– Последняя подпись – вот здесь, граф. Вы уверены, что не хотите оформить бумаги по стандартной процедуре?
– Нет. Спрячьте его! Видят боги, я люблю своих детей. Даже Элисон, хотя, кажется, Грегори прав и она – кукушонок. Не знаю, за что они меня так ненавидят. Я был хорошим отцом, Томас. Я не заслужил этого!
– Конечно, граф.
– И я останусь хорошим отцом. Выполню свой долг перед семьей. Спрячьте его, Томас! Хорошо спрячьте и не доставайте, пока не услышите о моей смерти!
– Хорошо, граф.
– Куда? Куда вы его кладете? Разве это надежный тайник?
– Это шкатулка-головоломка. Ее невозможно открыть, если не знать ключа. В ней я храню самые ценные бумаги.
– Ее слишком легко украсть!
– Не волнуйтесь, шкатулка хранится в тайнике в моем кабинете. О его существовании и тем более расположении не знает н
В огромном зале сумрачно и пусто. Тяжелые портьеры скрадывают и без того скудный свет зимнего солнца. Блики свечей играют на полированной столешнице – настолько огромной, что на ней можно было бы станцевать вальс.Традиция. Совет фэйри заседает при свечах.Стол слишком велик для жалких трех десятков сиятельных фэйри. За ним с легкостью уместилось бы и несколько сотен. Но стол тоже традиция. Все присутствующие равны друг перед другом. Место судьи во главе – лишь признание его авторитета, дань уважения…Я бросаю короткий взгляд в его сторону. Князь Церы бесстрастен. Худой, жилистый, с орлиным носом, лысым черепом и подрагивающей кожаной пленкой, прикрывающей третий глаз на лбу, он сегодня воплощенное правосудие.Идет пятый день Малого совета.Нет, напускное безразличие князей и танов не обманет меня. В зале повисло грозовое напряжение, предчувствие беды, ожидание первого рокочущего удара.Ленивые, внешне равнодушные взгляды
Земля под ногами зашаталась. Мой самый страшный страх – оказаться безумицей во власти бреда. В тщетной надежде я вглядывалась в честное лицо Бакерсона, ища на нем подтверждение своей правоты. И не находила. Он сидел рядом – весь сочувствие и вежливый интерес, за которым прячется скука.– Но как же так… не может быть! Я точно знаю… Он говорил. Про шкатулку-головоломку. Которую вы спрятали в тайник. Вот в этом кабинете!Шкатулку я особенно хорошо разглядела. Из темного дерева, инкрустация белым камнем и вся расписана странными символами, как на моем кольце с Терри. Встречу – ни с чем не спутаю.Стряпчий развел руками:– Шкатулки, головоломки, тайники… Леди, я вас уверяю – обычные дела о наследстве совершенно лишены подобной романтики, – он подался вперед и перешел на доверительный шепот. – Простите, мисс Элисон. Вы ведь старшая среди детей графа? Это не у вас ли иногда бывают припадки?
Франческа– …надеюсь, на основе всего вышеизложенного, судья примет единственно верное решение, – последние слова своей речи я адресую хранителю закона. Так же, как и взгляд – прямой, в упор.Время замирает.Момент истины.Он не сможет судить иначе. Я не оставила ему выбора. Вся блистательная башня из несокрушимых доводов, аргументов и прецедентов, которую я возвела, взывает к этому решению!Марций Севрус должен признать Ламберта таном! Чтобы тот открыл мне, как я могу обрести тень и стать равной своему мужчине.Чтобы у нас с Элвином было будущее, которое мы сможем построить вместе. Будущее в мире фэйри, будущее в мире вечного настоящего.Князь Церы улыбается, его третий глаз жмурится, словно в непонятном предвкушении, и у меня, невесть отчего, начинают дрожать пальцы.Он не должен быть таким довольным! Здесь и сейчас я вынуждаю его предать гордыню ради истины.Падают последние к
ЭлисонКольцо лежало там же, где я его оставила. А я до последнего представляла себе всякие ужасы. Что его найдет и заберет себе колдун, например. Не зря же он расспрашивал про Терри. Я тогда специально не стала говорить, что мой друг – призрак. Но Элвин жутко умный, мог и так догадаться.– Наконец-то. Я думал, ты про меня совсем забыла, Элли. Знаешь, как скучно быть призраком среди развалин? Ну что? Я был прав, все хорошо?– О, Терри, – я зашмыгала носом. – Все совсем не хорошо. Все очень-очень плохо!– Что на этот раз случилось, принцесса?Хорошо, когда есть кому рассказать свои беды, и этот “кто-то” не посмотрит на тебя, как на дурочку и не начнет убеждать, что тебе лечиться надо.За разговором мы медленно шли обратно в город. Конечно, леди не положено ходить пешком, но лошади у меня не было, а нанимать карету не хотелось. Опять сплетни пойдут – зачем бы чокнутой Элисо
Я тоже замерла. Прямо сидя на земле. Даже про боль в ушибленной коленке забыла, так удивилась.– Элисон, это ты?Я моргнула:– Вы меня знаете?Я бы поклялась в зале суда на священных символах, что никогда не встречала его раньше. И все же, в нем было что-то смутно знакомое. Так, бывает, мучительно пытаешься вспомнить вчерашний стершийся из памяти сон.– Вряд ли, – насмешливый голос Терри разрушил напряженное молчание, с которым мы вглядывались друг в друга. Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на него:– Ой. Вы так похожи! Вы родственники, да?– Да.– Нет!Оба ответа прозвучали одновременно.– Так “Да” или “Нет”? – сидеть на земле было холодно. Я встала. Хорошо, что уже морозы – платье почти не запачкалось.В голове ощущалась какая-то пустота. Я знала, что надо бы удивиться, что незнакомец может видеть Терри и говорить с ним.
– Ты мне доверяешь?– Вот опять ты вопросом на вопрос. Как будто я у тебя не ответов, а золота прошу.– Элли, это важно. Ты мне доверяешь?– Да, – буркнула я.– Хорошо, тогда слушай. Я надеялся, у нас еще будет несколько лет, но нет. Опасность гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить. Ты должна слушаться меня. Если я что-то говорю – просто делай. Не спорь и не задавай глупых вопросов, как обычно. Договорились?!– Мне это не нравится. Ты играешь мной, как пешкой.– Пешка может стать королевой, Элисон. Но для этого ей надо пройти долгий и опасный путь пешкой.Рэндольф отсутствовал недолго. Вернулся в сопровождении все того же неопрятного старика. В этот раз нас отвели в нормальную жилую комнату, только маленькую и без окон. Судя по тому, что нам пришлось спуститься, находилась она под землей. Здесь был шкаф, кровать и даже кадка с горячей водой. Не хуже, чем в гостинице.
– Кончайте тискаться, голубки. Рэнди, отпусти ее.Фэйри вздохнул, помог мне сесть и поправить платье. Я скривилась. Левое плечо наливалось болезненным жаром.– Больно. Зашнуруй чуть-чуть.– Не надо. Будет хуже заживать. Оставь так.Я засмеялась:– Не могу я с голой спиной по улице идти. Меня сразу в Батлем отправят.– Переночуешь здесь.– А как же Саймон? Брат с ума сойдет, если я вот так пропаду без предупреждения.– Напишешь записку. Я передам. А завтра попробую найти адепта жизни.Я не знала, что значит “адепт жизни”, но поняла, что фэйри хочет сделать для меня что-то хорошее. В глазах защипало. Обо мне, кажется, никогда в жизни никто так не заботился. Чтобы спокойно, без лишних слов, нотаций и суеты взять и решить все проблемы.– Спасибо. Спасибо за все, Рэндольф. Я твой должник. Надеюсь, когда-нибудь смогу сделать что-то равноценное для тебя.
– Что же, у вас есть шанс исправить это злодеяние. Отдайте мне завещание и засвидетельствуйте в суде волю отца. Видят боги, я не прошу от вас многого. Просто сделайте свою работу.У него затряслись губы:– Я не могу, – он хотел рассыпаться в каких-то невнятных оправданиях, но Рэндольф не дал ему продолжить. Он умело извлек стряпчего из постели. Даже не сказал ни единого слова, просто взял за шкирку и направил мечом, куда надо было. Я любовалась этой сценой с мстительной радостью, которую отнюдь не подобает испытывать леди из хорошей семьи.Когда они стояли рядом, фэйри Бакерсону едва до плеча доставал, но если бы меня спросили кто из этих двоих – настоящий мужчина, я и секунды не сомневалась в ответе. И дело не только в пузике, угадывавшемся под ночной рубашкой стряпчего.– Вы уверены в своем ответе?Фэйри убрал лезвие клинка от горла и подтолкнул пленника – говори, мол. И тот торопливо забормотал, захлебываясь в