ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1

ЧАСТЬ 1.

Новый год по‑русски

Пролог

Екатеринбург. Середина девяностых годов. Новогодняя ночь

Новый год ученики десятого «А» решили встречать у Гены Куропаткина. У него для этого были все условия: пустая трехкомнатная квартира, новый видеомагнитофон и много продуктов – перед тем как уехать в соседний Челябинск к родственникам на праздники, Генкины родители заботливо затарили сыну холодильник. Гена сказал одноклассникам, что продуктов у него достаточно, но, чтобы встретить Новый год «по‑взрослому», выпивку гостям нужно будет принести с собой. После недолгого обсуждения парни скинулись на алкоголь, а девчонки распределили, кто испечет торт, а кто принесет салаты и фрукты.

Вечером тридцать первого декабря все шестнадцать человек из десятого «А» собрались у Куропаткина дома. Градус веселья одноклассники стали повышать практически сразу, благо Серега Померанцев и Никита Фомин принесли с собой много пойла с загадочным названием «Портвейн номер 72». Компания весело проводила старый год, а потом народ разделился на группы «по интересам»: на кухне Никита Фомин со своей тусовкой под гитару пели песни «Наутилусов» («Гуд‑бай, Америка, оууу!»), в большой комнате Серега Померанцев мастерски смешил одноклассников пародиями на известных людей, в коридоре устроили танцы, а в двух других комнатах уединились влюбленные пары (ибо таковые в десятом «А», как в любом другом выпускном классе любой школы, безусловно, были). Но за пять минут до Нового года Гена Куропаткин, на правах хозяина квартиры, созвал всех гостей в большую комнату (не пожалев даже уединившихся влюбленных), и под бой курантов, взметнув бокалы (мальчишки с портвейном, девчонки с шампанским), десятый «А» встретил Новый год. Когда дружно оторали положенное «ура», Гена вдруг предложил:

– Народ, а давайте встретимся в новогоднюю ночь здесь же… скажем, через двадцать лет!

– Как нормальные королевские мушкетеры?! – хохотнул Гоша Бородин. – Посмотреть, что с нами стало и не заржавели ли наши шпаги?!

– Так точно! – Гена отсалютовал в воздухе бокалом с портвейном.

– А интересно было бы узнать через двадцать лет, кто кем стал! – сказала голубоглазая отличница Катя Куликова.

Никита Фомин тут же заявил, что лично он все про себя знает уже сейчас: он будет рокером, потому что рок‑музыка – единственное, чем стоит заниматься в этой жизни, Маша Сазонова подхватила тему и сказала, что станет модельером, Гоша Бородин сказал, что с профессией он пока не определился, зато знает, что точно будет мужем Маши Сазоновой, Лешка Баранкин поделился мечтой стать космонавтом, Вова Новиков признался, что видит себя через двадцать лет состоявшимся ученым, например, исследователем Севера, но дальше всех замахнулся Серега Померанцев, который объявил, что станет известным человеком, звездой экрана, и через двадцать лет его будут показывать по всем каналам. После Серегиной шутки Лева Стариков заключил, что его в таком случае ждет карьера римского папы.

– Ну вот и посмотрим через двадцать лет, у кого что сбылось! – улыбнулся Гена. – Так что, встретимся?

И все дружно заорали: «А давайте!»

– Значит, решено, – подытожил Гена, – встречаемся у меня тридцать первого декабря через двадцать лет. И давайте так… – Он на минуту задумался и продолжил: – Заключим пари, что каждый из присутствующих непременно придет на эту встречу, а тот, кто не придет, проигрывает и должен будет выплатить нам…

– Миллион! – выкрикнул Леша Баранкин.

– О! Точно! – обрадовался Гена. – Миллион!

– А если кто‑то будет жить в другом городе? – спросил Вова Новиков.

– Расстояние в расчет не принимается! – сказал Гена. – Хоть с Луны, но прилететь на нашу встречу! Иначе – проиграл пари, и пожалуйста – миллион на бочку!

Все согласились и ударили по рукам.

Катя Куликова вздохнула:

– Встреча через двадцать лет?! С ума сойти! Нам будет по тридцать семь! Даже не верится!

– Нам никогда не будет по тридцать семь! – крикнул уже хорошо поддатый Серега Померанцев. – Потому что это уже практически загробная жизнь!

Его одноклассники дружно заржали. В ту новогоднюю ночь они все были счастливые, шальные и пьяные. Как и положено в семнадцать лет.

Прошло двадцать лет…

Глава 1

Наше время. За неделю до Нового года

На Крайнем Севере, куда жизнь занесла Владимира Новикова, Новый год можно было отмечать хоть каждый день, поскольку сложно было представить более подходящие «зимние декорации»: кругом льды, белые медведи, а вместо новогодних лампочек – северное сияние. Да, далеко судьба забросила Новикова. Вот уже пятнадцать лет он работал полярником на северной станции. Коллектив ее составляли всего десять человек, и мало кто из Володиных сослуживцев смог проработать здесь так же долго, как он: многие через пару лет сдавались и уезжали на Большую землю, к семьям, или наоборот, чтобы наконец обзавестись семьей. А Володя вот задержался на Севере, то ли потому, что на Большой земле его никто не ждал, то ли он уже настолько привык здесь… Последние пять лет он даже отказывался от положенного отпуска: а куда ехать? Родители Володи умерли, а больше его никто нигде не ждал. Хотя…

Две недели назад Володя вдруг занервничал и неожиданно для самого себя попросил начальника станции, которого все здесь звали просто Петровичем, отпустить его в конце декабря в двухнедельный отпуск. Володя попросил, и Петрович согласился, казалось бы, все хорошо, но через несколько дней Володя засомневался – а надо ли ему уезжать? Может, остаться, встретить Новый год с мужиками?! Вот они сядут в столовой, выпьют водки, и под бой московских курантов посерьезнеют их лица, потому что каждый подумает о своих близких, которые сейчас так далеко…

«Ехать или не ехать?» – в сотый раз задавался вопросом Володя и снова выходил в ночь, на мороз, курил, думал… Его внутренние сомнения не остались не замеченными для окружающих. Тем более что Володя медлил с отъездом – один день пропустил, второй… Наконец начальник станции не выдержал:

– Слушай, Новиков, я так и не понял, едешь ты в отпуск на Новый год или нет? Вот странный человек! Две недели назад ты попросил отпустить тебя на Урал – встретить Новый год на родине. Ну, я подумал, парень все‑таки пять лет не отдыхал по‑настоящему, и вошел в положение – одобрил отпуск, а ты теперь что‑то непонятное творишь! Ты прямо скажи: поедешь?!

Володя виновато вздохнул:

– Да я и сам не знаю, Петрович. Вроде хочется, а вроде… – Он запнулся и замолчал. Да, всего не расскажешь… И как объяснить кому бы то ни было, почему он боится поездки на Большую землю и не представляет, как это вообще возможно – приехать в родной город и, выполняя условия заключенного двадцать лет назад пари, прийти в ту самую квартиру… А если она тоже придет?! Что тогда?!

Петрович, видя его замешательство, только плечами пожал: ну дела! – и заметил, что Новиков должен определиться с поездкой, потому что завтра утром на станцию прилетит последний в этом году вертолет, который может забрать Володю с базы, и если Новиков на нем не улетит, то все, Новый год он будет отмечать с товарищами‑полярниками и белыми медведями. «Понятно, товарищ Новиков?» Володя кивнул.

Придя к себе в комнату, он налил сто грамм водки и махом осушил рюмку. Потом снял со стены гитару и запел: «Я спросил у ясеня, где моя любимая…» Пел полярник Новиков так проникновенно и прочувствованно, может, еще и потому, что кругом на сотни километров ни тополей, ни ясеней не было – только Северный Ледовитый океан и медведи. И любимая Новикова была далеко‑далеко… За горами, за лесами – в маленькой уральской деревне.

* * *

В маленькой уральской деревне, как и во всей стране, тоже ждали Новый год, хотя вариантов, как провести новогоднюю ночь, у ее жителей было, конечно, меньше, чем у жителей какого‑нибудь большого города. Как правило, праздничный сценарий сводился к следующему: в сто пятьдесят восьмой раз посмотреть «Иронию судьбы» и вместе с героями фильма сходить в баню, с ними же побывать в городе на Неве, а после обзвонить родных и друзей, чтобы непременно успеть всех поздравить, затем накрыть праздничный стол, дождаться поздравления президента («А наш‑то хорошо сказал, душевно и по делу!») и, загадав желание под бой курантов в далекой Москве, встретить Новый год. А потом хочешь – смотри до утра концерт по телевизору, хочешь – отправляйся в гости к соседям или запускай на улице фейерверки. Но были и такие, кто обходился без всего этого. К примеру, тридцатисемилетняя учительница сельской школы Катя Куликова сразу после поздравления президента, шампанского и загаданного желания собиралась лечь спать, потому что какая же радость сидеть за столом в одиночестве и пялиться в телевизор или одной запускать фейерверки исключительно для себя, любимой?!

Увы, Катя давно поняла, что праздники вообще и Новый год в частности – радость не для одиноких женщин в возрасте «изрядно за тридцать». А посему с некоторых пор гораздо больше, чем сам Новый год, Катю радовали приготовления к нему. Уже с осени Катя, преподававшая в школе русский язык и литературу, вместе со своими учениками начинала готовиться к школьной новогодней елке. Ребята выбирали пьесу для постановки (зачастую Катя писала ее сама), ставили спектакль, увлеченно репетировали, с начала декабря рисовали афишу и пригласительные билеты.

Накануне Нового года в актовом зале школы устраивали целое представление. Именно в этот день, заряжаясь от детей радостью и весельем, Катя переживала свой полноценный Новый год с его особенной праздничной атмосферой, а вот в саму новогоднюю ночь какого‑то особенного счастья она не испытывала, где‑то в глубине души даже желая, чтобы длинные новогодние праздники (в ее случае череда пустых, одиноких дней) закончились побыстрее.

В общем, особенных «праздничных» планов на Новый год у Кати Куликовой не было, разве что тридцатого декабря она решила позвать к себе в гости двух подруг, учителей этой же школы, и устроить свой скромный праздник. «Посидим с девчонками, выпьем шампанского, посмотрим телевизор! – думала Катя, возвращаясь домой из школы. – Сделаю салат, испеку пирог или лучше «Наполеон»? Ладно, до Нового года еще пять дней, успею решить!»

Придя домой, она взяла лопату и принялась чистить двор от снега; декабрь в этом году выдался снежным, сегодня раскидаешь снег, завтра опять все крыльцо заметет, так что и в дом не войти. Устав (все‑таки не женская это работа – лопатой махать!), Катя вернулась в дом, налила себе горячего чая и включила телевизор. Экран зажегся голубым светом, и в ту же минуту Катя вздрогнула, словно ее ударило током, – с ТВ‑экрана улыбался ее бывший одноклассник, а ныне известный телеведущий популярного на всю страну шоу Сергей Померанцев.

«Как я могла забыть, что его шоу идет в это время!» – вспыхнула Катя и с такой силой нажала на кнопку пульта, словно это был спусковой курок пистолета. Она принялась перебирать каналы (пусть будет что угодно, только бы не видеть улыбающуюся физиономию Померанцева!) и наконец остановилась на милом семейном канале, где шел какой‑то мыльный фильм о превратностях судьбы. Катя отложила пульт в сторону и, прильнув к экрану, погрузилась в мелодраматическую историю (уж кто‑кто, а Катя знала, что такое превратности судьбы).

На середине просмотра вдруг зазвонил телефон. Ответив на вызов, Катя с удивлением услышала голос бывшего одноклассника Гены Куропаткина.

– Привет, Гена, ну почему я тебя сразу узнала, – сказала Катя, – и тебя с наступающим! Какое пари? А, то, что мы заключили двадцать лет назад… Как же, помню… Но извини, Гена, я не приеду на встречу. Увы, не смогу. Да, можно считать, что я проиграла пари. Конечно, про условие не забыла. Только вот, ребята, проигранного миллиона вы, учитывая мою нищенскую учительскую зарплату, будете ждать миллион лет. Ладно, Ген, с наступающим! Поздравь от меня ребят. Скажи, я всех и все помню…

Гена давно отсоединился, но Катя так и стояла с телефоном в руках. Да, она действительно все помнила. Да и как забыть, если та новогодняя ночь роковым образом изменила всю ее жизнь?! Этот звонок из прошлого взволновал ее, разбередил старые раны. «И зачем он позвонил?! – вздохнула Катя. – Да еще накануне Нового года?! Только настроение испортил».

Она подошла к окну. Снег, снег… Опять метет с самого утра… Так пойдет – с лопатой тут не справишься. И деревню, и единственную дорогу к трассе заметет, придется вызывать спасателей со снегоуборочниками, как уже было несколько лет назад.

* * *

В это дежурство первым пациентом у врача пермской ветеринарной клиники Ольги Смородиной был пожилой пудель, а за пуделем нескончаемой чередой потянулись другие пациенты: попугай, хорек, три кота разной степени откормленности и разных расцветок, вальяжный мопс, нервный шпиц и другие божьи твари. Несмотря на то что до Нового года оставалось несколько дней, пациентов было так же много, как в обычные дни, и, судя по записи на прием, это суточное дежурство не обещало быть легким. «Ладно, скоро отдохну!» – подумала Смородина. Сегодняшняя смена была у нее последней в этом году – завтра Ольга уходила в отпуск, что оказалось весьма кстати: в последнее время она здорово уставала на работе, но главное, ей требовалось решить кое‑какие личные проблемы.

Кстати, о личном… В разгар рабочего дня Ольге позвонил ее муж Игорь и сообщил, что соревнования в Новосибирске, где он сейчас находится со своей командой, продлили еще на два дня и, стало быть, он вернется домой только тридцатого декабря. «Защищаем честь нашего клуба, ты же понимаешь, дорогая…»

«Дорогая» понимала даже больше, чем предполагал Игорь, – Ольга знала, что ее муж сейчас вовсе не в Новосибирске, а в Перми, и что никаких соревнований на самом деле нет, а есть только бесконечная, бесстыдная ложь. Однако Ольга не стала устраивать сцен, лишь сказала мужу с иронией: «Не сомневаюсь, что в этом виде спорта ты давно стал чемпионом», – и закончила разговор.

Об изменах мужа Ольга стала догадываться полгода назад, но старалась гнать эти мысли, уговаривая себя, что, возможно, ее предположения ошибочны, однако не далее как вчера днем она увидела своего мужа (якобы уехавшего в Новосибирск на соревнования!) в обществе совершенно посторонней, но, надо признать, весьма привлекательной блондинистой гражданки. Главное, так глупо вышло – перед дежурством в клинике Ольга подъехала к торговому центру, чтобы выбрать родным (в том числе Игорю!) новогодние подарки, и уже собиралась выйти из своей машины и отправиться в магазин, как вдруг – опа! – сама получила от судьбы «новогодний подарок». «А красивая пара, – горько усмехнулась Ольга, наблюдая из машины, как они, держась за руки, входят в торговый центр. – Просто созданы друг для друга!»

Когда прекрасная пара вошла в магазин, Ольга подумала: а не учинить ли ей сейчас что‑нибудь разрушительное, к примеру, разнести половину этого торгового центра, включая свержение пальмы на первом этаже и битье витрин в дорогих бутиках?! Или хоть столкнуть подружку Игоря в помпезный фонтан в центре зала – пусть поплавает, а Игорь проявит себя, спасая возлюбленную! – или… махнуть на все рукой и сказать: а катись все к такой‑то матери?! Минута на размышление… А потом Ольга резко ударила по газам и уехала «с места происшествия». Ага. Тем более что ей пора было в клинику – заступать на суточное дежурство. Итак, вчера она получила неоспоримое доказательство измены мужа, а если точнее – доказательство того, что их с Игорем семейная жизнь полетела в тартарары или псу под хвост, можно сказать как угодно, даже не особо стесняясь в выражениях, суть все равно не изменится. А суть в том, что у них с Игорем все кончено. И главное, ничего нельзя исправить, ничего… Они давно перестали быть близкими людьми, да и были ли ими когда‑нибудь?

…Ольга с Игорем поженились десять лет назад, когда обоим было по двадцать. «Какая семейная жизнь? Вы же еще дети!» – вздохнула Ольгина мама, когда дочь сообщила ей о том, что выходит замуж. В маминых словах была правда: молодожены плохо представляли, что такое семейная жизнь, и оказались совершенно к ней не готовы. А позже «дети», естественно, стали взрослеть и к тридцати годам переросли себя и этот брак. Повзрослев, Ольга с удивлением обнаружила рядом с собой абсолютно чужого человека с совершенно другой системой ценностей. В последние годы они с Игорем жили каждый своей жизнью: разные интересы и увлечения, разный круг общения. А кроме всего прочего, оба были чрезвычайно занятыми людьми и проводили дома очень мало времени: Ольга дни напролет пропадала в клинике, а Игорь (известный в городе тренер по боксу) часто уезжал с учениками на соревнования и сборы. Стоит ли удивляться, что их брак развалился?!

После звонка мужа, по‑прежнему настаивавшего на версии с соревнованиями в Новосибирске, Ольга подумала, что ей нужно решиться на последнее, самое жесткое, но честное решение: уйти от Игоря. От бессонной ночи и беспокойных мыслей у нее слегка кружилась голова и подрагивали руки. «Совсем нервы ни к черту!» – вздохнула доктор Смородина и пригласила в кабинет следующего пациента.

Пациент – роскошный белый перс с глазами цвета неба – показался Смородиной сущим ангелом. «Добряк, каких свет не видывал! Просто агнец!» – подтвердила хозяйка. Доктор Смородина, все еще прокручивая в голове недавний разговор с мужем, принялась осматривать кота, нисколько не ожидая подвоха. Однако за ангельской внешностью скрывалась коварная сущность – кот лишь притворялся смирным, а когда тетя‑доктор на минуту расслабилась (проблемы в личной жизни несколько выбивают человека из колеи!), вдруг изловчился и впился всеми зубами и когтями в Ольгину руку. Завороженно глядя, как с ладони доктора театрально капает кровь, хозяйка кота‑добряка принялась уверять Ольгу, что произошло какое‑то недоразумение и что ее насквозь положительный кот «на это решительно неспособен».

– Совсем как мой муж! – вдруг ни с того ни с сего брякнула Ольга и замолчала, недосказав, что вот ее Игорь с виду тоже весь из себя положительный голубоглазый блондин, а на самом деле (кто бы мог подумать!) сущность имеет самую что ни на есть подлую и коварную! Смородина только махнула прокушенной рукой и тяжело вздохнула, не замечая, с каким удивлением на нее смотрит хозяйка перса.

А потом доктор Смородина собралась с силами и вернулась к своим обязанностям, продолжив обследование норовистого пациента. Закончив осмотр кота, Ольга обработала царапины и укусы и запретила себе «распускаться и думать о личных проблемах во время работы». Когда в ее кабинет ввели следующего пациента – огромного мастифа с малоподходящей ему нежной кличкой Душка, ощерившегося на нее прямо с порога, Смородина гаркнула на пса так, что и он, и его хозяин сразу присели: «Молчать! Погавкай тут еще у меня!»

После обеда, закончив дежурство, Ольга Смородина наконец поехала домой, где ее ждала только любимая собака.

В этой квартире, принадлежавшей родителям Игоря, молодожены поселились вскоре после свадьбы. Ольга тогда переехала в Пермь из Екатеринбурга, оставив родителей и друзей. Ей тогда казалось, что ради любви она способна на все…

Ольга сидела на кухне, наблюдая в окно за разыгравшимся к вечеру снегопадом. Под столом дремал ее пес по кличке Мишка. Пару лет назад в Ольгину ветклинику подбросили двух щенят‑подростков, умиравших от тяжелого инфекционного заболевания. Смородина тогда выходила собачат, но пристроить их так и не смогла. В результате одного щенка она оставила себе (столкнувшись с яростным сопротивлением мужа), а второго отдала младшей сестре Марине. Из нескладного тощего щенка Мишка вырос в огромного, несколько дураковатого, но веселого и дружелюбного пса самой благородной дворовой породы. Игорь его, кстати сказать, так и не полюбил, а вот Ольга привязалась к собаке всем сердцем.

Ольга подумала о том, что вот так, вдвоем с верным Мишкой, ей, вероятно, и придется провести новогоднюю ночь, потому что Игорь вряд ли вернется со своих «соревнований в Новосибирске» до Нового года. Да, спустя десять лет после счастья – одиночество, пустая квартира, оглушающая тишина и невеселые мысли. Самое время, чтобы поставить точку в этой истории.

Уже собирая вещи, Ольга знала, куда поедет.

…Она вышла во двор, очистила машину от снега, посадила в салон собаку, уложила чемоданы в багажник. Нужно было спешить – к вечеру на город обрушился снегопад, угрожая вскоре обернуться настоящей метелью. «В конце концов, в такую погоду и уходят из дома навсегда, – улыбнулась Ольга, заводя двигатель. – Ничего, скоро буду в Екатеринбурге, увижу родных, встречу с ними Новый год! А со всем остальным как‑нибудь со временем разберемся!» И она поехала навстречу новой жизни.

* * *

Сергей Померанцев был оригинальным человеком – он не любил Новый год. Возможно, потому, что Сергей принадлежал не к тем людям, для кого Новый год является праздником со всеми ему сопутствующими приятностями: весельем, чудесами, особенной атмосферой, оливье, шампанским, запахом мандаринов и хвои, а к тем скромным труженикам новогодней индустрии, которые обслуживают Новый год, в поте лица стараясь для той, первой половины человечества (но, разумеется, не задаром, а за гонорары, и, между прочим, внушительные!). Кстати, о гонорарах!

– Ты что, офонарел? – воскликнул Гриша, импресарио Сергея, когда Сергей озвучил сумму гонорара, за какую он готов выступить в новогоднюю ночь.

– Звезда я или не звезда? – усмехнулся Сергей.

В ту же минуту, словно отвечая на его вопрос, проходившие мимо девушки всполошились и заохали: «Смотри, это же Померанцев!» Сергей, подмигнув Грише, сказал:

– Извини, старик, но надо все‑таки себя уважать! А потом, меня даже Кристина не поймет, если я соглашусь работать в Новый год за меньшую сумму. Она, кстати, думает, что мы встретим Новый год вместе… Наверное, сцену закатит, когда узнает!

– Серега, может, все же снизим ценник? – тоскливо забормотал Гриша.

– Ни на копейку! – отрезал Померанцев.

– Знаешь, Серега, иногда мне кажется, что я с тобой того… устал, – признался Гриша.

– Да я сам устал, – ничуть не смутился Померанцев и подхватил свой чемодан. – Эти съемки в Питере меня совсем вымотали, давай вези меня домой.

Гриша, приехавший в аэропорт специально, чтобы встретить Сергея, прилетевшего из Петербурга со съемок новогодней программы, обреченно вздохнул – спорить с Померанцевым не имело никакого смысла. Уже в машине Гриша сообщил Сергею новость о том, что Померанцева утвердили на роль ведущего нового шоу, которое запускают в начале следующего года. Сергей, хотя и не считал себя эмоциональным человеком, сейчас не мог сдержать радость – об этом проекте он мечтал с того момента, когда о нем услышал. Что ж, теперь, подбивая итоги уходящего года, Померанцев мог быть доволен собой – год удался! Его шоу на центральном канале бьет рекорды популярности, скоро стартует его новая программа, и, наконец, в этом году он купил новую квартиру, соответствующую его статусу. Сергей самодовольно вздохнул – а неплохо для скромного уральского парня, особенно если учесть, что он добился успеха без всякой протекции.

Увы, самоуверенный Сергей Померанцев забыл истину, которую часто повторяла его тетка Тоня (правда, в интерпретации тети Тони, большой любительницы забористых выражений, это звучало несколько иначе), заключавшуюся в том, что если вам кажется, будто судьба осыпает ваш путь лепестками роз, то впереди вас ждут большие неприятности. Да, судьба уже подготовила Сергею на его усыпанном розовыми лепестками пути несколько персональных банановых корок, но Померанцев пока об этом не знал.

…Прощаясь с Гришей у своего подъезда, Сергей покровительственно похлопал приятеля по плечу:

– Ну бывай, старик! Спасибо, что встретил. Сейчас приду домой, упаду мордой в диван и спать!

Чувствуя усталость после сложных съемок и перелета, Сергей действительно намеревался, придя домой, сразу лечь спать, однако, когда он вошел в свою квартиру и включил в прихожей свет, его сонливость и общую расслабленность как рукой сняло. Сначала Померанцеву даже показалось, что он вообще не туда попал: четыре дня назад он уезжал в Петербург из одной квартиры – уютной и чистой, а вернулся в другую, где царил полный разгром. Повсюду стояли какие‑то стремянки, ведра с краской, а посреди гостиной валялись строительные мешки. «Да какого черта?!» – воскликнул Померанцев, в общем‑то, в пустоту, но, как ни странно, пустота отозвалась милым женским голосом и даже дала ответ: «Это ремонт, Сережа!»

Оглянувшись, Сергей увидел вошедшего в прихожую золотоволосого ангела (ибо только ангелы обладают столь совершенной внешностью). Ангела в его земном воплощении звали Кристиной. Она работала моделью в известном агентстве и имела довольно скверный для ангела характер (именно к такому выводу пришел Померанцев после двух лет близких отношений с Кристиной).

– Привет, – улыбнулась она. – Извини, что не смогла заехать за тобой в аэропорт. Столько дел с этим ремонтом!

Померанцев хмуро заметил любовнице, что, вручая ей ключи от своих апартаментов, он не предполагал такого развития событий, и спросил, почему она не посоветовалась насчет ремонта с ним (этак можно было бы и продать квартиру без ведома хозяина?!). Кристина с очаровательной непосредственностью ответила, что просто не хотела досаждать ему такими пустяками и отрывать от съемок. Померанцев, еще раз обведя царящий вокруг хаос угрюмым взором, не смог согласиться с тем, что это такие уж «пустяки». Видя его недовольство, Кристина поспешила заверить Сергея, что ремонт не затянется надолго:

– Подумаешь, три‑четыре месяца!

– Сколько? – взревел Померанцев. – А четыре месяца ты предлагаешь мне жить в таком разгроме?

И тут Кристина милостиво предложила Померанцеву перекантоваться в ее прекрасно отремонтированной квартире. Она предложила это столь поспешно и с такой готовностью, что у Померанцева даже возникли некоторые недобрые мысли по поводу того, не затеяла ли Кристина всю эту историю с ремонтом для того, чтобы он наконец переехал к ней, как она давно предлагала. Померанцев посмотрел на любовницу так внимательно, что она с вызовом воскликнула:

– Что‑то случилось, Сережа?!

Сергей махнул рукой (в конце концов, он слишком устал для того, чтобы сейчас выяснять отношения):

– Ладно, никуда переезжать я не собираюсь. Ремонт так ремонт. Только, надеюсь, ты сама этим займешься, раз уж все разворошила! Потому что у меня на это дурацкое занятие совершенно нет времени!

Кристина кивнула – дескать, не проблема – и, улыбаясь, спросила, решил ли он, как они будут встречать Новый год.

Померанцев, конечно, предполагал, что известие о том, что в новогоднюю ночь он будет работать, не слишком обрадует Кристину, но такой реакции все же не ожидал: после его слов девушка вспыхнула, как будто к ней поднесли огненный факел.

– Значит, ты опять будешь работать в Новый год? А как же я? Нет, это просто черт знает что такое! – От переполнявших ее чувств Кристина нервно начала ходить по гостиной взад‑вперед.

Померанцев молчал, глядя на раздраженную, кружащую по комнате любовницу. Наконец она остановилась и буквально влепила ему в лоб следующую фразу:

– Да, кстати, Сережа, а ты вообще собираешься на мне жениться?

Сергей сморщился – с его точки зрения, этот вопрос был совсем некстати.

– Просто мы договаривались обсудить это в конце года. Ну и? – отчеканила Кристина. – Вот я, вот ты, вот конец года…

– Слушай, я только что вернулся, у меня были сложные съемки, перелет, неужели нужно именно сейчас что‑то обсуждать?! – взмолился Померанцев.

– А у тебя всегда сложные съемки и бесконечные перелеты! И тебе всегда не до меня! – Кристина снова заметалась по комнате и вдруг случайно задела ногой ведро с краской, отчего оно опрокинулось и краска растеклась по полу. – Вот черт! – разозлилась Кристина и крикнула Померанцеву: – Да ты меня просто используешь! Для чего я тебе нужна? Делать ремонт?!

На это Померанцев совершенно справедливо заметил, что он вообще‑то не просил затевать его.

– Правильно! – подхватила Кристина. – Потому что тебе вообще ничего не нужно! Ни ремонта, ни жены, ни детей, ты даже кошку завести не хочешь!

– Кошку не хочу, – подтвердил Померанцев, – потому что у меня аллергия на шерсть.

– У тебя аллергия на все, кроме денег и славы, – усмехнулась Кристина. – Знаешь, недавно я поняла, что просто теряю с тобой время! А мне, между прочим, уже двадцать три! Лучшие годы уходят… Короче, Померанцев, с сегодняшнего дня ты можешь считать себя совершенно свободным!

– Это что значит? – переспросил Сергей.

– То, что я от тебя ухожу!

Померанцев невозмутимо предложил ей не быть столь категоричной, а лучше успокоиться и выбрать, куда бы им вместе поехать в начале января.

– Отель пять звезд, океан, я и ты, ты и я, разве не прекрасно?

Но Кристина только покачала головой – нет!

Померанцев удивился:

– Ну и почему?

– Потому что надоело! – честно призналась Кристина.

– А что тебе надоело?

– Все! Твоя долбаная работа, наши отношения, твой эгоизм, короче – все! Я бросаю тебя, Сережа, если ты еще этого не понял!

– Бросаешь? – сильно озадачился Померанцев такой формулировкой.

– Именно! А ты продолжай любить себя! Ты же больше ничего не умеешь! Тебе никто не нужен! Только твои слава и деньги, короче – ты сам!

– Значит, уходишь? – возмутился Померанцев. – А вот этот полный разгром ты кому оставляешь?

– Тебе! – издевательски рассмеялась Кристина. – Доделаешь ремонт сам, все‑таки взрослый мальчик!

Она накинула шубку, подхватила свою сумку и действительно ушла, покачиваясь на идеально стройных длинных ногах. А Померанцев остался стоять «соляным столпом» посреди разгромленной гостиной.

Не успел в подъезде стихнуть цокот каблуков Кристины, как у Сергея зазвонил телефон.

– Серега, такое дело… Короче, клиенты отказались от новогоднего корпоратива с твоим участием! – сообщил импресарио Гриша.

– Не понял?! – действительно не понял Сергей.

– А что непонятного? Говорят, мы цену ломим! Ценник на тебя просто конский! А на дворе кризис, то се, все снижают цены.

– Но я не все! – заметил Сергей.

Гриша только грустно вздохнул и отсоединился.

«Интересный расклад! – усмехнулся Померанцев. – Еще час назад у меня были вполне определенные планы на ближайшие дни: поработать в Новый год и на честно заработанные деньги поехать с красивой девушкой к морю, как вдруг все полетело к чертям – ни работы, ни девушки. А что мы имеем? Да ничего!» Программа, нацеленная на успех, почему‑то дала сбой, и Померанцев не понимал почему.

Подумав, что в этой ситуации будет уместно выпить рюмку‑другую коньяка, Сергей потянулся к дверце бара, но тут его мобильный снова зазвонил. Померанцеву звонили из продюсерского центра, чтобы сообщить премилое известие: продюсеры предпочли ему другого ведущего, и новое шоу (в котором Померанцев так хотел участвовать) стартует в наступающем году без его участия. Короче, это был вежливый отказ: «Всем спасибо, все свободны!» Померанцев застыл с телефоном в руках, осмысливая только что услышанное. После этого известия ему бы и коньяк вряд ли помог. Сергей чувствовал примерно то, что может испытывать человек, забравшийся на вершину Эвереста и уже стоящий с флажком победителя в руках (осталось только его торжественно воткнуть!), у которого судьба вдруг безжалостно вырывает этот флажок из рук.

От злости Сергей с чувством пнул стоящий посреди гостиной большой мешок с какой‑то строительной дрянью. «Дрянь» оказалась тяжелая – Померанцев сильно ушиб пальцы и от боли запрыгал на одной ноге. В этот момент телефон Сергея снова зазвонил.

– Здравствуй, Серега! – сказал незнакомый мужской голос.

– Привет! – буркнул Померанцев, мысленно добавив: извини, старичок, кто бы ты ни был – не вовремя!

– Не узнаешь, да? – подсказал голос.

Сергею эта игра в «угадай мелодию» не понравилась, и он строго спросил, с кем, собственно, говорит.

– Это Гена! – назвался голос.

– Какой Гена?!

– Не помнишь, значит? Забурел?! – грустно‑грустно сказал некий Гена. – А я так и думал! Я – Гена Куропаткин из Екатеринбурга. Твой одноклассник!

Померанцев даже закашлялся от удивления; а, ну да, Екатеринбург, одноклассники, Куропаткин. Да какого хрена ему надо?

– Генка Куропаткин? Помню, конечно! – осторожно сказал Сергей. – А чего звонишь?

– Дело есть! Помнишь наше новогоднее пари? Ну, двадцать лет назад мы договорились…

Померанцев потер ушибленную ногу и охнул: Екатеринбург, двадцать лет назад, мать честная! Новогодняя ночь у Куропаткина дома! Сколько они тогда выпили, елки зеленые?! Еще пили такую дрянь, семьдесят второй портвейн, ужасное пойло! Сергей содрогнулся, вспомнив, как наутро его корежило в Генкиной ванной. Да, тогда казалось, что двадцать лет спустя – это будет просто загробная жизнь. Все равно что назначить встречу через век‑полтора! Встретимся через двадцать лет – ага, встретимся! Сказали ради хохмы, поржали, присягнули на портвейне, а оно вдруг – спустя вечность – всплыло! И на том конце провода Гена Куропаткин – человек из другой жизни, к которой ты уже не имеешь никакого отношения. Ну дела!

– Ты серьезно, что ли? – усмехнулся Сергей.

– Абсолютно! – заверил Гена.

«А точно, у Куропаткина никогда не было чувства юмора, он всегда оставался предельно серьезным», – вспомнил Сергей и вяло запротестовал: – Геныч, это же шутка была!

– А остальные думают иначе, – возразил Гена, – вообще‑то все наши собираются тридцать первого декабря!

– Где?

– В Екатеринбурге, в моей квартире. Все, как было тогда!

– Ну ладно, я рад за вас! – Сергей пожал плечами. – Передавай одноклассникам привет и наилучшие пожелания. Скажи, что всех помню, что не забурел и мысленно с вами! Всех благ!

– Ладно, я передам, – сказал Гена. – Кстати, деньги нужно перевести на счет Маши Сазоновой! У нее болеет ребенок, нужны деньги на лечение.

– Какие деньги? – удивился Сергей.

– Миллион, как договаривались. Ты же не приедешь – стало быть, проиграл пари. А если отказываешься, то, извини, завтра весь Екатеринбург будет знать, что ты забурел, ну и вообще поступил непорядочно.

Сергей нахмурился – эта перспектива ему как‑то не нравилась.

– Да подожди, Геныч, я готов помочь Маше в пределах возможностей, но, согласись, миллион сегодня – это не те деньги, что были в девяностых, сейчас это все‑таки большая сумма.

– Тогда приезжай, ждем. Я рад, старик, что ты встретишь Новый год с нами, – усмехнулся Гена. – Кстати, помнишь Лену Дементьеву? Она у нас журналист местного телевидения, звезда! Лена собирается сделать сюжет о нашем пари «Встреча сквозь годы».

«Вот я попал!» – ужаснулся Сергей.

– Ты должен появиться до двенадцати! С наступающим, Серега! – сказал милейший Гена Куропаткин и отсоединился.

«Во Куропаткин дает! Неужели действительно верит, что все вот так возьмут, бросят дела и семьи и попрутся на историческую родину? А главное, ради чего?! – хмыкнул Сергей. – Чтобы встретить Новый год в компании одноклассников?! Однако же вот мне теперь и бросать, получается, нечего – ни дел, ни семьи… – Он обвел глазами свою разгромленную тотальным ремонтом гостиную и вдруг подумал: – А может, чем черт не шутит, взять да и поехать?!»

* * *

В этом американском южном штате и в конце декабря было тепло – никакого намека на Новый год. Сидя в своем салоне по продаже подержанных автомобилей (впрочем, салоном эту скромную забегаловку можно было назвать, лишь желая польстить хозяину), Гоша Бородин потягивал виски. Ввиду отсутствия покупателей свободного времени у Гоши было хоть отбавляй, и он откровенно скучал: смотрел на вереницу старых, плохо продающихся лимузинов, и собственная жизнь казалась ему тоскливой и длинной, как эти никому не нужные развалюхи.

В Америку бывший житель Екатеринбурга Гоша Бородин отправился за мечтой, ему почему‑то казалось, что за океаном его ждет необыкновенная жизнь. Приехав в Штаты, автомеханик Гоша десять лет вкалывал как проклятый, чтобы его «американская мечта» стала реальностью: наконец ему удалось скопить денег на собственный бизнес и открыть вот этот самый салон подержанных автомобилей. Но то ли Бородин в чем‑то просчитался, то ли мировой экономический кризис так негативно на все повлиял, а только дела у Гоши шли ни шатко ни валко – впору было признать себя банкротом, да и вообще признаться (хотя бы себе) в том, что его мечта как была недостижимой, так ею и осталась.

К финансовым неприятностям (а возможно, именно из‑за них) добавилось еще одно досадное событие: от Бородина полгода назад ушла жена. Она оказалась американкой до мозга костей, и, в общем, это было то немногое, что Гоша о ней понял за пять лет совместной жизни. В один прекрасный день жена‑американка спокойно и буднично сообщила Гоше, что уходит от него. «Куда?» – несколько удивился Гоша. «К дантисту!» – ответила жена. Гоша сначала подумал, что она идет лечить зубы, но оказалось, она уходит от него к другому мужчине, который имеет профессию дантиста и значительно больший доход, чем неудачник Бородин со своими дурацкими лимузинами. «Крысы всегда бегут с корабля!» – рассудил Гоша и помахал вслед бывшей жене: ну и пусть! Все равно любовь у них давно закончилась, наверное, сказалась разница менталитетов, такие дела…

Иногда Гоша подумывал о том, чтобы бросить все и вернуться в родной Екатеринбург, но это означало бы, что он официально признает себя лузером, расписываясь в собственных неудачах. А как он будет выглядеть в глазах своих знакомых, бывших одноклассников, к примеру?! Кстати, про одноклассников… Как там они пели в юности? «Гуд‑бай, Америка, оуууу!» Да… Вот тебе и оууу… Гоша налил еще виски и горько усмехнулся: «Там хорошо, где нас нет! И чего ради я сюда приперся?!» Он представил, что в России, на его родном Урале, сейчас холодно, должно быть, идет снег, и миллионы людей готовятся к Новому году. «Эх, – подумал Гоша, – сейчас перенестись бы в Екатеринбург хотя бы на часок, пройтись по заснеженным улицам, увидеть елку на главной городской площади, зачерпнуть снег в ладони и до боли растереть им лицо… А потом отважиться и пойти к той, кто его, конечно, давно не ждет, но кого он все эти годы, вот видит бог, дорогая Маша Сазонова, любит!» Но не было вокруг ни снега, ни елок, только нестерпимое южное солнце, свалка с пыльными машинами и почти выпитая бутылка виски. «Вот если бы какое‑нибудь чудо… – вздохнул Гоша. – Все‑таки Новый год!»

* * *

Гоша Бородин был прав: в России миллионы людей действительно готовились к Новому году и, подобно Гоше, надеялись, что в новогоднюю ночь непременно произойдет какое‑нибудь чудо. Собственно, эта несокрушимая вера в то, что у русских в Новый год чудеса сбываются, и объединяла самых разных людей и на Севере, и на Урале, и в Москве, и в Петербурге, и в Крыму, и на Дальнем Востоке – во всей России. Наша история, которая могла произойти «исключительно в новогоднюю ночь», как раз об этом.