— Ниночка! — всплывает из темноты знакомый голос. — Нина Ивановна… Ещё оботри!
Лица касается влага, холодит кожу, пахнет содой. Мотаю головой, моргаю, пытаюсь остановить плывущие пятна и понять, кто передо мной. Кашляю, в груди словно что-то застряло.
— Вот выпей, — хрипло выдыхает кто-то справа.
Взвизгиваю, перед глазами тут же проносятся кадры: салон машины, мужик, тряпка, кровь на пальцах. Вскакиваю, изо всех сил бью того, кто справа. Ощущаю на запястье жёсткую хватку.
— Тише, тише, — снова знакомый голос. — Вы в безопасности. В оперативном отделе… Нина!
— Степан? — узнаю говорящего. Выдыхаю облегчённо и, пытаясь откашляться, сиплю: — Степан Деомарович, что со мной?
— Вас отравили, — объясняет оперативник. — Миша, дай бутылку. И отпусти ты её, ещё синяки оставишь, болван! Нина, выпейте, это минеральная вода.
Послушно делаю глоток, спра
Смотрю на оперативника:— Поэтому я и хочу поговорить со Светланой. Поймите, мы знакомы много лет, и трудно представить, что она могла пойти на такое. Больше верю, что Мершиков провернул это дело, а на случай обыска спрятал часть товара в детской, чтобы кинуть тень на жену. Не просто же так он записал завод на её имя.— Муж и жена, Нина Ивановна, — жёстко произносит оперативник, — одна сатана. Вам ли об этом не знать.Вспоминаю множество дел, где жёны заступались за мужей даже в ущерб себе и детям, несмотря на побои и измены. Загадочная русская душа! Хотелось встряхнуть их, призвать к жизни, но приходилось нацеплять на глаза повязку Фемиды, чтобы не видеть людей, а смотреть лишь на безликие буквы закона. И убеждать себя, что это их жизнь, и не в моих силах ни изменить чужое мировоззрение, ни вытащить несчастных из вечного, привычного, болезненного состояния мучениц.— Хорошо, — сдаётся оперативник. — Держитесь за
Небо быстро темнеет: вечер уже, да ещё и гроза, кажется, собирается. Вот уже первые капли стучат по стеклу. «Фиат» сворачивает с трассы, я пристраиваюсь следом, стараюсь держаться на расстоянии, фар не включаю. Дождь всё усиливается, дворники не справляются, я вглядываюсь в бушующую непогодой тьму и стараюсь не упустить машину.Останавливаю, когда совсем уже невозможно что-либо разглядеть, но сидеть на месте нет сил — сердце болит за Светлану. Вылезаю и, пытаясь укрыться от дождя под сумочкой, вглядываюсь в тёмные дома, окружающие меня. Похоже на дачный новострой, нигде ни огонька, кроме одного здания. Сажусь в машину и медленно направляюсь к примеченному строению. Жму на тормоз у соседнего домика, выхожу и, утирая воду с лица, думаю, как поступить. Тёмный фургон под деревом не оставляет сомнений, где преступники, но… что я могу?Слабая женщина, на что я рассчитывала, когда бросилась за похитителями? А то, что у одного из них было оружие, вгоня
Похитители смотрят вслед машине, которую угнал спасённый мной депутат. Тоже слежу, как подмигивают алым габаритные огни. Один из мужчин рыкает что-то, перемежая местоимения с заковыристыми матюгами, и похитители бросаются к фургону. Раздаются хлопки дверей, ревёт мотор. Но тот, кто приказывал, с места так и не двигается.Спина его напряжена, носом водит так, словнопринюхивается. Я с ужасом смотрю, как мужчина медленно поворачивается в мою сторону, будто чувствует моё присутствие, ожидаю скорого разоблачения. И тут на мой рот ложится горячая ладонь.Пискнув от страха, сучу ногами, а меня несут. Перед расширенными от ужаса глазами мелькают чёрные маски, тёмные фигуры. У них тоже оружие! Пригнувшись, они смотрят на мужчину у дома, переговариваются знаками.Ощущаю ногами землю, удерживающий меня чуть ослабляет хватку, и я, развернувшись, изо всех сил пинаю его. Слыша глухой рык, не теряю времени и бросаюсь к сваленным во дворе стройматериалам, рассчитывая спря
Открываю глаза, вижу мягкий свет, морщусь и жмурюсь.— Нина…Медленно поворачиваю голову и узнаю взволнованное лицо Вани. Он вздыхает с облегчением и виновато улыбается:— Слава богам, ты очнулась! Я так испугался. Хотел уже везти тебя в больницу.— Что со мной? — бормочу и, ощущая головокружение, с усилием сажусь. — Мутит…— Тебя по голове ударили, — мрачнеет Ваня, желваки на его щеках дёргаются. — И это моя вина. — Смотрит обеспокоенно. — Я отвезу тебя в больницу. — Замолкает и, глядя в сторону, добавляет: — Только с тобой не пойду.Я рассматриваю Ваню: ему так идёт мягкий свитер крупной вязки. В нём Ваня выглядит домашним и милым. Трудно поверить, что ещё(не знаю, сколько прошло времени) совсем недавно он врывался в чужой дом с автоматом. Вздрагиваю: кто же он? Кем стал?— Это может быть не только из-за удара, — говорю тихо. — Ме
Разводит ноги, и от ощущения влажных поцелуев на моих бёдрах едва не схожу с ума. Хочу сбросить свитер, но Ваня прижимает мои руки к кровати:— Ну уж нет! Ты получишь своё наказание сполна, за все сто пятьдесят тысяч минут, когда я сходил с ума от желания!Ложится на меня и, оставаясь чуть на весу, трётся о моё тело. Ощущая прикосновения внизу живота, почти поскуливаю от нетерпения, готовая умолять о пощаде.— Я ждала, — выдыхаю, сдавшись. — Я тоже ждала тебя. Не хотела думать, но думала.— Как именно думала? — шепчет Ваня, вновь опускаясь к моему животу. Оставляя полоску влажных поцелуев, добавляет: — Хочешь, чтобы я продолжил? Тогда расскажи, как это было у тебя… Подробно!— Это… Ах! — Вскрикиваю, ощутив лёгкое мимолётное касание его горячего языка к пульсирующей самой чувствительной точке моего тела.Но, к сожалению,Ваня тут же отстраняется и замирает, ожидая моего
Но смех мой быстро тает, тело окутывает истома, кровь по жилам бежит всё стремительнее. И всё, что я вижу, возбуждает ещё сильнее: и приоткрытые губы Вани, и его потемневший взгляд, и напряжённые мышцы. В плечо так и хочется впиться зубами, чтобы ещё сильнее погрузиться в хищный и сладостный танец вечной жизни, соперничество страсти. Не сдерживаюсь, и Ваня громко стонет, но не от боли: ему нравится! Очень нравится, когда я то покусываю его солоноватую кожу, то провинившейся кошкой зализываю розовые следы от своих зубов.А мне безумно нравится, как он стонет! Я рассыпаюсь угольками от каждого звука, и внутри нарастает такой жар, что, кажется, я сейчас извергнусь, взорвусь, превращусь в расплавленную лаву. А человека Нины просто не станет, растает в огне, сгинет в искрах безумной страсти. Слышу свой крик и на грани яркого оргазма едва не теряю сознание. Крик перерастает в грохот, мир взрывается, рушатся стены…Не сразу понимаю, что происходит. Тело после пика едва
Я сижу в кабинете Рогова и мрачно наблюдаю, как он барабанит пальцами по столу и буравит тяжёлым взглядом Ваню. Тот молчит и, скрестив руки на груди, смотрит на оперативника исподлобья.— То есть вы сбежали из своей части, нашли на дороге папку с этими, — постучал по стопке бумаг, — доказательствами и решили передать их Нине Ивановне? Я правильно понимаю?— Всё так, — спокойно произносит Ваня и указывает взглядом на папку: — Или я должен её был Мершикову отнести?— Нет, конечно, — строго отвечает Рогов. — Но не кажется вам, что передавать данные по уголовному делу судье по гражданским делам не совсем правильно? Точнее, совсем неправильно. Чего вы этим хотели добиться?— Ничего, — спокойно говорит Ваня. — Я нашёл папку и отнёс той судье, которую знаю. Думал, что Нина… Ивановна найдёт, кому её передать. Это всё.— Всё? — ухмыляется Степан Деомарович. — Ил
Отрываюсь от своих мыслей и поднимаю глаза на гостя. Он тихо переговаривается с Роговым, я не разбираю ни слова. Ваня сидит прямо, на отца не смотрит и ничем не выдаёт того, что знает его. Может, всё же не знает? Я могу спросить и увидеть в его глазах ответ, но… Вздыхаю и перевожу взгляд на Василия. Что мне известно? Имя, место службы в далёком прошлом и намёки. Рассматриваю мужчину, невольно пытаюсь найти схожесть с сыном.— Хорошо, — поднимается Рогов. — Забирайте своего парня.Вздрагиваю:— Своего парня?Перевожу взгляд на Ваню и хмурюсь. Он улыбается мне, даже подмигивает. Знает?— Ермолаев служит в его части, — приподнимает брови Рогов.Смотрю, как встаёт Ваня, отец выводит его из кабинета. Оба ведут себя так, словно чужие. Игра ли это? Но волнение за Ваню проходит. Что бы там ни было, парень не пострадает. Поворачиваюсь к Рогову:— Вы так просто его отпустили. А намекали на какую-