Померанцев не верил своим ушам: оказывается, двадцать лет назад он стал причиной разлуки влюбленных друг в друга Володи Новикова и Кати Куликовой. Якобы именно после разговора с ним Володя рассорился с Катей и ушел с новогодней вечеринки, а вскоре Катя и Володя расстались. Со слов Смородиной выходило, что именно Сергей был виноват в их разрыве.
Выслушав Ольгу, растерянный Померанцев начал вспоминать события новогодней ночи двадцатилетней давности, в частности, свой разговор с Новиковым, и, кое‑что вспомнив, вздохнул: ну да, он и впрямь тогда сболтнул Вовке лишнее. Возможно, потому, что немного захмелел, перепив портвейна… В ту новогоднюю ночь ему хотелось шутить, разыгрывать одноклассников… Помнится, он пристал к Куликовой, уговаривая ее выпить с ним на брудершафт (честно говоря, ему всегда было интересно, что Вовка нашел в этой девчонке). Он так достал ее своими уговорами, что Катя наконец согласилась: «Ладно, давай выпьем, чтобы ты уже от меня отвязался!» Они с Катей уединились в комнате, а в самый разгар их братания туда заглянул Вова Новиков и сильно расстроился, увидев свою Куликову целующейся с другим. Новиков тогда сильно распсиховался – натуральный Отелло! – вызвал Сергея в коридор, начал хватать за грудки: «Признавайся, что у вас с Катей!» А Сергей возьми да и ляпни: «Все! У нас с Катей натурально уже все было! И вообще Катька от меня без ума!» А зачем он так сказал – и сам не знал. Вовка его после этих слов сразу отпустил и ушел. Вот, собственно, что тогда случилось. Сергей про это и думать забыл в ту же ночь, а оно вон, значит, как вышло…
Спустя двадцать лет Сергей узнал подробности той истории от Ольги Смородиной. «Сразу после школы Володя уехал из Екатеринбурга в Мурманск, где жил его отец. Окончив институт, Новиков стал метеорологом и завербовался на Север, где работает уже много лет среди льдов и белых медведей. Кстати, он до сих пор не женился, потому что всю жизнь любит Катю. И не спрашивай, Померанцев: а разве так бывает?! У нормальных людей только так и бывает: если любят человека, то всю жизнь!»
Сергей поежился – то, о чем рассказала Смородина, не укладывалось у него в голове. Романтическая и вдребезги трагическая история Вовки Новикова произвела на него сильное впечатление. Ему почему‑то представился Север и дрейфующие на льдинах папанинцы, среди которых был Новиков.
– Прямо Ромео и Джульетта! – попробовал пошутить Померанцев, но тут же осекся, потому что Ольга, как ножом, полоснула его резким взглядом, дескать, только идиот может смеяться над этой историей!
– А Катя? – с надеждой спросил Сергей, рассчитывая услышать, что хотя бы у Куликовой все прекрасно: положительный муж, детишки‑отличники и прочие блага – и тут же по кислому выражению лица Смородиной понял, что у Кати ничего подобного нет.
Узнав о том, что Володя Новиков уехал, Катя через год назло ему вышла замуж – буквально за первого встречного. Увы, это замужество продлилось недолго, через три года она с мужем развелась и с того времени живет одна.
– А чего так? – спросил Померанцев и тут же почувствовал себя бестактной свиньей.
Смородина зашипела как взбешенная кошка:
– Да потому что она по‑прежнему любит Новикова!
Такие дела – Новиков дрейфует во льдах и любит Куликову, Куликова любит Новикова, который дрейфует во льдах, а разлучил их когда‑то, получается, он, Померанцев! Сергей приуныл – неприятно вдруг осознать себя водевильным злодеем.
– Ну пошутил, не со зла ведь… – пробормотал Сергей. – Плохого‑то не хотел.
Смородина жгла его ледяным огнем голубых глаз и молчала. И это молчание звучало как самый строгий обвинительный приговор.
– Дурак был! – смутился Померанцев.
– Скажи лучше – подонок! – закатила ему словесную плюху Смородина.
Сергей смолчал. А что скажешь? Ему жаль, что так вышло. Если бы можно было отмотать жизненную пленку назад, как в его телешоу, он бы с удовольствием это сделал. Единственное, что Сергей мог сказать Смородиной, так это то, что сожалеет о случившемся. Искренне сожалеет.
Ольга внимательно посмотрела на него и ничего не ответила.
Катя Куликова погладила любимую кошку Маруську, та благодарно отозвалась, заурчала. Кошка у Кати, получается (бывает и так!), самое близкое существо. Когда в прошлом году Маруська заболела, Катя с ног сбилась, разыскивая ветеринара. К счастью, потом вспомнила, что у Гены Куропаткина сестра – опытный ветврач. Она позвонила Гене и объяснила ему ситуацию: кошка старая, случай тяжелый, нужен хороший специалист. Гена дал ей координаты своей сестры Ольги, и Катя повезла кошку в Пермь.
Душевная, искренняя Ольга Смородина Кате сразу понравилась. Ольга долго возилась с кошкой, сделав все, чтобы ей помочь. И приняла Катю очень хорошо, настояла на том, чтобы та остановилась у нее дома (ее муж Игорь как раз был в отъезде).
В первый же вечер они затеяли ужин с пирогами, выпили вина и как‑то легко разговорились. Ольга с грустью призналась, что у них с мужем есть проблемы, что они давно живут как чужие люди, каждый сам по себе. Катя тоже рассказала новой подруге о наболевшем: о том, как любила своего одноклассника Володю Новикова и как они с ним хотели пожениться после школы, но потом глупо поссорились во время новогодней вечеринки у Гены дома. «Знаешь, Оль, я даже не поняла, что тогда случилось, почему Володя взял и ушел, ничего мне не сказав?! И все из‑за чего? Из‑за того, что я поцеловала Померанцева? Да зачем он мне нужен?! А ребята потом говорили, что Володя, перед тем как уйти, о чем‑то разговаривал с Померанцевым, и тот ему что‑то такое сказал, отчего Володя вспыхнул, схватил куртку и побежал на улицу. Я думаю, он Володе сболтнул что‑то гадкое, с него станется! Я с тех пор этого Померанцева прямо видеть не могу!»
Они со Смородиной выпили еще вина, и Катя призналась Ольге, что замуж она вышла назло Володе. Володя, конечно, не мог этого знать, но все же… «Пусть Володе будет хуже!» В итоге хуже, конечно, было ей. Вслед за мужем, с которым они вместе окончили педагогический институт, Катя поехала в деревню. Они работали в сельской школе: она преподавала русский язык и литературу, он – историю. А потом ее муж решил вернуться в город («там перспектив больше!») и уехал. А она осталась – привыкла к школе, к ученикам, да и жаль было бросать дом. Такой вот финт судьбы – бывает! Но если честно, Катя даже радовалась, что муж уехал – тяжело жить с нелюбимым человеком. Любила‑то она всегда только Володю.
Уезжала Катя из Перми с просветленной душой. Она, между прочим, только с Ольгой и поделилась своей историей – деревенским подругам никогда не рассказывала о прошлом. Кстати, Ольга тогда спросила ее: а может, стоит найти Володю Новикова, поговорить с ним? Катя лишь вздохнула – если бы это было возможно!
…Посмотрев в заиндевевшее окно, Катя внезапно, как Герда о Кае, вспомнила о Володе. Она подошла к столу, на котором стоял глобус. Вот – Россия: горы, моря, реки, города и маленькие деревни, подобные той, в которой живет Катя, которых нет не то что на глобусе – на многих картах! – и где‑то там – край земли, Север! О Севере Катя знает только то, что там очень холодно и, наверное, одиноко… Да, ей почему‑то кажется, что человеку в том краю одиноко и холодно. И вновь Катино сердце сжала тоска, как бывало всякий раз, когда она думала о Володе. Двадцать лет назад, после той нелепой ссоры, она хотела сказать ему, что, кроме него, ей никто не нужен… Хотела, но не смогла, потому что Володя вдруг стал ее избегать, а потом и вовсе уехал из города. Вот бы когда‑нибудь высказать ему то потаенное, важное, что она носит в себе двадцать лет… Пробиться к Володе на его Крайний Север. Но до края земли далеко, не добраться, не достучаться. Остается разве что уповать на чудо…
А в это время Володя Новиков сидел на станции в своей комнате и ждал вертолета, чтобы лететь на Большую землю. До вертолета оставалось всего ничего – каких‑то полчаса, но и за эти полчаса Новиков успел уже несколько раз поменять решение: ехать – не ехать?! Рядом с ним на кровати лежал рюкзак, собранный в дорогу еще с вечера, и альбом со старыми фотографиями.
Не выдержав, Новиков снова открыл альбом и всмотрелся в любимое лицо. Большие глаза, длиннющие ресницы, ямочки на щеках – Катя Куликова. Вот в эти самые глаза и ямочки он влюбился еще в первом классе, как только увидел Куликову. А в десятом классе предложил ей выйти за него замуж – ну, потом, когда им исполнится восемнадцать… Катя тогда так серьезно на него посмотрела и сказала: «Да». Он был уверен, что они с Катей всегда будут вместе. Так должно было быть… Но случилось иначе. Все изменила одна новогодняя ночь, которую они с Катей отмечали с одноклассниками.
…Встретив Новый год со всеми в гостиной, они с Катей переместились на кухню и вместе с Никитой Фоминым пели там песни «Наутилусов», а потом Новиков вдруг увидел, что Кати нет, и пошел ее искать. Увидев девушку с Сергеем Померанцевым, он почувствовал, как кровь прихлынула к лицу и стало трудно дышать от ревности, ярости, обиды. Володя выволок Померанцева в коридор и спросил, что у него с Катей. Сергей, улыбаясь, сказал, что у них все серьезно. Володе захотелось ударить Сергея в его улыбающееся лицо, но он сдержался и ушел, ни с кем не попрощавшись. Потом долго брел по зимним заснеженным улицам, куда глаза глядят, купил в ларьке водку, напился, плакал, потерял шапку – едва не замерз… Это была ужасная новогодняя ночь. Собственно, с тех самых пор он не любит этот праздник и никогда его по‑настоящему не отмечает. В ту ночь в нем словно что‑то сломалось…
Позже Катя несколько раз звонила ему, предлагала поговорить, но он не хотел с ней разговаривать. А потом уехал из этого города, фактически сбежал – от Кати, от самого себя; решил начать все сначала, забыть прошлое. Сначала махнул в Мурманск к отцу, затем жил в Петербурге, а после отправился на Север – хотелось уехать как можно дальше: на самый край земли.
Ему понадобилось двадцать лет, чтобы понять, что нет такого места, куда можно было бы убежать от самого себя. И на то, чтобы понять другие вещи, ему тоже потребовалось время… Многое он теперь видит иначе и понимает, что поступил тогда по‑мальчишески глупо, что нельзя было вот так просто взять и отказаться от своей любви, от своего счастья – фактически сдаться без боя. Надо было бороться за счастье, а он смалодушничал, струсил. К сожалению, по молодости он этого не понимал, а потом уже стало поздно – он узнал, что Катя вышла замуж, и запретил себе думать о ней.
Володя коснулся ладонью фотографии и вздохнул: увидеть бы Катю наяву хотя бы на минуту, а там будь что будет!
– Эй, Новиков, – в комнату заглянул начальник станции, – вертолет приземлился… Ну что, полетишь?
Сергей с Ольгой шли молча. По всем подсчетам они должны были вот‑вот подойти к деревне, но эти последние метры давались Сергею уже с большим трудом. Смородинский чемодан становился все тяжелее, словно с каждым метром туда добавляли новые камни.
Неприятную мысль о разлученных по его вине Куликовой и Новикове Сергей постарался выбросить из головы (как с удовольствием выбросил бы и Ольгин чемодан) – жаль, что так вышло, но теперь уже ничего не вернешь!
А вскоре у него вообще в голове осталась только одна мысль – как бы добраться живым до этой проклятой деревни. Померанцеву казалось, что холод пробирает его до самых костей.
– Эй, ты замерз, что ли? – пригляделась к нему Смородина.
Сергей только рукой махнул. Ольга скептически оглядела его модный столичный прикид:
– М‑да, жертва стиля! Померанцев, ну ты же сам с Урала, вроде должен понимать, что здесь зимой так не ходят?!
– Так я не ожидал, что буду рассекать по уральским лесам среди снегов, как заяц! – Сергей не удержался и съерничал: – А тебе тепло, да? И шапка не нужна? Твоя буйная грива небось греет лучше любой шапки?!
– Да что ты меня все время этим подкалываешь? – разозлилась Ольга.
– Шучу! Помирать так с юмором! – Сергей хотел улыбнуться, но не вышло – замерзшие губы свело так, что не разжать.
Ольга вдруг всполошилась:
– Ой, Сережа, у меня в чемодане есть теплая шуба! Давай я достану, набросишь?
Померанцев изумленно воззрился на Ольгу:
– Ты это серьезно?!
– Все лучше, чем мерзнуть! – пожала плечами Смородина. – Могу еще предложить пуховый платок. Если замотаешься – станет гораздо теплее!
– Хорош же я буду в женском платке и шубе! – хмыкнул Сергей. – Спасибо, Оля, я ценю твою заботу, и мне приятно, что ты меня впервые назвала Сережей, но, право, все еще не столь плохо.
Но тут Померанцев погорячился, ох, погорячился! Урал – это вам не шутки! Вскоре от холода Сергей дрожал как лист, даже зубы отбивали чечетку.
– Ну и физиономия у тебя, Померанцев, красная, как свекла! Слушай, а что это за звуки? – прислушалась Ольга. – Вроде дятлы по дереву стучат?
– Это у меня зубы стучат от холода!
– Бери шубу, кому говорю! Заболеешь – тебе это надо? Будешь на Новый год валяться с простудой!
– У меня большие сомнения насчет того, что этот Новый год для меня вообще настанет! – Сергей так клацнул зубами, что Смородина вздрогнула.
– Оденься теплее! Нас все равно здесь никто не видит, кроме ворон! – взмолилась она.
– А как же ты?
– Мне абсолютно все равно, как ты выглядишь! – честно сказала Ольга. – В моих глазах, боюсь, тебя уже ничто не приукрасит и не скомпрометирует.
– Вот спасибо! – отбил степ зубами Сергей. Он поставил чемодан и сел в сугроб. – Слышь, Смородина, извини, я больше не могу… Если хочешь – иди одна!
– Слушай, нежный московский фраер, я тебя что, на себе понесу? – заорала Смородина зычным голосом. – Это вообще‑то ты должен был бы меня нести…
– Не, – попробовал отшутиться Померанцев, – летом – с радостью! А теперь мне достаточно твоего неподъемного чемодана!
– Ладно, брось этот чемодан, бог с ним, пойдем налегке! Вставай, нельзя так сидеть, замерзнешь! Надо идти! – Ольга толкнула Сергея. – Вставай, я сказала! Мужик ты или телеведущий?!
И вот после этих слов Померанцев встал, несмотря на протесты Смородиной, подхватил чемодан и поплелся вперед.
Когда на горизонте показались дома, Смородина с Померанцевым закричали от радости, как орали моряки Колумба, увидев землю, или как вопил Робинзон Крузо, увидевший корабль. «Люди, люди!» – повторяли Сергей с Ольгой. Эта радость даже как‑то объединила их, во всяком случае, они дружно и слаженно, забыв о прежних разногласиях, устремились к деревне и затарабанили в ворота первого от леса дома.
Во дворе залаяла собака, послышались голоса. Из приоткрывшейся калитки выглянул хмурый хозяин и коротко спросил:
– Ну?
Померанцев радостно приветствовал селянина (все‑таки первый повстречавшийся человек – брат по разуму!), но тот его чувств не разделил. Вместо того чтобы ответить на приветствие, он почему‑то спросил:
– Опять бензин будете просить?
Сергей удивился, но виду не показал.
– А почему вы думаете, что мы будем просить бензин? – поинтересовалась Смородина.
Селянин раздраженно ответил, что тут частенько шляются всякие сомнительные типы и клянчат бензин.
Тогда Померанцев, по‑прежнему машинально улыбаясь, ответил:
– Нет, бензин нам не нужен. Нам вообще‑то машина нужна!
Селянин вылупил глаза – ну уж это наглость так наглость! – и захлопнул калитку. Улыбка слетела с лица Померанцева, и он мрачно предложил спутнице:
– Ну что, идем дальше развенчивать миф о сердечных уральцах?
Они дошли до соседнего дома и постучались. Открывшему ворота рыжему парню в тельняшке Сергей сказал, что готов заплатить любые деньги, если тот довезет их до Екатеринбурга. В глазах парня появился интерес, и он вежливо осведомился, сколько это будет в переводе на рубли.
– А сколько тебе надо? – ласково спросил Сергей, готовый на любые финансовые издержки, лишь бы его дорожные мытарства закончились.
– Скажем, шесть тысяч? – обрадовался рыжий и тут же поправился: – Семь!
Сергей удивился (однако повадки и расценки у местных, как у самых алчных московских таксистов!), но возражать не стал – а ладно, пейте мою кровь! – и, сказав «по рукам!», полез в карман за бумажником. И вот тут Сергея ждало весьма неприятное открытие – его карман был пуст. И второй! И внутренний карман куртки тоже! Померанцев выплясывал «цыганочку», хлопая себя по карманам, при этом вид у него был исключительно глупый и растерянный. Смородина и рыжий парень во все глаза смотрели на него, ничего не понимая. Наконец, осознав, что денег нет и не будет, пляши – не пляши, Сергей остановился и застонал. Еще недавно он был уверен в том, что заварушка, в которую он попал, хуже не бывает, но, оказывается, может быть еще паршивее! Гаже! Безысходнее! Он потерял бумажник, в котором были все его наличные деньги, банковские карты и документы! Добро пожаловать в маргиналы, уважаемый Сергей Анатольевич! Померанцева аж замутило – что же теперь делать? Вот он стоит под забором какого‑то селянина в какой‑то деревне у черта на куличках, и у него нет ни копейки, а значит, и возможности выбраться отсюда! Сергей лихорадочно соображал, где он мог потерять бумажник, вариантов было немного: то ли вытряс, когда работал «толкачом» на дороге, то ли вытряхнул из кармана штанов в лесу, когда отлучался «до ветру».
– Слышь, Смородина, у тебя есть деньги? – Сергей смотрел на Ольгу как на последнюю надежду и от волнения даже схватил ее за рукав.
– Есть! – кивнула та, осторожно высвобождая рукав.
– Сколько?! – хрипло крикнул Сергей.
– Тысяча! – сказала Ольга.
– Чего? – испугался Померанцев.
Ольга удивилась:
– Как чего?! Рублей, конечно! Але, Померанцев, мы не в Париже!
Померанцев натурально схватился за сердце:
– А кроме этого?
– А кроме этого – фиг с маслом! – хмуро отрезала Смородина.
– Как же можно выезжать из дома в дальний путь с тысячей в кармане?! – взбеленился Сергей. – Какая несусветная глупость!
– Да потому что у меня получка только завтра, мне клиника деньги на карту переведет! Что ты глаза вылупил? А представь, люди так и живут – от зарплаты до зарплаты! Тебе не понять, конечно! И вообще… с какой стати тебя интересуют мои деньги? – возмутилась Ольга.
Сергей опять схватил ее за рукав:
– А на банковской карточке у тебя есть деньги?
– Конечно! – кивнула Ольга.
Померанцев облегченно выдохнул:
– Слава богу!
– Пятьсот рублей, – добавила Смородина, – специально оставила, чтобы мобильный оплачивать.
– Так есть у вас деньги или нет? – Рыжий парень начал терять терпение.
– Выходит, что нет! – Померанцев развел руками.
– А на нет, так и суда нет! – отрезал рыжий и уже хотел закрыть калитку, но Померанцев ухватился за ее ручку, как утопающий за соломинку, и буквально повис на калитке.
– Эй, чего хулиганишь? – крикнул рыжий. – Слезь с моей калитки! Сейчас собаку спущу.
– Да подожди ты! – взмолился Сергей. – Ну нет у нас денег, но можно же отнестись как‑то… по‑человечески! Ты нам поможешь, и мы тебе когда‑нибудь поможем!
– Ага, щас! – ухмыльнулся парень. – Нашли дурака! Ищи вас потом…
– Ладно, пусть не мы поможем, но добро обязательно вернется к тебе бумерангом! – заверил Сергей.
– А мне без надобности! – Рыжий селянин был непреклонен.
Внезапно Померанцеву пришло в голову изящное решение проблемы – почему бы не использовать собственную популярность в корыстных целях?
Сергей приосанился и предложил рыжему парню взглянуть на него:
– Узнаешь меня?
Рыжий покачал головой:
– Не‑а.
– Я – Померанцев! – не выдержал Сергей.
– Ну и на здоровье! А я – Бобышев! – отрезал рыжий и снова попытался закрыть калитку.
– Ты не смотришь главный канал страны?! – Померанцев тоже подналег на калитку Бобышева, грозя оторвать ее напрочь.
– Я только «Матч ТВ» смотрю! – рявкнул Бобышев.
Померанцев услышал, как Смородина за его спиной хихикнула. «Ладно, этот номер не прошел, попробуем иначе!» – подумал Сергей и строго спросил:
– Послушайте, Бобышев, а как же христианское сострадание к ближним, попавшим в беду?
Парень задумался, почесал рыжую голову и сказал:
– Ну, это вам тогда надо к Федорычу!
– Федорыч – это местный священник? – не понял Померанцев.
Рыжий объяснил, что Федорыч – председатель и по всем сложным вопросам надо к нему.
– Председатель? – удивился Сергей. Ему казалось, что председатели повывелись вместе с колхозами много лет назад…
– Федорыч – председатель сельсовета! – пояснил Бобышев. – И к тому же в деревне только у него есть внедорожник, а дороги сейчас так замело, что без внедорожника делать нечего.
– А ты на чем нас собирался везти? – спросила Ольга.
– На тракторе! – усмехнулся Бобышев. Он объяснил им, где живет Федорыч, и захлопнул калитку.
Сергей с Ольгой отправились искать дом Федорыча. По дороге Ольга сказала Сергею:
– Я что‑то не понимаю… А чего ты свои деньги не хочешь платить за проезд? Жмешься или из принципа? Так я тебе потом верну, ты не думай!
Тут у Сергея сдали нервы, и он расхохотался.
Смородина посмотрела на него с удивлением:
– Эй, ты чего? Мозги отморозило, пока шли?
– Хуже! Пока шли – случилась другая неприятность. Видишь ли, любезная Смородина, я потерял бумажник с деньгами и документами.
Смородина даже остановилась:
– Да ну?!
«Палки гну!» – хотел сказать Сергей, но сдержался.
– Очень плохо! – заключила Смородина.
– Да уж чего хорошего! – Сейчас был тот редкий случай, когда Померанцев согласился со Смородиной. – Представляешь, а я думал, что это только в фильмах герой попадает в сложную ситуацию и оказывается без денег и документов.
– Только обычно у него их крадут, а ты сам потерял!
– Может, бумажник еще можно найти, как думаешь?
Ольга присвистнула:
– Ага! Леса большие, до весны будешь искать!
– Значит, у нас один выход: идти на поклон к этому таинственному Федорычу! А кстати, мы, похоже, пришли. Вот его дом…
Глава 5Дом Федорыча резко выбивался из общей сельской картины: он был основательнее, больше, важнее прочих домов. Глянешь на дом и сразу ясно – Федорыч мужик зажиточный.Сергей нажал на дверной звонок, чувствуя волнение, какого в последние годы не испытывал даже во время прямого эфира.Ворота долго не открывали. Причем у Померанцева было ощущение, что за ним и Ольгой кто‑то наблюдает. Наконец ворота приоткрылись, и к путникам вышел крепкий мужичок среднего роста. Померанцев поздоровался и сказал, что им нужен председатель. Мужичок склонил голову, подтверждая, что они пришли по адресу. Голова у него была лысая, как бильярдный шар. Померанцев также отметил хитроватую улыбку и цепкие карие глаза, мгновенно оценивающие собеседника.–Нам в Екатеринбург надо!– признался Сергей.–Ну,– кивнул Федорыч,– вчера там был!– В глазах у него плясали лукавые огоньки.Сергей внов
Глава 6«Хорошая машина,– отметил Померанцев,– мотор – зверь! Этак еще до вечера будем у Куликовой! Если, конечно, в дороге не случится каких‑нибудь непредвиденных обстоятельств». Да, Померанцев уже понял, что в пути может произойти всякое, ты предполагаешь одно, а судьба – другое, и порой дорога из точки А в точку Б увеличивается в разы, если судьба готовит путешественникам приключения и испытания. «Ну, на нашу долю приключений и так хватило! Теперь бы уж обойтись без них!»– подумал Сергей, и только он успел это подумать, как Смородина крикнула:–Смотри – впереди полицейская машина!Померанцев вздохнул: ахорошо было бы полицейских проскочить – от греха подальше!– и на всякий случай попросил Ольгу накрыть Федорыча одеялом. «Проскочить», однако, не удалось. Завидев внедорожник, полицейский замахал жезлом так, словно уже сто лет ждал имен
Глава 7Сергей, конечно, предчувствовал, что встреча с Катей Куликовой будет напряженной, но, признаться, такого приема не ожидал. Она смотрела на него как на серийного убийцу. Померанцев попятился назад, к двери, но отступать было некуда – за ним стояли Смородина с Федорычем.В комнате воцарилась недобрая тишина. Лишь где‑то под столом раздавалось довольное чавканье: вэтот вечер персональный собачий Дед Мороз позаботился о псе Урале и послал ему новогодний подарок, солидный даже по собачьим меркам,– ломоть сочной индейки в яблоках. Стараясь разрядить напряжение, Сергей нарочито приветливо поздоровался с Катей и ее подругами. Люся со Светой потрясенно выдохнули «Здрасте!»– на лицах обеих женщин застыло такое удивление, словно перед ними материализовался не телеведущий Померанцев, а джинн из кувшина.–Ты? Да как ты посмел прийти ко мне?– воскликнула Катя.– Убирайся вон!&
ЧАСТЬ 2. ПОВЕСТЬ "КОГДА ЧАСЫ ДВЕНАДЦАТЬ БЬЮТ".ПрологДекабрь заканчивался долгим, сказочным снегопадом. До Нового года оставалось несколько часов.Аля стояла за кулисами театра и смотрела на сцену, где актеры играли последний в этом году спектакль. Скоро великолепная Ангелина – заслуженная артистка России Ангелина Ткаченко – выдаст завершающий монолог «на разрыв», потом юная актриса Женька Скочкина тоже скажет «свое слово», покорив зал искренностью и талантом, а в финале пойдет снег (согласно пьесе, снег в спектакле – важное действующее лицо), и все – спектакль закончится.Аля вышла в коридор и поглядела в окно на крупный, прямо‑таки постановочный – как в их спектакле – снег. О том, что ей делать, когда театр опустеет, и как встречать Новый год, Аля старалась не думать, хотя эти мысли то и дело лезли в голову. Скорее всего, попрощавшись с коллегами по театру и придя домой, она от
Глава 2«Бред, конечно»,– она сидела в чужой машине рядом с совершенно незнакомым мужчиной и ехала неизвестно куда… Впрочем, за последнее время в ее жизни случилось столько всего бредового, что этот эпизод – не самое странное из того, что с ней уже приключилось.Между тем город светился тысячей огней, нетерпеливо ожидая Нового года. Прохожие спешили по улицам, торопясь подготовиться к празднику: поздравить знакомых, накрыть стол, загадать желание и непременно – хоть краешком своего существа – почувствовать ту самую, пропитанную ароматом ели атмосферу волшебства. Когда‑то она и сама так спешила: сделать салаты, охладить шампанское, вручить подарок Владу, обзвонить по списку знакомых, чтобы обязательно всех поздравить… А теперь вот спешить некуда.Ее новый знакомец всю дорогу молчал, правда, часто кашлял. В какой‑то миг, особенно сильно закашлявшись, он виновато пояснил:–Из
Глава 3Никита обрадовался и предложил Але прямо сейчас посмотреть помещение, выделенное под театральную студию.…Аля растерянно озиралась по сторонам. И это – будущий театр?!Увы, в сыром подвале царил хаос похлеще, чем в ее квартире. Эти стены годились лишь для декораций исторического фильма, скажем, к сценам полностью разрушенной Трои. Полный мрак и мерзость запустения. Представить, что сюда (за свои деньги!) будут приходить зрители, мог только такой человек не от мира сего, как Никита Румянцев.–Ну как, очень плохо?– тоскливо спросил он.–Да почему, более‑менее…– из жалости соврала Аля.Ей было ясно, что здесь необходимо все, как говорится, отстраивать по кирпичику. И это требовало больших финансовых вложений.–У тебя есть деньги?– прямо спросила Аля.Никита задумался. Обдумав Алин вопрос, он ответил, что денег у него нет. Тогда Ал
Глава 4Никита нашел двух ярких актеров на мужские роли: Илью – выпускника института кинематографии и Петра – первокурсника театрального училища. Ремонт в студии еще не закончился, но репетировать уже было можно. Работать начали в первых числах марта, договорившись с артистами пока о двух репетициях в неделю.…Несмотря на то что этого события Аля так долго ждала, особенной радости во время первой репетиции она не ощутила. Оказалось, что Никита (не только к удивлению всех присутствующих, но и к своему собственному) как‑то не очень знает, с чего нужно начинать режиссеру. Никита будто оцепенел – он смотрел на актеров, осветителя дядю Колю, звукорежиссера Сергея и молчал. В свою очередь, те растерянно таращились на него. Время шло, из этого молчания ничего не рождалось. Аля переживала за Никиту, но не знала, как его выручить. На помощь неожиданно пришла Ангелина Ткаченко, которая выкрикнула своим хриплым пиратским голосом:–Ну
Глава 5Громом и ливнями отшумел июль. На сцену вышел август.Никита по‑прежнему жил у Али, и ей казалось, что вернулись старые добрые времена. Они вместе гуляли в парках, читали друг другу вслух любимые книги, обсуждали свою будущую премьеру, которая была намечена на октябрь, строили новые планы. Все было хорошо, но иногда Аля замечала, что Никита хандрит, словно бы его что‑то печалит. Она всеми силами пыталась поддержать его, растормошить.Как‑то Никита обмолвился о том, что хотел бы попробовать себя в кинематографе. «Я всегда мечтал снимать фильмы».Аля тут же загорелась:–Конечно, надо попробовать, ты такой талантливый, у тебя все получится!Никита вздохнул:–Да, хотелось бы… Но мне уже поздно начинать что‑то новое. Да и ресурсов для этого нет.В ответ Аля разразилась целым монологом:–Поздно?! Я тебя умоляю! Многие художники начинали творить и куда в более сер