Отрываюсь от своих мыслей и поднимаю глаза на гостя. Он тихо переговаривается с Роговым, я не разбираю ни слова. Ваня сидит прямо, на отца не смотрит и ничем не выдаёт того, что знает его. Может, всё же не знает? Я могу спросить и увидеть в его глазах ответ, но… Вздыхаю и перевожу взгляд на Василия. Что мне известно? Имя, место службы в далёком прошлом и намёки. Рассматриваю мужчину, невольно пытаюсь найти схожесть с сыном.
— Хорошо, — поднимается Рогов. — Забирайте своего парня.
Вздрагиваю:
— Своего парня?
Перевожу взгляд на Ваню и хмурюсь. Он улыбается мне, даже подмигивает. Знает?
— Ермолаев служит в его части, — приподнимает брови Рогов.
Смотрю, как встаёт Ваня, отец выводит его из кабинета. Оба ведут себя так, словно чужие. Игра ли это? Но волнение за Ваню проходит. Что бы там ни было, парень не пострадает. Поворачиваюсь к Рогову:
— Вы так просто его отпустили. А намекали на какую-
Звонит телефон. Не отрываясь от дела, прижимаю трубку к уху:— Нин, — обиженно говорит сестра, — ты обещала не опаздывать на мой день рождения!— Что? — рассеянно переспрашиваю и, вздрогнув, едва не роняю трубку: — День рождения?Смотрю на дату и холодею: так оно же сегодня!— Скоро буду, — обещаю, но понимаю, что уже ничего не успеваю.Собираюсь торопливо, зову Люду, помощница появляется в дверях, приваливается к косяку. За последние несколько дней из активной, пышущей здоровьем девушки даже она превратилась в слабое подобие человека. Вчера вышла судья после больничного, завтра ждём возвращения другой из отпуска, будет полегче. Всё ещё ужасно, но чуточку проще. Можно будет спать не четыре часа в сутки, а целых пять! Неслыханная роскошь, особенно если при этом успеемдобраться до кровати.— Собирайся домой.От моих слов на её лице появляется тень надежды, я же поднимаюсь из-за
Возвращаюсь за стол, игнорирую хитрые взгляды сестры. Какая беременность? С чего она это взяла? Я даже расхохоталась после её предположения. Из-за того, что затошнило от бокала вина? Так это усталость и пить не стоило на пустой желудок. И то нападение наверняка всё ещё аукается, не говоря о пережитом потрясении.Смотрю на Ваню и тут же отвожу взгляд: щёки горят, сердце стучит, кажется, в висках. Беременность бы всё усложнила. После ужина я собираюсь поговорить с парнем и прекратить эти отношения. Присаживаюсь за стол, а Леська остаётся стоять. Поднимает бокал и произносит:— Предлагаю тост. За родителей! — Поворачивается к папе и продолжает: — Если бы не было вас с мамой, не было бы и меня. Спасибо, что вырастили и воспитали! Всегда вместе, словно неразлучники — милые попугайчики. Даже если один из них больше ворчит, а вторая молчит, главное, что вы всегда вместе!— Леся, — перебивает насторожившаяся мама, — я уже достат
Раздаётся звонок, беру сотовый.— Нина Ивановна? — слышу отрывистый голос Рогова.— Что случилось? — настораживаюсь.До этого Степан Деомарович никогда не позволял себе позвонить по личному телефону вне рабочего времени, даже зная, что я ещё в суде.— Простите, что так поздно, — так же отрывисто, будто лающе, говорит Рогов. — Хотел сообщить, что уладил вопрос с чрезмерной самообороной…— Что? — непонимающе переспрашиваю я и выдыхаю: — Ах да…Я же нападающего без глаза оставила. Пришлось бы несладко, подай он на меня заявление. Возможно, менялишили быпремии, если не места. Рогов мне действительно очень помог, а я упустила этот важный вопрос из виду. Говорю:— Спасибо.— Не за что, — хмыкает он иронично, — считайте это ответным жестом на предоставление очень ценных сведений. Знаете, в этой папке действительно есть крючок
Сердце моё бьётся сильно и размеренно. Внизу живота всё горит, напряжённые бутоны розовых сосков торчат из белоснежной пены. Я послушно опускаю веки и задерживаю дыхание. Слушая хрипловатый голос Вани, провожу кончиками пальцев по своей коже.— Я касаюсь мочки твоего уха мягко-мягко, — шепчет Ваня, — будто задеваю случайно, но ты знаешь, что это не так. Я опускаюсь к шее и провожу языком по тонкой пульсирующей жилке. Приникаю жадно к ямочке у ключицы… Целую немного болезненно, хочу оставить след на твоей алебастровой коже…Я судорожно вдыхаю, а те места, о которых говорит Ваня, горят огнём, словно он и правда рядом, будто я действительно ощущаю прикосновение.— Скажи, тебе нравится? — спрашивает Ваня.Я задыхаюсь от желания рассказать, как на меня действует он сам и его игры, но не могу выдавить ни слова. Собираюсь с мыслями, говорю немного скованно:— Твой голос очень приятен, но мне немного неловк
Всё же осторожно высвобождаюсь, поправляю халат и беспокойно осматриваю тёмную лестницу. Даже так поздно кто-то мог нас увидеть. Я совсем потеряла голову, раз веду себя, как заигравшийся подросток с бушующими гормонами.— Нам нельзя больше встречаться, — не глядя на Ваню, говорю я. — Мы слишком разные, между нами пропасть. Пусть всё будет как раньше.— Нет, Нина. — В голосе Вани звенит сталь, и это настолько неожиданно, что я невольно поднимаю голову. — Обратного пути нет. Я долго колебался, прежде чем признаться. И мне было нестерпимо больно видеть тебя с другим мужчиной. Я знаю, что тебя гложет разница в возрасте, но для меня её нет, Нина. Я не чувствую между нами той пропасти, о которой ты говоришь. Она — лишь плод твоего воображения.— Этот плод документально подтверждён, — перебиваю я и вздыхаю: — Вань, ты удивительный! Мне действительно нравится с тобой… быть. Но подумай сам! Через десять л
Утром, умываясь, размышляю, не сменить ли зубную пасту. И как раньше не замечала, какая она противная? Просто ужасная! Не выдержав, выплёвываю пену и быстро прополаскиваю рот. Даже затошнило от этой гадости! Смотрю срок годности: вроде нормальный. Может, хранение неправильное? Иду на кухню, бросаю тюбик в мусорное ведро.— Доброе утро! — суетится мама. — Паста закончилась?— Испортилась, — отвечаю. — Как бы кто не отравился. Новую куплю.— Кофе будешь? — не отвлекаясь от сковородки, спрашивает она.— Ага, — киваю и опускаюсь на стул.Разминаю виски: голова гудит. До кофе я считаюсь лишь условно проснувшейся. Мама ставит передо мной дымящуюся чашку и замечает:— Ты очень бледная. Уверена, что не нужно показаться врачу? Позвонить Симону Лазаревичу?— Зачем ему звонить? — заходит на кухню отец.Целует маму и меня, опускается рядом. Я улыбаюсь:&md
Отвлекаюсь на стук в дверь.— Нина Ивановна, к вам Ермолаева.— Пусть заходит, — набивая текст, отвечаю машинально.Отписываю дело, но думаю об информации, которую щедро вывалил на меня Рогов. Надо бы навестить Светлану. Кажется, она искренне меня ненавидит, только не понимаю за что: я Мершиковой помогала и поддерживала столько, сколько мы знакомы. Она же, прикрываясь мандатом мужа, попыталась скрыть наркотики на заводе. Понятно, что Мершиков оформил предприятие на жену, чтобы официально не иметь активов, но был ли он замешан в деле с самими наркотиками, следователи не уверены.По документам, которые принёс мне Иван, следователи нашли свидетелей, и всплыли новые факты. Похоже, то страшное происшествие —злая насмешка судьбы. Кладовщик принёс со склада не ту коробку. Случайно среди сотен других выбрал именно ту, что за безобидной накладной скрывала наркотики. Возможно, кто-то «помог» опасному веществу попасть в руки кладо
Сбегаю по лестнице в нетерпении: права ли я в своих предположениях? Сердце бьётся так, будто я не со второго этажа спустилась, а поднялась на десятый. Киваю охраннику, который приглянулся Женьке, и выскакиваю из здания. У дверей какое-то столпотворение, я с трудом просачиваюсь сквозь толпу. Времени на разговор с Ваней мало, но я мгновенно забываю об этом при виде его самого.Высокий, длинноногий и широкоплечий, он великолепно смотрится в любой одежде, но я не могла и представить, как ему идёт строгий костюм-тройка. Белоснежная рубашка и идеально завязанный галстук, который можно увидеть лишь на успешном бизнесмене, но передо мной стоит соседский парень Ваня. Протягивает мне букет алых роз и улыбается так нежно, что сердце замирает. Машинально беру цветы, смотрю на парня недоумённо:— Зачем это?— Просто захотелось тебя порадовать, — отвечает он и, поцеловав меня в щёку, уходит.— Эй! — возмущаюсь я. — А обещание?