ГЛАВА 3

Кира протерла большое серебристое зеркало в резной деревянной раме и отошла на шаг назад. Отражение тут же показало невысокую хрупкую девушку с бледным осунувшимся лицом. На нем темными озерами сияли большие карие глаза, под которыми залегли черные тени. На новом месте к ней вернулись кошмары, и Кира часто просыпалась среди ночи с гулко бьющимся сердцем и беззвучным криком на губах.

Она еще раз провела сухим полотенцем по стеклу и, откинув назад темно-русые волосы, заплетенные в простую косу, вздохнула. Ей, выросшей в большом и шумном городе, было неуютно в маленькой деревушке, затерявшейся посреди темного леса.

Ночь здесь была наполнена непривычными и потому пугающими звуками: стрекотом сверчков, уханьем совы и шумом ветра в кронах деревьев. Ночью Кире становилось по-настоящему страшно и… одиноко так, как никогда не было в мегаполисе. Наверное, если бы не Грэм, она бы уже сошла с ума.

Вот и зеркало у нее появилось благодаря ему. Он просто принес его с утра и повесил на стену. Так впервые за неделю, проведенную в новом мире, Кира увидела свое отражение в чем-то помимо воды в реке. Признаться, отражение ее не порадовало. Неудивительно, что Грэм ей помогает. Не иначе как из жалости, потому что даже в самые плохие свои времена она выглядела лучше.

Впрочем, у нее хватало и других, более серьезных проблем, чтобы расстраиваться из-за внешнего вида. Сильнее всего убивало отсутствие водопровода и канализации. Таких привычных и, казалось бы, незаменимых вещей как микроволновка, электрический чайник и стиральная машинка тоже сильно не хватало. Большой очаг, на котором готовили, вызывал у Киры тихий ужас. Хорошо, что ей помогал Грэм. Он не только чистил очаг от грязи, но и частенько готовил на нем что-нибудь. Иначе бы она умерла с голоду!

Сегодня он принес в плетеной корзине рыбу, и Кира собиралась запечь ее в золе.

За последние несколько дней Грэм стал для нее если не добрым волшебником, то кем-то в этом роде. Он помог ей привести в порядок дом, залатал крышу и собирался перестелить пол. Полотенца, скатерть и постельное белье тоже появились благодаря ему. Он принес и пару юбок с блузками, но Кира не смогла заставить себя носить местную одежду и ходила в той, что оказалась в рюкзаке. Джинсам она не изменила еще ни разу, а вот борцовку пришлось сменить на тонкую водолазку — лето в этих краях нельзя было назвать жарким.

Странно, но Кира скучала по запаху раскаленного асфальта и автомобильных выхлопов. Она и одежду предпочла носить свою не только из-за удобства, но и потому, что это была последняя ниточка, связывающая ее с домом.

Дом… Она никак не могла поверить, что назад пути нет. Первую ночь на новом месте она прорыдала. Грэм, пришедший к ней поутру, помрачнел при виде ее покрасневшего и опухшего лица, но ничего не сказал. Он вообще мало говорил. Иногда это становилось проблемой.

Староста так и не объявился, но пару раз к ней заглядывали гости. Правда, завидев Грэма, они даже порог переступить отказались, вдруг вспомнив о неожиданных делах.

Кира собиралась выждать еще несколько дней и навестить старосту. В ней теплилась надежда, что деньги и документы позволят добраться до столицы. Она не знала, что именно будет там делать, но верила, что только там можно найти путь домой. Новый мир ей совершенно не нравился, и пусть в старом ее никто не ждал, но тот хотя бы был привычен. К тому же, наличие в нем чайников и электрических плит превращали его в глазах Киры практически в райский оазис.

Она не делилась своими планами с Грэмом. Не то чтобы скрывала, просто разговор не заходил. Почему она и сама не знала.

Ног коснулось что-то пушистое, и Кира опустилась на корточки, чтобы погладить большого черного кота.

— Уголек, ты соскучился? — она улыбнулась и почесала замурчавшего кота за ухом. — Или проголодался?

Кот мяукнул. Его влажный нос дернулся, а голова повернулась в сторону плетеной корзины с рыбой.

— Не думаю, что это хорошая идея, — заметила Кира, но, подчиняясь взгляду зеленых кошачьих глазах, подошла к столу и запустила руку в корзину

В лапы коту отправилась одна, самая мелкая рыбешка. Он вцепился зубами в добычу и тут же заметался по комнате.

— Не здесь, — попросила она.

Кот, словно поняв ее, вылетел за дверной порог.

Кира вздохнула и подошла к окну. Грэм обещал сегодня истопить для нее баню, и ей было интересно, как продвигаются дела.

Отодвинув кружевные занавески, она замерла.

Грэм, стоявший спиной к окну, рубил дрова. Лезвие топора в его обнаженных руках сверкало, воздух разрезали резкие, свистящие удары. Мышцы на руках бугрились, на спине в лучах солнца блестели капли пота. Черные штаны плотно облегали крепкую фигуру. Кира сглотнула.

Грэм аккуратно сложил порубленные поленья и, взяв несколько из них, направился в баню. Все случилось очень быстро, Кира не успела даже понять, что происходит.

Уголек с рыбой в зубах забирался на баню. Там, под крышей, у него был тайник, куда он, словно собака, прятавшая кости, вечно стаскивал то, что не съедал сразу.

Грэм толкнул банную дверь, но та, сильно просевшая, поддалась не сразу. Он рванул ее на себя, и Уголек, пробирающийся над дверным косяком, так и не выпустив из пасти рыбу, рухнул на Грэма. Раздалось громкое, перепуганное кошачье шипение. Поленья выпали из рук Грэма. Он, вскрикнув, выругался и попытался отцепить от себя кота, впившегося когтями в его плечи.

Кира выскочила за порог.

— Уголек! — крикнула она и устремилась на помощь Грэму.

Кот, услышавший ее голос, жалобно мяукнул. Рыба шлепнулась под ноги Грэму. Тот раздраженно сбросил с себя кота и снова выругался, но сквозь зубы.

— Уголек! — укоризненно повторила Кира.

Кот с опаской посмотрел на Грэма, подхватил свою утерянную добычу и бросился бежать. Кира проводила его неодобрительным взглядом и обернулась к Грэму.

— Прости, — виновато проговорила она, прикусив нижнюю губу. — Он не хотел, просто испугался.

Грэм пожал плечами, на которых расцветали алые узоры от кошачьих когтей и, поморщившись, шагнул к оставленной у топора и дров рубашке. Он поспешно накинул ее на себя, но застегивать не стал.

Кира смутилась. Кажется, местные правила приличия сильно отличались от тех, которые знала она. Торопливый жест Грэма заставил почувствовать себя едва ли не распущенной.

— Я могу обработать царапины, — неловко предложила она. — У меня есть травяная настойка.

Вообще-то, ее принес Грэм. Вряд ли он думал, что лекарством придется воспользоваться так скоро да еще и самому.

— Не стоит, — коротко ответил он. Его длинные пальцы принялись медленно застегивать круглые пуговицы рубашки.

Почему-то это зрелище вызвало у Киры трепет. Не моргая, она смотрела на его обнаженный пресс, исчезающий под тканью темной рубашки.

Она поймала на себе вопросительный взгляд Грэма и покраснела, как школьница, застуканная за чем-то неприличным.

— Все-таки стоит, — кашлянув, не согласилась Кира и направилась в дом. — Пожалуйста, Грэм! — она обернулась уже на пороге. — Так я не буду чувствовать себя виноватой.

Он, поколебавшись, последовал за ней.

В доме Кира открыла комод и торопливо перебрала его содержимое, ища нужную вещь. А вот и пузырек из темного стекла! Она схватила его и чистый носовой платок.

Грэм сложил руки на груди и стоял, прислонившись к дверному косяку. Его сощуренные глаза с напряжением следили за каждым ее шагом.

— Сядь, пожалуйста, — попросила она и указала на стул возле стола, а затем смущенно пояснила: — Иначе я не дотянусь. Ты очень высокий.

Грэм после короткой заминки оттолкнулся от двери и, пройдя мимо нее, выдвинул стул и опустился на него.

— Ты… снимешь рубашку? — Кира прикусила язык, но было поздно. Слова слетели с языка раньше, чем она успела найти более тактичный и невинный вариант.

Грэм, не смотря на нее, отрицательно мотнул головой, а затем, все так же не тратя время на споры и пояснения, пробежался пальцами по верхним пуговицам и оттянул ворот, обнажая одно плечо.

— Х-хорошо, — чуть заикнувшись, проговорила она. Щеки горели, будто их натерли снегом.

Смочив носовой платок в настойке из трав, названий которых Кира не знала, она осторожно поднесла его к оголенной коже с глубокими и тонкими красными линиями.

— Может немного пощипать, — предупредила она, будто обращаясь к ребенку, и, склонившись над Грэмом, прижала платок к его царапинам.

Ее подушечки пальцев, лежащие на платке, чуть сдвинулись и легли на кожу рядом с ранкой. Грэм дернулся.

— Больно? — всполошилась Кира и, наклонившись еще ниже, подула на место, где острые когти Уголька оставили отметины. — А так? — спросила она, немного отстранившись.

Ее глаза встретились с глазами Грэма. Кира завороженно замерла. В его взгляде смешались мука и трепет, словно он смотрел на что-то очень желанное, но недоступное.

— Не больно, — хрипло сказал он. — И не было.

— Да? — Кира окончательно смутилась. — Прости, я подумала…

— Посмотри второе плечо, — вдруг тихо попросил он.

— Конечно! — спохватилась она.

Кира осторожно потянулась к его рубашке, скрывающей царапины. Грэм не протестовал, но окончательно раздеваться не стал, лишь спустил рубашку до локтей. Возможно, он стесняется?

И как можно стесняться такого потрясающего тела!

Кира вновь сглотнула и постаралась сосредоточиться на деле. Пальцы чуть подрагивали, когда она обрабатывала порезы.

— Мне очень жаль, что так вышло, — искренне проговорила она. — У тебя со мной одни неприятности… — с губ сорвался тяжелый вздох. — Так больно? — обеспокоенно спросила она.

— Нет.

— Вот и…

— Нет, ты не приносишь мне неприятности, — терпеливо продолжил Грэм.

Кира вскинула на него глаза. Его губы были очень близко. Тело обдало жаркой волной, и смысл его слов не сразу дошел до нее.

— О-ох! — выдохнула она, стараясь взять себя в руки. — Знаешь, впервые встречаю такого доброго человека. Никто со мной так раньше не возился.

Вообще-то, Кира хотела обратить все в шутку, но не получилось.

— Почему? — серьезно спросил он.

— Я… не знаю.

От Грэма пахло травами и мужским потом, но это странным образом возбуждало. Его губы все еще были в опасной близости от ее, и Кира сделала то, что не собиралась — потянулась к нему и поцеловала.

Он застыл, будто одеревенел, а затем его рука легла на ее шею, притягивая к себе. Его губы жадно, почти неистово обрушились на нее. Язык проник в ее рот, завоевывая и подчиняя себе.

Кира не поняла, как оказалась на коленях Грэма. Его ладони обхватили ее спину и забрались под тонкую водолазку. Горячие пальцы так сжали ее, что, наверное, на коже останутся синяки, но в тот момент ее это не волновало. Все было правильно, очень быстро, но правильно. В низу живота зарождалось пламя, и она, всхлипнув, обхватила Грэма ногами, не думая, как это выглядит со стороны. Каждая клеточка ее тела требовала быть к нему как можно ближе, как можно теснее.

Поцелуй стал голодным и жестким, и Кира отстранилась, желая глотнуть воздуха. Из горла Грэма вырвалось рычание, и он, зарываясь пальцами в ее волосы, притянул ее к себе, будто просто не мог отпустить.

Кира уступила и ответила. Положив ладони ему на лицо, она чуть погладила его, и, кажется, такая простая ласка взбудоражила и успокоила Грэма одновременно. Движения его перестали быть такими отчаянными, поцелуй стал более нежным.

У Киры кружилась голова. Никогда прежде ее не накрывало желание с такой силой. Бывший парень с презрением говорил, что она холодна в постели, а может быть, и вовсе фригидна. Она и сама подозревала, что с ней что-то не то, раз она не получает удовольствия от физической близости. Наверное, именно поэтому, столкнувшись со столь сильными чувствами, она почти оглохла и ослепла. Плавясь в новых ощущениях, она с трудом понимала, что происходит.

Рывок, и стул отлетел в сторону. Кира очнулась сидящей на столе, все так же бесстыдно обхватив поясницу Грэма ногами. Его рваное дыхание обожгло скулу и шею, а затем этот же путь проделали его губы. Он целовал ее суматошно, словно сам не мог справиться с эмоциями. Он вжимал ее в себя так сильно, что становилось почти больно, но очень сладко. Его ладони прокрались под ее водолазку и торопливо стянули ее.

Кира не сопротивлялась, позволяя ему касаться там, где ему хотелось. Казалось, он утоляет какой-то животный голод, и это возбуждало ее. Его пальцы подцепили застежку бюстгальтера и дернули ее. Не сумев справиться с ней, он раздраженно рыкнул и снова с силой дернул за нее. В голове вспыхнула мысль, что магазинов нижнего белья здесь нет, а значит лучше беречь то, что есть. Рвать бюстгальтер ни в коем случае нельзя.

— Подожди! — лихорадочно попросила она, обдав его ухо жарким шепотом.

Грэм замер и посмотрел на нее. На его потемневшем лице ходили желваки, словно ему причиняла физическую боль необходимость остановиться.

Кира торопливо и неловко расстегнула бюстгальтер и отбросила его в сторону. Дыхание Грэма участилось, а взгляд полыхнул огнем. Сжав ладони в кулаки, он просто стоял и смотрел на нее.

— Прости, — непонятно за что извинилась Кира и потянусь к нему.

Он с облегчением выдохнул. Его губы встретили ее на полпути. Он чуть прикусил ее обнаженное плечо, словно наказывая, а затем тут же лизнул это место, будто прося прощения.

Кира охнула, когда его язык коснулся ее соска. Низ живота словно пронзило током, и она выгнулась дугой, подставляя себя под новые ласки. Грэм вобрал в рот один сосок, пальцами нежно касаясь другого.

Реальность окончательно отступила на второй план и расплылась в тумане острого желания. Кира всхлипнула и заерзала ногами по спине Грэма, пытаясь оказаться еще ближе к нему. Ее руки заметались по его груди. Ей хотелось коснуться его, но нахлынувшие эмоции лишали остатков разума. Конечно, опыта у нее и правда было немного, но не до такой же степени, чтобы уж совсем не доставить удовольствие партнеру.

Пальцы Грэма проникли под ширинку ее джинсов и потерли намокшее кружево трусиков. Кира протяжно простонала.

— Пожалуйста! — пробормотала она. Желание, пульсировавшее в ней, заставило полностью забыть о гордости.

Волосы рассыпались, лицо горело, перед глазами прыгали темные круги, но значение имело только одно — пальцы Грэма, поглаживающие ее так интимно, что она растворилась, потерялась в водовороте новых, потрясающих чувств.

Грэм что-то хрипло сказал, но она не разобрала слов. На всякий случай кивнула, если это был вопрос. Грэм судорожно выдохнул и снова прошелся по ее шее губами, спускаясь ниже. Когда его язык обвел ее пупок, она охнула и сама потянулась к молнии джинсов. Ждать больше она не могла.

— Эй, есть кто дома?

Кира замерла. В голове шумело. Она плохо соображала и надеялась, что ей послышалось.

— Эй! Иномирянка!

Грэм застыл, а затем выругался, уткнувшись лбом ей в живот, и резко отстранился от нее. Кира соскользнула со стола и торопливо подняла с пола водолазку. Едва она успела ее натянуть, дверь распахнулась, и в комнату вошли двое: молодой мужчина и девушка.

Последняя в руках держала плетеную корзину, от которой исходил сладкий аромат свежей выпечки.

— З-здравствуйте! — проговорила Кира, чуть заикаясь.

Упавшие на лицо волосы мешали рассмотреть гостей, и она торопливо завела непослушные пряди за уши. Коса расплелась, но приводить себя в порядок в присутствии гостей было бы еще более неловко, чем предстать перед ними в таком растрепанном виде. Она все еще стояла слишком близко к Грэму. Тот смотрел на гостей мрачно и настороженно, словно ждал от них неприятностей.

— Мы принесли угощение — праздничные пироги, — после долгой паузы сказала девушка.

Ее волосы, цвета спелой пшеницы на солнце, были заплетены в толстую, с руку толщиной, косу. Светлые, почти прозрачные глаза на круглом, миловидном лице смотрели с любопытством и насмешкой. Страха в них не было совсем.

Молодой мужчина рядом был полной ее противоположностью — высокий, худой и темноволосый. Его взгляд — задумчивый и немного отстраненный — бродил по комнате. Казалось, он деликатно игнорировал внешний вид Киры, и она ощутила прилив благодарности. Так неловко она себя еще никогда не чувствовала. Будто ее поймали на чем-то совсем недостойном, вроде кражи в продуктовом магазине, и теперь великодушно прощали ей этот проступок.

 — Спасибо, — Кира шагнула вперед. — Сегодня праздник?

Краем глаза она заметила, что Грэм чуть нахмурился.

— А ты не знаешь? — удивилась гостья и протянула корзинку. — Меня зовут Габби, а моего кузена — Кэлси. Я старшая дочь старосты.

— Очень приятно, — пробормотала Кира и тоже представилась. Корзина, переданная Габби, оттягивала руку. — Я здесь недавно, еще не успела освоиться…

Кира вдруг со стыдом подумала, что не удосужилась даже попросить книг у старосты или Грэма. Она ничего не знала о новом мире. Как она выберется из него, понятия не имея об элементарных вещах?

— Присаживайтесь, пожалуйста! — предложила она.

Взгляд метнулся к единственному стулу, и Кира смутилась. Впрочем, кажется, отсутствие нормальной мебели беспокоило только ее.

Габби спокойно опустилась на кровать. Кира, поставив корзину на стол, но так и не заглянув в нее, последовала примеру девушки.

Грэм отошел и снова прислонился к двери. Он смотрел куда-то в сторону и, кажется, совсем не обращал внимания на гостей. Он не проронил ни слова. Лишь иногда поглядывал исподлобья на Кэлси.

Тот, поколебавшись, занял единственный стул.

— Сегодня ночь Роженицы, воспевающая нашу Праматерь, — пояснила Габби, нарушая неуютную тишину. Кира с признательностью обернулась к ней. — Будет большой костер, много жареного мяса и девичьи гадания!

— Гадания? — удивилась Кира.

— Да, это традиция. — Габби кивнула, искоса поглядывая на Грэма. — Приходи, будет весело!

— Спасибо, — искренне, но немного растерянно ответила Кира. — Конечно, я приду.

Грэм негромко кашлянул и посмотрел на Габби в упор.

— И ты, Вилфорд, приходи, — покладисто сказала она. В ее глазах запрыгали чертики.

— Вообще-то, его не звали, — весомо проговорил Кэлси и сложил руки на груди.

Носок его высокого сапога чуть дернулся, покачиваясь.

— Я только что позвала, — пожала покатыми плечами Габби и откинулась назад, упершись ладонями в тонкий матрас.

— Твоему отцу это не понравится, — с беспокойством заметил Кэлси.

— Ему многое не нравится, — Габби усмехнулась. — А ты что, снова трусишь перед дядей?

Кэлси насупился, но подколку проигнорировал. Кажется, его кузина за словом в карман не лезла, и спорить с ней он устал.

— Спасибо, — ровно ответил Грэм, смотря на Габби.

Та заерзала от его тяжелого взгляда и сменила тему.

— Как тебе у нас? Ты в деревню и носа не кажешь.

— Я просто… не очень общительная, — слегка покривила душой Кира.

Она не хотела сближаться с теми людьми, которых совсем скоро собиралась покинуть. Дыхание чуть участилось, когда Кира вспомнила, как целовала Грэма. Это вовсе не вписывалось в ее планы!

— А-а-а! — понимающе протянула Габби. — Ну да, два сапога пара.

— Что? — не поняла Кира.

— Хватит, кузина! — одернул ту Кэлси, покосившись на Грэма. — Нам уже пора.

 Габби, кажется, хотела поспорить, но в итоге мотнула головой (коса хлестнула ее по плечу) и скупо сказала, обращаясь к Кире:

— Праздник начинается на закате. — Она встала и добавила уже тише: — Надень лучше юбку.

— О, понимаешь…

Габби ее уже не слушала. Она прошла мимо Грэма и вышла за порог. Вслед за ней последовал и ее кузен. Тот немного задержался в дверях. Мужчины обменялись молчаливыми и напряженными взглядами, а затем Кэлси прижал голову и протиснулся мимо Грэма. Дверь за ним глухо захлопнулась.

Кира встала с кровати и заглянула в корзинку. На ее дне лежали еще горячие пироги, прикрытые тряпицей. Живот тут же отозвался голодным урчанием.

— Ты хочешь увидеть праздник? — раздалось у нее за спиной.

Кира уже надкусила один из гостинцев. Рот наполнился мягким тестом и сочной спелой земляникой. Сок брызнул на руки, и она, не задумываясь, облизнула пальцы. Глаза Грэма потемнели.

— Наверное, там будет интересно, — немного легкомысленно откликнулась она и протянула ему другой пирог. — Хочешь?

Он шагнул к ней так резко, что она вздрогнула. Нагнулся, поймал ее взгляд и откусил кусок, чуть задев губами ее пальцы. Кира, как завороженная, смотрела на него. Кожу, в том месте, где коснулись его губы, покалывало. Есть расхотелось.

— Знаешь, — тихо сказала она, отложив пирог в сторону, — насчет случившегося…

— Я зайду вечером, — перебил он. — Пойдем вместе.

Грэм так быстро вышел за порог, что она не успела ни согласиться, ни отказаться от его предложения, больше похожего на приказ.

Кира задумчиво откусила от пирога, уже не чувствуя вкуса, но все равно упрямо продолжая жевать — сказывалась давняя привычка есть впрок. Подойдя к окну, она взглянула на удаляющуюся широкую спину Грэма. По большей части он молчал, но, если говорил, в его нотках сквозило что-то такое, что заставляло подчиняться ему беспрекословно. Это немного пугало.

Впрочем, все это глупости. Грэму можно доверять, он не сделал ей ничего дурного.

Она снова впилась зубами в горячее свежее тесто. Вкус земляники на языке странным образом вызвал в памяти последний поцелуй Грэма — такой же горячий и сладкий. Кира моргнула, с трудом возвращаясь в реальный мир.

Лучше бы ей подумать о наряде для праздника и выкинуть из головы все мысли о Грэме. Скоро они все равно расстанутся.

Кира вздохнула и, накрыв оставшиеся пироги тряпицей, закрыла корзинку. Итак, юбка…

***

Пламя костра взвивалось к полыхающему пожаром багрово-оранжевому небу. К солнцу подкрадывались перистые рваные облака черничного цвета. Закатные лучи скользили по зеленой траве, окрашивая ее во все оттенки алого. Треск огромного костра смешивался с громким людским говором. По поляне, раскинувшейся за околицей деревни, плыл густой запах жареного мяса и печеных яблок.

— Как вкусно пахнет!

Кира втянула носом дразнящий аромат еды и облизнула губы. Она не ужинала, и сжавшийся на мгновение желудок напомнил ей о том, что было бы неплохо это исправить.

— Я так и не поняла, что сегодня празднуют, — призналась она.

До поляны, на которой переговаривались и посмеивались местные, оставалось всего несколько шагов.

Кира нервно провела рукой по подолу длинной юбки насыщенного синего цвета. К ней она надела простую белую блузу, а поверх накинула кожаную куртку. Получилось немного странно, но смело. Стилистам из ее мира сочетание наверняка бы понравилось, а вот в реакции местных Кира не была уверена. Но отказаться от своей одежды совсем она пока не могла. Куртка — тонкая ниточка, соединяющая ее с домом, — придавала уверенности.

Прохладный ветер, разгулявшийся к вечеру, заставил кроны деревьев, окаймляющих поляну, зашуметь и бросил в лицо Киры новую порцию запахов: теперь к аромату мяса примешался дух леса и трав. Она заправила за ухо выбившуюся из косы прядь и вздрогнула, когда Грэм все-таки ответил.

— Связь с родом.

— Что? — Кире пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть в лицо шагающему рядом Грэму.

Он был одет все в те же кожаные штаны, разве что рубашку сменил на более праздничную. Насыщенный сапфировый оттенок удивительно шел к его глазам. В вороте виднелась широкая безволосая грудь с вязью синих татуировок. Черные длинные волосы были убраны в низкий хвост.

— У нас три Бога, — сказал он. — Творец, Жнец и Праматерь. Именно ее мы чтим в эту ночь.

— А при чем здесь связь с родом?

Грэм чуть повел мощным плечом.

— Праматерь не только дарует жизнь, но и связывает своих детей нитью рода. Эта связь священна.

Его глубокий низкий голос удивительно гармонировал с шелестом леса, шипением костра и редким криком ночной птицы. По спине побежали мурашки — атмосфера этого вечера волновала и немного пугала. В животе появился холодок — предчувствие, что сегодняшняя ночь принесет что-то особенное.

— Красиво… — пробормотала она, не имея в виду ничего конкретного.

— Кира! Наконец-то!

Справа от костра стояла Габби. В одной руке она держала большой кусок мяса, от которого поднималась струйка пара, а другой махала ей.

Кира улыбнулась в ответ и ускорила шаг. Грэм последовал за ней.

 — А я сомневалась, что ты придешь, — проговорила Габби и оглядела ее наряд. — Красивая юбка, — одобрила она и быстро перескочила на другую тему: — Ты вовремя! Сейчас девушки гадать будут.

Не задумываясь, Габби сунула недоеденный кусок мяса в пасть крутившегося рядом пса, а другой рукой схватила Киру поверх локтя.

— Но…

— Пойдем-пойдем! Здесь все равно сейчас будет скучно. Шарт начнет вещать про богов и наше предназначение. Вечно одно и то же…

Кира растерянно оглянулась на Грэма. Тот остался стоять возле костра, и вокруг него быстро образовалась пустота. Даже собака, вжав голову, отбежала на другую сторону поляны.

Сердце сжалось. Как же он, наверное, одинок…

— Ты уверена… — Кира не сразу нашла нужные слова. — Ну, знаешь, может быть, нам послушать этого… Шарта?

Габби фыркнула.

— Не глупи. Пусть мужчины слушают проповеди. А мы погадаем.

— Но…

— Это традиция! — отрезала Габби. — Праматерь учит почитать природу и ведьм. А ведьмы любят гадать!

Вероятно, шарт — это кто-то вроде священника. Ладно, возможно, гадания в этом случае и правда предпочтительнее.

Габби отпустила ее руку уже в лесу. Откуда-то донесся девичий смех и тихий шелест воды.

— Нам туда, — кивнула она и первой зашагала в указанную сторону.

— А как вы гадаете? — спросила Кира, стараясь не отставать.

Солнце село. В почерневшем лесу похолодало и стало неуютно.

— Ой, да как все: на травах и воде. Айрис говорит, самое верное средство — травы. Никогда не подводят.

Среди толстых темных стволов деревьев промелькнули чьи-то силуэты, из-под ног вспорхнула стайка мелких птиц. Сердце ухнуло вниз, но испугаться толком Кира не успела: они вышли к реке.

Два покатых берега с разбросанными на них большими валунами соединял хлипкий деревянный мост. Возле него уже столпились женщины всех возрастов. Те, что постарше, облюбовали валуны и смотрели на происходящее, словно в ожидании представления. Молодые девушки нервно хихикали и жались поближе к мосту, на котором стояла Айрис. В ее руках темнел большой пучок трав. Рокот воды заглушал ее напевный говор, но, кажется, слова все равно были незнакомы.

— Язык Праматери, — шепнула присмиревшая Габби. — Его знают лишь ведьмы.

На черном бархате неба вспыхнули первые звезды. Их жемчужное сияние отразилось в темноте воды. Кира замерла, впитывая в себя мистическую красоту этой ночи. Пальцы слегка подрагивали от волнения, и она спрятала руки в кармане куртки.

Айрис что-то сказала, и девушки, одна за другой, стали подниматься к ней на мост. Каждая брала из ее рук пучок трав и, опустившись на колени, бросала его в воду. Айрис внимательно следила за происходящим. Она постоянно оборачивалась, чтобы встретить плывущие вниз по течению травы с другой стороны моста. Ее взгляд не отрывался от воды, словно пытаясь разглядеть в рисунке трав что-то такое, чего не видели другие. Девушки вставали, напряженно узнавали от нее разгадку, сказанную очень тихо, и спускались на берег, как правило, с радостной улыбкой, реже — немного задумчивые.

Все происходило быстро, видимо, не впервые. Кира вздрогнула, когда ощутила толчок в спину.

— Давай, твой черед, — ободряюще сказала Габби.

— Но…

— Я пойду за тобой, — Габби снова подтолкнула ее и шикнула. — Ну не трусь!

Кира сдалась. Несмотря на очарование этой ночи, гадать ей не хотелось, но и спорить тоже. Легче было пройти по скрипучему деревянному мосту, робко улыбнуться серьезной Айрис, чьи волосы сегодня были распущены. В рыжих прядях поблескивали вплетенные в них белые цветы, похожие на колокольчики. Черные глаза смотрели прямо, но взгляд, словно собравший всю темноту ночи, пугал своей отстраненностью.

— Возьми травы, — глухо сказала Айрис. — Ни о чем не думай. Бросай левой рукой.

Кира послушалась. Пальцы обхватили тонкие стебли с листьями и редкими головками цветов. Как и все, кто поднимался на мост до нее, она опустилась на колени. Ткань юбки разлетелась по шершавому, грубо обтесанному дереву. Одна ладонь ухватила край моста, а другая, почти коснувшись темной воды с отблесками звезд на ней, отпустила травы.

Быстрое течение мгновенно подхватило их и понесло дальше. Они нырнули под мост и показались с другой стороны. Кира быстро встала и подошла к Айрис. Та, застыв изваянием, смотрела на убегающие вдаль травы, сложившиеся в странный узор. Больше всего он напомнил Кире очертания вигвама.

— Что там? — неуверенно спросила она. Ладони вспотели, и пришлось вытереть их о юбку.

Айрис молчала так долго, что Кира занервничала.

— Гайра… — проговорила она. — Знак Жнеца.

Желудок сжался. По спине пробежался холодок от нехорошего предчувствия.

— Что это значит?

— Ни одна могила не обходится без гайры, — медленно, через силу ответила Айрис. — Оберег живым от мертвых.

Из легких выбило воздух, словно Киру ударили.

— Я … умру?

— Я этого не говорила.

Кира растерянно посмотрела на воду: ее пучок трав окончательно рассыпался, встретив на своем пути валун, и побежал вниз по течению уже отдельными травинками, среди которых выделялись редкие бутоны цветов.

— Тогда я не понимаю. — Она перевела взгляд на Айрис, надеясь услышать от нее какие-нибудь успокаивающие слова.

— Лишние знания даруют лишние печали, — уклончиво ответила та. — Всему свое время.

Возле моста уже нетерпеливо притоптывала Габби, поэтому оглушенная Кира не стала ничего выпытывать и молча, пусть и неохотно, вернулась на поляну.

Габби была последней в череде испытывающих Судьбу девушек, и ее гадание не заняло много времени. Когда она, раскрасневшаяся от волнения и довольная тем, что негромко сказала ей Арис, ступила на берег, поляна потонула в женских криках. Кира испуганно заозиралась. Женщины вокруг нее поднесли ко рту сложенные в рупор ладони и издали какой-то длинный гортанный звук, затем еще один, а после громко и непринужденно рассмеялись. С веток деревьев вспорхнули всполошенные птицы.

— Слава Роженице!

— Храни нас, Роженица!

— Роженица, помни о нас!

На последних словах поляна начала стремительно пустеть.

— Ну что тебе сказала Айрис?

Габби возникла за спиной так неожиданно, что Кира, нервничающая после гадания, едва не подскочила.

— Я не знаю… Не поняла, что она имела в виду.

— Айрис любит темнить, — беззаботно отмахнулась Габби. — Но хоть что-то хорошее?

— Мне так не кажется…

— А мне она напророчила брак, — радостно поделилась Габби и тут же посерьезнела, как будто не сразу разобрала ее слов. — Подожди… А что именно она увидела?

В этот момент они вышли к костру, взметающемуся ввысь, к темному ночному небу. Замявшаяся Кира оказалась избавлена от необходимости отвечать.

— Эй, иномирянка!

К ним широким шагом приближался староста, и Кира выдохнула с облегчением: делиться с Габби она не хотела. Не то чтобы та ей не нравилась, но познакомились они недавно. А тот сумбур в мыслях, который вызвали слова Айрис, хотелось обсудить с кем-то более… близким.

— Кира Гертье, — староста поравнялся с ними и строго взглянул на нее, — все готово. Вот, посмотри.

Он вложил ей в ладонь полотняный мешочек на завязках, и Кира, несмело растянув горловину, запустила руку внутрь.

— Кыш отсюда, — шикнул на Габби староста. — У нас с иномирянкой важная беседа, не видишь?

— Но отец…

— Прочь, я сказал!

Габби прижала голову и, подхватив юбки, убежала.

Староста проводил ее неодобрительным взглядом, цокнул языком и снова повернулся к Кире. Она как раз нащупала в мешке что-то мелкое и круглое, отозвавшееся металлическим звоном монет.

— Деньги тоже там, — хмуро сказал староста и, сжав ее руку повыше локтя, отвел в сторонку, подальше от толпы. — Слушай, Кира Гертье…

— Можно просто Кира, — по привычке снова поправила она, внутренне напрягаясь. Густой лес, темнеющий за ее спиной, пугал таинственными шорохами и звуками.

— Пусть будет просто Кира, — покладисто согласился староста и оглянулся на костер, вокруг которого девушки собирались в хоровод. Парни посмеивались, вклинивались между ними и крепко обхватывали ладони, не давая вырваться. Судя по улыбающимся лицам, девушки не были против. — Слушай, Кира… — Он помолчал, словно вспоминая что-то, а затем резко, словно рубанув, проговорил: — Поедешь в город, не говори Вилдфорду.

Кира вложила непривычные документы на тонком листе бумаги обратно в мешок, затянула завязки и непонимающе нахмурилась.

— Грэму? Но почему?

Староста досадливо крякнул.

— Не отпустит он тебя. Поверь, хочешь освободиться — беги.

— От чего освободиться?

Костер вдруг затрещал и вспыхнул еще ярче. Кто-то из женщин вскрикнул, восторженно закричала ребятня.

— Вот ведь сучьи дети! — выругался староста. — Сейчас всю поляну мне пожгут.

Он резко зашагал в сторону костра, напрочь позабыв о Кире.

— Эй, кто мне тут с огнем играет, а?!

Кира не стала слушать разглагольствования старосты, который спешно наводил порядок. Покусывая от волнения щеку изнутри, она нашла взглядом Грэма. Тот, сложив руки на груди, стоял поодаль от всех, и не спускал с нее глаз. Она через силу слабо улыбнулась. Что имел в виду староста?

— А, иномиряночка…

Она вздрогнула. Откуда-то сзади, из кустов, вывалился коренастый парень и, покачнувшись, вцепился в ее плечо, пытаясь удержаться на ногах. Щеку опалило его дыхание — горячее, несвежее и с крепким запахом алкоголя. Кира отшатнулась, но крючковатые пальцы держали цепко.

— Смотри-ка, и юбку в этот раз надела. Как приличная…

— Отпустите, пожалуйста, — звенящим от напряжения голосом попросила она и снова дернулась.

Парень усмехнулся (рот ощерился кривыми желтоватыми зубами) и ухватил ее за запястье.

— Отпущу! — пообещал он. — Только потом.

 Кира не успела закричать. Рот сжала чужая потная ладонь. Из горла вырвалось лишь сдавленное мычание, и она замотала головой, пытаясь вырваться.

— Тише-тише! — зашикал парень. — Позора хочешь? К тому же, что я, хуже оборотня что ли? К Вилфорду-то ты прижималась, я видел!

В глазах закипали слезы. Кира извивалась как змея. Парень, хоть и едва держался на ногах,  был силен. Справиться с ним не получалось.

Лес приближался. Еловая ветка мелькнула перед глазами, а затем сразу же сменилась оскалившимся в похабной улыбке лицом парня. Липкие пальцы залезли под юбку и коснулись трусиков.

— А что у нас тут…

Кира все-таки вывернулась и укусила мерзавца за ладонь.

— Помогите!

Скулу обожгло огнем. Голова дернулась, в ней зашумело. Пощечина оказалась неожиданной и заставила поверить в реальность происходящего.

— Поори мне тут еще!

Кира, практически распятая на холодной траве, всхлипнула. Мерзавец держал ее запястья одной рукой, коленкой он уже раздвинул ее ноги и теперь теребил завязки, удерживающие льняные штаны на нем. Она прикрыла глаза.

Что-то пронеслось мимо нее. Раздался хруст и по лесу разнесся леденящий душу вопль боли.

Кира распахнула глаза и в ужасе отползла. Спина уперлась в шершавую кору дерева. В нескольких шагах от нее огромный черно-бурый медведь пригвоздил к земле верещавшего парня и занес над ним когтистую лапу. Из оскаленной пасти вырывалось рычание. В темноте леса все происходящее казалось просто кошмаром, наваждением.

— Вилфорд, не надо! Подожди!

Вилфорд?

Кира заморгала. Почему он называет медведя именем Грэма?

Где-то со стороны поляны послышались крики.

— Тебе же не спустят этого, Вилфорд.

Кира никогда еще не соображала так быстро. В памяти всплыли крики детей: «Медведь идет! Медведь!»

Охнув от боли в ободранной ноге, она оперлась о дерево и встала. Лапа с выпущенными когтями снова мелькнула, разрезав густую черноту ночи серебристым блеском.

— Грэм, подожди!

Медведь вздрогнул и застыл.

— Пожалуйста, не надо!

Боясь, что он ее не послушает, она торопливо заковыляла к нему. За ее спиной нарастали крики селян.

— Не трогай его. Пожалуйста!

Бурая морда повернулась в ее сторону. Глаза, слишком умные, чтобы принадлежать зверю, пронзили ее, а затем медведь спрятал когти. Кира выдохнула, но рано.

— Это правильно, Вилфорд. Нам же не нужны неприятности…

Парень не успел договорить. Вторая тяжелая звериная лапа опустилась на его грудь и вжала в землю до хруста в ребрах. Новый крик боли разнесся по лесу, вспугнув тех птиц, что еще не улетели раньше.

— Грэм!

Кира доковыляла до медведя и, теряя рассудок от ужаса, коснулась его теплого мохнатого бока.

— Не надо!

Медведь упрямо мотнул головой. Вдалеке вспыхнули десятки огней. К ним, с факелами в руках, приближались люди.

— Я прошу тебя, — Кира больше не кричала. Она шептала, пытаясь жалобно поймать его взгляд, устремленный на несостоявшегося насильника.

Медведь коротко и разгневанно рыкнул и вдруг отпустил жертву. Парень, всхлипывая совсем так же, как она недавно, остался лежать на земле. Его грудь часто вздымалась.

Кира отвела от него взгляд и посмотрела на медведя. Тот смотрел на нее настороженно, напряженно, словно ожидая какой-то реакции. Она неуверенно протянула к нему раскрытую ладонь. Мгновение ничего не происходило, а затем медведь потянулся к ней. В этот момент на них налетели селяне.

Киру смели сразу. Она успела лишь вскрикнуть от неожиданности. На медведя обрушился град ударов. Били палками, камнями, кулаками — всем, чем придется.

— Вилфорд, снова за старое?

— Забьем зверя и дело с концом!

— Не дадим этому повториться!

Киру затолкали куда-то за чужие спины, и она заработала локтями, пытаясь пробиться вперед — туда, где рычал от боли загнанный в угол зверь.

— Перестаньте! — кричала она. — Хватит!

Ее никто не слушал. Кто-то отпихнул ее, с силой толкнув в бок, и она упала на влажную траву. Вскинув голову, сквозь завесу упавших на лицо волос, она увидела, как огромный медведь скалит зубы, рычит, но не нападает. Его спина вздрагивает от ударов, лапы царапают землю когтями.

— Назад!

Кира обернулась. К разошедшимся селянам, среди которых были и женщины, державшие палки не менее уверенно, чем мужчины, спешил староста. В его руках сверкало ружье, которое он заряжал на ходу.

— Предупреждаю, за самосуд — выстрелю в сердце. Рука не дрогнет!

Толпа заволновалась и расступилась, пропуская вперед старосту. Медведь захрипел и, отфыркиваясь, попятился.

— Неправильно это, Элфи, — негромко сказал один из мужчин. — Зверь снова напал…

— Он не нападал! — Кира почти закричала.

Головы всех присутствующих резко обернулись в ее сторону.

— Я предупредил, — грозно повторил староста, щелкнул затвором, не сводя взгляда с селян и бросил, не смотря на Киру: — Ну, иномирянка, что ты видела?

— Он… защитил меня, — чуть запинаясь, ответила она.

— Кто «он»?

— Грэм.

Толпа снова заволновалась.

— Не может зверь никого защитить!

— Да ей вино глаза залило!

— Я не пила! — Кира вскинула голову и поднялась на ноги. Ладони чуть саднило. Кажется, она порезала их об острые листья какой-то травы. — На меня и правда напали, но это был не Грэм.

В повисшей тишине она особенно отчетливо услышала свой дрожащий, но звонкий голос и шумное дыхание зверя, замершего поодаль.

— Кто? — староста прищурился и окинул толпу вопрошающим взглядом, не сулящим ничего хорошего.

Кира не сразу увидела того, кто едва не изнасиловал ее. Парень умудрился отползти в сторону и теперь пытался спрятаться в кустах.

Она молча кивнула в его сторону.

Староста шагнул вперед.

— Так, Генри, ну и что я тебе говорил, а?

— Девка и врать может!

— Зверь есть зверь, а Генри-то… свой!

— Молчать! — рявкнул староста и все замолкли. Он перевел дыхание и ровно, едва повышая голос, сказал: — Праздник окончен. Генри — ко мне. Остальные по домам.

Никто не посмел ослушаться. Пронесся едва слышный недовольный шепот, но все послушно принялись расходиться. На Киру бросали разные взгляды — недовольные, раздраженные, укоряющие, но ни одного сочувственного.

Медведь шагнул к ней, но на его пути встал староста. Его ружье уперлась в широкую звериную грудь.

— Не сегодня, Вилфорд, — держа палец на спусковом крючке, твердо сказал он. — Лучше бы тебе не показываться пока в деревне.

Медведь рыкнул и мотнул головой.

— Я о ней позабочусь. Не ищи себе неприятностей.

Зверь чуть качнулся из стороны в сторону, словно раздумывая.

— Иди, Вилфорд. И ей так будет спокойнее.

Кира робко приблизилась и встала за спиной старосты. Поймав взгляд медведя, она несмело кивнула.

Тот постоял на месте, а затем ринулся вглубь леса. Староста опустил ружье и вытер пот на лбу рукавом рубашки.

— Доставила ты нам неприятностей, Кира Гертье…

— Но ведь… — она растерянно запнулась, — это на меня напали, а не я на кого-то…

— А кому от этого легче? — философски спросил староста. — Ладно, пойдем.

Он зашагал в сторону просвета, где вдалеке виднелась поляна с костром. Движения его были гораздо более медленными, чем когда он вбежал в лес, намереваясь застрелить любого, кто посмеет ему перечить. В те мгновения Кира забыла о его возрасте, но теперь снова видела перед собой немолодого человека.

— Отец, что случилось?

На выходе из леса их встретила Габби. Ее встревоженное лицо было обращено к старосте, но, мельком взглянув на Киру, она прижала ко рту руку.

Кира только сейчас поняла, насколько жалко выглядит: волосы растрепаны, юбка порвана, а блузка в беспорядке.

— Кое-что, — хмуро ответил староста и коротко распорядился. — Проводи иномирянку домой, да только не одна, а с Кэлси.

— Хорошо, отец, — не прекословя, отозвалась та и осторожно взяла Киру за руку. — Пойдем?

Кира молчаливо кивнула. Ноги слушались плохо. До нее только что дошло, чего она избежала, и спину обдало холодным липким потом. В горле появился комок, который она никак не могла сглотнуть. Глаза снова защипало.

— Кэлси! — Габби вытянула шею и, заметив кузена, замахала рукой. — Сюда!

Тот не спеша приблизился и, коротко взглянув на Киру, спросил:

— Что случилось?

Габби чуть пожала плечами, явно не желая отвечать.

— Отец сказал ее проводить. — Она повернулась к Кире. — Ты можешь на меня опереться. Ничего не повредила себе?

Кира мотнула головой и с благодарностью прислонилась к Габби.

Дорога не должна была занять много времени — ее дом стоял на отшибе, но Кира нарочно шла так медленно, как могла. Голова разрывалась от вопросов, на которые она хотела получить ответы.

— Грэм — оборотень, верно? — тихо спросила она.

Габби чуть не споткнулась.

— А ты не знала?

— Нет.

В мерцающем свете полной луны они шагали по утоптанной тропинке. Зеленая трава отливала серебром. Пели сверчки.

Кира остановилась и устало отбросила волосы за спину. Рукав ее блузки задрался и обнажил новообретённое тату на запястье. Габби вздрогнула и схватила ее за руку.

— Это что? — спросила она, поворачивая ее запястье к свету.

— Появилось уже здесь, — тихо ответила Кира. — Староста сказал, что это знак истинной пары оборотня. Только я не знаю, кто моя пара…

Интуиция говорила обратное, но Кире хотелось услышать эти слова из чужих уст.

Кэлси, до этого не обращавший на нее внимания и шедший чуть позади, быстро нагнал их и тоже впился взглядом в знак бесконечности на ее руке. Его лицо как-то изменилось. На нем промелькнуло что-то мрачное, темное, но почти тут же исчезло. Кира списала это на игру теней в неярком свете луны.

Габби выглядела напуганной и кусала губы.

— Ты ведь что-то знаешь, — спросила Кира, глядя на нее. — Скажи мне. Пожалуйста.

— Такой же рисунок есть у Вилфорда. Ты его пара. – Она помолчала, а затем виновато выдохнула: — Мне жаль.

Если бы Кира сказала, что ее оглушила эта новость, выбила воздух из легких, — она бы солгала. В глубине души уже давно росла уверенность, взошедшая на неясных подозрениях и чужих намеках. И все же… Кира заледенела. Голос Габби — непривычно робкий — заставил запаниковать. Таким голосом обычно сообщают не просто неприятные вещи, а по-настоящему страшные, которые изменить уже нельзя. Так с Кирой говорила соседка в день, когда умерла бабушка.

— Почему тебе жаль? — торопливо проглатывая окончания слов, спросила она. — Не то чтобы я ждала поздравлений, но ведь…

Кира замолчала, не зная, как продолжить. Мысли путались, наскакивая одна на другую. В голове роились многочисленные вопросы, которые до этих пор она старательно не замечала. Вместе с трепетом, пронзившим ее от кончиков ушей до дрожащих пальцев, появилась и обида, и растерянность, и горечь. Почему Грэм сам ей все не сказал?

Габби замялась, явно подыскивая слова. Ее мечущийся взгляд обращался к чему угодно, но не к лицу Киры.

— Тут такое дело… — Габби отпустила ее руку и, куснув губу, снова замолчала.

Кэлси, видимо, все это надоело.

— Потому что нет ничего хорошего в том, чтобы стать суженой убийцы, — спокойно сказал он и зашагал дальше.

— Что? — Кира едва выдавила этот свистящий шепот из себя.

— Кузен, ну нельзя же так! — неодобрительно крикнула Габби в спину Кэлси. — Вот же трусливый щенок, — бросила она уже вполголоса. — Бросил слово, будто камень, а разбираться теперь мне.

Кэлси действительно неторопливо шел вперед, спрятав руки в карманы брюк. Он не оглядывался.

— Пойдем, — Габби потянула ее за собой. — По пути расскажу.

Кира послушно последовала за ней. Ноги слушались плохо, но в голове впервые за несколько дней было удивительно ясно.

— Грэм кого-то убил? — неожиданно для себя ровно спросила она.

Перед глазами пронеслись лица жителей деревни, когда Грэм привел ее к ним: угрюмые, опасливо косящиеся, раздраженные…

Габби вздохнула.

— Я тогда еще совсем маленькая была, ничего не помню. Луну назад мне исполнилось семнадцать, так что тогда, десять лет назад, я мало что понимала…

Голос Габби пробирал до мурашек, забирался под кожу, вызывал дрожь в коленках. Кире стало казаться, что она и сама видит все, о чем та рассказывала.

— Деревня у нас небольшая и тихая, поэтому то, что случилось тогда, вызвало страшный переполох. Одна из девушек пропала. Ее искали всем миром и нашли. — Габби сглотнула и зябко повела плечами. — Через несколько дней, в лесу. Она… Ее тело…

Кира на мгновение прикрыла глаза, легко представляя себе продолжение, которое Габби не могла заставить себя произнести.

— Почему решили, что это сделал Грэм? — Кира сжала дрожащую ладонь в кулак. Удивительно, но голос звучал равнодушно.

Отчим всегда говорил, что из нее могла бы выйти хорошая актриса, будь она немного половчее. Впрочем, это никогда не походило на комплимент, скорее наоборот.

— Следы когтей, — обернувшись, через плечо бросил Кэлси. Он явно слышал весь их разговор, но предпочитал помалкивать. — Только вот зверь бы так не смог. А Грэм — единственный оборотень в деревне.

— Единственный? — переспросила Кира.

— Приблудыш, — Кэлси уже снова отвернулся, и слова прозвучали глухо: — Пригрели его тут… На свою голову.

— Это еще ничего не значит, — упрямо проговорила Кира. Ее начала бить внутренняя дрожь, и она обхватила себя руками, стягивая на груди ворот кожаной куртки.

Кэлси чуть повел плечом, мол, как знаешь.

Повисла пауза, в которой отчетливо прозвучало уханье совы. Вдалеке завозилась собака — они уже подошли к деревне вплотную.

— На теле девушки нашли… отметины, — неохотно проговорила Габби и кивнула на ее руку. — Тот же знак, что и у тебя.

— Его вырезали на ней ножом, — снова вклинился Кэлси, коротко глянув на них. — Много раз, друг за другом и…

— Хватит, — попросила Кира. Во рту появился горьковато-кислый вкус. Ее замутило.

Габби встревоженно приобняла ее за талию, наверное, боясь, что она рухнет в обморок. Ничего, ноги ее держат.

— Тогда, как рассказывают, Вилфорда заставили раздеться перед всей деревней, — продолжила Габби, — ведь только у оборотней встречаются истинные пары. У тех, кто предназначен судьбой друг другу, всегда есть совпадающий рисунок на теле. Иногда он проявляется сразу, иногда позже, но…

— Парное тату, — пробормотала Кира, уже толком не слушая.

— Что? — Габби не сразу поняла, о чем она, а затем неуверенно кивнула. — Да, что-то такое.

— Вилфорд как раз тогда встречался с той девчонкой, — проговорил Кэлси. — Они поругались, сильно поругались. Вся деревня слышала, как она его называет… — Кэлси усмехнулся. — А через пару дней ее тело нашли в лесу. Думаю, он отомстил ей. Совсем умом повредился от несчастной любви, вот и вырезал этот знак на ее коже. Пытался доказать, что она его истинная пара. Ненормальный.

— Сколько ему было лет? — спросила Кира. Сотрясающая ее дрожь стала крупнее.

Габби задумалась.

— Вроде он на два солнечных цикла старше тебя, да, Кэлси? Тогда, наверное, шестнадцать.

— Семнадцать, — поправил он, ускоряя шаг.

Кира вздрогнула. Сердце с оглушительным стуком ухало где-то в горле. В семнадцать Грэма обвинили в таком страшном преступлении?

Не мог же он… Конечно, не мог! Он так заботился о ней, помогал. Разве он способен на такое?

Внутренний голос меланхолично напомнил, что маньяки всегда выглядят безобидно и кажутся нормальными людьми. К тому же, при всей своей заботе правду он ей так и не сказал. Значит…

Она мотнула головой. Это ничего не значит. Он просто испугался ее реакции, верно?

— Я не верю, что это сделал он, — едва слышно, но твердо сказала она.

Габби кивнула.

— Я тоже не верю, но… Вилфорд тогда угодил в темницу.

Дыхание Киры сбилось, и она остановилась. Сбросив руку Габби с себя, она ошарашенно спросила, желая, чтобы ей послышалось:

— Что?

Габби неловко, даже смущенно пробормотала:

— Ну вот, и почему именно я должна тебе все это рассказывать? Ладно! Вилфорда судили за то преступление.

— И приговорили к долгому заключению, между прочим, — едко сказал Кэлси, останавливаясь у калитки, ведущей к дому Киры. — Но почему-то он вышел на свободу всего через семь солнечных циклов. А спустя какое-то время обосновался в наших лесах.

— Я бы на его месте никогда не вернулась, — жарко призналась Габби. — И мне кажется, раз он вернулся, значит, не брал на душу той смерти.

— Или у него нет совести, — хмыкнул Кэлси. — В любом случае, не к добру все это…

Габби кивнула, будто речь об этом заходила уже не в первый раз, и понятливо протянула:

— Ночь Багровой Луны…

Недомолвок, загадок и страшных тайн за сегодня было так много, что Киру даже не тронули эти слова, сказанные вполголоса и со священным трепетом. Неожиданно она поняла, что устала и хочет просто оказаться в своей постели, зарыться с головой под одеяло и ни о чем не думать: ни о Грэме, ни о преступлении десятилетней давности, ни о Генри, ни об этом дрянном мире, куда провалилась по нелепой случайности.

Пальцы невольно коснулись запястья. Ошибка, просто ошибка. Как она может быть предназначена человеку из другого мира?

— Что особенного в такой ночи? — все-таки спросила Кира.

Казалось, от нее ждали этого вопроса.

— О! Ты не знаешь! — Габби оживилась. — В эту ночь луна становится алой, будто кровью напитывается, а в воздухе разливается темная магия. Говорят, что раньше именно в эту ночь маги приносили человеческие жертвоприношения Жнецу, чтобы тот даровал им невиданную силу… А оборотни выпускали на волю своего внутреннего зверя и устраивали на людей охоту. А еще…

— Кузина, хватит, — одернул ее Кэлси. — Посмотри, на ней лица нет.

Кира шумно сглотнула. Наверное, ее слишком впечатлила история, потому что ладони стали влажными, а в висках молоточками стучала ударившая в голову кровь.

— Ох, прости! — извинилась Габби и быстро добавила, видимо, желая смягчить ситуацию: — Это все слухи, не более. Просто старые байки. К тому же такая ночь выпадает раз в десять солнечных циклов, так что… Ой, да просто не думай об этом!

Кира отрешенно кивнула. Думать сейчас и правда не хотелось.

Она отстранилась от Габби и шагнула к калитке. Проходя мимо Кэлси, она услышала его хмыканье и слова, сказанные негромко и зловеще:

— Зверь вернется, вот увидишь. Он всегда возвращается. И, признаться, не хотел бы я, чтобы на моей руке был такой знак…

— Кэлси! — возмущенно выдохнула Габби. — Не слушай его, он просто дразнит тебя. Трус! С дядей ты что-то так не говоришь…

Кэлси нахмурился и промолчал. Кажется, Габби снова выиграла в их словесной дуэли, но Кире было уже все равно. Она обернулась, слабо улыбнулась и с трудом произнесла:

— Спасибо, что проводили. Спокойной ночи.

— И тебе, — тепло проговорила Габби и поспешила за оттолкнувшимся от калитки Кэлси, шипя в его сторону: — Тебе самому не совестно, а?

Кира с прилипшей к губам улыбкой проводила их долгим взглядом, а затем прошла по узкой дорожке, поднялась по скрипящему крыльцу и открыла дверь. Дом встретил ее темнотой и негромкими ночными звуками за распахнутым окном.

Первое, что она сделала — закрыла окно. Затем, впервые за все время здесь, — щелкнула хлипкой задвижкой, которая была на двери вместо нормального замка.

Кира постояла, прислушиваясь к чему-то, а затем шагнула к столу и сняла с него стоящую на нем посуду, сдернула скатерть. Двигать к двери стол было тяжело, но она справилась. Забаррикадировав единственный вход, она немного успокоилась. Сердце уже не выпрыгивало из груди. Конечно, она защищается не от Грэма. Он просто не может причинить ей вред. Но кто-то определенно может.

В деревне небезопасно, и хорошо, что она завтра уйдет. Теперь, когда староста отдал ей документы…

Кира чертыхнулась и устало опустилась на кровать. Тонкий матрас чуть прогнулся под ее весом. Полотняный мешочек с документами она обронила где-то в лесу! Вот ведь угораздило же! С губ сорвался стон, и Кира рухнула на подушку. Ладно, завтра она со всем этим разберется: найдет документы, спросит у старосты дорогу в столицу, попрощается с Габби и Грэмом…

Грэм… Теперь понятно, отчего в деревне его так не любят. Зачем он вернулся? Почему не начал все с чистого листа на новом месте?

Она прикрыла глаза. Перед внутренним взором тут же предстала картина истерзанного девичьего тела, и она поторопилась распахнуть их.

Грэм не мог такое сделать. Просто не мог.

В памяти всплыла улыбка отчима. Когда он впервые переступил порог их квартиры, он принес ей конфеты и куклу. В десять лет в куклы она уже не играла, но все равно с радостью приняла подарок. Ей казалось, что она встретила самого доброго человека на свете. До того момента, когда он впервые поднял на нее руку.

Она ошиблась в отчиме, как много раз ошибалась потом и в других людях.

Вдруг она заблуждается и насчет Грэма?

Кира уткнулась лицом в подушку. Глаза обжигали злые и растерянные слезы. Ничего, она справится. Всегда справлялась.