Глава 1

Время — это тот ресурс, который неподвластен человеческому существу. Все мы существуем в его потоке. Как правило, оно летит, и его невозможно остановить или угнаться за ним. Его ход беспрерывен. Оно безостановочно течет, и бытие людей меняется. Сегодня все иначе — сегодня фокус времени направлен в одну точку, течение жизни замедлилось, движение людей прекратилось. Поэтому я безотрывно стою в многокилометровой пробке на хайвее Шоссе Энтузиастов.

Если заглянуть в прошлое на лет десять назад, то можно с уверенностью утверждать: народ расходовал свой бесценный ресурс, тратя его на дороги. В 2045 году движение заметно улучшилось: люди перестали терять время, передвигаясь из одной точки мегаполиса в другую. Ситуация стабилизировалась после того, как правительство Москвы и Московской области отдало приказ о строительстве двухуровневых шестиполосных хайвеев. Дороги стали намного свободней и шире. Что происходит в этот обычный летний день? Я не знаю. Только мой электромобиль продолжает стоять на месте без движения.

Со мной в электрокаре находился самый важный член моей семьи — моя младшая сестренка Лили. Забирать ее каждый будний день после занятий в летней школе было моей обязанностью. Солнечный ребенок с темными длинными волосиками и светло-зелеными глазками сидел на заднем сиденье в детском кресле.

— Видимо, нечто серьезное случилось на дороге, — задумчиво произнесла Лили. — Как думаешь, Анна, что могло произойти? — задавала она вопрос с затаенным трепетом.

— Может, хомячки переходят через проезжую часть, — отшутилась я, поворачивая голову в сторону ребенка. Лили захихикала, озаряя электрокар ребяческим смехом. Ее ангельские глазки лучились детской наивностью. Поистине необыкновенный человечек. Я кивнула ей очень быстро, сморщив нос, чтобы состроить смешную рожицу.

Жара в это лето 2057 года была невыносимой. Кондиционеры часто выходили из строя и не всегда являлись спасением для человека. По панели телевидения и радиоклику постоянно вещали о так называемом резком увеличении средней температуры воздуха в атмосфере в ближайшем будущем, которое спровоцирует впоследствии катаклизм на планете и приведет к возможному ее разрушению или полному исчезновению. Из года в год люди верят и ждут глобального потепления. Ждут — и продолжают жить.

Изнемогая от беспощадных лучей солнца, обжигающих даже через тонированное стекло электрокара, я продолжала смотреть в одну точку на трассе — впереди стоящий электромобиль. Картина перед глазами не менялась уже несколько часов. Периодически вытирая тыльной стороной руки лоб и шею, я делала тяжелые вдохи-выдохи и отчетливо слышала, как томится от духоты сестренка. Лили посмотрела на меня измученным взглядом и протянула салфетку, чтобы я освежила лицо.

— Спасибо, солнышко, — одарила я сестру чуть кривоватой улыбкой и кивком головы в знак благодарности.

По радиоклику снова начались новости — значит, прошел еще один час. Но на сей раз не так долго мужской голос вещал о необратимых действиях республиканцев в США и смытом побережье Гавайев — вдруг начались помехи, и вскоре звук стих. Радиоклик замолчал, а следом за ним пропал сигнал навигационной системы. Теперь это была просто карта, которая не показывала даже местоположение.

— Алиса, что случилось на шоссе Энтузиастов? Почему пропал сигнал геолокации? — задала я вопросы искусственному интеллекту, нажимая на панели кнопку активации.

— Нет информации. Данные со спутника не поступают. Геолокация недоступна, — монотонно отвечала система женским голосом короткими предложениями.

Не получив ответ после трехчасового нахождения в кресле автомобиля без движений, я, чувствуя медленно нарастающий гнев, отстегнула ремень безопасности и вышла на улицу. Знойный горячий ветер вмиг полоснул своими острыми когтями, истязая тело и изнуряя голову. На солнце было страшно смотреть: оно становилось красным, словно горело изнутри. Я осмотрелась по сторонам, немного прошла вперед в надежде выяснить через общение с людьми, в чем причина столь длительного затора на хайвее. Да только ничего в радиусе видимого мне километра не менялось: шесть рядов электромобилей по одну сторону и шесть рядов электромобилей в обратном направлении застряли в одной точке времени и пространстве. Жители мегаполиса были дезориентированы. Некоторое время я наблюдала, как разозлившийся народ покидает электрокары, ругается и возмущается. Но озлобленное поведение и негативный настрой не решили проблему: дорога по-прежнему мертво стояла.

Смахнув капельки пота с лица и шеи, в состоянии неспособности дышать ровно, словно удушали меня намеренно, я вернулась в электрокар, по привычке активируя ремень безопасности. Панель загорелась. Толку от нее не было никакого, поэтому я решила отключить автоматический режим управления электромобилем.

— Алиса, настроить панель на ручное управление транспортом. Отключить датчики движения и фиксации преград. При остановке электромобиля и прекращении работы двигателя настройки не сбрасывать до ввода пароля «1, 3, 5».

— Ручное управление активировано до ввода пароля. Датчики дезактивированы.

— По-прежнему нет никаких данных со спутников?

— Спутники отключены. Информация недоступна.

По окончании короткой беседы с искусственным интеллектом я постаралась вывернуть руль вправо, чтобы выехать на аккуратно выстриженный газон и попробовать двигаться вдоль него. Я понимала все риски последствий нарушения дорожных предписаний; знала, что попаду в поле действия камер магистральной автодорожной патрульной службы, отчаянно надеясь, что они не работают в связи с коллапсом в системе и отключением спутников; смирилась с лишением лицензии на вождение без суда и следствия. Но стоять на месте уже более трех часов стало совершенно невыносимо. Немыслимо!

— Солнышко, держись крепче за сиденье! — приказала я сестре, не поворачивая головы в ее сторону.

Съехав с основной магистрали, я пересекла разделительную полосу, предназначенную для вынужденных остановок электротранспорта, и выехала на газон, медленно объезжая ямы, кусты и карликовые деревья. Несказанно повезло, что электромобиль у нас был с высокой подвеской — первоклассный экоджип марки «Лендровер»; высокоманевренный электрокар ловко миновал препятствия.

Я проехала какое-то расстояние, двигаясь параллельно хайвею. Постепенно кусты начали сменяться деревьями — мы въехали в парковую зону с густой растительностью и зеленью. Останавливаться я была не намерена, но и двигаться быстро мне не позволял грунт. Поэтому пришлось уменьшить скорость до тридцати километров в час и в спокойном темпе продолжать движение. Казалось, я находилась в игре, в которой должна первой добраться до финиша. Занятия картингом многому меня научили: владеть ситуацией и не бояться извилистой дороги, резких поворотов и преград.

Пока я прокладывала нам колею по парковому газону, маневрируя то влево, то вправо, стала замечать в боковые зеркала электрокара, что последователей-нарушителей оказалось не так мало — вскоре образовалась еще одна полоса из электромобилей, каждый из которых рисковал потерять лицензию.

Увлекательная дорога с препятствиями немного ободрила меня. Интерес мой подрастал с каждой следующей секундой увиливания от столкновения с очередной преградой. Лишь неожиданно раздавшийся видеовызов на передней панели электромобиля сбавил обороты адреналина и отвлек от маневрирования, электрокаров и деревьев.

— Привет, мам! — поздоровалась я, возвращаясь из своей игры в гонки в реальность.

— Привет, Анна! — торопливо отозвалась мать, отображаясь голограммой. — Только что смотрела новости по телепанели, — будто бы с отдышкой говорила она. На лице показалось волнение. — Что-то невероятное происходит на планете.

— Ты права, — присвистнула я. — Мы уже более трех часов стоим в огромной пробке на шоссе. Отключены все спутники по какой-то причине.

Голограмма начала мерцать, голос — сбиваться.

— Мам, у тебя все в порядке? — спросила я озадаченно, стараясь произвести небольшие настройки на панели экрана видеовызова.

Через секунд двадцать до нас долетели обрывки ее фраз:

— …не так… сестру… люб… дети.

Изображение исчезло, связь прервалась, но я упорно пыталась набрать номер матери снова и снова. В ответ слышала одни и те же слова: «Вне зоны локации».

— Алиса, почему не работает видеоконтактная связь телеконференции? Может, с электрикой в электрокаре не все в порядке?

— Сбоев в электромобиле не наблюдаю. «Лендровер» работает в штатном режиме. В связи с отсутствием данных со спутника нет возможности соединения по видеоконференции или передачи голосовой информации через контакт.

Лили начала нервно ерзать на сиденье, особенно после того, как уловила некую озадаченность на моем лице, появившуюся в результате отсутствия возможности соединения через конференцию, неспособности войти в сеть Интернет и неполученной информации от искусственного интеллекта. Несмотря на открытый интерес со стороны ребенка, вопросов сестра не задавала. Сосредоточившись на передней панели видеовызова, я сделала еще одну попытку соединиться по видеоконференции с матерью, но, не успев дождаться очередных слов: «Вне зоны локации», увидела в зеркало заднего вида свое потускневшее от неожиданности лицо, испуганные круглые зеленые глаза и необъятное покрывало пыли, смешанное с еще какими-то объектами, несущееся сзади прямо на нас. Глотая долю ужаса, я резко нажала на педаль тормоза, схватила голубую кофточку сестры и бутылку с водой, чтобы полить на лицо и смочить ткань.

— Лили, быстро перелезай на переднее сиденье! — приказным тоном потребовала я от сестры, наблюдая, как облако дыма, пыли и каких-то предметов вальсирует в воздухе позади электромобиля и с невероятной скоростью приближается к нам.

Сестренка молниеносно отстегнула ремень детского кресла и перекинула ноги вперед, затем ловко схватилась за мое плечо и, словно пантера, прыгнула на переднее сиденье. Ее глаза едва уловили момент, когда какой-то электрокар взлетел вверх по воздуху, отчего задрожала и умоляюще вцепилась в мою руку, будто искала в этом действии спасение.

С помощью отпечатка пальца, штрихкода и чипа я выключила питание электромобиля. Страх озадачивал и направлял. Благодаря его силе и широкому молниеносному распространению я уже оторвала от своей белой рубашки кусок ткани, наспех полила на нее воду из бутылки и просунула материю сестре.

— Прижимай к носу и держи как можно крепче, — с эмоцией испуга на лице и в голосе настаивала я, стараясь хоть немного подавить тревогу внутри себя ради сестры, у которой расширились от неожиданности зрачки и выступила испарина на лбу. Не от жары — от леденящего демона ужаса, лавой окатившего ребенка с головы до пят.

Лили кивнула головой и посмотрела на меня умоляющим взглядом. Я моргнула одними ресницами, подтверждая ее самые страшные опасения. Потом наспех вылила из бутылки на ладонь еще немного воды и обтерла лицо сестренки. Следом повторила процедуру на себе. Показывая Лили, что девочка должна делать с кусочком мокрой ткани, я прислонила кофту к носу, почти закрывая лицо целиком.

— Милая, закрой глазки и согнись, — почти спокойным тоном в данной ситуации попросила я, ощущая, как пламенный пожар внутри разрастается; и погладила сестренку нежно по волосам, потому что не знала, переживем ли мы этот вихрь, столь целеустремленно мчащийся на нас. Вибрация шла по полу машины — земле, заставляя дорогу изгибаться, проваливаться и трещать. Мы наблюдали, как некоторые электромобили с пассажирами будто исчезали в недрах земли, некоторые взлетали ввысь — скорее от того, что асфальт огромными кусками вставал ребрами кверху. И лишь некоторым судьбоносно повезло, словно была дарована награда свыше — остаться нетронутыми в своих электромобилях на прежнем месте.

Лили свернулась калачиком на сиденье, сильно от страха зажмурила глаза и прислонила кусок ткани от моей рубашки к носу; все, как я ей и показала.

— Умничка! — подбадривала ее я, повернув голову в сторону заднего стекла.

Страх кровавыми щупальцами сковал мои движения. Дрожь змейкой бегала по всему телу. Последнее, что я помню: я отстегнула ремень безопасности, закрыла нос мокрой кофтой и накрыла собой крохотное тельце Лили, слыша только тяжелое дыхание, свое и ребенка, которого я всячески желала защитить, пусть и ценой своей жизни.

Электромобиль начало без остановки раздражающе трясти, наклонило довольно резко на правый бок, но не перевернуло. В тот момент, когда я позволила себе поднять голову, ощутила, как нечто слишком мощное, похожее на ураган, сметавший все на пути, протащил электрокар вперед. Неуправляемый электромобиль летел в потоке ветра и мусора до тех пор, пока мы не почувствовали беспощадный удар. И даже в таких диких условиях стихия не смогла сломить мой дух и убить надежду на спасение, которая всячески помогала мне держаться за сиденье мертвой хваткой и оберегать своим телом сестру, закрывая ее, точно щитом.

Постепенно буря начала стихать, вибрация исчезла так же быстро, как и появилась. Медленно, с бушующим страхом внутри я подняла голову и посмотрела в окно своего электрокара. Моему немому изумлению не было предела. Я была в полной мере озадачена тем, что предстало перед моим взором: шоссе было полностью разрушено. Нас окружал хаос: беспорядочно разбросанные электромобили, словно детские игрушки, изувеченные, разорванные и окровавленные тела людей покрыли весь видимый периметр, сложившиеся как карточные домики близ дороги постройки по левую сторону и вырванные с корнем деревья по правую сторону. Проклятое место трагедии было накрыто облаком пыли, но коварные мысли дорисовывали в уме весь ужас стихийного бедствия. Среди выживших началась паника, отовсюду доносились душераздирающие крики. Людская раса вымирала, постепенно задыхаясь от удушья. Те же, кто оставался до сих пор в сознании, начали впадать в депрессию или еще хуже — в истерику. Повсюду только разруха и смерть, шагающая по пятам за жителями столицы.

Мне жизненно необходимо было совладать со своими эмоциями, привести разум в позицию готовности «бороться». Поэтому, сильно сжав костяшки рук, стиснув до боли веки и откашлявшись, я открыла глаза и постаралась как можно скорее убраться с места трагедии, пока мы обе не задохнулись от загрязненного воздуха, смешанного с частичками песка, грязи и запаха крови.

В состоянии небольшого шока я прислонила чип идентификации трясущимися руками к панели, который до этого крепко сжимала в ладони, и торопливо дала считать сканеру свой отпечаток пальца и штрихкод с номером идентификации. Двигатель странно зажужжал и захрипел, но через несколько секунд необычный звук утих.

Озадаченно посмотрев на широко раскрытые от ужаса глаза сестры, я немного сдала назад, пытаясь отъехать от дерева, в которое нас отбросило самым извращенным способом. Казалось, что в голове все еще звенело после удара, но на самом деле этот раздражающий скрип доносился откуда-то сверху, будто над нами что-то нависало. Мои опасения подтвердились, когда я подняла глаза наверх и рассмотрела сквозь серое облако пыли тревожную картину вышерасположенной дороги. Электромобили висели на кусках арматуры, торчащих из хайвеев второго уровня, и деревьях, качаясь и периодически падая вниз, разбиваясь вдребезги и разлетаясь в стороны. Не совладала я с эмоциями, напугав сестру тяжелым выдохом с выплескиванием из себя членораздельных звуков и бонусом в виде неконтролируемой дрожи. В глазах горел ужас, подавленность и полное бессилие, и это не говоря о нервах, которые были на пределе. Именно страх в очередной раз помог мне взять контроль над растерянными эмоциями и с небывалой хваткой нажать на педаль газа. «Лендровер» начал буксовать, но, видимо, та самая прославленная и великая тяга к жизни помогает в наиболее неудачный момент, поэтому в своих мольбах я смогла заставить электрокар сдвинуться с места. У создателя вселенной на нас явно другие планы — потому что, как только мы покинули место столкновения с деревом, зацепившийся за арматуру электромобиль сверху упал прямо перед нами. Лили чуть не расплакалась, услышав удар металла о поверхность земли. Испуганный ребенок сидел с круглыми глазами, как у совы, выглядывающей из дупла, и по-прежнему продолжал держать мокрую ткань, пряча под ней лицо.

— Тише, детка, — успокаивала я сестренку, протягивая свою ладонь к ее щеке. — Все уже закончилось.

Я понимала, что мои слова не исправят ситуацию, но не могла не заметить по лицу ребенка, что моя маленькая девочка нуждалась во мне. Успокоение — все, что я могла ей сейчас предложить.

Уехать далеко мы не успели, потому как стихия приготовила новый сюрприз для выживших людей мегаполиса. На сей раз в зону досягаемости нашего взора попали несколько воздушных фонтанов, полыхающих из недр земли и сотрясающих ее под своим могуществом. Это были настоящие воздушные гейзеры, обрамленные ярким пламенем после попадания газа в атмосферу. Продукты их распада и горения выбрасывали в воздух испарения и углекислый газ, благодаря которым стало почти невозможно дышать даже через мокрую ткань и воду. Не зная, что еще могу сделать, чтобы мы с Лили не задохнулись, я рефлекторно вылила остатки воды на лицо сестры в превеликой надежде, что моя малышка продержится еще немножко. Мучаясь в тяжелейшей одышке, я развернула машину на девяносто градусов и начала углубляться в лес, ощущая, что силы меня постепенно покидают. Ради сестры я обязана была находиться в сознании и увезти нас подальше от места бедствия, постараться сохранить нам с Лили жизнь. Не всегда растительность и поваленные деревья открывали нам путь, скорее, прогоняли нас из своих владений. Чем дальше мы заезжали вглубь леса, тем лучше себя чувствовали и быстрее приводили ум в ясность. Страх держал меня на этом свете, отражаясь в глазах, особенно при виде хайвея второго уровня, болтавшегося на арматуре, — не сбавлял напряжение во всем теле, пока все его части не померкли в дымке.

Двигались мы медленно по бездорожью, но все же верно удалялись от места трагедии. Настала странная пугающая тишина, словно это затишье перед бурей. Вокруг нас не было людей. Показалось, будто мы были одни во вселенной. Москва превращалась в город-призрак, сплошь погруженный в туман из пыли. После случилось нечто, отчего можно потерять веру и надежду: разряды огненных шаров из космоса стали атаковать шоссе, лес, дома — весь восток столицы, словно из пулемета открыли огонь по цели и будто добивали тех, кто еще мог остаться в живых. Мы с Лили смотрели друг на друга, боясь даже дышать. Мое смутное сознание вещало мне твердо: дома больше нет — возвращаться некуда. Слезы наворачивались на глаза, пока я смотрела на маленькую девочку и одновременно пыталась оценить размах грозившей опасности. Лицо Лили было исполнено неподдельным испугом. Именно паника, которую я видела в глазах ребенка, придавала мне силы, заставляла пресекать боль и все те чувства, что жестоко сдавливали сердце, ранили его и уничтожали. Первостепенной задачей было защитить Лили. Важно было то, что я не имела права на ошибку. Мне запрещено было проявлять слабость, меня не должен был настигнуть страх перед надвигающейся опасностью, карауливший за каждым углом или поворотом.

Параллельно выстраивая в уме алгоритм последующих действий, который приведет нас к заданной цели, и наблюдая за опасной дорогой, я упорно двигалась, пробираясь сквозь заросли деревьев, разрушенные дома, магазины; выехала на второстепенную трассу, где за пеленой пыли, скрытой от людских глаз, еле заметила полуразрушенное здание гипермаркета. Не останавливая электромобиль, я прямиком заехала в магазин по сохранившемуся подъемнику.

— О господи, — выдохнула я слова вслух.

Магазин был заполнен хаотично разбросанными человеческими телами, покрытыми обвалившейся частью крыши здания. Это дикое зрелище не могло не оставить отпечаток ужаса на лице, искривляя красивые черты в гримасе отвращения. Ожесточив душу и восстановив дыхание, я остановила электрокар посреди торговых рядов с напитками, открыла дверь, подошла к прилавкам и начала забрасывать в багажник воду. Я запретила себе смотреть на залитый кровью пол, приказала не замечать останки тел. С таким же девизом вышла из электромобиля Лили, твердя себе под нос, словно мантру, слова:

— Не смотреть! Не замечать! Это все ненастоящее! Просто фильм ужасов.

Как бы сильно я ни старалась преодолеть отвращение с помощью иного рода мыслей, все равно натыкалась глазами, не желая того, на трупы людей и оторванные конечности. Это приводило меня в ужас, от которого я могла испытывать лишь желание убежать из этого места. Слушая голос рассудка и трезво оценивая каждое действие, я собирала продукты питания с полок, воду, консервы; бегала между рядами и сгребала необходимую атрибутику: ножи, арбалет, дротики, колчан со стрелами, топор — в общем, все то, что могло пригодиться нам для выживания. Лили тем временем подобрала с пола несколько кусков мыла, зубные и банные принадлежности, затем набрала влажных и сухих салфеток. В последнюю очередь я забросила в машину два надувных матраца и множество респираторов, два из которых я сразу определила в применение, надев на себя и сестренку.

— Может, нам взять немного хлеба? — предложила Лили.

Я кивнула и, сев в электрокар, подъехала к пекарному блоку, где вся продукция так же беспорядочно была разбросана по полу.

— Бери хлеб для тостов в обертке, — целенаправленно указала я. — Он может не черстветь в течение многих месяцев. — Лили тут же бросилась выполнять мой наказ.

Когда багажник электромобиля оказался заполненным необходимыми вещами для выживания на первое время, я захлопнула заднюю дверь электрокара, осторожно подъехала к подъемнику и направила транспортное средство вниз к пешеходной полосе.

Тротуар уходил вглубь к домам. Поэтому, притормозив и на секунду задумавшись, я все-таки решила ехать вновь через кусты и деревья вблизи трассы. Через четверть часа перед нами проявилась из тумана станция электроподзарядки электромобилей, но ни одной живой души вокруг мы не заметили. Лишь несколько мертвых тел лежали возле резервуара с зарядами. И чтобы невзначай не оказаться на их месте, я выбралась из электрокара, вытянула почти разряженную капсулу аккумулятора банка заряда и, стараясь не думать о худшем, подошла к главному компьютеру на станции; панель загорелась.

— Пожалуйста, пять капсул с зарядом для «Лендровера», — неуверенно произнесла я, стараясь не касаться панели.

— Оплата невозможна. Сервер системы не подключен к сети, — ответил искусственный интеллект.

— Тогда прошу обменять капсулу в кредит на имя Анны Политаевой. Идентификационный номер: 75622743-35. Оплату подтверждаю при следующем обращении на станцию электроподзарядки.

— Одобрено. Вставьте разряженную капсулу в ленту пауэрбанка.

— Выполнено.

Система просканировала капсулу.

— Анна, возьмите капсулу с зарядом на пятой ленте, — произнесла система. — Хорошей дороги.

Я осторожно вытянула капсулу из ленты и вставила в банк заряда электрокара. Итак, в запасе у нас было только 24 часа. Остается надеяться, что этого времени нам хватит, чтобы забрать родителей и выбраться из Москвы. Но все шло неправильно и вопреки, будто специально задерживало нас.

Облокотив голову на дверную стойку электромобиля, я зажмурила сильно глаза, пытаясь просчитать, какую ошибку совершаю. Внутри светилось яркое понимание того, что в центр нам нельзя направляться, но я не имела права не проверить, живы ли родители. Это и станет упущенным временем, что может сгубить нас. Я чувствовала, что мои старания, в конечном счете, навредят нам, но не смогла не послушать сердце, почему-то страстно затягивающее меня вернуться в адскую пучину, будто там было нечто важное и слишком значимое для меня лично. Мысли эти плутали в моем воображении, не позволяли мне отступить от решения двигаться в сторону центра. В действительности мне нужна была перезагрузка: вернуть себе покой, а заодно и здравый смысл. Когда воспаленное воображение отключилось, я выпрямилась и решительно села в электрокар.

Какое-то время мы ехали по развалинам, удаляясь от трассы и слушая гул, доносившийся от лопастей вертолетов, пока окончательно не сбились с пути. Сестренка молчала. Не говорила и я. Внутри боролись здравый смысл и навязчивое желание: отыскать, найти это что-то, добраться до центра, забрать родителей; продолжить надеяться, что мама и папа были живы. Это самая отвратительная мысль, которая будоражила меня, жужжала в голове, точно пчела, причиняла невыносимую боль. Переписать идею было невозможно, ведь воображение подкидывает красочные картинки в любую закравшуюся мысль. Но чтобы ослабить ее хватку, я начала быстро крутить головой, затем коснулась рукой лба, чтобы растереть его, словно пыталась вытащить занозу.

Лили так и не произнесла ни слова, пока не заметила оборванную вывеску: «Аптека».

— Анна, останови электрокар, — попросила сестра. — Там аптека. Кажется, это важно.

В тот самый миг, когда я притормозила на расстоянии от здания без боковой стены, внутри меня что-то обрадовалось, словно какой-то огонек зажегся. У меня отчего-то захватило дух и замерло сердце. Эти симптомы прошли, но трепет послевкусия остался.

Близко к входу в здание я подъехать не смогла, так как на этом пятачке земля была выжжена дотла, будто пламя полыхало тут всю ночь; и к нашему появлению почва уже искрилась огоньками и медленно тлела. Чтобы не повредить резину на колесах, я объехала выжженный участок земли и оставила наш электромобиль метрах в пятнадцати от аптеки. Ведь электромобиль служил нам единственным щитом от внешнего воздействия, поэтому нужно сберечь транспортное средство любым доступным способом, покуда потребность в нем не иссякнет окончательно. Раскаленная земля обжигала ступни даже через обувь, а запах гари внутри здания немного дезориентировал в пространстве. Помещения аптеки наводнял дым, затруднял дыхание, напитывал легкие углекислым газом. При отсутствии возможности дышать нам приходилось несколько раз выбегать на улицу, чтобы вдохнуть кислород, и вновь браться за дело. Мы с Лили собирали в сумку лекарства, антибиотики, ампулы, не вчитываясь даже в их названия. Времени у нас было очень мало, запаса кислорода хватало на несколько минут, потом начинались одышки и сильный кашель. Около самого выхода меня опять застигло врасплох чувство, будто я что-то оставляю тут. Я на миг засомневалась, но Лили вдруг остановилась, словно налетела на невидимую стену, и потянула меня за руку назад.

— Там кто-то есть. Живой, — говорила она шепотом, прислушиваясь к звукам.

Притаившись, я действительно услышала чье-то тяжелое сопенье, смешанное со стонами или скрипами.

— Лили, мы не можем спасать незнакомых людей, — жалобно застонала я, вглядываясь в расстроенные глаза сестры, а у самой засосало под ложечкой.

— Но тому, кто издает звуки, очень больно, — заверещала Лили и бросилась по направлению к помещению, откуда исходили прерывистые всхлипывания и едва слышные стоны.

Я последовала за сестрой, чувствуя, что запас воздуха в легких заканчивается. В соседнем помещении еле разглядела сквозь дым мужчину, нога которого была придавлена металлическим стеллажом. Человек издавал нечленораздельные звуки, странно извивался, глаза его были широко раскрыты. Чем дольше мы стояли над человеком, тем яснее слышали, как мужчину беспокоил не прекращавшийся удушающий кашель, и тем быстрее он начинал непрерывно дышать, словно задыхающаяся рыба.

Я повернулась было обратно, но грудь опять что-то сковало, и внезапно оказавшаяся ладошка сестры в моей руке заставила меня последовать зову сердца. Неужели этот человек и есть тот, кому я должна помочь? Ответ где-то витал, но я пока не понимала, в чем суть спасения парня. Лили посмотрела на меня мучительным тяжелым взглядом, полным сочувствия и сожаления. Времени на раздумье у нас не оставалось, поэтому мы подошли к мужчине и попытались приподнять металлический стеллаж.

— Я принесу ему респиратор, — оповестила Лили, кашляя и задыхаясь.

— Нет, — запретила я строго, метая искры из глаз. — Не выходи без меня на улицу. — И слегка успокоила свои натянутые как струна нервы. Кислород заканчивался и у меня. Дышать стало почти невозможно.

Лили выполнила мою волю беспрекословно. Девочка старалась мне помочь поднять парня, но сама держалась еле-еле на ногах. Грузное тело было слишком тяжелым для нас с сестрой. Не менее тяжелым оказался и стеллаж. Обеим пришлось приложить немалые усилия. Когда же все-таки у нас получилось освободить ногу мужчины, волосы которого были покрыты слоем пыли, а лицо было измазано, как у профессиональных шахтеров, мы с сестрой рывками и с передышками вытянули парня из здания. Я стянула респиратор, как только мы оказались на крыльце. Лили тут же вырвало. Голова кружилась до тех пор, пока не восстановилось дыхание, а легкие вновь не наполнились кислородом. Не менее сложной задачей для хрупкой девушки и ребенка оказалось протащить мужчину по раскаленной земле, поднять и положить человека на заднее сиденье электромобиля.

— Я… мне… я... спа-си-бо, — задыхаясь, выкашливал слова мужчина. Мне вдруг показалось, что я смотрю на отца. Он не был похож на папу внешне — скорее телосложением, ростом, прической на голове и цветом волос, которые можно было едва рассмотреть из-за слоя пыли. Непонятно, зачем этот парень понадобился вселенной, ведь сама судьба меня сюда направила. Может, гений какой-то.

Чужды мне были дела помощника сверху, особенно когда родители в опасности, а все дороги вели к незнакомому мне человеку. Не удивительно, что душа моя стала переполняться злостью. Поэтому я пропустила слова благодарности мимо ушей, сделала большой глоток воды из бутылки и без единой эмоции закрыла заднюю дверь электрокара. В электромобиль я не садилась до тех пор, пока не убедилась, что сестра забралась на переднее сиденье и наконец активировала ремень безопасности. С помощью чипа, штрихкода и отпечатка пальца я идентифицировала свою личность, завела двигатель электрокара и начала движение.

Почти сразу после того, как мы отъехали от аптеки, Лили перепрыгнула на заднее сиденье и попыталась очистить лицо человека влажными салфетками, вытащив пачку из кармана двери электромобиля. Девочка тщательно стирала грязь с лица мужчины, прочистила ему нос, затем мило улыбнусь мне. Наблюдая за действиями сестры в зеркало заднего вида, я слегка растянула уголки рта и покачала добродушно головой ей в ответ, сморщив нос. Наивный ребенок не мог не восхищать своей искренней заботой о людях. Радостные эмоции были роскошью в сложившейся ситуации, поэтому на моем лице вновь отразились глубокая задумчивость и устремленный взгляд в лобовое стекло. Дорога требовала быть сосредоточенной и максимально внимательной. От основной магистрали мы удалились на какое-то расстояние и еще больше углубились в лесопарк. Это богом забытое место — то, что осталось от некогда ухоженных парков Москвы, — не давало время на передышки и требовало всегда быть начеку. Поваленные деревья иногда преграждали дорогу, словно специально создавали нам дополнительные препятствия, чтобы мы не двигались в сторону центра. По крайней мере, среди растительности воздух не казался таким тяжелым и бесполезным, чем в открытых районах чудеснейшего мегаполиса на Земле, где, будто из гранатомета, обстреляли шоссе, выжгли целые лужайки с озеленением, погрузили в облако пыли и металлической техники.

В самой гуще Лосиноостровского лесного массива, спрятавшись среди могущественных деревьев, я наконец позволила себе остановить электрокар. С минуту я сидела в немом молчании, пытаясь еще раз все проанализировать, уловить движение снаружи или узреть чье-то присутствие, как вдруг увидела глазами и услышала грохот ушами, полыхнул на юге Москвы еще один фонтан из воздуха, пара и огня.

Лили так и сидела как мышка, даже не позволяя себе дернуться или пошевелиться. Девочка натерпелась страха за эти несколько часов.

В задумчивом состоянии наблюдала и я за фонтаном, бьющимся из-под земли. Я четко слышала скрежет металла, удары о поверхность и непрекращающийся вопль. Ожидание кончины еще одной части Москвы было похоже на бесконечность. Мучительную бесконечность.

— Алиса, что происходит в космосе? — задала я вопрос системе, заранее не ожидая услышать разумный ответ.

— Информация отсутствует. Все серверы отключены. Резервные генераторы также не подключаются. Такой сбой может означать только одно: спутники больше не работают. Связь нарушена. Причины не известны.

Я отключила искусственный интеллект. Никакой помощи от системы сейчас не было, как и толка.

Постепенно звук стал с эхом исчезать вместе с черным пластом, образовавшимся в том месте, где ударил гейзер. Пережив момент гибели южной части Москвы, я тихонько открыла дверь машины, при этом постоянно оглядывалась, будто ожидала нападения со всех сторон, — и вышла. Лили последовала за мной. Без паники и лишних звуков мы осторожно вытянули мужчину из электромобиля и аккуратно положили его бессознательное тело на землю. Я потрогала пульс человека — он был жив. Лили тем временем отыскала в багажнике бутылку с водой и вылила на лицо парня, затем приоткрыла ему губы и залила немного жидкости в рот. Мужчина начал приходить в себя, резко зашелся кашлем, но продолжал пить воду, которую ему вливали; чуть погодя человек смог пошевелить веками. Несомненно, ему было плохо, его мутило, и у него кружилась голова. Видно это было потому, как он водил по кругу глазными яблоками, не понимая, где он находится и что с ним происходит. Судя по всему, тошнота с новой силой подступала к его горлу. Мы с Лили наклонили тело парня на бок, чтобы он не захлебнулся в собственной рвоте. Еще несколько минут человека трясло, выворачивало и знобило, а потом он обмяк. Нежно и заботливо мы повернули его на спину, заметив, что мужчина едва уловимо вздохнул с облегчением. Лили осторожно подложила под голову полотенце, пока я пыталась еще раз нащупать пульс. С неким чувством успокоения мужчина прикрыл глаза, когда тошнота полностью отступила. Дав ему пару минут передохнуть, Лили надела на мужчину респиратор. Хуже обстояли дела с пострадавшей частью тела — с ногой. Я наспех стянула с него туфлю и разорвала штанину. Человек не сопротивлялся. Лишь изредка открывал глаза, но тут же закрывал их, все еще не понимая, что происходит с ним в этот момент. Невооруженным глазом было заметно распухшую конечность — ведь мы не знали, как долго он оставался под завалом с передавленной ногой. Ведя рукой от пальцев стопы к колену и одновременно надавливая на кость голени, я искала место перелома. Мужчина никак не реагировал на движения. Но как только я коснулась участка чуть выше стопы левой конечности около небольшой раны на лицевой стороне ноги, человек издал глухой страдальческий стон, от которого стало не по себе. Дернулась и Лили, словно эта боль передалась и ей.

— Кость сломана, — оповестила я мужчину вслух, как только нащупала место перелома, и задумалась о том, понял ли он меня.

Лили тут же вытащила из машины сумку с лекарствами, отыскала среди всего прочего флюзол — эквивалент пероксида водорода, и вылила бутылку содержимого на рану. Не знаю, как мужчина справился с болью, что заставила содрогнуться все его тело, но он мужественно закрыл глаза и страдания погасил в себе. Лишь только складка, залегающая между глазами, констатировала о мучениях человека.

Какое-то время мы пристально наблюдали за мужчиной, пока его дыхание вновь не стало ровным. Как только тело парня начало расслабляться, а на лице больше не проявлялись признаки сильной боли, я осторожно поднялась с колен и подошла к электрокару. Без толики сомнений, скорее всего, действия мои были автоматические, я достала из салона электромобиля биобинт с фиксацией жесткости после его увлажнения и несколько бутылок с водой. Оставалось вправить кость, обработать рану и зафиксировать ногу. Никогда прежде я не пробовала себя в качестве спасателя или медицинского работника. Несомненно, не была готова к обстоятельствам, вызывающим некую панику внутри. Внутренняя борьба с самой собой отражалась на моем лице и движениях: я то и дело зажмуривала глаза, потом широко открывала их; руки то тянула к ноге, то убирала.

— Боюсь сделать хуже, чем есть, — объяснила я Лили свою нерешительность.

— У тебя получится. Только ты и способна вправить кость. Надавливай! И ничего не бойся, — подбадривала сестра, явно стараясь вселить ту храбрость, что покидала меня в некоторых ситуациях. Я слушала голос Лили, напитывалась мужеством, справлялась со страхом. Вся моя воля так и пятилась назад, но стыд за слабость и чувство долга направляли мои мысли и действия. Лили посмотрела на меня таким взрослым взглядом, полным сочувствия и понимания, что я невольно отвернула лицо в сторону пострадавшего, и с полной уверенностью, что я смогу вправить кость, надавила на место перелома. Все произошло в считаные секунды: человек широко раскрыл глаза, слегка прогнулся в спине, и я точно знаю, хотел издать вопль, но, почувствовав, что ему крепко зажали рот и не ослабят хватку, отключился.

Потеря сознания — лучше, чем испытать порог боли, сдерживать крики и умереть от шока. Обморок не даст психике мужчины ощущать, как мы с сестрой обрабатываем противовоспалительными и обезболивающими средствами, заклеиваем рану, обкалываем антибиотиками и фиксируем ногу биобинтом. Так что бессознательное состояние человека значительно упростило нам работу.

Задача казалась не такой простой, как мы с Лили ранее воображали в уме. Бросив все силы на спасение человека, я подумать не могла, что когда-либо отважусь на операционное вмешательство на костных тканях и буду оттачивать мастерство склеивания глубоких ран. Наш пациент, по крайней мере, не видел всех погрешностей моей работы и не ощущал недостачу опыта во врачевании. Лишь на мгновение я позволила себе затормозить взгляд на парне, пока он находился в бессознательном состоянии, отряхнула ему волосы от пыли, чтобы рассмотреть его внимательнее, и, подозвав сестру помочь мне, мы обе постарались погрузить тело мужчины обратно в электрокар. Мы уложили человека на заднее сиденье, сняли с него пиджак, подстелили под голову декоративную маленькую подушечку, до этого момента служившую украшением интерьера машины. Напоследок Лили накрыла парня простыней и села на переднее сиденье, затем украдкой взглянула на меня и активировала ремень безопасности.

С минуту я смотрела на карту, пытаясь отыскать наше примерное местонахождение. Вокруг нас были лишь деревья, а за ними все было выжжено, разбито, разрушено или разломано. Мы находились между двух радиан шоссе. Сколько бы мое внутреннее чутье ни говорило мне ехать на аэродром, я уперто хотела посмотреть на все своими глазами. Мне нужно было знать, что я сделала все, что от меня зависело, чтобы угрызения совести меня не снедали всю оставшуюся жизнь. Несмотря ни на что, я поехала вперед, выехала на другую магистраль, так же разрушенную и уничтоженную целиком. Лишь маленький отрезок дороги с одной полосой остался нетронутым. Картина перед глазами вызывала все те же негативные чувства и желание покинуть местность. Отсутствие деревьев вновь напомнило, что воздух стал тяжелее и грязнее. Где-то над нами пролетел вертолет, но мы не видели его очертание из-за серого облака, нависшего над открытыми участками мегаполиса, только слышали гул его двигателей. Я пыталась осмотреться, хотя в водовороте пыли мало что можно было рассмотреть. Полоса неожиданно закончилась, поэтому дальше мы ехали почти вслепую. Нас трясло, подбрасывало на кусках торчащего разорванного асфальта или, наоборот, клонило в сторону, когда колесо проваливалось в очередную яму, похожую на пропасть. Именно в тот момент, когда надежда, казалось, угасла, я заметила вывеску на части здания переднего фасада торгового центра; подогнала «Лендровер» к углу постройки, схватила какой-то кусок ткани, вылезла из электрокара и с большим трудом, благодаря юбке, залезла на крышу своего электромобиля, предварительно сняв туфли на высоком каблуке. Быстро смахивая тряпкой слой пыли с таблички, я увидела наконец кадастровый номер: «Нижегородская улица 74/2». Спрыгнув с крыши на капот, затем на землю, я влезла в свою обувь обратно. Одежда стесняла движения. Эх, не помешали бы мне кроссовки и шорты.

— Хорошие новости! — объявила я, немного воспрянув духом. — Мы выехали на другое шоссе. Если мы поедем прямо, то уткнемся в Марксистскую площадь.

— Как ты думаешь, мама еще жива? — осторожно тихим голосом спросила Лили. В глазах ее показались слезы, но стойкая девчушка посмотрела на мое лицо, сомневаясь, что она хочет услышать мой ответ.

Я не видела смысла обнадеживать сестру, поэтому предпочла промолчать, опустить глаза и двигаться вперед.

— Ты не заметила, что кроме нас тут никого нет? — посмотрев в окно, вдруг произнесла Лили.

— Из-за тумана и пыли ничего не видно, солнышко. Не думаешь же ты, что в Москве больше не осталось живых людей?

— Мы уже едем десять минут, но ни одного живого существа не увидели. Город-призрак! — скрипучим голосом с бескрайним удивлением и страхом произнесла Лили.

Под неким впечатлением от тишины мы тихонько подъехали к краю разваленной дороги. Не спеша и даже будто бы пятясь назад, я вышла из электрокара и устремила взгляд в бездонную пустоту. Мысли подсказывали мне, что эта необъятная пропасть погребла под себя весь центр Москвы, забрав у нас с Лили навсегда родителей. Мои худшие опасения подтвердились, но я должна была знать наверняка. Я посмотрела вниз, жадно хватая воздух от вдруг подступающей внутри паники, и с некой злостью бросила первый попавшийся под руку камень в пустошь, чтобы убедиться, насколько глубокое образовалось отверстие в земле, и возможно, смириться с неизбежностью, поймавшей меня в тиски своими огромными лапами. Звуков никаких не доносилось снизу. Мертвая тишина. Не было видно ни конца, ни края. Я начала дрожать, хотя на улице было жарко, когда мне показалось, что я проваливаюсь в тартарары.

Лили появилась неожиданно. Почти не слышно и не дыша, сестра взяла меня за руку и посмотрела вниз на кратер, диаметр которого, как и глубину, нельзя было измерить глазами без специального оборудования.

— Мама! — прокричала Лили в пустоту.

Я заслонила собой сестренку и присела на одно колено, чтобы обнять ее. Не время было давать волю чувствам, но ребенок этого не понимал. От суровой действительности я сжалась и с болью в сердце прикрыла глаза, а когда вновь распахнула веки, то уже четко знала: началась не жизнь — началась борьба за выживание.

Вырвавшись из моих объятий, Лили быстро наклонилась, зачерпнула своей маленькой ладошкой горстку земли и, подойдя к краю пропасти, кинула «прах города» в бездну, пронизанная ненавистью к целой планете.

— Это нечестно! — выкрикнула Лили, сгибая колени и потихоньку наклоняя вниз голову, пока не облокотилась лбом о поверхность земли. Ребенок вдруг резко подскочил на ноги, вырисовывая неподдельный страх на лице.

— Земля такая горячая, — увеличивала тон голоса сестра на каждом последующем слове.

— Словно раскаляется ядро, — прокомментировала я, касаясь рукой поверхности земли. — Рушится кора и убивает все живое.

— Планета, что же, исчезнет скоро? — испуганно задала вопрос Лили, отражая ее внутренние страхи на милом детском лице.

«Паниковать запрещено, — приказала я самой себе. — Мы живем в 2057 году. Ученые всех стран мира заседали последние полгода на симпозиумах, форумах, семинарах при закрытых дверях. По видеопанели постоянно показывали передачи о глобальных открытиях в области жизни на Земле или за ее пределами. На каждом углу вещали о межгалактических космических станциях с развитой на них инфраструктурой. Онлайн-трансляции демонстрировали, как отправляли шаттлы для исследований на Марс и Юпитер. И основной довод — мы живем в эре цифровых технологий, роботов и искусственного интеллекта. Весь мир роботизирован или же использует прототипы на энергетических усовершенствованных платформах. Не верю, что дождь из космоса вдруг оказался не зафиксированным сканерами или спутниками с орбиты и ученые нового времени не нашли способ спасти человечество. Еще мой дедушка рассказывал, что больше шестидесяти лет назад начались исследования планет на их жизненную пригодность. Не может быть, чтобы у нас не было шанса выжить. Не исключено, что он маленький. И все же есть. Игорь часто говорил о том, что мне необходимо сделать, если настанет такой день, когда планете будет угрожать опасность и приблизится конец света».

Посмотрев еще раз в глаза бездонной пустоте сверху вниз, мы с Лили с горьким вкусом душевного отчаяния вернулись в электрокар. В сердце словно сделали огромную дыру, саднящую и пылающую болью. Невозможно, чтобы на душе было так плохо, как в эту минуту. С закрытыми глазами я питалась несколько минут той неизбежностью, что обрушилась на нас так внезапно. А глубоко вдохнув, я открыла глаза и ожесточила себя в той мере, которая мне была необходима, чтобы спасти сестру в этих диких условиях и выжить самой.

Я повернула голову назад, где все еще на заднем сиденье лежал мужчина без сознания, одарила его инквизиторским недобрым взглядом, хмыкнула себе под нос со всей жестокостью внутри и вернула взгляд на лобовое стекло. Никто сейчас не был способен унять боль. Лишь каменное сердце придавало смелости и позволяло смотреть в лицо страхам.

Без эмоций и слов я отогнала электромобиль от пропасти и поехала в обратном направлении. Жестокое осознание действительности и самый большой страх рисовали мне мои действия. Я убедилась в том, что и так знала: родителей я больше не увижу. Мой собственный ад внутри горел пламенем и с каждой секундой обжигал душу все сильнее и сильнее, а потом сменился необузданным желанием спасти Лили от смерти. Девочка проливала слезы по матери и отцу, но я смотрела на нее каким-то новым взглядом. И не посмела тронуть ее в эту скорбную для ребенка минуту ни словом дерзости, ни словом ласки. Я знала, что я — единственная ее опора, поэтому не могла разрыдаться, как и не могла позволить проявить хотя бы намек на слабость. Лили всего лишь маленькая восьмилетняя девочка. Ей не уготована судьба просто исчезнуть, словно ее и не было в этом мире. Дерзкие и злые мысли сковывали мой разум. Казалось, что еще чуть-чуть, и мозг закипит, но этого не происходило, как и не унималась жестокая жажда выжить. Я точно знала, что буду сражаться с самим дьяволом и смертью, если потребуется, чтобы только спасти Лили, чтобы дать ей шанс начать все заново, чтобы вновь увидеть искреннюю улыбку сестры.