко, что побелели костяшки пальцев, я ощутила, что на смену смятению и растерянности пришел гнев. Неужели ребята не понимали, что я и так находилась на пределе своих возможностей. Тело напряглось. Ситуация загоняла меня в угол. Но допустить гибель сестры я не могла себе позволить, да и терпению настал конец, поэтому я завопила на весь салон электрокара не своим голосом:

— Убирайтесь прочь отсюда!

В бурном порыве отчаяния я даже похолодела от бешенства, несмотря на то, что температура моего тела сейчас превышала допустимую норму. В электромобиле мгновенно стало тихо. Казалось, ребята нарочно испытывали мое терпение и будто специально подливали масло в огонь. Я слышала их тяжелое дыхание, чувствовала их опоясывающий страх, но мне было не легче сейчас. Неужели они думают, что я не испытываю ужас от одной только мысли, что находимся мы на грани между жизнью и смертью? В висках у меня бешено стучала кровь, нервы были взвинчены до крайности. Огонь двигался на нас в виде разных силуэтов, жестикулировал, словно это были живые люди, деревья, кусты. Опускать руки сейчас было нельзя, как и думать о боли в ногах или спине. Мне нужно было спасти жизнь сестры и свою собственную. В какой-то момент мне стало абсолютно все равно, выживет ли эта троица или нет. Моя Лили от страха закрыла лицо ладонями и пыхтела, как паровоз. Воздуха в электрокаре почти не осталось. Мы медленно задыхались. Но я отчаянно верила, что сильному сопутствует успех, слабого постигает неудача, поэтому до сих пор двигалась вперед. И эта вера помогла мне уехать от постоянно настигающего нас пламени, выехать из облака пепельного дождя и найти станцию электроподзарядки.

— Оставайтесь все на своих местах, — скомандовала я, хватая электронный чип.

Не одарив взглядом никого, кроме Лили, я подошла к системному компьютеру — не работал. Недолго думая, я направилась вновь к электромобилю, вытащила топор и носитель; вернулась к ленте выдачи пауэрбанков. Ударив пару раз по блокирующей панели ребром своего инструмента, я разбила стекло. Оставалось разобраться с проводами, что было слишком просто для человека, однажды проводившего эксперименты сбора параллельных и последовательных соединений электрических цепей, лет так в пятнадцать. Но в нашем случае было правильно найти вход соединения. Найдя нужный порт, я осторожно высвободила концы кабеля и подсоединила их к носителю; ввела свой пароль: «75622743-35». На экране тут же показалось сообщение: «Чем могу помочь?». Быстро набирая буквы, превращая их в слова, я запросила открыть ячейку с капсулой аккумулятора для «Лендровера».

«Запрос обработан», — написала программа на экране носителя. Ячейка пауэрбанка открылась. Заменив один аккумулятор на другой, я вернулась в салон электрокара и вновь продолжила движение, не замечая больше ничего вокруг. Мне кажется, что мое сознание не готово было сейчас принять данную действительность, поэтому я отключила органы чувств, борясь внутри с пламенем, что вернулось после того, как адреналиновый наркоман сбежал от меня. Ужас снова тяжелой рукой сжимал голову. Я пыталась уверить себя, что боль — только мираж, но пожар внутри не прекращался. Жизнь внезапно стала для меня невыносимым бременем. Фантазия, изощренная страхом, норовящим сломить меня, корчилась и металась, как живое существо от боли. И в бурном порыве отчаяния, чтобы справиться с невыносимыми мучениями, я сжалась как пружина, отвлеклась от дороги и ощутила резкий удар. Сработали передние подушки безопасности. В то мгновение я почувствовала, что кровь заледенела в моих жилах.

— Врезались! — высказалась недовольно Ева, покинув первой салон электромобиля. Слова ее не имели никакого значения, потому что именно сейчас мне было все равно.

Когда подушка безопасности спустила воздух, я припала лбом к горячему рулю. Слегка повернув голову в сторону сестры, я мучительно посмотрела на нее. Видимо, в глазах моих было столько боли, отчего Лили наблюдала за моими движениями и не понимала, что ей необходимо сделать, чтобы помочь мне. Я моргнула сестренке, смахивая весь ужас того, что творилось в моем теле.

На лобовом стекле нарисовалась огромная трещина и поплыла паутинкой к низу. Мне показалось, что я слегка улыбнулась. Наверное, это рефлекторно, потому что радости на лице у меня не могло быть. Беда никогда не приходит одна. Врезалась я в угол дома, стоящего около дороги.

Слишком медленно я выбиралась из салона электрокара. Любое движение давалось мне с трудом, каждое соприкосновение кожи с сиденьем превращало ком в горле в опаляющую лаву. Я задушила в себе крики, порой которые было сдерживать невозможно, но стойко терпела. Ноги не слушались меня. Мучительное жжение внутри замедляло каждый мой последующий шаг.

— Анна? Анна? — пугалась Лили, наблюдая, как мучения ломают меня. Ведь боль всегда накладывает свою печать на лицо человека.

— Я в порядке, солнышко, — шепотом простонала я, даже не в силах посмотреть в ее сторону.

Время не шло, а ползло, будто у него были свинцовые ноги. Я присела на колени, ощущая, как меня пронзают тысячи стрел одновременно. На улице было очень жарко, а меня знобило.

— Я знаю, что ты слишком гордая, чтобы принять от кого-либо помощь, но все же, рискуя нарваться на твой отказ, не могу не предложить свое плечо, — присев на землю, оказал, таким образом, поддержку Кирилл, вытягивая перед собой сломанную ногу. Он осторожно коснулся моего плеча, чтобы не добавлять своими действиями мне еще дозу страданий, но рука Кирилла даже в таком положении была тяжелее свинца. Казалось, она сейчас раздавит меня. Я не смогла повернуться в его сторону, потому что не способна демонстрировать людям угасающее от мучений лицо. Кирилл вложил мне шприц в ладонь, не двигаясь. В ответ я ничего не сказала. Но слова его придали мне силы, и я смогла поднять свое измученное страданиями тело с земли. На ногах я стояла неустойчиво: меня шатало, крутило и даже мутило. Когда боль достигла высшей точки, я с невольным содроганием вздохнула и отошла от парня, пытающегося спалить меня дотла своим преданным взглядом.

— Значит, помощь не нужна, — что-то вроде этого спокойно произнес мне вслед Кирилл.

Шатаясь из стороны в сторону и опираясь за любое препятствие, что попадалось на моем пути, я зашла в дом. Следом по пятам отпрыгивал на одной ноге Кирилл. Я понимала, что он контролировал мое состояние на случай, если я не справлюсь самостоятельно. Это я смогла ему позволить сделать. В сторону парня я так и не повернулась.

Хозяев внутри не было. И похоже, не первые сутки, потому как в лицо ударил душный запах гнили — протухшее мясо; холодильник был открыт нараспашку, как и все двери в этой одноэтажной постройке, пол гулял под ногами, будто палуба корабля. Опираясь на стол, я отправила сковородку с едой в открытое окно и повернулась лицом к двери. В руках моих до сих пор находился шприц. Проем не был пуст, Кирилл стоял там, облокачиваясь на перекладину, пораженный моим состоянием. Я подняла свои измученные очи на парня и задохнулась от собственных эмоций. Его глаза все так же отдавали синевой. Чудесный, обольстительный, как семь смертных грехов, он приковывал мой взор к себе. От этого осознания страха я бледнела и холодела, на минуту забыв о внутреннем пожаре. По лицу Кирилла пробежала судорога боли, а следом увидела в его взгляде отчаянную надежду. Я тонула и не принадлежала себе, напрочь неспособная избавить себя от гипноза этих глаз. Лишь улыбающееся лицо Лили, которая так резво вбежала в кухню, спустила меня с небес на землю. Следом зашла Ева.

Кирилл ушел, тактично оставляя нас. Мне казалось, что таким образом он благодарит меня за спасение его жизни. Только сейчас я поняла, что должна опасаться этого парня. Вытащить его с того света, чтобы потом бояться этого человека всю оставшуюся жизнь. Что-то в нем есть неизведанное мне, и эта неясность меня пугала.

С помощью девочек я подошла к большому зеркалу. Ева тряпкой смахнула пепел с его поверхности, в которое сквозь размытое изображение я постаралась рассмотреть свое отражение. Девушка, стоящая напротив, — это не я, это растоптанное человеческое создание, измученное болью. Лицо казалось вырезанным из камня, потухшие глаза не горели, как прежде. Опуская постепенно взгляд на плечи и спину, я увидела на кофте красно-коричневые пятна и в то же мгновение почувствовала, как кровь заледенела в жилах.

— Дело плохо, — прошептала Ева, кривя рот в гримасе сострадания. Она оценила следы ожога, посмотрела на ноги, потом взяла у меня из рук шприц и уколола в плечо. — Лили, подай, пожалуйста, вон ту бутылочку, — указала Ева глазами на растительное масло, улыбнувшись моей сестренке. И попросила выйти Лили за дверь.

Эта слабость в теле угнетала меня, не давала думать, мыслить, спокойно дышать. Пока Ева поливала мою спину маслом, пытаясь убрать участки кофты со спины, что насмерть прилипли, словно пустили корни, я старалась вернуть себя в далекие воспоминания. Фантазия преподносила картинку, а я преображала ее, став на мгновение зрителем собственной жизни. Казалось, боль превратилась в легкое пощипывание. И это состояние возвращало мне силы. Взгляд мой птичкой скакал от рук Евы к отражению в зеркале. Она что-то мне говорила, но я наслаждалась отсутствием боли, не слушая ее. Местами я зажмуривала глаза, переживая каждое прикосновение, но затем облегченно выдыхала, внутренне улыбаясь от приятной дрожжи в теле. Не знаю, сколько времени ушло на мое преображение, не помню, поблагодарила ли я Еву, но тот незабываемый холодок, что змейкой пробежал по позвоночнику, был таким приятным и не менее долгожданным. Не могу передать, что я чувствовала в этот миг. Казалось, вся моя жизнь сосредоточилась в этой чудесной минуте.

— Снотворное вколоть? — спросила тихо Ева, замечая, как я начала расцветать на глазах.

— Не нужно, — закатила я глаза, чуть сморщив нос. — Спасибо! — поблагодарила я девушку, останавливая ее рукой. Она махнула мне ресницами, растягивая рот в улыбке. Все ее существо раскрывалось, как цветок, расцветало пламенно-алым цветом. Ева неожиданно стянула с себя топик и протянула его мне, оставаясь в майке. Этот красивый знак внимания был несомненным доказательством существования ее души и человеческого сострадания.

— Возьми, пока мы не подыщем тебе какую-нибудь модную вещицу, — сверкнула зубками девушка, растапливая мое сердце. От смущения я так и стояла неподвижно, иногда улыбаясь, иногда задумываясь. Ева вложила в руку мне топик и вышла из помещения.

Оставаясь одна в своих непонятных раздумьях, я прислушивалась к ощущениям в своем теле: ни боли, ни ядовитых стрел больше не было; только то единственное чувство, когда ты свободен. Было так спокойно: и на душевном уровне и на физическом. Тишину лишь нарушали голоса, доносившиеся из других помещений. В своей эйфории я и не заметила, как подошла Лили и увела меня из кухни.

— Наконец мы помоемся! — воскликнула сестренка, кладя полотенце на раковину. — Твое белоснежное кружевное белье теперь стало серого цвета.

— Не страшно. Зато ты будешь сиять чистотой, мой маленький бесенок, — продекламировала я, касаясь пальчиком кончика носа Лили.

Жидкость из крана не шла, но зато имелся колодец на улице. К счастью, вода оказалась комнатной температуры. Ведь на улице больше сорока градусов, прямо-таки удушающий летний зной.

Пока я помогала Лили мыться, воспоминания как стена вернули меня в прошлое, показывая, как последний раз я купала сестренку в джакузи с воздушными пузырьками. Моя малышка всегда любила барахтаться в воде, пока та совсем не остывала. Это были бесценные мгновения, которые останутся со мной до конца жизни и которые я буду бережно хранить в памяти.

— Как я пахну, — втягивая носом запах кожи, любовалась Лили. — Прямо как раньше!

— Раньше все было по-другому, солнышко, — грустно заметила я. — А сейчас мы будем жить сегодняшним днем и не унывать, — пригрозила я шутливо пальцем.

Вопреки всей ситуации, страданиям и мукам, я не теряла надежду. И нельзя было ее потерять, потому что лишь вера в надежду была нашей путеводной звездой. Сколько бы зловещие тучи ни сгущались над головой и ни пытались затащить меня в другой мир, я буду бороться и сопротивляться. Внутри где-то кольнуло неясное опасение о будущем, но я запретила себе слабость, а значит, и думать об этом не полагалось. Мне удастся отыскать обходной путь, хотя любой выход похож на тупик. В думах мне удалось помыться, забыться, вернуться в форму и выстирать наше с Лили белье. Мысли промчались, словно пять смерчей, приходящих и уходящих непрошено и незвано. Казалось, я стояла с блаженной улыбкой на лице, ощущая, как благоухает мое тело, как легко мне стало вдруг и незаметно.

Лили помогла мне надеть влажную одежду, поглядывая на спину.

— До свадьбы заживет! — настаивала я, улыбнувшись углом рта. Лили издала смешок, но затем вновь вернула взгляд на лопнувшие волдыри.

Пока остальные принимали душ, мы с Лили плотно поели, а после я отвела сестру в спальню и указала на кровать, где она сегодня будет спать.

— Останься со мной, пока я не усну, — попросила Лили, требуя внимание, которого ей сейчас сильно не хватало.

— Конечно, солнышко, — не смогла я отказать ей. И десяти минут не прошло, как девочка уже каталась на волнах безмолвных сновидений. Я поцеловала ее в щеку и на цыпочках вышла из комнаты.

Взгляд мой пал на зеркало в прихожей. Девушка в отражении была такой худенькой, с потухшими глазами. Мне стало не по себе от жалости к собственному телу. Состояние отразилось на моем некогда беспечном лице. На мгновение вдруг показалось, что я стою дома около зеркальной стены: красивая, ухоженная, высокая и статная. Позади меня стоит Игорь. Он проводит рукой по волосам, отодвигая их, чтобы слегка оголить шею, и оставляет на ней нежный поцелуй. Его смуглое лицо светится в лучах солнца, которые проникают сквозь стекло. Он испытывает тайное удовольствие от касания губами о кожу. Я молча наблюдала, как завораживающе двигались его губы, как скользил по мне его откровенный взгляд, как нежны были ласковые движения; прикосновения отзывались дрожью во всем теле. Я снова почувствовала себя счастливой, наполненной до краев.

Видение померкло, как только глаза выхватили из окружающего мира движение.

— Ева попросила меня нанести крем тебе на спину, — расплывшись в улыбке от уха до уха, завертелся волчком Марк. Парень позволил себе приблизиться ко мне еще на несколько шагов и без лишней скромности собрал волосы в хвост, умело закрутил их в улитку и закрепил заколкой.

— Лихо ты делаешь девушкам прически, — растягивала я слова, выказывая удивление на лице.

— Где твои шпильки? — передразнил Марк, медленно нанося на поверхность спины лечебную пену.

— Как твоя нога? — тут же перескочила с темы и я.

Марк вытянул ногу вперед, тем самым останавливая нашу миролюбивую перепалку вопросов, и продемонстрировал заклеенную рану, не выказывая боль. Лицо его оживилось спокойной улыбкой, выражало самоуверенность и ум. Я смотрела на манипуляции его рук с завороженным выражением лица, как он двигался — словно в танце. Его раскованность в движении тела и рук нравилась ему не меньше, принося с собой тайное удовольствие от собственного творчества. Он с упоением наслаждался своей работой и ее легкостью. Я это видела. Его руки творили чудеса, словно он создавал шедевр. Наверное, это то, про что пыталась мне сказать Ева, — художник.

— Если бы не ваши лекарства… — начал было Марк, продолжая колдовать над моей спиной.

— Если бы, — перебила его я.

— В общем, хотел поблагодарить за спасение и помощь! — прибавил Марк, отодвигаясь. И тотчас же пошел неторопливыми шагами к двери, закончив свой шедевр на моей спине.

— Оплачено помощью мне, — сказала я ему вслед. Марк остановился в дверном проеме и, не поворачиваясь в мою сторону, кажется, улыбнулся и поднял руки вверх.

Я постояла еще некоторое время возле зеркала. Мыслей никаких у меня не было. И почему-то без цели улыбалась своему отражению. Так было приятно освободить себя от любого жужжания в голове, забыть о проблемах и заботах.

Спать я пошла на кровать к сестре с единственной мыслью: я никому ничем не обязана. Не хотелось ни разговаривать, ни даже встречаться взглядами с кем-либо. Совсем скоро настанет новый день. Завтра, я подумаю об этом завтра.