Это было как свист ветра над ухом. Негромкий, но противный. И в ту же минуту Хейдрун рухнула на траву и задергалась, безуспешно пытаясь вырваться из невидимой сети.
– Ну вот – сейчас завяжу узлы, и дои ее хоть весь день, – услышала я насмешливый голос.
Маг приближался, на ходу сматывая в клубок невидимую нитку.
– Пусти ее немедленно!
– Не говори ерунды. Отпущу – потом не найдешь, – он подмигнул. – Ловко ты ее отвлекла.
Я аж задохнулась от возмущения. Так нельзя! Это же подлость какая-то! Хейдрун мне доверилась, а теперь получается, что я ее обманула.
– Я не отвлекала!
– Да какая разница? Или тебя мучает чувство вины перед козой?
Мне ужасно захотелось стукнуть колдуна, чтобы он убрался со своей непрошенной помощью.
Он подошел и встал совсем рядом.
– Думаешь, она позволила бы себя подоить просто так? Гриска с два.
Металлические пальцы на левой
У девушки задрожали губы, и мне стало совестно. Подшучивать над ней сейчас – все равно что бить калеку или ребенка. Ни удовольствия, ни интереса, да еще и чувствуешь себя последним мерзавцем.Когда она часто-часто заморгала, я понял, что еще немного и окажусь в одной комнате с двумя рыдающими женщинами. Даже с моим талантом портить всем настроение как-то чересчур. Поэтому я потряс сестренку за плечо.– Чего тебе еще надо, Элвин? – прошипела она.– Желание.– А что, ты уже придумал?– Похоже на то.Я снова взглянул на Элли. Она из последних сил сдерживала слезы.К грискам все! Почему девчонка должна страдать, если ее дружок – любитель нечестной игры?– Хоть ты и хотела заставить меня подоить Хейдрун, я не буду отвечать тебе той же монетой, – начал я.– Откуда ты это знаешь?! – возмущенно завопила Мэй. – Почему ты все время читаешь мои мысли?&n
Он погладил меня по волосам.– Тс-с-с… Не при Саймоне же!– Глаза бы мои на нее не глядели, – услышала я голос брата. – Все зло в этом мире от сестер.Гад он все-таки! Сбежал, оставил нас всех, а теперь еще и жалуется.Я не стала этого говорить. Только вцепилась в мага и заплакала еще горше. Уже от обиды.– Знаешь, я терпеть не могу утешать плачущих женщин, – хмыкнул он над ухом. И снова погладил меня по голове.– Во-во! Всегда они так. То пилят, то ноют. Пусть тебя по ночам мучает совесть за то, что ты сделал, колдун.Это же неправда!Я аж задохнулась от несправедливости его слов! Что за гадство?! Когда я его пилила? Получается, мы же и виноваты, что он сбежал и бросил нас?!…ну да – маменька постоянно нудит и все делает по-своему. Но она же так со всеми. Хотя… с Саймоном чаще, да. Так ведь он мужчина и наследник. Вот маменька и помогает ему прин
Все было напрасно, потому что мы проиграли тяжбу.Бывший священник, которого приволок дядя Грегори, поклялся в суде, что был лишен сана, когда проводил свадебный обряд над моими родителями. И мать разом из почтенной вдовы превратилась в стареющую содержанку, а мы все – в горстку бастардов.Как будто этого было мало, дядя – великий мастер пачкать все, к чему притрагивается – изящно намекнул в своей речи, что я – вообще не дочь своего отца. Мол, и внешне непохожа, и разум мой блуждает в тумане, а у Майтлтонов всегда было отменное душевное здоровье, да и мало ли с кем могла крутить шашни актриска из разеннского бродячего театра до того, как ей посчастливилось подцепить стареющего аристократа?Он давно распускает мерзкие слухи. Я не знаю, как противостоять им, поэтому пытаюсь делать вид, что выше подобных гадостей. Дядя – искусник мешать правду с ложью и делать скользкие намеки. Я и правда пошла в мать. Но насчет “отменного душевн
– Последняя подпись – вот здесь, граф. Вы уверены, что не хотите оформить бумаги по стандартной процедуре?– Нет. Спрячьте его! Видят боги, я люблю своих детей. Даже Элисон, хотя, кажется, Грегори прав и она – кукушонок. Не знаю, за что они меня так ненавидят. Я был хорошим отцом, Томас. Я не заслужил этого!– Конечно, граф.– И я останусь хорошим отцом. Выполню свой долг перед семьей. Спрячьте его, Томас! Хорошо спрячьте и не доставайте, пока не услышите о моей смерти!– Хорошо, граф.– Куда? Куда вы его кладете? Разве это надежный тайник?– Это шкатулка-головоломка. Ее невозможно открыть, если не знать ключа. В ней я храню самые ценные бумаги.– Ее слишком легко украсть!– Не волнуйтесь, шкатулка хранится в тайнике в моем кабинете. О его существовании и тем более расположении не знает н
В огромном зале сумрачно и пусто. Тяжелые портьеры скрадывают и без того скудный свет зимнего солнца. Блики свечей играют на полированной столешнице – настолько огромной, что на ней можно было бы станцевать вальс.Традиция. Совет фэйри заседает при свечах.Стол слишком велик для жалких трех десятков сиятельных фэйри. За ним с легкостью уместилось бы и несколько сотен. Но стол тоже традиция. Все присутствующие равны друг перед другом. Место судьи во главе – лишь признание его авторитета, дань уважения…Я бросаю короткий взгляд в его сторону. Князь Церы бесстрастен. Худой, жилистый, с орлиным носом, лысым черепом и подрагивающей кожаной пленкой, прикрывающей третий глаз на лбу, он сегодня воплощенное правосудие.Идет пятый день Малого совета.Нет, напускное безразличие князей и танов не обманет меня. В зале повисло грозовое напряжение, предчувствие беды, ожидание первого рокочущего удара.Ленивые, внешне равнодушные взгляды
Земля под ногами зашаталась. Мой самый страшный страх – оказаться безумицей во власти бреда. В тщетной надежде я вглядывалась в честное лицо Бакерсона, ища на нем подтверждение своей правоты. И не находила. Он сидел рядом – весь сочувствие и вежливый интерес, за которым прячется скука.– Но как же так… не может быть! Я точно знаю… Он говорил. Про шкатулку-головоломку. Которую вы спрятали в тайник. Вот в этом кабинете!Шкатулку я особенно хорошо разглядела. Из темного дерева, инкрустация белым камнем и вся расписана странными символами, как на моем кольце с Терри. Встречу – ни с чем не спутаю.Стряпчий развел руками:– Шкатулки, головоломки, тайники… Леди, я вас уверяю – обычные дела о наследстве совершенно лишены подобной романтики, – он подался вперед и перешел на доверительный шепот. – Простите, мисс Элисон. Вы ведь старшая среди детей графа? Это не у вас ли иногда бывают припадки?
Франческа– …надеюсь, на основе всего вышеизложенного, судья примет единственно верное решение, – последние слова своей речи я адресую хранителю закона. Так же, как и взгляд – прямой, в упор.Время замирает.Момент истины.Он не сможет судить иначе. Я не оставила ему выбора. Вся блистательная башня из несокрушимых доводов, аргументов и прецедентов, которую я возвела, взывает к этому решению!Марций Севрус должен признать Ламберта таном! Чтобы тот открыл мне, как я могу обрести тень и стать равной своему мужчине.Чтобы у нас с Элвином было будущее, которое мы сможем построить вместе. Будущее в мире фэйри, будущее в мире вечного настоящего.Князь Церы улыбается, его третий глаз жмурится, словно в непонятном предвкушении, и у меня, невесть отчего, начинают дрожать пальцы.Он не должен быть таким довольным! Здесь и сейчас я вынуждаю его предать гордыню ради истины.Падают последние к
ЭлисонКольцо лежало там же, где я его оставила. А я до последнего представляла себе всякие ужасы. Что его найдет и заберет себе колдун, например. Не зря же он расспрашивал про Терри. Я тогда специально не стала говорить, что мой друг – призрак. Но Элвин жутко умный, мог и так догадаться.– Наконец-то. Я думал, ты про меня совсем забыла, Элли. Знаешь, как скучно быть призраком среди развалин? Ну что? Я был прав, все хорошо?– О, Терри, – я зашмыгала носом. – Все совсем не хорошо. Все очень-очень плохо!– Что на этот раз случилось, принцесса?Хорошо, когда есть кому рассказать свои беды, и этот “кто-то” не посмотрит на тебя, как на дурочку и не начнет убеждать, что тебе лечиться надо.За разговором мы медленно шли обратно в город. Конечно, леди не положено ходить пешком, но лошади у меня не было, а нанимать карету не хотелось. Опять сплетни пойдут – зачем бы чокнутой Элисо